Мужчины переглянулись, выбежали из хаты.
За околицей Синдора, ближе к узкоколейке, садился вертолёт, новенький, бело-голубой «Ка-226» с соосными винтами.
– Не к тебе, случайно? – спросил Максим.
Пахомыч поскрёб в затылке.
– Лесник – не велика шишка, я сам к начальству езжу на электричке или на мотодрезине. Кого это нелёгкая принесла?
– Сходи.
– Ладно, накину кафтан, схожу. А ты пока чайком побалуйся.
Пахомыч нырнул в дом, накинул старую брезентовую куртку с надписью «ССО Сыктывкар» на спине, потрусил к концу улочки, почти не тронутой колёсами наземного транспорта. Машина, по его рассказам, имелась только у одного соседа, остальные пользовались гужевым транспортом.
Вернулся лесник через двадцать минут, когда Максим уже допивал чай с ежевичным вареньем.
– Охотники прилетели, мать их, с самого Сыктывкару, генерал какой-то и его подельники. У двоих рожи чисто бандитские. С ними наш синдорский охотовед и егерь Сашко Степчук, я его знаю, встречались пару раз.
– Почему решил, что это генерал? – Максим расслабился, потянуло в сон.
– Егерь признался.
За стеной хаты послышались мужские голоса.
Максим выглянул в окно.
За оградой, на улице, стояла девушка, которую он заметил раньше. Дорогу ей преградили два рослых парня с лицами полицейских, стоящих в оцеплении: у них были одинаковые квадратные челюсти, одинаковые скулы, способные наверно служить деталями капканов, и одинаковые глазки неопределённого цвета. Разнились лишь причёски: у одного, ушастого, была короткая стрижка, второй, широкоротый, был наголо брит. На обоих красовались пятнистые штаны и коричневатые майки армейского образца, подчёркивающие гипертрофированно накачанные мышцы.
Максим прислушался.
Парни предлагали девушке пойти с ними, посидеть в приличной компании, познакомиться с очень хорошим человеком. Девушке, судя по всему, их предложения не нравились.
– Пойдём, дура! – не выдержал один из них, с оттопыренными ушами, цапнув её за плечо. – Ты же ещё не знаешь, кто тебя приглашает.
– И не хочу знать, – сбросила его руку блондинка.
За дело взялся второй амбал, широкоротый и полностью бритый.
– Не кочевряжься, он тебя озолотит, у него в руках весь Сыктывкар.
Максим вышел из дома, открыл калитку под взглядами замолчавших парней. Напрягаться не хотелось, поэтому он сделал попытку разойтись хитро-мирно:
– Маша, что стоишь, заходи, все уже за столом.
Девушка поняла его замысел, улыбнулась.
– Не пускают вот.
Максим оглядел мордоворотов, наряженных совершенно специфически, по-военному, в берцах, но без курток.
– Ребятки, пропустите девчонку.
Широкоротый сжал кулак, лизнул костяшки. Он явно был не прочь размяться.
– Она шла мимо.
– Её дом рядом, тётки ждут приглашения. Кстати, кто вы такие? Что-то не припомню вас среди местного населения.
Парни переглянулись.
– Мы охраняем территорию, – сипло проговорил лопоухий.
Широкоротый заржал.
На крыльцо вышел Пахомыч, из-за его плеча выглянула Евгения Евграфовна.
Максим покосился на них, вышел на улицу, взял девушку за руку, повёл к дому. Проходя калитку, спиной почуял движение широкоротого, взял т е м п, подхватил с земли лежащую штакетину и подставил под удар амбала.
Раздался треск. Штакетина переломилась пополам.
Широкоротый охнул.
Максим оглянулся, аккуратно закрыл за собой калитку, сочувственно качнул головой:
– Осторожнее кулаками-то махай, паря, без руки остаться можно.
– Да я тебя… – рванулся к нему широкоротый.
Лопоухий удержал его за плечо.
– Успокойся, Петро, тут ещё тёлки есть, чо к этой вязаться. В следующий раз пригласим.
– Советую обходить и её, и всю деревню, – сказал Максим спокойно, катнув желваки. – Не ровён час, гробы придётся в Сыктывкаре заказывать.
– Чо ты сказал?! – удивился лопоухий.
– Чо слышал.
