Пришлось собрать каждый гран решимости, чтобы сделать так, тем более когда я увидел, что нога шевелится. Так слабо, так незаметно — но и мы стояли совершенно неподвижно, смотрели так пристально. Я уже мысленно видел чешуйчатые ботинки отца, тёмную морскую зелень брони, ниспадающий изумрудный плащ, клыкастую пасть внушающего ужас шлема, красные линзы которого излучают мощь и сострадание…
Вулкан…
Конечно, в темноте это разглядеть было нельзя, но я услышал стон, а потом другой звук, сверху.
Гвардеец Ворона посмотрел вверх.
Я заметил, что люм-полоска стала раскачиваться сильнее, будто на крыше что-то двигалось.
— Хаукспир, нужно идти к нему немедленно!
Переглянулись с Усабиусом. Ещё несколько секунд — и мы пойдём.
— Жди, — прошипел Морвакс, — что-то не…
Скрежет раздираемого металла разорвал тишину, и резкий искусственный свет полился сверху, где только что была крыша корабля. Магниево-белый свет стал рубиново-красным, когда слепь-охотник наклонился над проделанной дырой. Из тревожного рожка раздался несвязный вой тревоги и восхищения, когда он обнаружил добычу.
Нас.
— Убей его! — зарычал я и начал стрелять.
Разрывные патроны ударили по голове слепь-охотника, заставив отпрянуть. Светящиеся обонятельные ямки сжались. После следующей очереди он отпрянул и, как ошеломлённый боксёр, пополз назад, пока не скрылся из виду.
Воспользовавшись краткой передышкой, схватил Усабиуса за руку.
— Иди к Вулкану! — потребовал я. — Защищай его и, если сможешь, вытащи отсюда. Мы с Хаукспиром отвлечём эту тварь.
Возражений не было. Брат сделал, как сказано, и побежал по разрушенному коридору мимо дыры в крыше.
— Хаукспир! — закричал я, но Гвардеец Ворона уже приближался ко мне.
— Бежим, — сказал он.
— Мы должны отвлечь его, чтобы —
— Скажи мне только одно, Саламандр, — резко перебил меня Морвакс. — Ты всё ещё мой союзник? Можешь ответить?
Не уверен, что имел в виду Хаукспир. Может, в своём временном апотекарионе он испытал слишком многое. Видел, что твёрдые как железо воины ломаются как хрупкий заржавевший металл, и теперь не доверял никакому солдату в состоянии стресса.
— Можешь рассчитывать на меня, брат, — уверил я, когда красный свет вернулся. — До конца.
Морвакс бросил быстрый взгляд через плечо и указал на ответвляющийся от грузового трюма тесно заставленный коридор: «Туда».
Я пошёл за ним, сердитое блеянье тревожного рожка звучало в ушах.
Внезапно волна жара ударила мне в спину. Наряду с клешнями Тёмные Механикум оснащали слепь-охотников разнообразным оружием. Подвесной огнемёт был предназначен для зачисток, и в свете дульных вспышек болтера я заметил на плечах чудовища ещё два крепления для орудий.
Может, автопушек, может, для чего похуже. Знаю, что на некоторых из шагоходов устанавливали паутинники, стреляющие мономолекулярной сетью, на других медленно убивающее радиационное оружие. Под твёрдой броней, покрытой керамитом, скрывался какой-то неизвестный биологический ужас. Слепь-охотники были частично живыми, частично механическими. И почти неуязвимыми для стандартного оружия. Когда мы с Хаукспиром бежали через заваленный грузовой отсек, спотыкаясь о трупы, цепляясь и обдирая броню о полуразрушенный корабль, я очень сильно хотел, чтобы у меня было что-нибудь помощнее болтера.
Монстр не погнался за нами после того, как огненный поток не смог нас убить. Просто не смог — помещения сбитой «Грозовой птицы» были слишком тесны. Вместо этого он нёсся по крыше. Слышно было, как когти зверя вцеплялись в корпус, когда он выслеживал нас своими сенсорами. Хоть их и называли слепь-охотниками, на самом деле шагоходы были далеко не незрячи. Во многих болезненных и зачастую фатальных стычках удалось выяснить, что используемые ими прожекторы содержат также био-сканеры и тепловые детекторы. Не знаю, почему свет менялся с белого на красный, но подозреваю, что какой-то генетический сбой органической части. Сейчас это не имело никакого значения. А то, что ни один легионер пешком не смог обогнать шагоход, и исходом столкновения могла стать лишь смерть охотника или добычи — имело. И шансы на выживание были предельно малы.
