— Это объясняет первую ночь, Ланс. А что же насчет всех других? Почему ты позволил этому обману продолжаться и продолжаться, наполняя мою голову такой чепухой, говоря мне, что ты…
Ее голос прервался, и Ланс подумал, что она заплачет, но Розалин крепко сжала губы, изящная линия ее подбородка напряглась.
Он сжал ее руку, лаская эти нежные пальчики, пытаясь вдохнуть в них тепло, утешение, которое, казалось, не мог выразить иначе.
— Я не знаю, — прошептал Ланс. — Я сам с трудом понимаю, что заставило меня продолжать этот маскарад так долго, когда я должен был сразу сказать тебе правду, — он невесело усмехнулся. — Черт, я почти хочу, чтобы здесь вместо меня был сэр Ланселот. Он всегда лучше знал, что сказать тебе.
Розалин вырвала у него руку.
— О, прекрати это, Ланс! — воскликнула она. — Нет никакого сэра Ланселота. Есть только ты.
— Да, его нет, — грустно покачал головой Ланс. — Лишь мечта, которую я создал для нас обоих. Ты была девицей, оказавшейся в бедственном положении. И тебе нужен был герой. Такой, каким я всегда хотел быть: рыцарь в сверкающих доспехах. И ты смотрела на меня так, как будто я действительно был им… и я мог, хоть ненадолго, им притвориться.
Розалин подняла на него глаза, теперь их выражение было скорее сожалеющим, чем разгневанным.
— Ты знаешь, что из всего этого ранит меня сильнее всего, Ланс?
— Что я не сказал тебе правду? Даже прошлой ночью, Розалин, я хотел сделать это. Я просто слишком сильно боялся, что…
— Нет, не это, — она вскочила на ноги, пройдя мимо него. — Это не имеет ничего общего с сэром Ланслотом. Это то, как ты заставил меня чувствовать себя, когда был Лансом Сент-Леджером. Что я сильная, способная на все женщина. Что ты уважаешь меня, мое мнение, мой ум.
— Розалин, это так и есть.
— Нет, очевидно, нет, да и почему должно быть иначе? Мечтательная маленькая дурочка, готовая поверить во все, глупая школьница, лелеющая нежные чувства к тому, кого даже не существует.
— Розалин, — Ланс направился к ней, пытаясь обнять, но она ускользнула от него, покачав головой.
— Все в порядке. Я наконец-то повзрослела. Ты больше не должен утруждать себя, притворяясь сэром Ланселотом. Тебе даже не нужно притворяться, что любишь меня.
Быстрее чем он смог остановить ее, она выбежала из спальни, исчезнув под аркой и направившись вниз по винтовой каменной лестнице. Но прежде он заметил разочарование, ненависть к самой себе в ее потемневших глазах. Эмоции, которые он знал слишком хорошо потому, что сам испытал их в полной мере. В тот день, когда понял, как глупо вел себя по отношению к Адель Монтерой.
Ланс бросился было за Розалин, но тут же остановился, чувствуя себя смертельно уставшим. Его милая Владычица Озера… какого черта он сделал с ней? И сможет ли он когда-нибудь исправить это?
В руках Розалин прошлой ночью он воспарил до небес и познал рай. Но, поверьте, Ланс Сент-Леджер всегда найдет способ превратить его в ад.
Возможно, все, что нужно Розалин — это немного побыть в одиночестве, выплакать боль из-за его обмана, подумать, успокоиться. Но Ланс, казалось, не мог оставить ее одну.
Боже правый! Его леди даже не понимала, что он чувствует к ней. Он шагал взад-вперед перед дверью ее спальни, которая оставалась закрытой перед его лицом, запертой от него.
Ланс напрягался, прислушиваясь, думая, что сможет успокоиться, если услышит сквозь толстое дерево хотя бы приглушенные рыдания. Но эта ужасная тишина начинала нервировать его.
Он снова постучал, умоляя, возможно, в сотый раз:
— Розалин, пожалуйста, просто позволь мне войти. Я не буду пытаться дотронуться до тебя. Я просто хочу поговорить с тобой.
Никакого ответа. Даже «отправляйся к дьяволу».
Ланс постучал громче.
— Ты должна выслушать меня, Розалин. Пожалуйста! Ты должна хотя бы позволить мне сказать, как я люблю тебя. Я лгал тебе о многих вещах, но об этом никогда.
Ничего, только безжалостное молчание.
