Он запихал рюкзак на нижнюю полку шкафа, расписался и схватил рацию. Похоже, первый канал, отведенный для режиссера, молчал. Может, Адам еще не приехал или пока не начал говорить, кто знает. Зато на восьмом канале человеку, ответственному за генератор, и остальным членам транспортной команды было что сказать по поводу того, как заставить оборудование работать в дождь. Впечатленный тем, что ругательства прорывались сквозь любые помехи, Тони снова настроил рацию на первый канал и двинулся в оранжерею, расположенную за домом.
Тут собирались статисты.
Тони уже слышал низкое гудение двух дюжин голосов, одновременно жалующихся на своих агентов.
Когда Фостер проходил мимо подножия задней лестницы, в давние времена предназначенной для слуг, его внимание привлек еще один звук. Отдаленное ритмичное поскрипывание.
Скрип-скрип. Скрип-скрип.
Как будто что-то… раскачивалось.
Наверное, кто-то оставил открытой дверь на втором этаже. Тони прикинул, не подняться ли, чтобы ее закрыть, потом заметил черного кота, сидящего почти на самом верху, и передумал. Неровная, узкая и крутая, эта лестница однажды уже пыталась его убить, даже без дополнительной помехи, чего-то такого, обо что можно было споткнуться.
Порыв холодного ветра, внезапно устремившийся со второго этажа, встопорщил волоски на затылке Тони и окончательно укрепил его решение. Влажная одежда и холодный воздух плохо сочетались друг с другом. Кроме того, он уже опаздывал.
Фостер залпом выпил черный кофе, поспешил по узкому коридору, спустился по трем каменным ступенькам и наконец-то очутился в оранжерее.
Почти тридцать лет за заброшенным домом следили только наемные смотрители. Похоже, ни один из них не занимался садоводством. В оранжерее царило запустение, здесь не было никаких растений, даже засохших. На приподнятых клумбах ничего не зеленело, в маленьком пруду никто не плавал. Большие каменные вазоны откровенно скучали. С другой стороны, сейчас в этом помещении почти не осталось свободного места.
На дальней стороне пруда несколько мужчин и женщин переодевались в современные вечерние наряды. Они делали это с беспечностью людей, для которых давно уже не в новинку видеть других и демонстрировать себя в нижнем белье.
Между клумбами и каменными вазонами другие люди, уже одетые, сидели в складных пластиковых креслах. Они пили кофе, читали газеты и ждали, когда подойдет их очередь к гримеру.
У каменной стены, соединяющей дом с оранжереей, были установлены две гримерки. В некоторых сериалах статисты сами приводили в порядок волосы и лицо, но Эверетт отказывался принять такое. Чи-Би, обычно столь прижимистый, что мог получить шесть центов сдачи с пятицентовой монеты, на сей раз уступил. Шерил, ассистентка художника-гримера, работавшая одновременно на «Чи-Би продакшнс» и на местное похоронное бюро, обслуживала второе кресло. Щипцы для завивки, лак для волос и множество расчесок мелькали с головокружительной скоростью.
Эверетт вдруг крикнул:
— Время! — и Тони понял, что гример с ассистенткой работали наперегонки.
— Это нечестно! — пожаловалась Шерил, мазнув здоровенной пуховкой по высокой мужской лысине. — У меня площадь работы больше!
— А у меня подход деликатнее.
— Что ж, я работаю быстрее, когда они лежат. — Шерил шагнула назад, швырнула большую пуховку на поднос и заявила статисту: — Вы очаровательны.
Тони сомневался, что она убедила в этом мужчину — белого, в возрасте от тридцати до сорока лет, одетого в собственный вечерний костюм. Вряд ли он был счастлив такое услышать.
— Следующие двое! — прокричал Эверетт, перекрывая стук дождя по стеклу, жестом велел загримированным статистам подняться с кресел и добавил: — Не прикасайтесь к лицу!
Ответа женщины Тони не расслышал, но реплика гримера все прояснила:
— Ради искусства можно вытерпеть зуд.
Фостер помахал двоим, встречавшимся ему на съемках других серий, и парню, с которым он познакомился в «Гэнди дэнсер»,[9] а потом пробрался к карточному столу, стоявшему возле кофеварки. Помощник режиссера вытащил из-под россыпи картонных кружек планшет и проверил страницу с подписями. Имен, похоже, было чуть меньше, чем людей, собравшихся здесь.