Максим взял девушку под локоть, повёл к дому, прислушиваясь к шуму за спиной. Но «охранники» не рискнули затевать прямую ссору с жителями хутора, потопали прочь, прошипев:
– Мы тя ещё встретим, долбон!
– Не знал, что ты долбон, – пошутил Пахомыч, когда все прошли в горницу. – Не зазорно?
– Пусть говорят что хотят. – Максим оценивающе поглядел на девушку, не испытывавшую никакого страха; вблизи она показалась ещё более милой и домашней, серо-зелёные глаза сверкнули пониманием и признательностью, хотя в их глубине прятались уверенность и сила. – Извините, пришлось сманеврировать. Не люблю скандалов и драк.
– Я поняла, – кивнула она с прежней располагающей улыбкой. – Не все рождаются драчунами.
Пахомыч сделал движение, но Максим отрицательно мотнул головой: мол, не вмешивайся.
– Да уж, у каждой Машки свои замашки. Одна любит чашки да ложки, другая пряжки да серёжки. Кстати, как вас зовут?
Девушка засмеялась.
– Ольгой меня зовут, к соседям вашим приехала.
– К Песковым, – добавил Пахомыч.
– К ним. А вас, значит, интересуют пряжки да серёжки?
– Нет, по большей части чашки да ложки. Поесть вкусно, знаете ли, люблю.
– Что ж, дело стоящее. Благодарю за помощь, мне тоже не хотелось устраивать соревнования по борьбе. Я заметила, вы сегодня приехали.
– Совершенно верно, завтра с Пахомычем по грибы пойдём с утра, не хотите присоединиться?
Предложение застало Ольгу врасплох.
– Спасибо, я подумаю… э-э…
– Максим. – Одинцов протянул руку.
– Он… – начал Пахомыч.
– Путевой обходчик, – закончил Максим, – осматриваю железнодорожные пути.
Рука у Ольги оказалась твёрдая, сильная и горячая, держать её в своей было приятно.
– Обходчик, – повторила она с ноткой иронии, – это славно. Никогда не знакомилась с обходчиками.
– Может, посидите с нами? – предложила Евгения Евграфовна.
– Нет, меня ждут, начнут беспокоиться, мы ещё встретимся.
– Дайте свой мобильный, – попросил Максим, – и возьмите мой, на всякий случай.
Ольга поколебалась немного, думая о чём-то своём, однако записать номер Одинцова не отказалась, потыкала пальчиком в экранчик айфона.
– До свидания, приятно было познакомиться.
Максим проводил её до калитки.
– Пойти с нами утром не надумали?
– Я рано вставать не привыкла, – виновато шмыгнула носом девушка. – По натуре я сова.
– А я жаворонок, – огорчился Максим. – С утра прекрасно работается, голова свежая, на подвиги тянет.
– Для путевого обходчика это прекрасное качество.
Глаза их встретились. Было видно, что Ольга понимает его игру и в обходчика не верит. Но и он видел в ней больше, нежели она пыталась скрыть, уж больно независимо она держалась при разговоре с мордоворотами в камуфляже.
– Я вам позвоню.
– Или я вам.
Неподалёку, за последним домом хутора раздался взрыв хохота.
Оба повернули головы в ту сторону.
– Разрешите проводить? – сказал Максим.
– Мой дом напротив, – отказалась Ольга. – До завтра.
Она быстро перешла дорогу, скрылась в палисаднике соседней хаты.
Максим проводил девушку глазами, отмечая особенности походки и достоинства фигуры, вернулся в дом.
– Согласилась? – прищурился Пахомыч.
– Позвонит, – задумчиво ответил Максим. – А может, и не позвонит, особа она волевая, себе на уме.
Спать он лёг совсем рано, сразу после десяти часов вечера, с удивлением подумав, что ему нравится простота уклада родичей и их природно добрая линия жизни. Они принимали жизнь такой, какой она была, не ругая ни большую власть, ни местных чиновников, озабоченных своей выгодой, ни соседей. С ними было тепло и уютно.
Однако спокойно уснуть ему не дали.
Уже засыпая, краем уха он поймал далёкий девичий крик, лёг было на другой бок и рывком сел на кровати. Вспомнились «быки» в камуфляже, приставшие к Ольге. Никакие моральные принципы их не тяготили, и поиск «других тёлок» на хуторе мог закончиться печально, тем более что служили они какому-то генералу, считая его железной «крышей».
