— И не ломается?
— Нет.
— Согласен, — сказал Леша. — А все-таки как вы ситуацию вот с этими типами разруливать будете?
Скагс посмотрел в указанном Лешей направлении.
— Легко разруливать, — сказал он. — Только сначала нам нужно закончить с кое-какими формальностями.
— А… — сказал Леша.
Перед его глазами, прямо на пачках зеленых купюр появился лист бумаги.
— Договор, — сказал Скагс.
— А чего такой короткий?
— Стандартная форма, — сказал Скагс.
— Второго экземпляра нет?
— Только наш, — сказал Скагс. — Вам он без надобности.
— А если потеряете?
— Не потеряем, — заверил Скагс. — За все тысячелетия существования нашего ведомства таких прецедентов еще не было.
— Как знаете, ваши проблемы, — сказал Леша. — Чем писать-то?
— Как обычно, — сказал Скагс.
— Это кровью, что ли?
— Формальная процедура.
Леша поднял лист бумаги и увидел под ним булавку. Древнюю, архаичную, похоже, медную. Она потускнела от частого использования, на вид ей было лет двести.
— И сколько народу до меня ею кололось?
— Все стерильно, — сказал Скагс. — Фирма гарантирует.
— СПИДа не подцеплю?
— Ни в коей мере.
— А какой другой заразы?
— Шеф упаси, — сказал Скагс. — Решайтесь. Я должен вас предупредить, что вы все еще можете отказаться.
— Чего уж тут, — сказал Леша и уколол большой палец.
Появилась небольшая капелька крови.
Булавкой Леша нацарапал внизу страницы свое имя, поставил подпись и дату. К его удивлению, крови в булавке хватило, словно с одного укола она насосалась, как пиявка.
Как только Леша поставил подпись, и договор и булавка исчезли.
— Дело сделано, — сказал Скагс.
— Что, уже все?
— Да, с момента подписания договора ваша душа становится нашей собственностью, — сказал Скагс.
— Хм, — сказал Леша. Никаких изменений в своем состоянии он не чувствовал, потому подумал, что сделка оказалась выигрышной. — А эти парни в прихожей?
— Предоставьте это дело мне, — сказал Скагс, поднимаясь с дивана. На его лице была довольная усмешка.
Он подошел к Компостеру и участковому, мирно посапывающим в прихожей, и коснулся их лбов, только теперь ужe не указательным, а средним пальцем, тем самым, что принято показывать неприятным вам людям.
Компостер тут же открыл глаза и вскочил на ноги.
— Чего разлегся?! — прикрикнул он на участкового.
— Да я… что-то… как-то…
— Не мямли, — сказал Компостер. — Дело у нас. Кто тут Алексей?
— Я Алексей, — сказал Леша, спиной загораживая разложенные на столе бабки.
— Вынужден вас разочаровать, — сказал Компостер. — Понимаю, как вам будет тяжело, как вы хотите отдать последний, тьфу, священный долг Родине и так далее, но… Вот.
И он протянул Леше раскрытый военный билет.
Первое, что бросилось Леше в глаза, была его фотография, которой он не помнил, и его фамилия под фотографией. А потом он рассмотрел сделанную каллиграфическим почерком надпись «Не годен».
— Вы уж извините, — сказал Компостер. — Мы пойдем. Еще раз выражаю свои сожаления.
— Ничего, — сказал Леша. — Я как-нибудь это переборю.
— Уж вы постарайтесь, — сказал участковый. — Будьте мужчиной, держите себя в руках.
— Да, — сказал Леша.
— Постарайтесь не чувствовать себя неполноценным человеком, — сказал Компостер.
Они ушли.
— И какой у меня диагноз? — подозрительно спросил Леша.
Один его знакомый дал денег врачу, чтобы тот его отмазал, и заимел в личном деле диагноз «вялотекущая шизофрения». Понятно, что после этого ни водительских прав получить, ни на приличную работу устроиться знакомый уже не смог.
— Плоскостопие, — сказал Скагс.
— Но у меня нет плоскостопия.
— Это не существенно.
— Кроме того, у них недобор, и на одном плоскостопии сейчас не отмаешься.
— В вашем случае этого хватит, — сказал Скагс. — Поверьте мне, я знаю, что говорю.
— Класс! — восхитился Леша. — Вы классно работаете.
— Стараемся, — сказал Скагс.
Леша повернулся к столу и посмотрел на деньги.
— А ключи от машины? — вспомнил он.
— В замке, — сказал Скагс. — Документы в ящике для перчаток.
— Не уведут?
— Стопроцентная гарантия от угона.
— А техосмотр там есть? — спросил Леша.
Молчание было ему ответом.
Он обернулся посмотреть, почему молчит его собеседник, но Скагс исчез.