— Эй! Слушайте все! — Шум дождя угрожал заглушить его слова, поэтому Тони заорал громче: — Если вы не поставили подпись на листе, пожалуйста, сделайте это сейчас. Я должен сверить ваши имена с теми, что есть в главном списке! — Никто не двинулся с места. — Если вы не будете отмечены в обоих листах, то не получите платы!
Полдюжины людей поспешили к Тони.
Продюсеры других сериалов наняли бы временного помощника режиссера или ассистента-стажера, чтобы справиться со стадом, занятым в эпизодах. Чи-Би решил, что все статисты — взрослые люди. Вовсе не надо платить им за то, чтобы они сумели добраться от места сборища до съемочной площадки. Но такова уж человеческая натура. Даже теперь, когда было отснято уже две трети сезона, Тони почти гарантировал, что кто-нибудь — может, даже двое или трое — забредет не туда. Тогда ему придется загонять их обратно в стадо, изображая колли, охраняющего границу. Рычать разрешается, кусать не рекомендуется.
Лишь через мгновение он понял, что жуткий крик — не репетиция. Статисты обычно много вопили в сериалах, где главную роль играли вампиры. Некоторые из них любили тренироваться, презирая невольный ужас своих коллег.
В дальнем конце оранжереи полураздетая женщина, прижимавшая к груди пару чулок, пятилась от грядки и продолжала вопить. К тому времени, как рядом очутился Тони, вопли превратились в поскуливание, еле слышное сквозь шум дождя.
— Что? — спросил Тони. — В чем дело?
Женщина, привыкшая отвечать любому человеку с рацией и планшетом, указала дрожащим пальцем на сад.
— Я присела на край, чтобы надеть это. — Она взмахнула серо-коричневыми тряпицами, сжатыми в другой руке. — И вроде бы как упала. Спиной вперед. — Статистка огляделась, внезапно поняла, что на нее все смотрят, и, несмотря на страх, начала играть. — Я оперлась рукой о землю. Рука чуть-чуть в нее погрузилась, а в следующий миг что-то схватило мою ладонь!
— Что-то?..
— Пальцы. Я почувствовала, как они сомкнулись вокруг моих. Холодные! — Она чуть обернулась к слушателям. — Как из могилы.
Тони поневоле признал, что приподнятые клумбы и впрямь очень похожи на могилы. Как и любая другая вытянутая земляная куча.
Он шагнул вперед, заметил, где именно потревожена земля, и ткнул в это место планшетом. Конечно, парень ни на йоту не поверил в рассказ про пальцы, но хотел подстраховаться. За последние годы он научился тому, что вера во что-то или отсутствие таковой не имеют ничего общего с реальностью.
Планшет погрузился на сантиметр и остановился с глухим лязганьем. Звук казался Фостеру достаточно безобидным. Тони по опыту знал, что сверхъестественное редко издает подобные звуки.
После недолгих раскопок он вытащил ржавую садовую тяпку без ручки.
— Это то, что вы нащупали?
— Нет! — Женщина мелодраматично содрогнулась. — Я нащупала пальцы!
— Холодные. — Тони протянул ей тяпку.
Женщина нерешительно прикоснулась к ней и сдалась:
— Ладно… может быть.
— Может быть?
— Прекрасно! — выразительно фыркнула она. — Вероятно. Довольны? На ощупь это походило на пальцы. Здесь слегка жутковато, а я еще не пила кофе!
Представление было закончено. Остальные статисты начали расходиться. Женщина, издавшая вопль, демонстративно продолжила одеваться.
Тони швырнул тяпку обратно на землю и двинулся к двери. Он поравнялся с гримером и спросил, сколько еще времени тому потребуется.
— Они будут готовы, когда понадобятся, — ответил тот, щедрой рукой накладывая алую помаду. — Но не цитируй мои слова.
— Вообще-то мне придется это сделать. Адам спросит.
— Прекрасно. — Эверетт многозначительно надел на помаду колпачок и с шиком извлек из футляра щеточку для туши. — Но не говори, что я тебя не предупредил. Ох, успокойтесь, — добавил он, обращаясь к женщине средних лет, сидевшей в его кресле, когда та отпрянула от взмахов черной колючей щеточки. — Я тридцать лет в этом бизнесе и еще никому не выбил глаз.
