— Я сама — пофигистка, — сказала она.
— Тем не менее вы тоже были в церкви.
— Отец попросил свечку поставить, — сказала она. — У него на работе какие-то неприятности.
— А вы всегда делаете то, о чем просит ваш отец?
— Всегда, — сказала она. — Если это не противоречит моим принципам. Вы уходите от ответа?
— Я ухожу?
— Уходите, уходите, — сказала она. — Каким ветром вас занесло в дом Господа?
— Попутным, — сказал я. — У меня был вопрос для теологического диспута с местным священником.
— И что он вам ответил?
— Нельзя сказать, что его ответ меня удовлетворил, — сказал я. — Но большего я и не ожидал. Сложно, понимаете ли, ожидать практического совета от человека, чья организация вот уже две тысячи лет занимается одной только теорией.
— Практического совета в церкви? — удивилась она. — Но какой там можно получить практический совет?
— Как выяснилось, никакого. Одни общие фразы.
— Гоша, — сказала она серьезно, — мне кажется, что у вас большие проблемы.
— Это так заметно?
— Да, — сказала она. — Конечно, мне трудно судить, потому что я не видела вас раньше, когда проблем у вас не было, но то, что я вижу сейчас, вопит о ваших проблемах во весь голос.
— Вопит, — сказал я.
— Расскажите мне, — попросила она. — Иногда, когда рассказываешь о том, что тебя волнует, постороннему человеку, сам можешь взглянуть на вещи под другим углом зрения и обратить внимание на то, о чем раньше не задумывался.
— Это очень странная история, — сказал я.
— Я обожаю странные истории.
— Такой вы еще не слышали, — сказал я.
— Так расскажите мне.
— Хорошо, — сказал я.
И выложил ей все.
Наверное, это было глупо, если я хотел составить у Марины хорошее впечатление о своей персоне. Глупо, потому что я не ожидал, что она мне поверит, да я и сам бы не поверил, если бы кто-нибудь малознакомый мне рассказал нечто подобное. Но я рассказал. Действительно, рассказывать об этом людям, которых видишь в первый раз в жизни, гораздо проще, чем выкладывать историю тому же Сашке, с которым мы знакомы с младых ногтей.
— И, предупреждая ваш следующий очевидный вопрос, — сказал я в заключение, — могу сообщить, что направление к психиатру лежит у меня в кармане и откладывать визит дальше завтрашнего утра я не намерен.
— Вам это не поможет, — сказала она.
— Вот как?
— Списать все на болезнь собственного разума проще всего, — сказала она. — Но, Гоша, вы не похожи на психа.
— А вы видели много психов?
— Достаточно, — сказала она. — Я — дизайнер интерьера.
— Понятно, — сказал я. — Но если я не псих, значит…
— Вы можете полностью исключить тот вариант, что над вами кто-то подшутил?
— Я уже над этим думал, — сказал я. — Но демон был вполне реальным, и не думаю, что кто-то мог подсыпать мне галлюциногены. У меня не было знакомых в том санатории.
— Тогда что вы там делали? Залечивали сердечные раны в гордом одиночестве?
— Отдыхал, — сказал я. Вопрос был щекотливым. — Просто хотелось сменить обстановку и уехать туда, где меня никто не знает.
— Если это не розыгрыш, — сказала она, — а вы не псих, тогда демоны действительно существуют.
— И что мне делать? — спросил я.
Задавать такие вопросы легко, понимаю, и я даже не надеялся, что она даст мне конкретный ответ.
— В церкви вам вряд ли помогут, — сказала она. — Они больше занимаются теорией и не имели дела с практикой уже очень давно. Надо бы обратиться к практикующему магу. Демоны — это их специальность.
— И у вас есть знакомый маг?
— Да, — сказала она. — Разворачивайтесь.
— Что, прямо сейчас?
— А чего тянуть? — спросила она. — У вас осталось меньше двух дней, так что времени терять не стоит.
— Но сейчас ночь…
— Для мага ночь — самое плодотворное время, — сказала она. — Поехали.
— Хорошо, — сказал я, включая левый поворотник и разворачиваясь. — Только не могу понять, зачем вам это все.