Пахомыч, увидев одетого в спортивный костюм племянника, удивился:
– Ты куда?
– Пойду посмотрю, что за шум.
– Не ходи, охотнички бузят. Федосовы представили им новую домовину, а рядом Пинчуки живут, три девки у них, и все не замужем.
– Я сейчас.
Максим вышел на улицу, обошёл дом Песковых, вглядываясь в его окна и желая увидеть Ольгу, но никого не увидел. Зато во дворе нового дома дым стоял коромыслом, по двору метались две девушки, причём без особого веселья, судя по их вскрикам и слезам, одна из них увернулась от широкоротого бугая, выбежала на улицу. Здоровяк рванулся за ней, увлекшийся забавой, и наткнулся на Максима. Остановился, туго соображая, что за препятствие выросло на пути.
Солнце зашло за леса, но было ещё светло; в этих краях оно садилось летом к одиннадцати часам вечера.
Девушка, плотненькая, невысокая, в зелёной маечке и джинсах, обтягивающих полные бёдра, спряталась за спину Одинцова, всхлипывая.
– Дяденька, скажите им, пусть не лапаются!
– Дяденька, – ухмыльнулся широкоротый, – шёл бы ты отсюда! Не мешай веселиться.
Возня во дворе прекратилась.
Вторая девчушка съездила ушастому верзиле по физиономии, шмыгнула в дом, за спину какой-то пожилой женщины.
Ушастый заметил Максима, шагнул к калитке, почёсывая щеку.
– Вот дурра, в баню не хочет. А это хто?
– Где родители? – спросил Максим у спрятавшейся за спиной девчонки; ей от силы было лет восемнадцать.
– Папа в бане, с приезжими, мама к соседям ушла.
– А это что за женщина?
– Тётя Хруза. Шурка там сидит.
– Проводить? Или ты лучше у соседей посидишь?
– Вот сучара! – опомнился широкоротый. – И тут вмешивается! А не хочешь засунуть… в… – Он грязно выругался.
Максим сдержался.
– Идём к нам?
Девчонка кивнула, со страхом глядя на мордоворотов, разгорячённых спиртным.
– Ну уж х… тебе! – рявкнул широкоротый, ударом ноги снося калитку.
Под зеленовато-коричневой майкой шевельнулись чудовищные мускулы. С виду он был дуболом дуболомом, но противником неожиданно оказался серьёзным, так как практиковал унибос[1], хотя и в самом примитивном варианте. При этом реагировал он на движения Максима очень быстро и скользко, работая туловищем как невесомым предметом.
Вспомнились тренировки с наставником по барсу.
На каждый удар-выпад Максима он реагировал экономным движением туловища, то сближаясь, то удаляясь от соперника, то отклоняясь влево или вправо. Почти все атаки Одинцова он пропускал мимо, и это при том, что Максим сам был чрезвычайно подвижен, несмотря на габариты и вес.
Работа в таком ключе вообще производит большое впечатление на противника и очень зрелищна, хотя очень утомительна: боковые мышцы человеческого тела развиты слабее всего и держать их в постоянном тонусе трудно. Однако Максим в совершенстве постиг это искусство, находясь в постоянной физической форме, поэтому, показав широкоротому бойцу умение «качать маятник» и заметив его растерянность, вошёл в темп и одним ослепляющим ударом в лоб послал атлета в нокдаун.
Широкоротый отшатнулся назад и упал на забор, едва не повалив всю секцию.
Его ушастый напарник тупо проводил приятеля глазами, поднял голову, шагнул к Максиму.
– Ты… щас…
– Ох, не советую, – не двинулся с места Максим. – Дорого будет стоить.
– Чего?
– Лечение.
Во дворе появились четверо мужчин, обёрнутых простынями, с банками пива в руках. От них валил пар.
Лопоухий оглянулся.
Первым подбежал чернявый тип с усиками, глянул на ворочавшегося у забора мордоворота, заговорил быстро:
– Что тут происходит? Петро, я же говорил!
Лопоухий растерянно кивнул на Одинцова:
– Он… вот… тута…
– Сажайте своих псов на цепь, – посоветовал Максим. – У них крыша едет от сознания вседозволенности.
К забору вышел могучий толстяк с холодными угрюмыми глазами навыкате. С него градом катил пот.