Я почувствовал, что последние тёмные крупинки в песочных часах моей жизни скользят вниз. Скоро они упадут, и я поклялся, что дам Усабиусу достаточно времени чтобы вытащить Вулкана отсюда и доставить в безопасное место. Пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни.
Хаукспир остановился у конца коридора и посмотрел вверх.
— Что ты делаешь? — спросил я. — Мы должны заставить его следовать за нами. Если мы позволим схватить —
— Слишком поздно. Слушай, — ответил Морвакс, показывая когтем вверх.
Я нахмурился: «Ничего не слышу».
— В этом-то и дело, — ответил Гвардеец Ворона, — он остановился.
Проследив за взглядом, я прошептал: «Над нами?»
Хаукспир медленно кивнул и отошёл назад, когда я вскинул болтер.
Вероятность того, что выстрелы пробьют то, что осталось от крыши, была низкой, но мне не надо было попасть в монстра, мне надо было его раззадорить.
Боковым зрением увидел, что Морвакс отстегивает фраг-гранату с пояса.
— Готов, — и, не дожидаясь ответа, нажал спуск.
Масс-реактивные патроны застучали по крыше, вырвав куски металла и обнажив многочисленные пробоины в корпусе. Сверху дождём хлынули огромные комки труб, останки верхней палубы и обгорелые пластины брони. С ними рухнул и охотник, удивлённый тем, что из-под ног исчезла опора. Припав на одно выгнутое назад колено, он уставился на меня багровыми поисковыми прожекторами. Тревожный рожок издал ещё один вопль, прежде чем я выпустил следующую очередь. На этот раз целился в подвесное оружие. Пробил бак огнемёта, и ревущий прометий зажигательной волной окатил ромбовидный корпус шагохода.
Волна жара добралась и до меня. На ретинальных линзах линия температурного указателя прыгнула вверх, а потом окрасилась красным. Я проигнорировал её. Отступить сейчас, замешкаться или дрогнуть хоть на мгновение означало смерть.
— Кидай же! — крикнул я, надеясь, что Хаукспир услышит.
Оглушительный грохот и ударная волна подтвердили, что услышал. Пол ушёл из-под ног, или, точнее, я взлетел, когда взрыв гранаты сбил меня с ног и ударил о сломанную пехотную клеть. Пробившись сквозь груду тел, я выстрелил, держа болтер одной рукой и толком не целясь. Вспышка высветила Хаукспира, противостоящего монстру, молниевые когти горят в темноте, как непокорный факел.
Слепь-охотник был объят медленно гаснущим пламенем. В панцире была вмятина, из него торчало несколько глубоко вошедших осколков. Раненый, но всё такой же подвижный. И боевая эффективность не слишком снизилась. Огнемёт был уничтожен, но остальной вооружение осталось невредимым. И когда Морвакс атаковал, ожило одно из плечевых орудий..
Я был не прав. Автопушек у зверя не было. Попадание снаряда было бы гораздо милосерднее того, что случилось дальше. Мелта-луч, воздух вокруг которого дрожал от жара, вырвался из оружия на левом плече. Из-за широкого рассеивания уклониться было нельзя. Хаукспир попытался, но самым краем пучка пульсирующих микроволн задело его правый бок, лишив второй руки. Она сгорела вместе с молниевыми когтями. Атака Гвардейца прервалась криком невыносимой боли. Он упал и катался, снова вставал и падал, пока не затих. Всё же поднял голову, пытаясь снова вступить в бой. И тут выстрелило второе орудие охотника.
Комок моноволокна вылетел из рифлёного дула паутинника, расправляясь в смертоносную блестящую сеть. Когда она опутала Морвакса, то от боли, пробежавшей по нервным окончаниям, он рефлекторно задёргался. Любое мельчайшее движение — вдох, сокращение мышц, даже движение век — заставляло паутину сжиматься. Обычно жертву убивало чрезмерное давление на лёгкие и гортань, но Хаукспир был легионером и потому гораздо выносливее обычного человека. Потому умирал от бритвенно-острой кромки сети, такой узкой, что была невидима невооружённым взглядом. Но её действие — нет.