В квартире, за исключением самого Леши, никого не было.
* * *
* * *
Архив Подземной Канцелярии
Отрывки из ненаписанных воспоминаний Бегемота
Тема: Первое искушение Скагса. Комментарии
Нет, я спорить не буду, конечно же нам подфартило.
Малец, на которого пал первый жребий, был алчен и глуп. Молодость — самое опасное время для души смертного. Молодость и глубокая старость.
Нельзя сказать, что в остальное время душе ничего не грозит, однако подростки и старики являются группами риска. А этот паренек едва перевалил возраст, позволяющий участвовать в нашей затее.
Скагги проявил себя просто великолепно. Я даже не ожидал от него такой прыти, в первый-то раз. Как точно он рассчитал момент своего звонка! Как быстро он уловил струны души грешника, на которых надо было сыграть! И как он сыграл!
Я работаю экспертом по РФ, так что могу вам сказать, что выбрал он три самых заветных желания любого смертного данной возрастной категории. Быстрая, дорогая спортивная тачка, много денег, сразу и на халяву, и еще при этом не служить в армии! Так это же просто мечта.
На каждое искушение отводилась неделя, а он закончил первое всего за сорок минут!
Но особых причин для оптимизма не было. Впереди еще три искушения, и каждый искушаемый может оказаться кем угодно, вплоть до законченного праведника, навсегда потерянного для нас. Начало обнадеживало, но каким будет продолжение?
Мы не знаем, где находятся остальные три монеты, и не узнаем до тех пор, пока они не будут активированы. На данный момент монеты могут быть где угодно, принять какой угодно облик и сотни раз переходить из рук в руки.
А Скагс тем временем получил свободную неделю. Что ж, надеюсь, он потратит ее с толком, не забыв про полученные от меня задания.
Жребий брошен, как говорит старина Цезарь. Рубикон перейден. Можете отыметь своего Буцефала, но это вам уже не поможет.
* * *
* * *
Архив Подземной Канцелярии
Из дневника Гоши
Запись сто пятидесятая
Утро было поганым.[23]
Конечно, если исходить из принципов исторической справедливости, это уже вовсе было и не утро, а день, когда полдень уже миновал и стрелки часов подбираются к обеду, однако широко известен тот факт, что утро для русского человека не является определенным отрезком суток. Утро — это когда ты просыпаешься.
Полвторого дня. Я продрал глаза и попытался определить свое местонахождение в пространстве. Положение моего тела было горизонтальным, и это уже радовало. Хоть не уснул на стуле, как в прошлый раз. Правая рука затекла. Повернув голову на несмазанном шарнире шеи, я определил причину сего состояния своей конечности в виде лежащей на ней блондинистой головы какой-то представительницы противоположного пола. Когда я попытался высвободить вышеозначенную часть тела из-под указанной головы, представительница проснулась и явила мне свое помятое от сна лицо.
— Ты кто? — хрипло спросило лицо.
— А ты? — осведомился я, сжимая и разжимая пальцы руки для восстановления кровообращения.
Хорошо же мы вчера напоролись, если я даже не помню, как ее зовут. Судя по пропорциям ее скрытого под простыней тела, в обычном состоянии подобные ночи не забываешь.
— Я — Лена, — сообщило лицо.
— А я — Гена, — соврал я.
— Где мы, а?
— Свовр… Своевременный вопрос, — сказал я, справившись с непослушным языком.
Ко всему еще жутко хотелось пить. Не важно что, но обязательно литрами. Я покрутил головой. Обстановка показалась смутно знакомой. На ее фоне всплывало только одно лицо.
— Мы у Саши.
— А-а, — понимающе протянула Лена. — Тогда все ясно.
— Рад за тебя, — искренне сказал я. — Потому что мне ясно далеко не все. Например, мне не ясно, почему мой лучший кореш Саша не оставил умирающему другу бутылочку пива у кровати…
— Потому что рабочий день, — глубокомысленно высказалась Лена, наклоняясь (в лучшем состоянии от такого движения у меня перехватило бы дух) на свою сторону кровати и выуживая оттуда полуторалитровую бутыль «Святого Источника».
— Логично, — согласился я, отбирая у нее бутыль, свинчивая пробку и выливая половину содержимого себе в глотку.
Стало легче. Немного. По крайней мере настолько, чтобы я смог встать и обнаружить, что валялся на кровати в одних понтах. И это тоже было логично.
— А ты ничего, — тоном знатока сообщила Лена, смазав комплимент неуверенным продолжением: — Наверное.
— Ты тоже, — тактично согласился я. — Должно быть.
— Ничего не помнишь?
— После ресторана — нет, — честно признался я.
Я даже не помнил, было у меня что-нибудь с этой девицей или нет. Судя по всему, она тоже.
