— Они снялись из-за радиации?
— Да.
— Это значит…
— Она застигнет нас здесь.
Я покачал головой, не желая принимать во внимание такую незначительную угрозу.
Ответил: «Это нас не убьёт».
— Сразу нет.
Лагерь, со всех сторон окружённый техникой, медленно распадался на части. Под нами предатели закрепляли тяжёлое вооружение на «Носорогах» и «Спартанцах». Заметил там «Рапиры», миномёты-кроты, несколько автопушек. Чтобы переместить всё это оружие и технику, понадобится время. На машинах Воины успеют уйти от радиоактивной бури. А мы нет.
— Если Вулкан жив, мы должны спасти его, — решительно сказал я.
— Если? — отметил Рууман. — То есть ты признаёшь, что его в этой пещере может и не быть?
— Я… — я посмотрел на Усабиуса, но всё его внимание было сосредоточено на лагере. — Нет абсолютной гарантии, Эразм. Но если есть даже мизерный шанс, что…
— Ты думал о том, чтобы не ходить туда?
Я свирепо посмотрел на Сотворённого Железом, подавив внезапный инстинктивный порыв ударить его за то, что он предлагал.
— Бросить его? Отступиться от всего, что мы обещали?
— Мы обещали? — с вызовом ответил Рууман. — Ты говоришь сейчас за свой легион, Ра'стан из Саламандр?
— За нас, — огрызнулся я, показывая на Усабиуса.
Рууман посмотрел сквозь него и затем снова глянул на меня.
— Салнар не отправлял меня на помощь, — ответил он. — Я хотел отговорить тебя, вернуть обратно. Лейтенанта-командора не устраивало то, что ты и Хаукспир отправились на эту безрассудную миссию.
— Безрассудная надежда лучше никакой, — прошипел я, стараясь не повышать голос, хотя Железные Воины и не могли услышать нас сквозь рычание маневрирующих и занимающих своё место танков. — Вулкан жив! Он жив, и у нас есть возможность помочь ему.
Я глубоко дышал, стараясь обуздать свою решимость и гнев, пока хоть немного не успокоился.
— Помоги нам, — взмолился я. — Тебе уже некуда возвращаться. Если бы ты мог избавить лорда Мануса от гибели, ты бы сделал это. Если бы судьба дала тебе шанс спасти его жизнь…
— Я бы использовал его, — сказал Рууман с холодной, твёрдой как железо рассудительностью. — Но мой примарх мёртв, а у тебя сейчас есть возможность узнать судьбу своего. — Он указал на шлем, магнитно закреплённый у меня на поясе. Шлем Вулкана, безучастно смотрящий пустыми ретинальными линзами.
Примарх был крупнее, чем любой из его легионеров, но не настолько большим, чтобы я не смог взаимодействовать с всё ещё работающими в этом фрагменте брони, что я нёс как священную реликвию, системами.
Наши шлемы ведут видеозапись. Они записывают всё, что мы видим, позволяя использовать данные позднее, для изменения стратегии, или немедленно, для тактической адаптации или дислокации. Запись можно показать другим боевым братьям, распространить между ротным или даже батальонными офицерами. Эта функция была полезна, предоставляя общий визуальный опыт, критично важный для тренировок или обмена жизненно важными разведданными.
Я даже и не пытался гадать, что могу увидеть в видеозаписи со шлема примарха. Почти не смел взглянуть его глазами, боясь того, что могу увидеть. Потому что увиденное останется в памяти навсегда.
— Хотел бы я, чтобы это довелось увидеть другому, — сказал Усабиусу, зная в глубине души, что именно я должен это сделать.
Постыдная часть меня желала, чтобы шлем был сломан, соединение не заработало и перед глазами предстала лишь пустая остекленевшая панорама.
Расстегнув фиксирующие замки, я снял свой шлем и положил его на ближайший камень. Пальцы дрожали. Посмотрел на Усабиуса, пытаясь понять, что творится у него на душе, но тот не отрываясь смотрел на танки внизу.
Шлем Вулкана с низким гудением электромагнитов и слабым стуком металла о металл оторвался от пояса. Я поднял его вверх, будто бы шлем был короной, а я — её недостойным хранителем. Он был тяжёлым, тяжелее, чем я полагал, тяжелее, чем, когда я первый раз взял в руки. И было ясно, что это вес неминуемого откровения, тяжесть суровой и тревожной истины, готовой обрушиться на меня.
