Драконья ненависть, или Дело врачей - Малинин Евгений Николаевич 9 стр.


В одно мгновение красавица оказалась в дальнем углу комнаты, за кроватью, словно ее вымело туда просвистевшим по комнате вихрем. Вжавшись в стену, она с ужасом и ненавистью смотрела на меня из-под упавших ей на глаза волос, а когда я сделал шаг в ее сторону, она вдруг заговорила. И ее голос, враз потерявший всю свою мелодичность, звучал хрипло и невнятно:

– Да!.. Я – скоге!.. Ну что ж, убей меня!.. Убей доблестный сияющий дан Тон, как ты уже убил сотни моих сородичей!! Я не рассчитываю на твою жалость, на твою доброту, на твое милосердие, потому что все мы знаем – ты всего этого лишен!!! Убей меня, и пусть мои проклятья присоединяться к проклятьям тех, которые уже пали под твоей секирой и твоим мечом, тех, которые приняли в свои тела этот жуткий кинжал, поедающий нашу плоть!!! Убей меня, изверг и предводитель извергов!!! Все равно Небесная Мать когда-нибудь доберется до тебя, и ты умрешь в муках, в собственном кале и блевотине!!!

«Однако, ее теперешняя речь здорово отличается от предыдущей! – С некоторым разочарованием подумал я. – Так кто же я есть в этом Мире – самый доблестный сияющий дан из трех сияющих данов данства или изверг и предводитель извергов?!»

Я сделал еще один шаг в ее сторону и как можно спокойнее произнес:

– Но я совсем не собираюсь тебя убивать… Так же, кстати, как и твоего старика-мужа… Не настолько я кровожаден, чтобы пачкать свое оружие вашей кровью!

Ее лицо исказила кривая усмешка.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что сияющий дан Тон упустит случай уничтожить еще одну нечистую?! Что сияющий дан Тон, поклявшийся не покидать собственного панциря, пока Мир не будет полностью очищен от проклятого народца, ни с того ни с сего пощадит какую-то скоге?! Ха-ха-ха, я, по-твоему, похожа на умалишенную?! Я знаю, что меня ожидает, но не надейся, что я буду ползать у твоих ног, вымаливая пощаду!

По-моему, она говорила все это не столько для меня, сколько для самой себя. Она просто уговаривала себя достойно встретить собственную неминуемую гибель!

«И что?! – спросил я сам себя, – Мне теперь уговаривать впавшую в истерику бабу?!»

Ничего не отвечая на хриплое бормотание хозяйки домика, я развернулся, протопал к двери и распахнул ее.

А на улице была благодать! Солнце, правда, так и не показалось, но облака, закрывавшие небо, были высоки, и окружающий пейзаж радовал глаз. Домик скоге стоял на небольшом каменистом бугре, около той самой желтой тропы, по которой я путешествовал весь предыдущий день. Слева высились скалы гористого кряжа, который я миновал, а справа тропа сбегала вниз, в зеленеющую долину, прикрытую легкой дымкой утреннего тумана. Похоже, там, внизу, в долине утро еще не наступило. Пурпурная Дымка лежала прямо на камнях, метрах в четырех от двери, причем в этой позе она еще больше была похожа не некую гигантскую фантастическую кошку, отрастившую себе лошадиное… лицо. Едва мои сапоги заскрипели на устилающей землю гальке, она приподняла голову, а затем легко и бесшумно вскочила на ноги.

Через секунду я был в седле, и в это мгновение услышал легкий скрип приоткрывшейся двери. Повернувшись, я увидел, что через приоткрытую дверь за мной настороженно наблюдает хозяйка. Волосы свои она привела в порядок, но выражение страха с ее лица не исчезло, хотя и любопытство в ее взгляде присутствовало. Увидев, что я не только сижу в седле, но и действительно собираюсь покинуть их гостеприимный дом, она приоткрыла дверь пошире и тихо проговорила:

– Сияющий дан на самом деле не собирается меня убивать?..

– Передавай привет своему мужу, – не отвечая на ее вопрос, крикнул я, – Пусть он в другой раз поменьше трусит, и не в коем случае не оставляет такую красавицу одну!..

И я тронул свою замечательную лошадку.