— Вы повели себя со мной как добрый самаритянин, — сказала она. — Позвольте мне ответить вам взаимностью. Кроме того, мне стало любопытно. Ваш случай, между прочим, способен изменить не только вашу жизнь.
Я закурил сигарету и приоткрыл окно. Марина тоже оказалась курящей, она выудила из сумочки дамскую «виргиния слим» и прикурила от позолоченной зажигалки. А может, и от золотой. Дизайнеры интерьера должны в наше время неплохо зарабатывать.
— Делай то, что по душе, на своем стальном коне, — сообщил из динамиков товарищ Кипелов.
— Детская музыка, — сказала Марина. — От нее так и веет неким инфантилизмом. Стальные кони, горячий асфальт, пиво, ночь… Вы заметили, что в песнях «Арии» нет ни одного слова о женщинах?
— Заметил, — сказал я. — Но люди слушают «Арию» не из-за текстов.
— Музыка и энергетика, — сказала она. — Однако такой хороший голос, как у Кипелова, грех загружать такими глупыми и ничего не значащими словами.
— У меня тоже есть свои претензии к поэтам-песенникам, — сказал я. — Включить другую музыку?
— Пусть поет, — сказала она. — Мне все равно, к тому же это ваша машина.
Маринин знакомый маг, точнее, это был не маг, а старушка, занимающаяся белой магией, не знаю, как ее назвать одним словом, жила довольно далеко, за пределами МКАД, но улицы уже опустели, и мы доехали туда достаточно быстро.
Обычная такая деревенька ближнего Подмосковья. Старые, почерневшие от времени дома местных жителей чередуются с краснокирпичными особняками тянущихся к природе обеспеченных москвичей, собаки лают, фонари не горят, и неформальная молодежь горланит песни под гитару, распивая «продвинутое» пиво.
Мы остановились перед непримечательным, но аккуратным и ухоженным домом, в окнах которого горел свет. Забор вокруг него был чисто символическим, а калитка открыта.
— Здесь живет баба Нюра, — сказала Марина. — Я к ней обращаюсь периодически снять порчу или сглаз. Она — наша семейная волшебница, если можно так сказать. Подождите в машине, я пойду и предупрежу ее о вашем визите.
— Как угодно, — сказал я.
О таком варианте я думал, но в последнюю очередь. Священник — да, но вот практикующие маги… В последнее время средства массовой информации вываливают на нас кучу рекламы всяких ясновидящих, магов, колдунов и потомственных целителей, так что я не слишком доверяю этой братии. Однако в чрезвычайной ситуации требуются чрезвычайные меры. В конце концов, в толпе шарлатанов может оказаться и настоящий специалист.
Марины не было минут десять, потом она появилась на крыльце и махнула мне рукой, приглашая войти.
Я закрыл машину на предмет безопасности, преодолел четыре ступеньки и вошел в дом. Не знаю, как должен выглядеть дом белого мага, но явно как-то не так. Никаких хрустальных шаров, книг, посвященных оккультизму, и прочих магических предметов непонятного вида и назначения. Обычный дом одинокого пенсионера, чистый, аккуратный, без особых изысков и цветного телевизора. В одном углу комнаты висел иконостас, перед которым горела лампада. Но такое, я думаю, можно встретить во многих домах в сельской местности.
— Баба Нюра ждет вас там, — сказала мне Марина, указывая на дверь в другую комнату. — Я сказала ей, что у вас проблема, но о сути не рассказывала.
— Спасибо, — сказал я и прошел в другую комнату.
Вы думаете, она утопала в полумраке, освещаемая только горящими свечами, стены были увешаны масками африканских шаманов, а на столе лежал нож для жертвоприношения вуду? Ничего подобного. Там действительно был стол, на котором лежали засушенные ингредиенты для гербария, два стула и шкаф, заставленный маленькими баночками с разноцветной жидкостью. Сама баба Нюра сидела за столом. Это была маленькая, живенькая старушонка из тех, которым часто уступают место в автобусе, но которые категорически отказываются на него сесть. Небольшого роста, в простом платье, седые волосы спрятаны под цветастым платком. Особой доброты и мудрости в ее глазах я не заметил, но меня можно простить. Я же не физиономист.
