Ашиник натянул поверх пижамы драный комбинезон, подошел к окну и замотал начало ленты за оконный шпингалет. Коротко взмолился: «Помоги, Белый Старец», – и перелез через окно.
Спускаться было нелегко. Лента была липкая, но в меру, и сама постепенно отматывалась под тяжестью повисшего на ней Ашиника. Однако иногда она застревала, и тогда приходилось судорожно отдирать проклеенное место, повиснув на одной руке.
Через пять минут Ашиник спрыгнул на заасфальтированный поребрик и бросился со всех ног по тугому, гулкому термобетону. Этот сектор был сравнительно пуст: у самой кромки стояло два флайера да вдалеке грузился разлапистый карго-челнок. Ашиник, раскрыв рот, несколько мгновений глядел на вплывающие в грузовой люк контейнеры. А что, если пробраться на корабль и улететь к черту с этой планеты? Та м его, по крайней мере, не убьют и не предадут.
Ашиник свернул к пятому сектору, пробрался сквозь дыру в заборе наружу и побежал по серебрящемуся в лунном свете проселку туда, где, приткнувшись у обочины, стоял старенький пикап. Еще днем Ашиник попросил одного из рабочих поставить пикап в этом месте.
Ашиник запрыгнул в пикап и сунул руку под водительское сиденье. Слава богу – кодовая карточка была там, где условливались, засунутая в пачку из-под сигарет.
Ашиник сунул карточку в слот, мотор послушно заурчал, и тут виска его коснулся холодный ствол, и кто-то тихо проговорил:
– Езжай прямо, детка, и не рыпайся.
Ашиник скосил глаза: говоривший был виден в зеркале заднего вида. Ашиник узнал в нем личного охранника Шаваша, одного из тех пяти, которым Шаваш, по слухам, безусловно доверял.
– Езжай-езжай!
Пикап медленно тронулся. Охранник тихо сказал в комм:
– Рыбка поймалась. Встречайте нас за мостом.
Ашиник стиснул зубы.
– Погодите, – пробормотал он, – вот хозяин узнает, что вы меня схватили, будет вам выволочка!
Охранник рассмеялся.
– Если уж так тебя интересует, это Бемиш тебя сдал. Сказал, где будет стоять пикап, и предложил подождать.
Внутри у Ашиника все оборвалось.
– Врешь! Хозяин так не делает!
– Э-э, милый мой, хозяин так не делал, пока у него была надежда помириться с твоими фанатиками. А теперь у него одна надежда – узнать, где будет Сход и выжечь все ваше гнездо. Конечно, господин Бемиш и сам мог бы содрать с тебя шкурку, однако Бемиш иномирец и чистоплюй. Зачем самому мараться, когда рядом есть мы? Вот он и отдал тебя.
Ашиник ехал молча. Рядом, за бетонной стеной космодрома, шипели на продувке дюзы и мигали сигнальные огни. Проселочная дорога наконец кончилась, пикап взобрался на шестирядное шоссе и покатил к мосту через Ланах.
– Так где вы собрались?
– Не знаю.
Машина взлетела на эстакаду у восточных ворот космодрома, внизу мелькнули огни какой-то легковушки.
– Эй, парень, зачем ты упрямишься? Неужели ты не понимаешь, что тебя тоже убьют? Ведь ты же нормальный человек. Ты же не веришь, что Белый Старец родился из золотого яйца? Скажи – где, и тебя отпустят, потому что мои хозяева разумные люди, а твои – психи!
Ашиник резко вывернул руль вправо. Машина ударилась о бетонный поребрик, подпрыгнула и влетела носом в ограждение. Рука охранника дернулась, и лобовое стекло рассыпалось расплавленными брызгами.
Охранник что-то заорал.
Решетка подалась, выламываясь. Ашиник распахнул дверцу и вывалился наружу. Он успел ухватиться за встопыренные прутья, торчащие с края эстакады.
Развороченные звенья решетки брызнули вниз, и вслед за ними, кувыркаясь, полетела машина. Через секунду раздался грохот, и потом – глухой взрыв.
