— Сдаваться надо, — сообщил я, — Тут, как ни крути, а не прорвемся. А ведь совсем немного осталось.
— Капитан шутит? — удивился Волк, — У капитана старческий маразм? Это что значит? Что я, Вселенский Очень Линейный Корабль сдамся на милость каких-то там якудзян? Да за кого Капитан принимает свой корабль? А ты у меня спросил? Я ведь вроде как в команде?
— Ну и что думает по этому поводу вся остальная команда, включая первого помошника и корабль.
Кузьмич пожал крыльями и заявил, что живым не отдастся. В случае чего он может выброситься в космос и спокойненько самостоятельно смыться. До ближайшей планеты, как раз той, к которой мы направлялись, пару столетий нормального лету. Уж он то, Кузьмич не пропадет. А если у него появится свободная минута, то обязательно смотается на Большую землю и вызовет подкрепление. Но это будет минимум лет через пятьсот, и то, если крылья не устанут.
За слова свои предательские Кузьмич получил первый выговор с занесением в корабельный журнал. После взыскания он обиделся и уселся перед экраном, ждать продолжения переговоров.
Корабль, в лице Волка сурово осудил появление трусости некоторых членов экипажа и посоветовал мне, как капитану, пристальней следить за моральными настроениями внутри корабля.
— Ты по существу давай, — поторопил я его, посматривая на часы. До конца ультиматума оставалось совсем уж немного.
— А по существу скажу так, — Голос окреп, стал мужественным и твердым, — Мы тут посовещались, и я решил, сжечь наглецов со всеми потрохами и делу конец.
— Мочи не хватит, — я скептически отнесся к данному предложению. Нас мало, а их туча.
— Эх, капитан, капитан, — вздохнул Волк, — Если бы ты побольше интересовался устройством корабля, то знал бы, что эта небольшая стайка для меня, тьфу. На пару минут. Есть у меня пушечка заветная, только мне известная. Великими мужами древности придуманная. И если капитану будет угодно…
— Еще как угодно, — заорали мы с Кузьмичем в один голос.
Мы тут сединой покрываемся, а он, имея в запасе пушечку чудесную, в молчанку играет. Вот выкрутимся, обязательно ему внушение сделаю. В его же корабельный журнал.
Время ультиматума закончилось. На экране снова появились три якудзянина.
— Еконо ми цуси? — спросили они и довольно потерли черными перчатками.
— Что им сказать-то? — обернулся Кузьмич.
— А скажи этим стервятникам космическим, что мы принимаем последний смертельный бой.
— И от меня добавь, что ложили мы на них с двойным пробором, — добавил Корабельный Голос.
— Сделаем. Без проблем, — Кузьмич вернулся к толмачевской работе. Поза, как у самого настоящего дипломата, только трости не хватает, — Еконо ми цуси вот с таким двойным цуси!
Подумал, и от себя тоже приложил дополнение:
— Еконо ми цуси вот где, — и снова, как в пошлый раз, любезно попрощался с якудзянами, задрав к ним свое мохнатое брюшко.
Сильно якудзяне расстроились. Не понравилась им наша несговорчивость. Рубанули он палками металлическими по своим экранам, разбили вдребезги. А наши потухли. Нет, просто отключились. По нашим, никто не бил. Да и Волк бы не позволил корабельное имущество портить. Чинить-то ему потом.
Флот черных шариков отпрыгнул от нас немного, ощерился стволами орудий и стал стремительно приближаться.
— Капитан, — заорал Голос, — Разрешите взять управлением мною мне. Обещаю не посрамить честь обшивки.
— Кораблю взять управление Кораблем на себя, — вовремя принятое верное решение, первейший залог успеха.
— Перехожу в боевой режим, — продолжал орать Волк, закладывая уши, — Посторонним покинуть помещение, команде занять форму номер один. В кресло лезьте, придурки и пристегнитесь, говорю. Торпеды товсь! Запалы готовь! Паклю забивай!
Я судорожно пытался застегнуть ремни безопасности. Кузьмич, также судорожно, пытался помешать этому, так как не мог залезть в свой штатный карман.
— Перррвая аппаррратная?! Товсь!
Краем глаза я заметил в иллюминаторе, как из Корабля вылезает чугунная труба с прибитым на конце гвоздем.
— Цееельсь!