Глава 3

«…Интересно, кто дает нам… попутчиков?!

Высшие силы, судьба, рок?..

А может быть мы выбираем их сами?

Но в таком случае, можно ли нам пенять на их недостатки?!»

(Могучий дан Тэнь Избранный «Опыты»)

Тропка, на которую мы снова вступили, спускалась вниз, так что моей лошади не составляло особого труда трусить по ней своей ходкой рысью. А мне ее рысь не мешала обдумывать услышанное в домике скоге.

Получалось, что сияющий дан Тон, место которого в этом Мире я унаследовал вместе с доспехами, был личностью весьма заметной, знаменитой и… страшной. Во всяком случае, я сильно сомневался, что смогу поддерживать былую славу сияющего дана Тона на должном уровне! Особенно в части немотивированных убийств живых существ, обладающих разумом!

И в тоже время мне надо было, что называется, «быть в образе», иначе у местных жителей могли возникнуть в отношении меня сильные подозрения. Ну, конечно, сияющий дан Тон после страшной сечи на Столе Скорби, в которой погиб весь его отряд, все его черные изверги, мог измениться… Но не до такой же степени, чтобы перестать ненавидеть «проклятый народец»! А я как-то не мог заставить себя ненавидеть даже тех троллей, что мучили меня на жертвенном камне! Ну не мог и все!!! Не были они, по-моему, злодеями!!!

Пожалуй, именно в этот момент я до конца осознал всю безвыходность положения, в которое сам себя загнал.

«А кто тебя заставлял лезть в эти… к-хм… доспехи, пижон дешевый?! – с глубоким неудовольствием спросил я сам себя, – надо было смародерствовать черный кожаный костюмчик, и никто бы на тебя внимания не обратил! А теперь придется тебе изображать из себя благородного негодяя и доблестного… убийцу!!! Да к тому же еще предстоит разобраться, кто из благородных данов мне друг, а кто готов прирезать меня при первом же удобном случае. Одного из этих… резателей мне уже назвали… Как бишь она сказала?.. Да, мощный дан Когг… И замок его где-то поблизости!..»

И тут мои мысли вдруг приняли совершенно другое направление.

«А вот интересно, кто из благородных данов выше по положению, сияющий или… этот… мощный?! Стоп! Эта скоге сказала, что сияющих данов всего трое во всем данстве! Значит, получается, что я вошел в тройку… призеров! Вот жалко, что я не успел выведать сколько в этом данстве могучих данов… Может их вообще… один?!»

Пока я таки образом раздумывал о своих проблемах, окружающая природа постепенно менялась. На смену каменистым осыпям пришла короткая жесткая травка, своим цветом и размером весьма напоминавшая ежиную щетину. Место каменных обломков заступили невысокие корявые кустики, покрытые узкими сероватыми листьями и меленькими ядовитыми цветочками. Я даже не могу сказать, почему решил, что они ядовиты, но это мое впечатление было весьма стойким! Правда, горы еще высились по обе стороны расширяющейся долины, но они стали значительно ниже, а впереди их вообще не было.

Желтая тропа, под лапами моей лошадки кончилась, вместо нее передо мной лежала довольно широкая дорога, серая, как и весь окружающий пейзаж и пыльная. Лошадка моя шла краем дороги, словно не желала оставлять следов на ее пыльной поверхности – умная животина! Хотя, надо сказать, следов на серой дорожной полосе не было совершенно! То ли вчерашний ветер совершенно выгладил дорожную пыль, то ли это… была вовсе и не дорога.

Пока я раздумывал о природе и предназначении этой, так похожей на проезжий тракт, серой полосы, она круто ушла вправо за здорово подросшие и слегка зазеленевшие кусты. Дымка также свернула вправо, и когда мы миновали густые заросли, росшие у поворота, я увидел… человеческое жилье!

Впрочем, то, что открылось моим глазам в очень малой степени было похоже на привычное мне человеческое жилье. Дорога плавной серой петлей притерлась к самому подножью скального массива, завершающего горный отрог, и в этой почти вертикальной гранитной стене высотой около пятнадцати метров, чернели узкие щели многочисленных пещер. Самые низкие из них, располагались на высоте трех-четырех метров, из их темных зевов свешивались некие подобия плетеных лестниц. А из нескольких верхних пещер, открывавшихся почти у самого обреза скального массива выглядывали любопытные детские мордашки. Внизу, у самого подножия каменной стены толпилось десятка три аборигенов, занятых каким-то не совсем понятным мне делом.

