Я хотел спросить, как мне определить, куда лететь, но в этом не было нужды: на небе горела красная точка. Когда я занял указанную позицию, то увидел приближающиеся катера и два истребителя «F-35 В» палубного типа. Информация о модификациях кораблей и самолетов поступала из строки.
На оперативной карте истребителей подсветили красным с указанием названия, скорости и т. д. Они очень быстро приближались, и я бросился камнем вниз, следуя советам командной строки и зеленым стрелкам на обзорном экране. Возле поверхности воды я выровнял полет и опустил хвост в воду.
Вокруг меня образовался радужный шар из водяных брызг. Затем я взял резко вправо, и по длинной дуге вылетел сзади моих противников. Самолеты тут же разделились и ушли от меня на бреющем полете, выпуская снопы противоракетных тепловых ловушек. Но я и мой незримый советник не собирались запускать единственную ракету, которую я ощущал приятной тяжестью на животе. Мы стали палить из автоматических пушек, закрепленных на руках (ну то есть крыльях). Обыкновенные крупнокалиберные пули неумолимы, и их нельзя обмануть, я устремился за самолетом, уходящим влево, и огненные трассеры отрезали его хвостовое оперение. Враг закувыркался в воздухе в лихорадочных попытках остаться в небе, но дымный след уверенно указывал на скалы острова. Любоваться результатами скоротечного сражения не было времени, второй самолет зашел мне в хвост и уже поймал меня в прицел, о чем равнодушно сообщила бегущая строка. Но и его ожидал сюрприз – моя ракета вылетела вперед, но тут же развернулась и, запустив самостоятельный двигатель, помчалась прямо в лоб моего противника. Системы наведения истребителя, уже готовые поразить меня, лихорадочно переключились на моего грозного помощника. А пилот направил самолет к волнам. Но ракета последовала за ним, а я, напротив, взмыл вверх для смертельного пике; как только набрал нужную высоту, в животе приятно заныло и мой аппарат понесся вниз много быстрее обычного падения, хлеща огнем из автоматических пушек по самолету противника. Корпус «F-35 В» уже начал разрушаться от выпущенных очередей, когда его настигла потрепанная ответным огнем ракета. Яркая вспышка подвела итог нашей воздушной дуэли.
«Отлично, – отозвалась на мои успехи строка, – отходи к острову, мы зафиксировали четыре взлета с «Ковура», катера наводят на тебя свои зенитные комплексы».
Я сделал кульбит и полетел к острову, повинуясь командам компьютера – влево, вправо, замедлить ход. Вокруг меня свистели пули и снаряды. Сбитые с толку радиозащитой, самонаводящиеся ракеты неслись к воде или скалам, оставляя белый след, чтобы вспыхнуть диковинными хризантемами или огненными тюльпанами внизу, как будто сопровождая мой полет победным салютом.
Пробежало новое сообщение: звук уменьшен, обзорные экраны перешли в режим светозащиты. Как будто я надел очень темные очки.
И тут заработали батареи острова. Подо мной бушевал огненный шторм, выпуская на волю ракеты и снаряды. Мои преследователи лихорадочно маневрировали, но рой жалящих пламенных стрел неумолимо набросился на серебристые тела стальных хищников неба. Оставляя за собой белые купола парашютов и черные хлопья догорающего топлива, пылающие остовы самолетов рухнули с шипением в океан, оставив после себя небольшие облачка пара. Неосторожно приблизившиеся ракетные катера, объятые липким пламенем, по инерции медленно двигались к острову, постепенно уходя под воду.
Но ответ не заставил себя долго ждать. Остров покрылся разрывами от залпов кораблей вражеской эскадры. В воздух поднялись тучи земли и каменных осколков, целые пальмы и их обломки летели во все стороны. Черный параллелепипед держался, но и его стены покрылись щербинами, из которых торчала покореженная арматура, крыша провалилась внутрь. Великолепный остров в одну секунду превратился в черное пятно, покрытое сажей и серой пеленой из дыма, пыли и гари. Океан вокруг потемнел и загустел от грязи и обломков, некрасиво вспенился отвратительным серым крошевом, среди которого виднелись бледные животы оглушенной рыбы, и стал похож на дешевое варево для бедных.
«Внимание, – возвестила строка, – смотри на океан перед островом».
Под водой сверкнула яркая, даже через светофильтры вспышка, и вода вспучилась, будто гигантская медуза всплыла на поверхность, и провалилась вниз. Мощная воронка устремилась вглубь и потянула за собой корабли противника, и они один за другим исчезли в глубине. Только крейсер, который находился дальше других, улепетывал от водоворота и гигантской волны, которая преследовала его по пятам. Атака в прямом смысле захлебнулась.
Воронка все вращалась, пожирая десятки тонн воды, порождая гигантские волны, убегающие за горизонт.
«Закрой глаза, мы тебя выводим», – просигналила строка.