— Это вообще сработает? — выдохнул я. Шлем был значительно крупнее моего, и я вцепился в него, держа над головой. — Чувствуется совершенно неправильно…
— Я налажу интерфейс, — ответил Эразм, — зачищу кабели, соединю напрямую. Если он ещё функционирует, ты получишь доступ к видеозаписи.
— Мне не следует делать это, ведь этот шлем — реликвия.
— Лишь в том случае, если Вулкан мёртв и это последнее, что от него осталось.
Я постарался не выказать чувства, овладевшие мной при мысли об этой возможности, и надел шлем примарха, приготовившись увидеть то, что видел Вулкан, пока носил его.
Рууман что-то делал. Сложно было не воспринимать его работу как святотатство, но мы же жили в эпоху просвещения, когда вера и религия были признаны еретичными. Я постарался не задумываться об иронии этого. Тяжкие испытания на Исстване перевернули моё привычное мировоззрение. Более слабые люди были бы раздавлены обрушившимся на них ужасом, когда их представления о реальности были жестоко разорваны и безжалостно вывернуты наизнанку.
Но мы не были слабыми, мы были легионерами. И мы выдержали.
— Ничего не видно, — сказал я, стыдясь облегчения в голосе. — Сплошная темнота. Не работает.
— Ещё немного, — пробормотал Рууман. Я слышал жужжание снова пролетевшего мимо нас воздушного охотника и громыхание бронетехники поодаль, от лагеря.
— Зачем мне нужны доказательства участи Вулкана? Почему не могу просто верить, верить в то, что он жив и ждёт нашей помощи?
Я хотел отбросить шлем, и, наперекор логике Руумана, пробиться сквозь лагерь и спасти отца. В моих мечтах всё было так. Вся неопределённость, всё безумие и сомнения выгорали от его лучезарного присутствия. Вулкан во всей своей славе, прежде чем вернуться к звёздам, сокрушает предателей на этом чёрном мирке, а потом, бок-о-бок со своими братьями, сбрасывает Воителя с его узурпаторского трона и…
Тусклое сияние заполнило шлем, осветив багрянцем мелкие детали внутренней поверхности. Боковым зрением я видел, где Эразм проводами и зажимами подключил его к воротнику моей собственной брони. Как можно тщательнее сравняв глаза и ретинальные линзы, я движением век активировал видеозапись.
Поначалу была лишь статика, красная, трескучая дымка, из-за которой я подумал, что линзы повреждены и ничего из записанного не удастся разобрать. Но она продолжалась лишь несколько секунд, а потом перед глазами предстал до боли знакомы образ…
Подъём на тёмный хребет из чёрного вулканического стекла. Воздух, обожжённый болтерным огнём, обширным крещендо нескончаемых дульных вспышек. Вдали вспыхивают взрывы, увенчанные огнём и дымом. Волна крови и земли растекается насколько хватает взгляда.
Звука нет. Наверное, эта часть была повреждена. Но видел я хорошо… и мог представить шум.
Сквозь дым и непонятно откуда взявшийся снег проступила фаланга закованных в железо легионеров. На безликих, невыразительных шлемах не было и следа колебаний, никакой жалости. Они выстроились в стрелковые цепи, готовые убивать. Позади виднелись громады танков…
Вулкан поднял перчатку, и сгусток пламени отбросил предателей назад, вверх по холму. Те столкнулись со своими же надвигающимися танками, давящими их безжалостными гусеницами. Свирепый пожар поглотил решивших удержать позицию — силовая броня не могла их защитить. Медленно оседающие силуэты, почерневшие и окутанные дымкой от жары, испепелялись змиевым огнём. Плоть и кость становились пеплом, который ветер сдувал с опалённой брони.
Даже если примарх и испытывал какие-то братские чувства, на действия это не никак не влияло. Он бежал, лишь слегка опережая Погребальную стражу, пожирая расстояние, пока не добрался до вершины. Пули рикошетили от его брони — укусы блох, старающихся пробить крепостную стену. Взрыв ракеты, сопровождаемый вспышкой и ударной волной, не смог поколебать примарха.
Группа отчаянных воинов бросилась на него с рычащими цепными глефами. Взмах «Несущим рассвет». Только один. Четыре изломанных трупа Железных Воинов взлетели в небо. Несмотря на судьбу, постигшую их товарищей, подскочили ещё трое, безумно отважные или откровенно тупые.