Ашиник вскарабкался на эстакаду и побежал что есть силы.
* * *
Было утро следующего дня, когда босой Ашиник в крестьянской одежде и с узелком за плечами сошел с рейсового автобуса в трехстах километрах от Ассалаха.
Еще через полчаса он вошел в харчевню на берегу Мерского озера.
В задней комнате харчевни горели семь свечей, и за круглым столом сидели шестеро человек в самой простой одежде. Все они, казалось, не обратили на вошедшего никакого внимания, словно не человек вошел, а муха влетела. «Зачем я пришел, – отчаянно заметалось в голове Ашиника, – зачем я пришел? Они убьют меня, как Белого Старца». Ашиник сел на свободный стул. Теперь все семь мест перед семью свечами были заняты.
– Рашан мертв, – тихо промолвил Ядан Фокусник. – Он убит потому, что желал помириться с бесами, и смерть его – на том, кто посоветовал ему это сделать.
Рашан – было имя Белого Старца, и всем это имя было запрещено произносить, пока он занимал этот пост. Раз имя было названо, – значит, уже избрали нового Белого Старца, и сердце Ашиника вздрогнуло, когда он понял, что это сделали без него.
Шестеро глав Колец повернулись и стали глядеть на Ашиника.
– Душе Рашана тяжко одной – те, кто ее погубил, должны отправиться вослед, – сказал Даш, сидевший ближе всех к Ашинику.
В комнату вошли двое мальчиков лет семи и стали обносить присутствующих двумя кубками, черным и белым. Шестеро сидящих за столом по очереди опустили руку и в тот и в другой кубок.
Ядан Фокусник тоже опустил руку сначала в белый кубок, а потом в черный. В руке его был зажат сухой боб – этот боб он должен был бросить в один из кубков, – никто не мог видеть, в какой именно. Однако Ашинику было нетрудно угадать, что боб Ядан бросил в черный кубок.
Мальчики обошли всех шестерых и потом высыпали свои кубки на стол. В белом горшке ничего не было. В черном было пять бобов. Пятеро из шести сидящих проголосовали за его, Ашиника, смерть. Кто-то шестой воздержался.
Ашиник с холодным любопытством наблюдал за собой. Мозг его как бы разделился на две половинки, и каждая независимо смотрела на происходящее. Одна половинка была Ашиник – вице-президент Ассалахской компании, самый молодой из менеджеров империи, человек, который зарабатывал вдесятеро больше, чем все здесь присутствующие, вместе взятые. Другая была – Ашиник-сектант, ставивший приказы старшего гораздо выше собственной жизни. Что, в конце концов, одна жизнь, когда их так много? Лучше умереть достойно и родиться в следующей жизни в хорошей семье, нежели умереть трусом и возродиться пауком.
Двое людей в красных капюшонах подхватили Ашиника под руки и, протащив несколько шагов, поставили на коврик, разостланный перед деревянным алтарем с бумажными цветами и мисочкой, на дне которой лежала старинная монета с изображением государя Иршахчана. Один ловко и быстро накинул на шею юноши прочную пеньковую петлю. «Нет!» – хотел закричать Ашиник, как закричал бы на его месте иномирец.
– Дай я волосы поправлю, – услышал Ашиник свой собственный голос, и руки его поднялись и вынули из-под петли несколько прядок.
Один из палачей подтолкнул его ближе к алтарю, а другой стал, не торопясь, тушить дощечкой пламя семи свечей. Ашиник знал, что его убьют, когда потухнет последняя.
Ашиник стоял на коленях, не шевелясь и смотря, как комната постепенно погружается во мрак. Вот уже остался только один язычок пламени.
– Оставьте-ка нас вдвоем, – вдруг неторопливо проговорил чей-то голос.
Веревка на шее ослабла. Зашуршали стулья, и тихо скрипнула дверь. Ашиник чуть повернул голову и увидел, что остался наедине с Яданом. По тому, как быстро было выполнено приказание, он понял, что Ядан теперь – Белый Старец.