— Заходи, сынок, — сказала баба Нюра. — Сглаз на тебе или порчу кто-то навел?
— Может быть, и навел, — сказал я. — Но я по другому поводу. Мне бы посоветоваться.
— Посоветуемся, — сказала она. — Ты садись, садись, в ногах правды нет, как говорится.
Я сел на предложенный стул, и мои глаза оказались на одном уровне с глазами старушки.
— Ты мне ничего не говори, — сказала она. — У меня в роду ясновидящие были, да и сама я кое-что умею. И тебе так проще поверить будет. Посмотри мне в глаза.
Я посмотрел.
Потом еще раз посмотрел. Со старушкой происходило что-то странное.
Сначала она пристально вглядывалась в зеркала моей души, потом ее взгляд вдруг остекленел, словно она увидела что-то, чего в любом зеркале в принципе быть не должно. Я никогда не видел, как кролик смотрит на удава, но впечатление складывалось именно такое.
Но я ведь не удав.
Лицо старушки окаменело, и сама она стала похожа на статую, сидящую за столом. Только ее правая рука елозила по белоснежной скатерти, рисуя указательным пальцем непонятные мне фигуры.
Так продолжалось минут пять, и только редкое дыхание старушки говорило о том, что престарелый организм все еще функционирует.
— Алло, — сказал я, когда мне стало скучновато, — Алло.
Абонент был либо недоступен, либо находился вне зоны действия сети.
Осторожно, стараясь не скрипеть дореволюционных времен стулом, я поднялся на ноги и на цыпочках вышел из комнаты. Марина рассматривала иконы с самым заинтересованным видом.
— Вы быстро, — заметила она.
— Я и сам не ожидал, — сказал я. — Но, видите ли, дело в том, что ваша семейная…
То, что произошло сразу вслед за этим, было и для меня, и для Марины еще большей неожиданностью. По степени ожиданности это событие можно было сравнить только со стонами множественного оргазма, раздавшимися в стенах женского монастыря.
Мой уход вывел старушку из ступора, это факт. Но вот куда он ее ввел, можно определить только специальными медицинскими терминами, которыми я не владею.
Дверь распахнулась, и ведунья появилась на пороге. Платка на голове не было, седые волосы находились в полнейшем беспорядке, и баба Нюра напоминала теперь отнюдь не обычную тихую старушку, занимающуюся ведовством. Фурию из ада, вот кого она напоминала.
— Изыди, посланник диавола! — прокричала она, осеняя себя крестным знамением. — Изыди! Отче наш, иже еси… Но избави нас от лукавого! Чур меня, чур!
Это было интересное сочетание христианских молитв и народных суеверий, однако мне было совсем не так любопытно, как могло бы быть при другом раскладе, ибо в правой руке старушка сжимала топорик. Такой, знаете, совсем не магический, а обычный топорик, предназначенный для колки дров. У него еще название такое есть, по-моему, колун. Думаю, череп им тоже запросто можно расколоть.
— Баба Нюра, — строго сказала Марина. Так воспитательница в детском саду называет по имени нашкодившего малыша, чтобы тот прекратил свои безобразия.
Старушка взвизгнула и замахнулась своим бытовым холодным оружием, не переставая читать молитвы, и только моя феноменальная, развитая «Думом» реакция позволила мне ускользнуть от удара. Топорик вошел в деревянную стену за моей спиной сантиметра на три.
Но разбушевавшимся старушкам всё нипочем. Она запросто выдернула из гнилой доски свое оружие и предприняла вторую попытку.
Я отскочил в сторону, схватил Марину за руку, и мы предприняли маневр уклонения с последующим отступлением.
Я пикнул брелоком сигнализации еще на ходу, и мы ввалились в машину. Старушенция была уже на крыльце, когда я воткнул заднюю передачу, вонзил педаль газа в пол и, выворачивая руль, принялся уходить по улице задним ходом.
Ездить задним ходом неудобно, поэтому, отъехав от дома ведуньи метров на двести, я развернулся.