Вулкан сокрушил их подобно молоту бога. Нагрудник ломается пополам, грудная клетка вминается, обнажая рёбра и внутренности. Плечо раскалывается, броня рвётся как бумажная. Шлем раздроблен, голова внутри раздавлена ударом гигантского, облачённого в латную перчатку кулака.
Неустрашимые, Железные Воины продолжают упорно, но безнадёжно защищаться, будто бы не зная, что такое капитуляция или поражение.
Как и сам примарх, и он продолжает убивать, пока подоспевшая Погребальная стража не приканчивает оставшихся, расчищая путь к бронетехнике…
Вулкан добирается до первого танка, «Разрушителя», поднимает и переворачивает его голыми руками. Секундой позже «Несущий рассвет» снова в бронированном кулаке, и примарх пробивает молотом корпус второго. Разорвав лобовую броню руками, обрушивается на экипаж. Воины стреляют из пистолетов, но без малейшего результата.
Примарх вышвыривает их, размахивающих руками и ногами, наружу, как мусор. Его избранные воины добивают предателей и забрасывают танк гранатами.
Вулкан уже опять движется, дно «Разрушителя», оставленного позади, выносит в облаке огня, дыма и осколков. Саламандры в зелёной броне наступают вместе с ним с обеих сторон. Битва — сплошь ближний бой и короткие очереди.
Вдали появляется силуэт, стоящий среди боевого построения «Сотрясателей». Вулкан сосредоточен на нём, взгляд подобен ракете, летящей в цель. Его железный брат смеётся, маня к себе. На пути примарха оказывается танк, и тот отбрасывает его плечом. Другой хватает за бульдозерный отвал и опрокидывает. Трясясь от ярости, рычит, обвиняя Железного Владыку, который всё ещё вне досягаемости…
…и глядит вверх, на поток ракет, летящий с батарей на инверсионных следах ослепительно-яркого пламени. Залпу требуется несколько секунд, чтобы ударить. Всё это время Вулкан не перестаёт кричать, потом магниево-белая вспышка ослепляет его и мир вокруг погружается во тьму.
Запись кончилась, вернулись помехи и треск. Я смотрел на них, ошеломлённый, не в силах принять тот факт, что, вполне возможно, я только что видел смерть своего примарха.
— Брат? — Голос Усабиуса, чуть громче шёпота, заставил меня обернуться. — Что ты видел?
— Смерть, — произнёс я, стараясь снять шлем, который кабелями зацепился за броню. — Сними, — рявкнул я. — Сними его немедленно!
— Подожди, — сказал Рууман, и я смутно почувствовал, как он отсоединяет временные соединения. Когда он закончил, я сорвал шлем и уронил, будто ожегшись, и отодвинулся, словно боясь его присутствия.
Не нужно было говорить Эразму, что я видел. Это было написано у меня на лице.
— Теперь с этим покончено? — спросил он.
— Вулкан жив… — задыхаясь, произнёс я: сбитый с толку, отчаявшийся, но наперекор всему утверждающий — Он должен.
Усабиус всё ещё стоял на краю хребте и продолжал наблюдать за лагерем, и никак меня не поддержал.
Жужжащий гравицикл сделал четвёртый заход.
— Он подбирается ближе, — сказал Рууман. — Пилот думает, что нашёл кого-то в скалах, но пока не определился с местом.
— Для сопровождения колонны прибыл авангард, — промолвил Усабиус. Я, всё ещё в состоянии шока от недавно увиденного, посмотрел, куда он показывает. Ещё два небесных охотника быстро приблизились к быстро уменьшающемуся лагерю и заняли место во главе колонны. Наездники были лишь наполовину облачены в броню и ехали без шлемов или наручей. На голове лишь лёгкие каски с прозрачными забралами, руки в перчатках выкручивают рогатые рули их «коней». Дым и гарь вырывались из толстых выхлопных труб. Они летели низко над землёй, откинувшись назад, смеялись и орали друг на друга. Возможно, и среди сынов Пертурабо всё же были свои безумцы.
По крайней мере, они уходили. Я изо всех сил старался сделать этот факт весомым, не задумываясь о том, что значимость его меркнет перед тем бесспорным доказательством, что я видел глазами Вулкана.
Рууман тоже следил за Железными Воинами.
— Два гравицикла означают, что третий где-то рядом. Предположу, что это наша рыщущая тень.