Труба с гвоздем покрутилась и замерла на месте.
— Перррвая аппаррратная! Гонь!
Корабль задрожал всем железом, из чугунной трубы вырвался сноп пламени, а затем из нее выкатился чугунный шар, размером с мини футбольный. Не спеша, не виляя по сторонам, он полетел по направлению к ближайшему нападающему на нас черному кораблю.
Якудзяне, почувствовав неладное, стали палить по чугунному шарику из всех видов оружия, включая и ядерное. Шарик наш, откуда только прыть взялась, стал метаться по сторонам, не позволяя липким вражеским лапам прикоснуться к себе.
Волк, тем временем, выпустил подобным образом еще одиннадцать таких же шариков и теперь комментировал происходящее:
— Второй нападающий обходит левого полузащитника. Передает пас правому. Асадулин промазывает и… ай-яй-яй, какая досада. Такая война нам не нужна. Но ничего еще не потеряно. Игру продолжает со второй линии четвертый нападающий. Передача. Прием. Подсечка!!! На мыло таких подсетчиков! На мыло! На мыло! Чего, как дураки сидите, орите тоже!
Мы с Кузьмичем ни черта не поняли, но стали исправно орать:
— На мыло! На мыло!
Корабль тем временем не успокаивался.
— Защитники пытаются поставить стенку. Поздно. Восьмой нападающий делает финт, другой, третий! Какой игрок! И вот он выходит один на один. Удар! Шпангоут! Еще удар! Второй шпангоут. Да не туда, дурында! Третий удар! Го-о-ол!
С удивлением, с нескрываемым удивлением лицезрел я, как гигантский флот якудзян, смешав ряды свои, толкаясь и разбиваясь друг об друга, бросился бежать. Стройные боевые ряды смешались, рассыпались. Эфир наполнился криками о помощи, мольбами о пощаде.
Но одного я не мог понять. Как? Секретное чугунное оружие Корабля даже не прикоснулось ни к одному из черных шаров. Они просто скакали по пространству, словно дикие кенгуру в Австралийской области. Как?
С этим вопросом мы обратились к Кораблю.
— Корабль, как вы расцениваете проведенную вами операцию? Не могли бы вы раскрыть некоторые секреты Вашей победы, мы были бы весьма благодарны за столь любезный шаг.
Пресс-служба Корабля голосом Корабля сообщила, что открывать военно-технические секреты она не вправе без особого распоряжение руководства. Но по сведениям от компетентных источников, у вражеских кораблей попросту закончились боеприпасы. И, осознав свое бедственное положение, они решили покинуть поле боя. Пресс служба корабля также выразила огромную благодарность всем тем, кто поддерживал Вселенский Очень Линейный Корабль в эти трудные для него минуты и пообещала в честь знаменательного события выплавить памятную медаль " За Дыру». С одной стороны медали будет изображен сам героический Корабль в натуральную величину, а с другой стороны — именно сквозная Дыра.
— Славная работа, — Волк издал звуки, похожие на потирание ладоней, — Сами запомнят и потомкам своим расскажут. Командир, а можно я на борту своем звезду героическую намалюю?
— Намалюй, — разрешил я, вспомнив, что такой дикий обычай имел место в далекой древности, — Но сперва направь себя по намеченному ранее маршруту. А то мы так до невесты моей не доберемся. Сколько уж плутаем.
Пока Волк малевал на себе не одну, а сто одиннадцать звезд, мы с Кузьмичем всматривались в бескрайние просторы Вселенной. Великой Вселенной. Странной Вселенной. Сколько еще вот таких удивительных Кораблей затерялись в ее глубинах. Сколько еще невероятного скрывают молчаливые звезды. Не узнать никогда. Хоть сто жизней в долг возьми. Хоть моих, хоть Кузьмича.
— Расчетное время прибытия в заранее заданные координаты пятнадцать минут, — сообщил Волк, — Визуальное наблюдение через десять минут.
Что-то сердце у меня защемило. К чему бы? Вроде не волнуюсь, не переживаю. И шестое чувство ощущения опасности молчит.
— Так вот ты какая, планета! — Кузьмич восхищенно затрепыхал крылышками.
Нашел чем восхищаться. Ничего ж не видать. Облако гигантской дымки, внутри которой скрывается неизвестно что.