– Ты чего себе позволяешь, не знаю, кто ты там есть?
– Беги домой, – погладил по плечу вздрагивающую девчушку Максим, ответил: – Врач я, больных лечу, вразумляю, кого надо.
– Я сейчас позвоню кому надо, врач, живо ознакомишься с… коллегами.
Максим усмехнулся уголком рта, покачал пальцем.
– Так ведь и я позвонить могу, господин генерал или кто вы там на самом деле. Проверим, чьи коллеги приедут раньше?
– Геннадий Фофанович, – взревел лопоухий бугай, – разрешите, я его в бараний рог!..
Толстяк окинул спокойное лицо Максима нехорошим оценивающим взглядом, махнул рукой.
– В другой раз, не будем портить себе отдых.
– И другим тоже не надо, – согласился Максим, поворачиваясь к ним спиной.
Показалось, что в окне соседского дома заколебались занавески. Но уже темнело, и Максим решил, что принимает желаемое за действительное.
У дома его встретил встревоженный Пахомыч.
– А я ужо хотел к тебе на помочь бечь.
Максим невольно улыбнулся:
– Да всё в порядке, я только посоветовал им не шуметь.
– А они?
– Вникли.
Пахомыч с сомнением посмотрел на дом, где во дворе толпился народ и слышалась ругань, но Максим не стал его убеждать и прошёл в дом.
На этот раз уснул он быстро.
Синдор
29 июня, утро
Вставать рано после вчерашнего алковозлияния не хотелось, но Охлин заставил себя открыть глаза, добрался до туалета вполне цивильного вида и пришёл в себя. Поморщился, вспомнив вчерашнюю стычку с молодым мужиком, приехавшим к соседям хозяина, принявшего охотничью команду на постой. Подумал с привычной злобной убеждённостью, что после охоты он заставит Еремеева разобраться с наглецом, легко уронившим сержанта-телохранителя.
Пуфельрод, Еремеев и егерь уже ждали генерала у вертолёта.
Главный охотовед Синдора протянул Охлину двуствольное ружьё «SLX 692 Gold» итальянской фирмы «Fair», калибра 12 на 76[2]. Ружьё было проверено и заряжено, а его убойная сила позволяла бить кабанов и лосей на приличном расстоянии.
– Лесник видел сохатого у зимника, – сказал егерь, – хотя уверяет, что лось исчез. Брешет скорее всего. Чуть подальше, к озеру, живёт ещё парочка рогатых. Но прошу маму не бить.
– Как получится, – пожал плечами Еремеев.
– Посмотрим, – проворчал Охлин, чуя просыпающийся охотничий азарт.
– Пешком пойдём?
– Ещё чего, заводите мотор.
Пилот включил двигатель.
Было раннее утро, солнце только-только вызолотило верхушки деревьев, хутор оцепенел в сонной тишине, но никого не обеспокоило, что после рёва вертолётных двигателей проснутся все. Охотники давно отучились думать о других.
Через три минуты вертолёт взлетел.
Стали видны полосы тумана в низинках, нитка рельсов узкоколейки сместилась назад, пошло редколесье, сверкнула излучина речушки, за ней раскинулся смешанный лес, перемежаемый логами и полянами.
– Не так быстро, – сказал Охлин недовольно, всматриваясь в проплывающий под винтокрылой машиной пейзаж; ноздри генерала трепетали, он чувствовал эманации добычи.
Вертолёт сделал круг радиусом в пару километров, пошёл на второй.
– Лоси где?
– Сейчас будут, – заверил Пуфельрод, жестами показывая пилоту, куда лететь.
В кустах мелькнуло что-то серое.
– Левее!
Вертолёт пошёл боком, и стал виден бегущий лось. Чуть в стороне мелькнуло несколько животных помельче, скорее всего кабанья семья.
– Стреляйте! – азартно выкрикнул широкоротый Петро, на лбу которого красовался синяк от полученного удара.
Охлин прицелился и внезапно заметил стоящего за кустами человека в пятнистом комбинезоне, с трубой видеокамеры или фотоаппарата на плече.
– Чёрт! – Генерал опустил ствол ружья.
Лось шастнул вправо, ближе к незнакомцу, исчез.
Вертолёт завис над прогалиной в лесу, пригибая воздушной волной от винтов кусты и ветки деревьев.