Я отвернулся, когда Гвардеец Ворона распадался на части в своей собственной броне. И только сейчас заметил, что продолжаю стрелять, а опустевший болтер лишь щёлкает. Когда я убрал палец со спуска, тишину мгновенно заполнил последний крик Морвакса. Думаю, что слышал в нём гнев и вызов, и воспринял их с гордостью.
Отбросив бесполезный болтер, я взялся за цепной меч: «Иди сюда, ублюдок».
Охотник, обрисованный светом, льющимся через дыру в крыше, медленно повернулся и уставился на меня красными прожекторами. Из-под корпуса выдвинулись две боевые клешни, развернувшись странным, синкопированным движением. Зверь раз щёлкнул ими и привёл наплечные орудия в режим ожидания, видимо распознав во мне лёгкую добычу.
Никогда раньше не видел злобы, воплощённой в машине. До этого момента.
Короткое блеянье рожка звучало почти как садистский смех.
— Огонь Вулкана бьётся у меня в груди… — начал я, готовясь к бою и чувствуя, как падают последние тёмные песчинки.
Резкий воющий звук сверху заставил меня поморщиться, раздражая слух, хоть уши и были относительно защищены шлемом. Яркая вспышка, подобная взрыву новой, и сверкающий луч вскрывает туловище охотника. Ужасный неостановимый свет пронзает металл.
От удара луча монстр дёргается, и урчание механизмов становится резким отрывистым кашлем. Наплечные орудия пробуждаются и начинают рыскать в поисках напавшего, но уже слишком поздно. Органические компоненты мертвы или близки к смерти. Корпус дымится, ноги подгибаются.
Слышу низкий гул заработавших конденсаторов, и второй луч пронзает тени, разрушая нос охотника и выжигая обонятельные ямки. Нахожу стрелка. Одинокий легионер стоит, расставив ноги, подвешенное на плечо оружие держит в боевой готовности… Именно из него вырвались смертоносные лучи, и, хотя оно временами и искрилось, всё равно было могучим. Броня, неуязвимая для болтерного огня, не смогла противостоять конверсионному излучателю. И тут я понял, кто был моим спасителем.
Когда слепь-охотник окончательно превратился груду ломанного металла и горелой органики, воин опустил оружие и позвал меня. Голос резонировал с усеянным обломками помещением и от этого казался ещё более холодным и механическим.
— Ты ранен, брат?
— Нет, Сотворённый Железом, — ответил я Эразму Рууману, — но Хаукспир мёртв.
Рууман задумался, будто бы обдумывая подходящий ответ.
И ответил подобающе.
— Это большая потеря для его легиона.
— Он умер с честью, — ответил я, намеренно стараясь не смотреть на останки апотекария. Бритвенная паутина превратила их в месиво. Смотреть было особо не на что, и я не хотел запомнить благородного воина и верного друга таким.
— Не спускайся здесь, — предупредил Руумана, — опора ненадёжна. Многие убитые умерли здесь скверной смертью, брат.
— Я просканировал корабль, — ответил Сотворённый, — и обнаружил один дополнительный слабый био-сигнал.
— Мы тоже. Сейчас пойду к нему.
— Хорошо. Я пойду по крыше, — сказал Рууман. — Встретимся у выхода из пехотного трюма.
— Какого выхода? Пока я ещё не видел ни одного.
— Зияющая пробоина в корпусе. Узнаешь, когда увидишь.
Я уже почти пошёл вперёд, во тьму, где, как я надеялся, ждут меня Усабиус и мой примарх. Но сначала посмотрел вверх.
— Рууман, не знаю, как и почему ты оказался здесь, но ты спас мне жизнь, и теперь я перед тобой в долгу.
— Объясню на другой стороне корабля, — ответил Эразм, и исчез из моего поля зрения.
С сердцем, колотящимся от предвосхищения и адреналина, я ринулся к тому коридору, где мы нашли выжившего.
— Надеюсь, сейчас ты паришь свободно, друг мой, — уходя, прошептал я в тень.
Усабиуса там не было. Он не стал ждать и отправился куда-то ещё. Нога выжившего всё ещё лежала, но брат отсутствовал. На мгновение подумалось худшее: что оба они вместе с выжившим были мертвы. В мозгу мелькнула картинка — слепь-охотник убивает их, прежде чем взяться за нас. У монстра не должно было хватить времени на это, но в последнее время мои чувства не были вполне надёжны. Может, времени прошло больше, чем я думал поначалу. Паника охватила меня, наполнив возбуждением, и я побежал.