— Мы еще по Москве катались, Вася с нами был, — сказала Лена. — И травку курили.
— Да?
Теперь все встало на свои места. Напиться до такого состояния я просто не мог, но знаменитая Васина марихуана запросто объясняла мое теперешнее состояние.
Я поднял свое тело с кровати и отыскал в груде перемешанной одежды свои трусы, отделив их от колготок Лены. Судя по всему, вечеринка закончилась не так давно, но хозяин уже успел свалить куда-то по своим делам, оставив последних гостей предаваться любовным утехам. Но в состоянии моем сии утехи были бы тяжелым трудом, а работать, пусть даже и в рабочие дни, я не любил. И девушка не слишком расположена.
Натянув трусы, я вышел на кухню, и в глаза ударил по-летнему яркий свет летнего же солнца.
Я недовольно зажмурился, пробормотал:
— Выключите кто-нибудь этот чертов фонарь, — и попытался найти свою трубу в лесу пустых бутылок, переполненных пепельниц и грязных тарелок, стоящих на столе.
Трубы не было, а городским телефоном, несмотря на наличие прочих удобств современной жизни, Сашина квартира не обладала.
Тем временем, судя по доносившимся до меня звукам, моя соседка по кровати добралась до душа и приводила себя в приличный вид. Я вернулся в комнату, перетряхнул всю валявшуюся на полу одежду, не делая исключения и для Лениных вещей, но трубы так и не нашел. Не было ее и во второй комнате, обычно занимаемой хозяином квартиры, и в прихожей. Зато в своей правой туфле крокодиловой кожи от португальской фирмы «Пиколинос» я обнаружил ключи от машины с брелоком дистанционного управления сигнализацией.
— … — простонал я. — А я еще и за рулем?
Не может быть, попытался я себя успокоить. Я не за рулем, я прекрасно помню, как поставил машину в подземном гараже своего дома, а потом начал звонить друзьям. Все меня послали на фиг, кроме Сереги, и тогда я… Нет, наверное, я взял такси. Точно. Я взял такси. Такси!
Выглянув в окно, я обнаружил родную машину у подъезда. О том, каким образом в том состоянии, в каком я был вчера, судя по моему сегодняшнему состоянию, я ухитрился управлять своим агрегатом, я пытался не думать. Но не думать не получалось.
— Пора завязывать, — пробормотал я. Я вообще часто ловил себя на мысли, что разговариваю сам с собой. Признак одинокой и непонятой натуры, должно быть. — И дался мне этот Саша? И вообще, кто он такой?
От внезапной переоценки жизненных приоритетов меня оторвал звонок невесть куда засунутого мобильника. Ориентируясь по звуку, я вернулся на кухню и обнаружил трубу в холодильнике, аккурат рядом с открытой баночкой черной икры. Поверх мобильника лежал засохший бутерброд с сыром. Я стряхнул крошки и засунул мобильник себе в ухо.
— Алло.
— Ты где?[24]
— А хрен его знает, — искренне сказал я. — А кто спрашивает?
— Ты че, обалдел, брателло? — изумился раскатистый голос в трубке. Настолько раскатистый, что я отодвинул трубку сантиметров на пять от уха. — Это я, Геныч. Ты мне вчера звонил, сказал, что надо выпить, так я взял тачку и приехал. Куда подруливать?
— Откуда приехал? — спросил я. — Я тебе ночью звонил, а сейчас что?
— Из Питера, откуда еще, — еще раз изумился Геныч. — Ты что, припух? Совсем ничего не помнишь, да? Совсем плохой?
— Совсем, — убито сказал я. — Извини, что я тебя сорвал, Геныч.
— Да нету базара, — сказал Геныч. — У меня все равно дела в столице. Ты мне лучше другое скажи: похмеляться будем?
— Правильно?[25]
— Не, на «правильно» у меня здоровья не хватит. Слегка.
— Слегка можно, — сказал я. — Где и когда?
— Я сейчас на МКАД, — сказал Геныч. — Любуюсь зажаренными гаишниками. Давай в «Дровах» через час?
— Давай, — сказал я.
На работу идти уже не имело смысла. Да и работник из меня… я имею в виду сегодня.
— Или за тобой заехать?
— Я на колесах, — сказал я. — К сожалению.
— Тогда до встречи, — сказал Геныч и отрубился.
— Пока. — сказал я и пошел выгонять Лену из душа.
Застрял я там надолго.
Лена попросила подбросить ее до ближайшей станции метро, и после восхитительных сорока минут в душе я не мог ей отказать. Уже в машине, выруливая на шоссе, я решился задать вопрос, который мучил меня больше всего. Вопрос, было что у нас с Леной ночью или нет, к этому времени отпал как незначительный.