— Поближе можно, — попросил я Волка.
— Можно и поближе, — ответил он и совершил стремительный маневр навстречу задымленной планете. Несколько секунд мы мчались сквозь непроницаемое молоко, вырвались из него и замерли в километрах десяти от поверхности.
— А теперь нравится?
Кузьмич шмыгнул носом. И промолчал. Сказать-то нечего. И любоваться нечем.
Планета, на которой находилось то, за что можно получить два миллиона брюликов, не внушала доверия.
Сплошные болота с кусками густой растительности. Кое-где нагромождения гор, уродливых и голых. Цвет гор, болот и растительности нестандартный. Синий.
— Никаких радиосигналов, никаких передач, никакой жизнедеятельности, — сообщил в очередной раз Голос.
— Мы не ошиблись? — перевернулся ко мне Кузьмич.
У меня тоже возникла подобная мысль. Но, вроде, все правильно. Ошибиться невозможно. Вот только кто сигнал нам посылал?
— Спускаемся на поверхность, там посмотрим.
На сей раз Волк шалить не стал, и достаточно осторожно, даже нежно опустился на луг, покрытый низкорослой травой. Заглушил двигатели и генератор. Корабль окунулся в тишину.
— Бабочек не видать, — Кузьмич внимательно вглядывался в окружающий мир, — Вроде и ветра нет, неподвижное все. И камни эти…
Камни, действительно, странные. Висят ни к чему не прикрепленные, в метре от поверхности и медленно так поворачиваются вокруг своей оси. И так до самого конца поляны. Может и живые.
— Воздух вроде нормальный, бактерий вредных, кажется, нет. Можно выходить.
Кажется. Проверять надо, когда кажется. Потом поздно будет. Недоделанный он какой-то, Корабль.
Первым выйти на поверхность согласился Кузьмич.
Потоптавшись немного у выхода, он взмахнул крыльями, чуть поднялся над трапом, повисел, покрутил головой и медленно двинулся навстречу камням.
Облетев его несколько раз, осторожно пощупав, он помахал руками. Все нормально, не кусаются.
Я напялил переговорное устройство и спрыгнул на жесткую траву.
Вроде ничего. Дышать можно. Кисловато, непривычно, но можно. А к бактериям у меня иммунитет. Я за свою жизнь столько их наглотался, что они уже и сами не понимают, что им делать противного во мне. Дохнут, едва соображают, что на всех их одного тела урода не хватит.
— Командир, там тебя, вроде таракан наш зовет.
Кузьмич ждал меня у одного из летающих камней. Размером камень оказался не слишком большим, но и не сказать, чтобы маленьким. В обхват. На ощупь самый обычный камень. Чуть теплый, шероховатый.
— Я проверил, ничего его не поддерживает, — доложил первый помощник, — Как он держится, даже не представляю. Может, внутренние гравитационные силы вошли во взаимодействие с энергетическим полем планеты и под влиянием постоянной массы резонируют с колебаниями радиационного ядра? Как думаешь?
Прямо мысли мои читает. Только поправочка одна — силы не резонируют, а дезентигрируют. Так вернее и боле научно.
Я приблизился поближе к камню и понюхал его. Воняет навозом. А на вкус?
Подцепив небольшой выступ, я попробовал отколупать кусочек странного камня.
Неожиданно, прямо перед моим, только что нюхавшим носом, распахнулась каменная дверца и оттуда на меня уставилась сморщенная рожица, которая держала перед собой миниатюрную винтовку.
— Еконо ми цуси? — грозно спросило существо, тыкая стволом прямо в мой глаз.
Я посмотрел на Кузьмича. Тот пожал крыльями. Значит, не понимает местного диалекта.
— Еконо ми цуси?! — еще более грозно вопрошал сморщенный жилец воздушного камня.
Пожмем плечами. Что еще остается делать. Ну и головой помотаем в знак того, что не понимаю.
— Еконо ми цуси, — существо задумчиво почесало за ухом, затем повернулось и в глубину камня заорало дурным голосом: — Соня! Тут какие-то инопланетяне перед домом стоят. Ты не кого не ждешь, Соня?
Кузьмич нервно засмеялся, но я показал ему, чтоб помолчал.