– Неправильно убивать человека, – сказал Белый Старец, – который может еще служить нашему делу, как бы ни был он виноват. Ты ведь хочешь служить нашему делу?
– Всей душой.
– Ты согласен, что виноват в гибели Рашана?
– Да.
Ашиник отвечал, как автомат. Он понимал, что потребуют от него сейчас. От него потребуют убить Шаваша. Или хозяина.
– Бесы научили тебя многому. Ты можешь вернуться к Теренсу Бемишу?
– Нет. Бемиш предал меня.
– Важно не то, что Бемиш предал тебя, – сказал Белый Старец. – Важно, что Бемиш предал Рашана. И он за это ответит.
* * *
Спустя неделю, когда Бемиш возвращался с охоты, он услышал, что на Шаваша совершено очередное покушение. На этот раз в нем не было ничего любительского. Машина, нашпигованная смесью октогена и аммонита, взорвалась ровно в тот миг, когда с ней поравнялся лимузин министра финансов. Покушение было организовано превосходно: преступники изучили все маршруты возможного следования вице-министра и передавали друг другу сведения по рации.
Кроме этого, террористы явно пользовались высоким покровительством: взрыв произошел на Лазоревом перекрестке, в квартале от императорского дворца, и в эту часть столицы нельзя было проехать без допуска или взятки.
Спасла Шаваша поразительная случайность. За мгновение перед взрывом на дорогу выкатилась кукла, а за ней выскочила девочка лет восьми. Водитель резко затормозил, пытаясь избежать наезда, и лимузин развернуло поперек дороги.
Тут-то и грянул взрыв. Машину, стоявшую багажником к ударной волне, подкинуло в воздух, и она влетела в маленькую саманную лавочку. Удар был такой силы, что машина пролетела лавку насквозь, перевернулась в воздухе и упала на крышу небольшого электромобильчика, мирно спешившего в Сырную Управу по соседней улице.
Бронированный лимузин раздавил электромобиль, как консервную банку, ударился носом об асфальт, снова подпрыгнул и завалился на бок, а потом немного подумал, пошатнулся и встал на колеса.
Девочка с куклой погибла. Люди в электромобиле превратились в фарш. Хозяину лавки оторвало руку. Шаваш, сидевший в бронированном лимузине восьмой степени защиты, заработал легкое сотрясение мозга и испортил отличный костюм, весь заляпанный кровью водителя. Охраннику Шаваша повезло меньше – ему разорвало селезенку.
Услышав о смеси октогена и аммонита, Бемиш похолодел. Это была не такая популярная уж марка взрывчатки. Но при прокладке глубоких шахт в базальтовых плитах на космодроме использовалась именно эта штука.
В предбаннике перед кабинетом Бемиша толклось изрядно народу. Бемиш прошел в кабинет, кивком головы пригласив за собой Джайлса. Начальник службы безопасности сделал деревянное лицо и последовал за президентом компании.
– Ашиник так и не объявлялся? – спросил Бемиш Джайлса.
– Нет, – ответил тот.
– Дик, сверь всю израсходованную взрывчатку, до миллиграмма, – тихо сказал Бемиш.
– На твоем месте я не стал бы поднимать этот вопрос, – так же тихо, хотя они были одни, ответил Джайлс.
– На своем месте я не стану дожидаться, пока этот вопрос поднимет Шаваш.
А еще через час в кабинет Бемиша вошла Инис. Бемиш поднял глаза и удивился: Инис была необычайно серьезна, бровки ее были нахмурены, хорошенькое личико побледнело. Даже юбку Инис надела почти до пола, хотя юбка была не совсем непрозрачная.
– Теренс, – сказала она, опуская глаза, – Ашиник арестован. Он просто сидел в харчевне – на него набросились и увели.
Бемиш вопросительно поднял брови. «Просто сидел в харчевне» – это было легкое преуменьшение. С тех пор как неделю назад вице-президент Ассалахской компании увернулся от допроса, ловко симулировав припадок, его не видел никто, хотя разыскивали очень многие.
– Откуда ты это знаешь?