Страх и отчаяние лишали его терпения. Наклонившись, он закричал в замочную скважину, не обращая внимания на то, что его могли услышать слуги, проходящие мимо:
— Проклятье, Розалин. Если ты не откроешь эту дверь, клянусь, я брошу свое тело здесь на полу и пройду сквозь стену. Мне все равно, что сейчас день.
Прежде чем она успела ответить, или Ланс смог хотя бы начать осуществлять свою угрозу, он услышал размеренный стук деревянной ноги Уилла Спаркинса. Дворецкий Сент-Леджеров приближался, без сомнения привлеченный всем тем шумом, который поднял Ланс, но того это не заботило.
— Розалин! — Ланс с раздражением заколотил кулаком в дверь.
— Мастер Ланс…
— Не сейчас, Спаркинс, — отрезал Ланс. — Как ты видишь, я немного занят.
— Мастер Ланс, пожалуйста.
Что-то в голосе пожилого мужчины заставило Ланса оглянуться. Несмотря на страшный несчастный случай, который оставил Уилла Спаркинса без ноги, Ланс никогда не видел, чтобы слуга выглядел иначе, чем веселым и спокойным. Но сейчас его глубоко посаженные глаза смотрели на Ланса из-под прямых русых волос с таким необычно мрачным выражением, что рука Сент-Леджера замерла на дверной ручке.
— Сэр, вам нужно пройти на кухню. Немедленно.
— В чем, черт побери, дело? — требовательно спросил Ланс.
— Кое-что случилось с вашим братом.
— Вэл? Боже правый, не говорите мне, что он уснул с зажженной свечой и снова чуть не спалил свою подушку, — но, несмотря на свои нетерпеливые слова, Ланса начала бить нервная дрожь.
— Нет, сэр. В мастера Валентина стреляли.
— Что?! — Ланс убрал руку с двери Розалин. Он смотрел на Уилла Спаркинса, как будто старик сошел с ума. В Вэла стреляли? Это было нелепо, если только Вэл не попытался почистить заряженный пистолет. Его брат ничего не знал об огнестрельном оружии и еще меньше заботился о нем. — Ты говоришь о каком-то несчастном случае?
— Нет, сэр, — Уилл с трудом сглотнул. — Прошлой ночью, очевидно, произошло какое-то столкновение между мастером Вэлом и капитаном Мортмейном.
Ланс почувствовал, как его кровь застыла в жилах. Рейф и Вэл дрались на дуэли? Нет, это также было невозможно, попытался уверить себя Ланс. Он положил конец всей этой чепухе в тот день в библиотеке, когда предупредил Вэла держаться подальше от Рейфа.
И он завтракал с Рейфом только вчера утром, сглаживая острые углы между ними. Рейф бы не стал стрелять в его брата. Он бы не смог.
Сердце Ланса начало биться слишком быстро. Он протиснулся мимо Уилла, направляясь к лестнице, и не заметил, как открылась дверь Розалин.
Уилл, прихрамывая, бросился за ним, пытаясь держаться рядом, пока Ланс на ходу взволнованно выпаливал вопросы.
— Куда Вэл ранен? Насколько тяжело? Куда вы положили его?
— В кладовой, сэр, но…
Ланс не стал дожидаться продолжения. Он сбежал по лестнице, оставив Уилла далеко позади: болезненное чувство ужаса клубком свернулось в его желудке.
Ужаса, такого же холодного, как тот неясный кошмар, который необъяснимым образом заставил его проснуться прошлой ночью. Нет, не кошмар. А скорее ужасное предупреждение о том, что может его ожидать.
Ланс пронесся по узкому коридору, который вел к маленькой комнате за кухней. У дверей кладовой собралась толпа слуг: мрачные лакеи, испуганные горничные и даже старший сын Уилла, Джем, мальчик, который работал в гостинице «Огонь дракона».
Мальчик подошел к Лансу, слезы оставляли грязные дорожки на его худом лице. Он так сильно рыдал, что Ланс едва понимал его.
— О, мистер Ланс. П-простите. Должен был остановить его. Н-не должен был давать ему этот ключ.
Но Ланс безжалостно отодвинул мальчика в сторону, его сердце грохотало от сильного, почти болезненного страха. Он прошел в кладовую — мрачную комнату, которую он с детства ненавидел, поскольку она в его воспоминаниях была связана с переломами и горькими лекарствами.
Вэл лежал на деревянном столе, и Ланс мгновенно остановился при виде его. В последние годы он часто считал брата слабым, но сейчас Вэл выглядел пугающе уязвимым, как будто он уменьшился.