— Один раз мне пришлось вставлять его, — заявила Шерил.
Тони понял, что пора уходить. Погребальные рассказы Шерил обычно оказывались классными хохмами, но сейчас он почему-то был не в настроении шутить над мертвыми.
Парень остановился на пороге, обернулся и в последний раз пересчитал всех по головам. Статисты разбились на две группы. В одной оказались те, которые изображали гостей вечеринки, в другой — те, что будут играть слуг, разносящих еду. Подсчитывать их так было легче.
«Двадцать пять, но только двадцать четыре подписи».
Второй подсчет дал правильное число голов, а третий подтвердил результаты второго.
В первый раз Тони, должно быть, обсчитался. Было непросто отличить одного человека от другого в тесной толпе «гостей», собравшихся вокруг центрального вазона.
Фостер уже собрался было повернуться, но остановился, прищурился и всмотрелся в дальний конец оранжереи. Он заметил там какое-то неясное движение. Парню померещилось, что тяпка, стоявшая на сломанной ручке, помахала ему маленькими пальцами-зубьями. Вот только ее нигде не было видно.
Тони гадал, что же такое он мог видеть, и был ошарашен внезапным озарением. Если тяпка отсутствовала, значит, кто-то ее взял.
«Отлично. У нас тут опять завелся охотник за сувенирами!»
Время от времени среди статистов появлялся актер, желавший заполучить какую-нибудь мелочь на память о работе. Когда на съемочной площадке оказывался подобный тип, маленькие предметы, которые легко было унести, начинали пропадать.
Во время съемок седьмой серии исчезла чернильница со стола Раймонда Дарка.
Чи-Би высказал все, что думал об этом случае: «Больше никто из этой группы не станет здесь работать, пока я не получу обратно свою собственность!»
После этого были возвращены четыре чернильницы.
К сожалению, почти все маленькие предметы, которые легко можно было унести, на нынешнем месте съемок принадлежали владельцам Каулфилд-хауса, а не «Чи-Би продакшнс». Скорее всего, если что-нибудь пропадет, то члены съемочной группы не сразу это заметят.
«Лучше поставить в известность Кейшу», — решил Фостер.
Проходя через кухню, Тони схватил булочку с корицей, забросил лист с подписями в офис режиссера и отправился в гостиную.
В первоначальном варианте сценария упоминался бал. Именно из-за наличия танцевального зала Чи-Би так ухватился за этот дом.
Но проблема была в том, что помещение оказалось слишком большим. Чтобы заполнить его людьми, пусть даже с учетом современных профессиональных ухищрений, потребовалось бы сильно выйти за рамки бюджета. На подходе была двадцать вторая серия с воющей толпой крестьян с факелами и вилами. Поэтому бал превратился в более скромное сборище, и местом действия стала гостиная.
Один конец комнаты занимал огромный каменный камин с панелями из дугласовой пихты. Над ним в камень было вставлено массивное зеркало в позолоченной раме. В наружной стене сияли шесть высоких окон с разноцветными стеклами. В противоположную были встроены застекленные книжные шкафы. Шторы цвета бургундского вина с тяжелыми золотыми кистями и завязками были под стать обивке мебели. Казалось, комнаты за сто лет почти не коснулись переделки и ремонты.
Посреди этой сдержанной роскоши стояли Питер, оператор Сордж, главный осветитель, бригадир рабочих-постановщиков и Кейша, художник-декоратор. Все они смотрели вверх.
— Потолок достаточно высокий. Мы сможем снимать из-под него, — заметил Питер, когда Тони присоединился к группе.
— Опустим камеры пониже, — согласился Сордж. — Тогда во всех кадрах будут люди.
Не сводя глаз с потолка, главный осветитель нахмурился и предложил:
— Будет лучше поместить под каждой камерой диффузный экран.
— Это не помешает, — разрешил бригадир.
Кейша уклончиво и как-то сомнительно хмыкнула, поэтому Тони тоже посмотрел вверх:
— Срань господня!