Моя лошадка неслышно приблизилась к толпе, состоявшей, как я успел разглядеть, в основном из особей мужеского пола, весьма низкорослых, одетых в замызганные штаны и рубахи, босых с непокрытыми косматыми головами. Замечены мною были и три-четыре женщины, пытавшиеся протолкаться к середине волнующегося сборища, но бесцеремонно выталкиваемые мужичками наружу. Как ни странно, никаких криков, свойственных обычно толпе, слышно не было, и только из середины доносилось на четыре голоса: – Эх-х, ух-х, их-х, ях-х…

Оказавшись совсем рядом, я понял, что толпа, вернее мужики сгрудившиеся в ее середине, кого-то избивают. Естественно, во мне взыграло рыцарское начало, и я устремил своего иноходца прямо в середину этой кучи.

Только когда моя лошадь грудью раздвинула мужиков, толкавшихся с краю, меня наконец заметили. Толпа немедленно, но все также молча, рассыпалась на три кучки, опасливо отодвинувшиеся поближе к свисавшим лестницам, а женщины быстренько забрались по ним в нижние пещеры. Передо мной на голой, утоптанной площадке осталось то… что местные жители избивали. Маленький мужичонка, на котором не было ничего, кроме истрепанных до предела шортов. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в глинистый прах, его тонкие руки пытались прикрыть абсолютно лысую голову, а не менее тонкие ноги дергались, не то в попытках отбиться от нападающих, не то в предсмертных конвульсиях.

Несколько минут я не сводил глаз с этого убогого создания и вдруг обратил внимание, что мужики начали едва слышно переговариваться. Продолжая разглядывать избитого мужика, я прислушался.

– … А говорили, что он не вернулся из Трольих гор… Что его настигла Небесная Кара!..

– Говорили!.. Верь больше!.. Вот он собственной своей персоной, жив, здоров…

– А где ж его изверги?.. Нешто он один по лену нашего дана гуляет?..

– Как же, поедет сияющий дан Тон в одиночку да еще по лену могучего дана Когга!.. Наверняка где-нибудь рядом и его гвардия трется!..

– Может быть это вовсе и не сияющий дан Тон!..

– Да, ты думаешь в таких доспехах может разъезжать кто-то другой?

– Призрак!..

И как только это словно прошелестело над толпой, она замерла и притихла в ужасе.

В этот момент избитый перестал сучить ногами и замер. Я склонился в его сторону, чтобы получше рассмотреть, что же с ним произошло, и вдруг он приподнял голову и повернул ко мне разбитое в кровь лицо. Несколько секунд мы глядели друг другу в глаза, а затем он подмигнул мне и… улыбнулся!..

Улыбочка у этого… г-м… человечка была, должен вам сказать, еще та!! Рот у него был огромен, а губы неимоверно толсты. Зубов же в этом рту оставалось всего с пяток, так что темному в каких-то язвенных пятнах языку негде было спрятаться, и он норовил вывалиться наружу. Глазки, и без того невеликие, совсем скрылись в распухших от побоев веках, а разбитый нос вдруг громко с оттяжкой хлюпнул! Но это безусловно была улыбка человека, неожиданно увидевшего… старого знакомого.

Я выпрямился в седле и оглядел местных жителей. Они испуганно попятились, уплотняя и без того тесно сбитую толпу. Тогда я негромким, тяжелым, «не своим» голосом спросил:

– Кто у вас старший?

Вперед вытолкнули высокого мосластого мужика, в одежонке явно поновее и попрочнее той, что была надета на остальных жителях.

– Подойди ближе!.. – все тем же «не своим» голосом приказал я.

Мужик приблизился, осторожно обойдя избитого, и, низко поклонившись, замер метрах в трех от меня.

– Чем это вы тут занимались?..

И тут «старший» вдруг задрожал всем телом и упал передо мной ниц.

– Господин, пощади наши жизни!.. Мы не сделали ничего недозволенного!!