И лишь когда приблизился к выжившему я успокоился, затормозил и, наконец, остановился.
Это был не Вулкан. Даже не Саламандр.
В пурпурной броне, со сломанной аквилой на груди, выживший не был даже союзником.
В полуразрушенной камере заключения, весь в своей же крови, валялся один из сынов Фулгрима. Один из Детей Императора. Пленник. Враг.
Усабиус должен был его увидеть тоже, и забрезжила надежда, что брат ещё жив.
Враг застонал. Ноги двигались, но с туловищем соединялись лишь сухожилиями. Большая часть левого бока была раздавлена, броня погнута и расколота. Воины Фулгрима были рабами совершенства, и, когда я услышал, как стонет тот, что передо мной, я задумался: от боли или от того, что он в таком состоянии.
— Кто ты? — спросил я, медленно приближаясь и держа цепной меч перед собой.
Открылся глаз. Только один, другой заплыл. Легионер Детей Императора повернул голову. Движение должно было быть болезненным, но, судя по виду, предатель упивался этой болью.
— Саламандр? — прохрипел он, улыбаясь кроваво-красной улыбкой. — Неужели ваша порода ещё жива? — И улыбался, пока я не присел на корточки и не ударил кулаком в нагрудник. Не слишком сильно — я пока не хотел убить — но по изображению орла, что он носил в насмешку, побежали свежие трещины.
— Отвечай, предатель, — зарычал я, пытаясь оставаться спокойным.
Выплюнув сгусток крови, воин набрал достаточно воздуха, чтобы ответить.
— Лоримарр.
Он попытался засмеяться, но быстро сорвался на кашель. Кровавые брызги полетели на останки нагрудника, едва заметные среди остальных следов повреждений.
— Где Усабиус? — спросил я, подходя ближе и слыша тяжёлые шаги Руумана на крыше.
— Кто? — ответил Лоримарр. — Ты первая живая душа, которую я вижу.
— Не лги мне. — Я хотел дать ему отведать клинка, но быстро осознал бесплодность пытки. Этот пёс будет её только наслаждаться. — Воин, с которым я пришёл на корабль, такой же Саламандр, как я. Где он?
— До тебя здесь никого не было.
— Лжец! — я потряс мечом, показывая острые зубья, и представляя, как они вонзятся в плоть, терзая её. Если это поможет добиться правды, я буду истязать его, как он истязал бесчисленное количество моих боевых братьев.
Лоримарр с трудом, но усмехнулся, показывая, как мало его беспокоит моя угроза.
— Что ты можешь сделать, кроме того, что убить меня? — сказал он. — Никакой клинок не развяжет мой язык. Тебе нечем меня испугать.
— Кроме того, — добавил, становясь серьёзным, — я не лгу. Ты первая живая душа, которую я вижу, — повторил он, и на губах появилась злобная улыбка, — но слышал я многих. Твои родичи умирали медленно… и кричали, взывая к своему отцу.
Моё терпение кончилось, и я уже почти ударил его, обрывая жалкую жизнь, когда кто-то сказал: «Брат».
Я повернулся и в конце коридора увидел окутанного тенью Усабиуса.
— Я думал, что ты мё…
— Сюда, — угрюмо сказал он и пошёл, указывая путь.
Лоримарр проследил за моим взглядом и, снова посмотрев на меня, начал неудержимо хохотать.
— Восхитительно, — прохрипел сквозь слёзы, боль и наслаждение. — Изысканно.
Это безумие убивало его, хотя не думаю, что смерть как-то беспокоила предателя.
Я проигнорировал ублюдка и пошёл за Усабиусом.
Рууман был прав насчёт выхода, но, когда я прошёл через дыру, меня там не встретил. Вместо него я увидел Усабиуса, стоящего метрах в сорока от корабля.
Стоял ко мне спиной, не двигаясь, и смотрел как заворожённый на что-то, присыпанное чёрным песком.
Когда я приблизился, то постарался отгородиться от безумного смеха, раздающегося изнутри десантного корабля, одновременно от всей души желая Лоримарру сдохнуть.
— Я тоже хотел убить его, — сказал мне Усабиус. Я посмотрел через его плечо на то же, что и он.