— Он жив, — сказал я Сотворённому Железом, ведя взглядом от брошенного лагеря до входа в пещеру. — Вулкан жив.
— Саламандр, ты сам сказал, что нет.
— Шлем был не там, где он пал, — сказал я, цепляясь за соломинку. — Значит, он мог выжить и подобрать его.
— Кроме этой записи, ничего не осталось, — продолжал убеждать Рууман. — Он мёртв, Ра'стан. Прими это, чтобы мы могли уйти отсюда и прожить немного дольше.
— Нет.
Занималась подлинная заря, солнце Исствана проникло в скалы, изгоняя тени. Оно ничего не могло поделать с идущей с севера радиационной бурей, но сейчас это вряд ли имело какое-то значение.
Я поднялся на ноги и встал рядом с Усабиусом на краю скалы.
Танковая колонна внизу уезжала.
— Время пришло, нужно идти сейчас, — сказал, и Усабиус согласно кивнул.
— Это дорога приведёт к смерти, — сказал Рууман и тоже встал, но повернулся в другую сторону.
— Тогда мы выбираем смерть! — прорычал я. — Потому что кроме неё на этом проклятом мире нас ничего не ждёт!
— Я не могу пойти с тобой туда, сын Вулкана, — ответил Сотворённый. Он убеждал меня пойти с ним. — Не жертвуй собой так глупо и бесцельно. Живи, и пусть предатели заплатят за твою жизнь. Я сделаю так. Пока мы живы, есть надежда. Пожалуйста, идём со мной, Ра'стан.
Медленно, опустив голову, я покачал головой. Путь лежал передо мной, и отклониться я не мог. А когда вновь поднял взгляд, Рууман уже исчез среди скал на другой стороне.
— Не беспокойся, брат, — сказал Усабиус со спокойной убеждённостью, — нам предстоит дело, касающееся Саламандр. И хорошо, что займёмся им только мы.
— Да… Только мы.
На востоке солнце уже поднялось за горизонт, окрасив вулканические равнины красным.
Я глянул на предстоящий нам путь — и на пока ничего не подозревающих охотников. Они были слишком близко, чтобы мы могли избежать их полностью. Не уверен, что удастся пробраться через лагерь, не говоря уж о том, чтобы пережить то, что можем встретить в самой пещере.
— Идём по краю лагеря — сказал я, показывая на неровную цепь похожих на клыки камней. Встретил взгляд Усабиуса: горящий, полный уверенности. — Пригнись и поторапливайся, — добавил я.
— Вулкан жив, — сказал брат.
— Вулкан жив, — отозвался я, потом мы вместе перепрыгнули через каменный барьер и побежали, будто за нами гнались адские змии Ноктюрна.
И были лишь на полпути, когда услышали крик оглушительнее выстрела.
Рууман был прав. Железные Воины нас увидели.
Я рискнул оглянуться и увидел, что основная колонна продолжает двигаться, но два гравицикла развернулись и с рёвом мчались навстречу нам. Тупоносые, громоздкие, они с угрожающим рёвом неслись сквозь предрассветную дымку. Угловые обтекатели спереди придавали машинам ещё более суровое и беспощадное впечатление. Приблизившись, их дикие пилоты закрутили над головой шипастыми цепями и заулюлюкали в предвкушении убийства. Остальные Воины предоставили ездокам разбираться с нами, а сами продолжили уезжать от приближающейся бури.
Я прикинул, что гравициклы, при их бешеной скорости, догонят нас метров через тридцать. Носовые пушки не дали бы нам пройти и трёх, но, очевидно, ездоки решили вступить в ближний бой.
А ещё оба нацелились на меня.
— В пещеру. Быстро! — крикнул я.
Усабиус побежал вперёд, а я замедлил бег и вынул цепной меч.
Два воина верхом против одного на ногах. Шансы были явно не в мою пользу.
Мой шлем лежал на скалистом уступе, рядом со шлемом примарха. Впопыхах, потрясённый, я забыл оба. Резкий запах выхлопных газов добрался до меня раньше предателей. Взметнулся чёрный песок, запорошив глаза. Я почувствовал нефтехимическую вонь двигателей, ощутил дрожь земли от их работы, хоть машины и летели, не касаясь поверхности.
— Вулкан жив! — зарычал я, прижимая меч ко лбу, последний раз отдавая честь. А когда опустил руку, готовясь к бою, зубья вращались и были уже неразличимы.