Стоило мне последовать приказу Беппе, как я тут же ощутил свои затекшие ноги. Шлем с меня снял Энрике. Двое офицеров принялись растирать мое задеревеневшее тело руками в специальных перчатках. Злобные мурашки причиняли нестерпимую боль; чтобы не застонать, я прикусил губу. Офицеры подняли меня на ноги и слегка пихнули в спину: походи, мол. Я сделал несколько кругов по командному пункту, хлопая ладонями по ногам изо всех сил.
На оперативной карте добавилось красного цвета. Увидев, куда я смотрю, Беппе подтвердил мои опасения:
– Да, дела идут не блестяще: к острову движутся линкоры класса «Айова». Они накроют нас из-за горизонта. Американцы ближе к нам, чем русские, они поддержат нас огнем, но на таком расстоянии эффективны только крылатые ракеты, а корабли противника снабжены активной броней и противовоздушной обороной. «Томагавк» же чем дольше летит до цели, тем больше вероятность уничтожения. Нашему бункеру ничего не угрожает, ведь его местоположение противнику неизвестно.
– Кстати, а что это за водоворот, так вовремя возникший перед островом? – поинтересовался я.
– О, это наша гордость, – с довольным видом пояснил Беппе, – этот остров как база был выбран еще и потому, что вокруг него есть несколько карстовых[26] пещер. На сводах этих естественных резервуаров установлены заряды, которые приводятся в действие с пульта командного пульта. А как это работает, вы видели. Кстати, перед тем как проделать дыру, мы включаем волновой передатчик, который отпугивает рыб и морских животных. Идея Энрике, кстати, он у нас любитель всего живого. Правда, это спасло, как вы видели, не всех, но, к примеру, дельфины акваторию острова покинули загодя.
Услышав свое имя, офицер рассеянно улыбнулся в нашу сторону и вернулся к экранам мониторов, его ловкие пальцы щелкали какими-то тумблерами, неуловимо меняя тональность попискивания аппаратуры.
– Тu madre puta![27]– внезапно заорал один из офицеров. – Se transmite el mensaje[28]!
На долю секунды все уставились на Энрике, изобразив на секунду сцену из детской игры «море волнуется раз». Потом все пришло в движение: офицеры разом кинулись на своего бывшего товарища, Беппе рывком поставил на бок небольшой железный стол и затащил меня под защиту этого импровизированного щита. И вовремя: от стальной крышки тут же отскочила пуля. Захлопали выстрелы. Комната на полминуты, наполнилась истошными криками, пороховым дымом, звоном катящихся по бетону гильз. Мне так заложило уши, что я не сразу понял, когда стрельба стихла. Только кто-то потихоньку стонал на одной тоскливой и жалобной ноте, как котенок, попавший в мусоропровод.
Беппе очень быстро, как сурикат из норки, выглянул из-за стола, потом так же резко – с другой стороны, снова спрятался. И уже на секунду подольше высунулся и осмотрел комнату. Потом поднялся и шагнул вперед, скрылся из виду. Я выждал мгновенье и распрямился. Комната могла бы послужить хорошей декорацией для низкобюджетного фильма про войну. Среди битого стекла, гильз и пятен крови зелеными безвольными ворохами застыли тела офицеров. Энрике сидел, опершись на шкаф с аппаратурой, держа в руке дымящийся «стечкин». Его форма пропиталась потом и кровью, так что было непонятно, куда и сколько раз он ранен. Только в его плече, несомненно, торчал длинный нож. Глаза у сидящего были закрыты, и он, выдыхая, издавал слабый звук. Беппе отбросил «стечкин» ногой и приподнял раненому веко.
– Отвоевался, амиго, – расстроенно сказал доктор и добавил с восхищением: – Каков мерзавец, столько за нос водил умников из безопасности.
Интересоваться здоровьем остальных не имело смысла – от их голов мало что осталось.
Эскулап времени зря не терял, достал из кладовки раскладную каталку, медикаменты, бинты и уже колдовал над Энрике; помогая себе ножницами, шприцами и зажимами, крикнул через плечо:
– Две минуты, и уходим! Скоро бункеру конец: сейчас объемником[29] шарахнут, и мы – пятна на полу и стенах. Помоги мне.
Я подхватил Энрике под ноги, мы общими усилиями положили его на каталку. Мастерство доктора впечатляло: офицер напоминал мумию, из бинтов торчали только зажимы и трубки капельниц, пухлые пакеты которых висели на специальном штативе.
Беппе забежал в кладовку, расшвырял коробки на полках, нашел какой-то пульт и быстро застучал по кнопкам. Стена отошла в сторону, открыв скрытый лифт. Как только мы вошли, кабина понеслась куда-то в сторону, да так резко, что мне, чтобы устоять на ногах, пришлось ухватиться за каталку, которая тут же отъехала, и, если бы не Беппе, я растянулся бы во весь рост. Внезапно лифт резко ушел вниз и снова в сторону, потом вверх, но я уже сориентировался и был начеку: крепко держался за стены лифта, используя руки, как распорки. Наконец кабина замедлила ход и остановилась, открыв двери в естественную пещеру.