— Гоша, — сказала Марина, — я прямо-таки не знаю, что на нее нашло. Всегда такая добрая…
— Добрейшей души человек, — согласился я. — Хорошо хоть, топором ограничилась, а то ведь могла и из двустволки пальнуть.
Словно в подтверждение моих слов сзади что-то громыхнуло, я успел увидеть в зеркале заднего вида лишь короткую вспышку, а потом заднее стекло моего авто осыпало нас крошками.
* * *
Архив Подземной Канцелярии
Мемуары демона Скагса
Запись три тысячи пятисотая
Глубокой ночью пришла информация, обещанная мне Бегемотом, так что я сразу отложил сигару и сел за компьютер.
Итак, Игорь Эдуардович Соболевский, дата рождения 11 мая, год рождения 1976-го от Рождества Сына Сами Знаете Кого. Место рождения — город Москва. Роддом номер 34, ныне носящий название «Голубая мечта». Двусмысленное название для роддома.
Родители имели место оба и имеют его до сих пор. Дедушка с отцовской стороны обретается у нас, а предки по материнской линии, все как один, угодили к конкурентам. Бабушка по отцовской линии еще жива. Есть старшая сестра. Младший ребенок в семье должен быть избалованным, как говорят смертные. Надо копать.
Так, в воспитании сына участвовала в основном мать, отец все время занят на работе. До сих пор, кстати, занят. Детский сад, начальная школа… Нам это неинтересно, какие могут быть зацепки в таком возрасте?
Ага, в пятом классе наш герой стал выделяться из толпы своих однокашников. Прогуливал уроки, но не за компанию с хулиганами, а потому, что ему было скучно. Одноклассникам любил рассказывать всякие истории о том, что дома у него есть настоящий компьютер, собственный видеомагнитофон, а папа его ездит в командировки в Африку и Новую Гвинею. Ему, конечно, никто не верил, но рассказывал он так убедительно и так красочно придумывал детали, что слушать его любили даже учителя. Ложь, тщеславие, гордыня. Желание быть не таким, как все.
В шестом классе взял первое место на школьной олимпиаде по математике. На районный конкурс ехать категорически отказался, ссылаясь на болезнь. Три недели не ходил в школу, родители его прикрывали. Учителя, которых Бегемот за столь короткое время успел разыскать по нашему ведомству, характеризуют его как мальчика талантливого, несомненно умного, но чрезвычайно ленивого. Лень — это тоже порок.
В девятом классе на занятия стал ходить редко, все свободное время проводил либо дома, читая книги и осваивая все-таки купленный отцом компьютер, либо в походах в кино со смертными противоположного пола. Это еще не похоть, но то ли еще будет, правда?
В десятом классе практически бросает учебу, однако имеет серьезный разговор с отцом и заканчивает школу всего с двумя четверками. По химии и физкультуре. Химичка его ненавидит за то, что он не уважает преподаваемый ею предмет, Гоша отвечает ей взаимностью. Физкультуру просто прогуливает.
Так.
Поступает в МГУ, на факультет программирования и вычислительной техники. В это время его отец бросает работу в государственном учреждении и начинает заниматься коммерцией, в чем преуспевает.
В армии не служил, отец отмазал его за три тысячи долларов военкому. Диагноз — плоскостопие.
Бросает институт на третьем курсе и начинает работать программистом. Уже через полгода возвращает отцу деньги, все три тысячи. Отец до сих пор хранит их отдельно, в своем сейфе на работе, и к деньгам не прикасается.
Хакер. Это, конечно, воровство, а воровство — это грех. В общем, в обычном режиме мы получим его душу без всяких усилий, если только он не выкинет какой-нибудь экстраординарный фортель. Шансы, конечно, на это есть, но они невелики, и после смерти он попадет к нам.
Но нас-то это не устраивает. Нам надо, чтобы он заключил контракт сейчас, в течение шести дней.
Я взял телефон и позвонил Мигелю.
— Вы на месте?
— Да, как вы и просили, веду наблюдение за новым объектом.
— Как он себя ведет?
— Собрал вещи и уехал из санатория, но это вы, наверное, и без меня знаете.
— Я не слежу за монитором, — сказал я. — У меня тут проблемы поважнее. Что он еще делал?