– Мне звонили.
Бемиш помолчал.
– Теренс, клянусь, он не виноват! Они… они его подставили! Это их замашки – они решили избавиться от человека, который уже наполовину иномирец, и они решили сделать это руками Шаваша!
Бемиш изумился. То, что сказала Инис, вполне могло быть правдой. Но как эта девочка додумалась до такого? Кто ей подсказал? Бемиш чуть не задал этот вопрос и вдруг побледнел. Он понял, в чем дело. Не
* * *
Когда Бемиш прилетел к Шавашу, маленький чиновник как раз заканчивал обед. На скатерти, затканной павлинами и травами, стояла маленькая жаровня, а над ней в огромном серебряном блюде шипел и пузырился персиковый сироп. Два разодетых мальчика по очереди окунали в сироп дольки «овечьих ушек» и подносили их палочками ко рту министра финансов. При виде Теренса мальчики поклонились и убежали.
– Ты арестовал моего зама! – с порога заявил Бемиш. – На каких основаниях?
– Он сектант и замешан в утреннем покушении.
– Где доказательства?
Шаваш пожал плечами и окунул в сироп сочную темно-красную корочку.
– Был бы арест, а доказательства он сам нам предоставит.
– На твоем месте я не очень-то бы верил показаниям, полученным под пыткой.
– А я бы, – сказал Шаваш, – никогда бы не верил показаниям, полученным без пытки. Да что ты так глядишь на меня, словно у меня живой карась в зубах?
– Ты негодяй! – заорал Бемиш.
Министр финансов проглотил деликатесный фрукт, окунул кончики пальцев в блюдо с розовой водой и вытер их о вышитую салфетку.
– Между прочим, – сказал Шаваш, – ты бы мог хоть спросить, как мое здоровье. Та м пятерых убило.
– Здоровье, я вижу, не хуже аппетита, – отрезал Бемиш.
Министр финансов пожал плечами и окунул в густой сироп дольку персика.
– Шаваш, – сказал Бемиш, – это не дело рук Ашиника. Он бы никогда, никогда не заложил взрывчатку на Лазоревом Перекрестке. Это слишком людное место. Он бы никогда не стал убивать посторонних людей…
– Какая разница? – сказал министр финансов, – Ашиник знает все – а веры в нем осталось на донышке. После того как мы его допросим, от секты ничего не останется.
– Кроме ее причин вроде нищеты народа, казнокрадства чиновников и хамства иномирцев.
Шаваш усмехнулся.
– Ты чудак, Теренс. На твоем месте я бы сказал спасибо за арест любовника твоей наложницы…
Бемиш побледнел. Значит, и это было известно. Черт возьми, это всем было известно, включая сектантов, кроме него…
– Конечно, ты не любишь Инис. Ты любишь другую женщину. Но это еще не повод просить за того, кто наставил тебе рога.
И Шаваш снова проглотил засахаренную дольку.
Бемиш заорал так, что на столе подпрыгнул фарфоровый чайник и язычки пламени под серебряным блюдом заметались в разные стороны:
– Или ты мне сию секунду предъявишь факты, или ты поедешь и выпустишь его!
Шаваш невозмутимо окунул в сироп последнюю дольку, проглотил ее и со вздохом сожаления положил на тарелку палочки. Потом он встал и, поманив Бемиша пальцем, вышел из гостиной.
Они прошли по выложенному узорным паркетом коридору, миновали два или три зала, отделанных с всевозможнейшей роскошью и украшенных инисскими коврами старинной работы, которые Шаваш, по слухам, попросту велел содрать в Чахаре со стен храма Исии-ратуфы (этот грабеж потом оформили как покупку за какую-то смехотворную сумму), и внезапно, через две или три двери, очутились в бетонном коридоре. Бемиш вдруг с ужасом вспомнил похвальбу Шаваша, что у него есть своя тюрьма, и приписываемые ему слова: «По-настоящему влиятельным следует считать не того, кто имеет собственную усадьбу, а того, кто может позволить себе иметь собственный застенок».