Ланс нетвердыми шагами подошел к нему, скрывая свою тревогу за низким рычанием:
— Проклятье, Вэл. Во что ты вляпался? Ты думаешь, я горю желанием вытаскивать из тебя пулю, прежде чем позав… — он замолчал, увидев, что глаза брата закрыты. Такой бледный, такой неподвижный. Черты лица Вэла разгладились в странном спокойствии для мужчины, чей сюртук покрывала засохшая кровь. — Вэл! — Ланс склонился над братом, требовательно называя его по имени, резко хлопая по щекам. Кожа Вэла была такой чертовски холодной.
Дикая паника пронзила Ланса, но он подавил ее, выкрикивая яростный приказ утихомирить толпу позади него.
— Какого черта вы все стоите вокруг? За доктором Мариусом послали?
— Мастер Ланс, — это был Уилл Спаркинс. Запыхавшись, пожилой мужчина наконец-то догнал его. Но почему, черт возьми, Уилл не делал ничего, а лишь стоял и так печально смотрел на Ланса?
— Кто-нибудь принесет мне воды и повязки?
— Мастер Ланс… — дрожащим голосом повторил Уилл.
— Пошевеливайся! — Ланс начал сам раздирать слои жесткой от крови одежды Вэла.
Он смутно осознавал, что слуги отошли назад, и кто-то проскользнул к нему. Розалин, нежное присутствие в этой мрачной комнате.
Она бросила взгляд на Вэла. Ее глаза затуманились слезами, но Ланс почувствовал, что их причиной больше не была та боль, которую он причинил ей.
Розалин потянула Ланса за руку, пытаясь оттащить его от стола.
— Ланс, пожалуйста. Ты ничего не можешь сделать для Вэла, — печально посмотрев на него, она прошептала то, что все понимали, но никто не отваживался сказать ему: — Ланс… твой брат мертв.
Глава 20
Ланс, прижав брата к груди, отрешенно покачивался из стороны в сторону, не в силах совладать с тем ощущением боли и тоски, которое разрывало его сердце, когда он смотрел на неподвижное тело Вэла.
Горло сжалось от невыплаканных слез, свирепый крик протеста застрял где-то глубоко внутри. Печальные слова Розалин продолжали эхом отдавать в голове, когда он где-то тащил, где-то нес Вэла, стремясь добраться до старой башни замка: «Ланс, Ты ничего не можешь сделать для Вэла. Твой брат мертв».
Нет. Нет… нет!
Тяжело дыша, Ланс все же смог передвинуть Вэла так, чтобы толкнуть и открыть тяжелую дверь. С силой закрыв ее за собой, он внес брата в просторную комнату и с не присущей ему мягкостью уложил Вэла на дубовый банкетный стол.
Безмолвные каменные стены вокруг него, казалось, отражали отзвуки воспоминаний о давно минувших днях, да так ясно, что это вызывало боль. Голоса двух мальчишек, сражающихся друг с другом деревянными мечами, звучали где-то вдалеке и сопровождались безудержным смехом.
Ланс схватил руку брата. Те же самые пальцы, обладающие целительной силой, которые так часто тянулись к нему в утешительном прикосновении, но которые он так часто отвергал. Сейчас прекрасная рука была неподвижной и холодной. Ланс моргнул, стараясь удержать рвущиеся наружу слезы.
— Черт возьми, сэр Галахад, вы не можете так поступить. Вы ведь не нашли Святой Грааль, — горло Ланса сжалось. — Черт подери, Вэл! Ты же еще не встретил свою избранную невесту. Что ты хочешь? Блуждать в одиночестве целую вечность?
У Ланса перехватило дыхание, и он почувствовал, что вот-вот потеряет самообладание. Он отстранился от брата, стараясь взять себя в руки и сделать то, что должен был и зачем пришел сюда. Последняя надежда доведенного до отчаяния человека.
Ланс шагнул к портрету на стене. Все предки расплывчатым пятном предстали перед его глазами. Он отыскал ту картину, которая всегда возвышалась над остальными, — портрет человека, с которого началось все безумие Сент-Леджеров.
— Просперо, — хриплым голосом позвал Ланс.
Эти таинственные раскосые глаза, казалось, уставились на него из глубины портрета. Краски все еще оставались яркими, даже несмотря на то, что сама картина однажды была почти уничтожена в страшной схватке между отцом Ланса и колдуном.