В дверях каменного дома показалось еще одно существо, не менее морщинистое. Оно подслеповато сощурило маленькие глазки, внимательно рассмотрело нас с Кузьмичем, потом отвесила хороший подзатыльник существу с ружьем.
— Это ж жених! Не узнал, что ль?
— Соня! Зачем же руками? И какой это жених? — первое существо опустило ружье, — Страшненький он, для жениха.
— Проверим, — Соня нырнула в глубину камня и вернулась с небольшим листком. Посмотрела на него, на меня, — Не нам с ним жить. Жених это.
Кузьмич спикировал к Соне, вырвал зеленый листок и развернул походную агитацию у меня перед глазами.
На листке этом красовалась моя физиономия, снятая в тот момент, когда я перед экраном на Луне вертелся во всех ракурсах. Внизу листка букашки букв. Мелкие, но прочитать можно.
— «Вооружен и очень опасен. Сообщить при обнаружении. Подпись. КБ Железный». Это я что ли вооружен и очень опасен?
— Соня! Инопланетянин по-нашему лопочет, — удивилось первое морщинистое существо, — Грамоте видать обучен.
Соня еще раз отвесила ему подзатыльник.
— Не обращайте на него внимания, инопланетяне добрые, — заверещала она, — Старый он, вот и болтает, что не попадя. А насчет того, что написано, так тоже не обращайте. Глупости все это.
— Глупости писать не станут, — резонно возмутился Кузьмич, — Кто такое распространяет? Мы ведь в суд можем, за нанесение морального ущерба.
— Кто, кто? — ничуть не испугалась предстоящего суда Соня, — Там же написано черным по зеленому — КБ Железный. Вот к нему все претензии. А мы народ спокойный, к нам цепляться нечего. Да вы и у народа спросите.
Я посмотрел по сторонам.
И из всех камней на нас смотрели маленькие морщинистые существа. И было их тысяча и еще тысяча тысяч. И все улыбаются.
— Обложили, — шепнул на ухо вечно осторожный Кузьмич.
— А кто такой КБ Железный, — не обращая внимания ни на Кузьмича, ни на тысячи глаз, продолжал я допытываться у Сони.
— Да кто ж его знает, — вдохнула Соня и на всякий случай шандарахнула первого морщинистого по затылку, — Прилетала штука железная, вроде вашей колымаги, разбросала эти листочки и улетела. А листочки мы собрали, в хозяйстве-то пригодится. Мягкие и большие.
— Так вы, сволочи, этими листками что делаете? — Кузьмич схватил Соню за грудки и основательно встряхнул.
— Что делаем, не твое тараканье дело, — отцепилась от него Соня.
— А откуда знаете, что жених я, — отрывая от Сони Кузьмича, спрашиваю.
— Так о данном факте все говорят, — Соня сложила руки на пузе и, уже полностью освоившись с прилетом инопланетянина, стала рассказывать: — Давеча с хутора приходили и рассказали, что ждут, мол, жениха странного, да пригожего. Что странный, вижу, а о красоте мне не судить. Стара стала. А откуда ты, мил инопланетянин? За делом прилетел, или от инопланетного дела бежишь? Я б тебя в дом пригласила, да великоват ты. А хочешь, познакомлю с соседом моим, Абрамом, он в лотерее шесть из тридцати шести новый камень благоустроенный выиграл. С канализацией и полем для гольфа.
— Стоп, — остановил я ее. Соня замолчала, продолжая беззвучно открывать рот, — И рот закрой. Скажи лучше, где хутор и живет там кто?
Голос подал морщинистый с винтовкой.
— А нам все равно, кто там живет. Нам едино. Мы люди мирные. В ваши дела инопланетные не вмешиваемся. А то, ишь чего надумали, черные прилетают, грабят. Бледненькие, как ты, прилетают, тоже грабят.
На этот раз подзатыльник был достаточно сильным, и морщинистого отбросило в темноту камня.
— Дурак, — крикнула ему вслед Соня. Потом к нам обратилась, — Кто на хуторе живет, не знаю. Не видела. Но по разговору не злые. Они по ночам приходят. А мы по ночам дверей не открываем. Нас не трогают, и то ладно. А хутор… вот по дорожке пойдете, как раз в стенку ихнею упретесь.
Я посмотрел под ноги. Дорожка, действительно, имела место быть. И не простая народная тропа, а уложенная кирпичом. Откуда взялась?