Не поднимаясь с земли, он вывернул лицо в сторону своих односельчан и завопил:

– Просите господина сияющего дана!.. Просите его пощадить нас, а если наказывать, то не смертью!!

Вся толпа, как подкошенная легла на землю и вразнобой завопила:

– Смилуйся, господин!..

– Пощади, не карай смертью!..

– Мы не повинны нечистоте!..

Пурпурная Дымка, слегка попятилась, но на меня эта демонстрация почему-то не произвела никакого впечатления. С полным безразличием к умоляющим воплям я медленно произнес:

– Я пока что не собираюсь вас карать, Меня только интересует, за что вы били этого человека?!!

Мужик поднял лицо ко мне, затем бросил быстрый взгляд в сторону избитого, и быстро пробормотал:

– Господин сияющий дан, это вор… Он воровал…

«Вот, значит, как!..» – подумал я, но задать следующий вопрос не успел. Избитый, не меняя позы, вдруг нараспев заговорил:

– Хотел стащить кусочек хлеба,

Но был неловок, как хаши.

Так я остался без обеда,

А вон те мерзавцы без… души!..

При этом он пришепетывал, посвистывал, похрюкивал, немного заикался, в общем, в его арсенале имелись все известные мне дефекты речи. Однако, лежащий передо мной мужик прекрасно понял все сказанное. Не поворачиваясь он с ожесточением произнес:

– Вот, господин сияющий дан, он еще и ругается… зараза!..

Я внимательно посмотрел на заговорившего стихами оборванца, а затем, переведя взгляд на лежащую толпу, жестко скомандовал:

– Всем подняться с земли!

Вопли над толпой стихли, и мужики, после некоторой недоверчивой паузы начали подниматься на ноги. «Зараза» тоже неловко поднялся с истоптанной земли и попытался выпрямиться. Это у него не слишком хорошо получилось, но улыбка продолжала украшать его физиономию. Повернувшись к избивавшим его мужикам он снова принялся декламировать:

– Когда презренный полукхмет

От дана прячет свой обед,

Бедняга должен понимать,

Что дан и сам все может взять!

И дана, знайте наперед,

Ворьем никто не назовет!

Вы знали мой высокий сан,

Вы знали – перед вами дан!

И тем не менее в борьбе

Вы два ребра сломали мне!

Но вот примчался друг мой, дан,

Я вам теперь за все воздам —

Всех тех, кто мною был побит,

Он на башку укоротит!!!

Указав на меня корявым пальцем и сделав эффектную паузу, он повернулся в мою сторону и с самым серьезным видом прошамкал:

– Я все верно сказал?

Я на всех указал?..

… И снова хлюпнул носом.

– Не знаю, на кого ты указал, но укорачивать на башку мне, скорее всего, никого не придется, – насмешливо проговорил я, – ты, мой друг, здорово погрешил против истины, заявляя, что кого-то побил…

– Зато я не погрешил против Размера и Рифмы! А тебе, сияющий дан, должно быть известно, что Размер и Рифма превыше всего, даже истины!!! Но, вообще-то, я просто не хотел опережать события…

– Не понял?.. – удивился я.

– Чего ж тут непонятного? – Снова осклабился побитый, – уже завтра моя гениальная эпическая поэма будет заканчиваться словами «Всех тех, кто так меня избил, он на башку укоротил», но в настоящий момент, как ты сам понимаешь, это звучит несколько преждевременно…

«Занятный тип!.. – Подумал я, – интересно, откуда он взялся?..»

И повернувшись к стоявшему рядом со мной мужику я спросил:

– Значит, ты говоришь, это вор?.. И давно он промышляет воровством?

Мужик поскреб голову заскорузлой пятерней и пожал плечами:

– Ну… Вообще-то, господин сияющий дан, на воровстве мы его первый раз поймали. А знаем мы его давно. Это ж бывший шут господина мощного дана Когга, нашего… э-э-э… господина… Что-то он там, в замке не то сочинил, да вслух прочитал, вот его господин дня три назад и выгнал… Правда, перед этим он его стукнул… по голове, видимо…

Бывший шут немедленно перебил мужика, причем голос его зазвучал неожиданно чисто, с неким эпическим надрывом и скальдическими интонациями:

Назад Дальше