Согласно семейным легендам, портрет чудесным образом был восстановлен тем, кто всегда обладал гораздо большей силой, чем простой смертный.
— Просперо? — снова позвал Ланс. Его взгляд скользнул вокруг, вдоль возвышающихся стен. Коварный колдун приходил и уходил, когда сам того желал, не отвечая на чьи-либо призывы.
— Просперо! — бесконечное отчаяние звучало в голосе Ланса. — Ответь мне! Черт тебя подери! Ты нужен мне!
Холод пронесся по залу, но Ланс почти не заметил этого. Он уже чувствовал в своей душе адский мороз. Просперо возник из глубин собственного портрета, но не в присущем ему великолепии. Даже его переливающаяся ярко-красная туника потеряла свой блеск. А может, на это повлияло то, что дымка мрака, казалось, внезапно окутала весь Замок Леджер.
— Что тебе, мальчик? — спросил Просперо. Его сердитый взгляд пронзал Ланса.
Тот тяжело вздохнул, будучи неуверенным в том, кого благодарить за появление Просперо: Бога или дьявола. Но, в этот момент, ему было все равно.
— Ты должен помочь мне! — неуверенно начал Ланс. — Мой брат. Он…он…
— Я знаю.
Даже маска привычного высокомерия Просперо не смогла скрыть глубокой печали, коснувшейся его лица.
— Тогда ты знаешь, что нужно сделать.
Тонкая темная бровь Просперо вопросительно выгнулась.
— Ты должен использовать свою силу, чтобы помочь ему, — продолжал Ланс. Его голос огрубел от нетерпения и отчаяния. — Верни Вэла назад!
Просперо посмотрел на него настолько печальным взглядом, что Ланс невольно съежился.
— Я боюсь, ты переоцениваешь мои силы, мальчик, — с редкой мягкостью сказал колдун.
— И это говоришь ты? — закричал Ланс. — Могущественный волшебник, который постоянно хвастается своими способностями?! Так вот, тебе представилась возможность доказать это. Ты же сам восстановил свой портрет. А сейчас я прошу тебя вернуть моего брата.
— Человек сильно отличается от куска холста и деревянной рамы.
— Тогда, черт возьми, призови более сильную магию.
— Я не Господь, мальчик, хотя было время, когда я был достаточно высокомерен, чтобы так думать. Но даже я не могу открыть замки небесных врат.
— Значит, ты отказываешься?
— Воскресить твоего брата из мертвых? Может, я не ясно выразился. Не то, чтобы я не хотел помочь тебе. Я просто не могу.
— Тогда какая польза от тебя и твоих хваленых способностей? — захлебнулся гневом Ланс. — Что хорошего ты когда-либо делал для своей семьи?
— Ничего, — склонив голову, тихо ответил Просперо. — Совсем ничего.
Ланс посмотрел на него в упор. Его сердце горело от злости, обладающей разрушительной силой, поскольку была вызвана горем. Он двинулся к Просперо, сжав кулаки и желая ударить по лицу проклятого колдуна. Желая причинить кому-то боль, не важно кому. Но больше всего, самому себе.
— Тогда почему бы тебе не убраться отсюда к дьяволу, — заорал он. — И не трудись возвращаться.
Но Просперо уже подчинился, исчезая в стене. Печальная мудрость его таинственно темных глаз продолжала преследовать Ланса, когда колдун постепенно скрывался из виду.
Внезапно обрушилась оглушающая тишина — страшнее любой другой, которой Ланс когда-либо был свидетелем. Будоражащий жар гнева ушел, как последнее мерцание умирающего огня, не оставляя ничего, кроме холодного сердца, пепла отчаяния и гнетущей безысходности, которую он вынужден был принять.
На самом деле, ничего больше нельзя сделать. Вэла больше нет.
Ланс никогда за всю свою жизнь не чувствовал себя так одиноко.
Розалин стояла у входа в башню. Дракон, нарисованный над порогом, продолжал охранять дверь, за которой исчез Ланс, казалось, целую вечность назад.
Она сама еще не оправилась от шока, вызванного смертью Вэла, но у нее не было сил даже на слезы: все ее горе — чувство потери столь любимого деверя [27]— поглотила тревога за Ланса.
Рыча на каждого и требуя оставить его одного, Ланс взял своего брата на руки и понес в старую башню. Закрывшись там с его телом, он никому не позволял войти. Розалин боялась, что из-за горя Ланс лишится способности здраво мыслить.