Там висели три самых отвратительных канделябра, которые Фостер когда-либо видел. Вообще-то он даже сомневался в том, что эти штуковины можно назвать канделябрами, хотя на них болтались подвески, сделанные неизвестно из чего. Что-то в них напоминало «На усмотрение бобра»[10] — тот же дух пятидесятых годов, под влиянием которого был сделан косметический ремонт в главных апартаментах, в том числе и в ванной комнате, входящей в эти апартаменты.
Что-то.
Раскачивалось.
Вперед.
Назад.
Едва различимое.
— Думаю, мистер Фостер кратко изложил суть ситуации. — Питер вздохнул, а Тони опустил глаза, потому что все четверо смотрели на него. — Ты искал кого-то из нас?
— Э-э… да. В основном Кейшу, но, наверное, вы все должны об этом узнать. У нас появился охотник за сувенирами. Из оранжереи уже пропало кое-какое барахло.
— Что именно?
— Сломанная садовая тяпка.
— Барахло, — согласилась Кейша. — Но не наше. Хорошо, я позабочусь о том, чтобы Крис смотрел в оба. Мы дважды все пересчитаем, когда свернемся. Кто-то должен сфотографировать все, что лежит в этих шкафах.
— Тони!..
«Да, так и знал. Обычно „кто-то“ — это я».
— Возьми цифровой фотоаппарат Тины и сделай снимки, пока мы заканчиваем приготовления, — продолжал Питер. — Все мы знаем, как Чи-Би любит оплачивать неожиданные счета.
Под книги был отведен только центральный шкаф. Остальные оказались слишком мелкими для них. Там красовались чашки и блюдца, грязные вазы из китайского фарфора с цветочным узором и маленькие пластиковые игрушки из «киндер-сюрпризов». Тони заподозрил, что буйвол, собранный из трех частей, и работающая желтовато-зеленая мельница прибавились к коллекции в последнюю очередь. За буйволом он обнаружил пожелтевшую карточку, окрасившуюся в тот же цвет, что и полка, благодаря толстому слою пыли.
Теоретически ему не полагалось ничего трогать.
Тони перевернул карточку. Текст, написанный на ней от руки, все еще был черным и разборчивым: «Палец францисканского монаха, убитого папской инквизицией в 1651 году. Приобретен 17 августа 1887 года».
Пальца нигде не было видно, но на соседней полке Фостер нашел полдюжины крошечных фигурок из китайского фарфора. Раньше их вкладывали в упаковки с чаем. Такие сувениры были непременным товаром в любой, даже самой захудалой антикварной лавчонке страны.
Едва Тони закончил съемки, как рация воткнула ему в ухо статический разряд, ударивший не хуже гвоздя:
«Адам, это Бренда. Ли и Мэй-ш-ш-сон в гардеробной».
— Вас понял. Эверетт на…
Последнее слово затерялось в еще одном взрыве статики и довольно-таки впечатляющих ругательствах, донесшихся с другого конца комнаты.
— Тони!
Фостер закрыл шкаф и повернулся к первому ассистенту режиссера.
— Отправь Эверетта в трейлер и начинай загонять сюда статистов.
— Ну почему обязательно нужны статисты? — пробормотал Питер, пока Тони возвращал Тине ее цифровик. — Я слышал, Зал президентов[11] закрыт на реставрацию. Почему бы нам не позаимствовать их роботов? Можно нацепить на них фраки, сунуть в руки бокалы с мартини. Вашингтон будет выглядеть очень женственно в платье с высоким воротником и с оборками. Парик у него уже есть. Кто заметит, что это робот? Но нет, нам приходится использовать настоящих людей, которые не слушаются, никогда не знают, где право, где лево, все время ждут пятнадцатиминутного перерыва, пристают с предложениями…
Обличительная речь режиссера затихла, когда Тони вышел в коридор, ведущий в оранжерею.
Эверетт знал, что звезды будут в трейлере в девять часов, поэтому уже собирался. Шерил складывала свой чемоданчик, готовясь, если понадобится, гримировать артистов прямо на съемочной площадке.
Тони оставалось только пригнать статистов.
Мурлыкать мелодию из фильма «Годы в седле»[12] было необязательно.
Когда почти вся толпа двинулась в нужном направлении, Тони ринулся через кухню, чтобы пресечь любое несанкционированное отклонение от маршрута.