Среди огромных сталагмитов вилась неширокая дорожка, осыпанная осколками этих известняковых столбов. Сверху нависали их братья-антиподы – сталактиты. Над проходом была натянута стальная предохранительная сетка. Освещалось это подземное царство неярким светом, который шел откуда-то сверху, но было понятно, что эти лампы – просто щели, которые выходят на поверхность, даже слышно было равномерное буханье волн о берег.
Извилистая тропа привела к небольшому причалу, возле которого стояла небольшая подводная лодка, на борт которой мы благополучно загрузились, крепко приложив о трап раненого Энрике. Он даже не застонал, видимо, находясь под действием наркотиков. Я не испытывал к предателю жалости и вообще не понимал, зачем мы с ним нянчимся, но решил оставить выяснение неприятных нюансов до лучших времен.
Беппе задраил люк, утащил Энрике в медицинский отсек, проводил меня в пассажирскую каюту и убежал. Вот откуда у старичеллы столько энергии? Я с удовольствием осмотрел бы наше подводное судно, но усталость взяла свое. Рухнув на узкую стальную кровать, я тут же заснул.
Глава 5
Хоть в круге, хоть за кругом, лишь бы не по кругу
На этот раз в темноте горела алая точка. Приблизившись, она превратилась в пылающую окружность, при повороте оказалась спиралью. Лектор пояснил: круг, как и ноль, означает энергию, изначальный хаос, спираль символизирует развитие цивилизации и личности, галактики и вселенной. Изучая религии и учения, мы можем наблюдать использование этих фигур для пояснения природы вещей и явлений.
В частности, колесо Сансары (круг) – вереница рождений и смерти в буддизме, своей замкнутостью порождает в сердцах верующих тоскливый ужас перед бесконечностью страданий и невозможностью расставания с иллюзиями.
Яма[30] бесстрастно взирает на деяния людей, следит за неотвратимостью наказания и бесконечными витками жизни смертных, не познавших откровения. Таков внешний, упрощенный смысл религиозной притчи о перерождении и колесе. Но если рассмотреть эту историю с точки зрения намека на материальный мир с его законами и условностями, можно понять, что речь идет о личности человека.
По сути, сплав привычек, сформированный обществом, с помощью внушаемых моделей поведения, привитых вкусов и суждений, которые подавляют или стимулируют естественные наклонности, заставляет человека совершать действия, которые определяют его судьбу. И поскольку большинство людей не склонны к анализу существующей вокруг них реальности, они не замечают череду повторяющихся событий, преследующих каждого индивидуума. Цикличность бытия подразделяется на ежедневные, еженедельные, ежегодные и т. д. циклы. Как правило, повторение длится до момента его осознания. Если человеку удается отследить этот цикл, его ожидают три решения:
1) сделать вид, что ничего не произошло, продолжая вращать воображаемый или настоящий ворот водокачки, уподобившись рабу или ослу. Шаг, не имеющий значения, но осознание реальности уже не оставит человека в покое, один раз сумев увидеть скрытое, он не сможет от этого отвернуться. Знание истины не позволит прозревшему замереть в круге бытия подобно кролику. Совершивший такое, уже на пути к личному прогрессу;
2) изменить ситуацию, что не решает проблему цикличных орбитальных путешествий принципиально, поскольку просто заменяет один круг на другой, но, несомненно, открывает личности новый путь развития;
3) изменить себя. Таким образом, идущий к истине превращает свой личный круг в спираль, ему будет больно и трудно, но такого человека ожидают великие открытия и удивительные свершения.
В свете вышесказанного возникает вопрос: действительно ли круговорот рождений и смертей подразумевает несколько жизней или это указатель на единственную и неповторимую череду дней и ночей, меняющихся личностей в одном и том же теле, иллюзий и прозрений… планов и воплощений…
В Славене было еще темно, но дом гудел, как «Аврора» перед выстрелом. Во дворе ржали лошади, мычали купленные в дорогу бычки, мужики ругались, бабы то взвизгивали, то смеялись.
Никифора, Николу, Порфирия и Анисима я решил оставить в доме: сообразительные и деловитые мужики, хозяйство сохранят, а при случае ключницу и иную женскую челядь защитят. Возьму из новичков: Григория и Сергея, в походе и познакомимся поближе.
О своем решении тут же сообщил Беляне, которая принесла завтрак. Велел ей подавать воду для умывания, а сам замер перед иконостасом. Перекрестился, подумал о Сивухе, о будущем походе, неприятно заскребло в груди от нахлынувших колких воспоминаний. Толком ничего не помню, поэтому читал по молитвослову все, что утром произнести положено, пока в голове не просветлело и не ушли прочь все страхи и сомнения.
Умылся. Поел – и вперед. Надел легкие доспехи, выбрал короткий меч под левую руку, взял длинный кавалерийский – под правую. Держитесь, супостаты, сделают из ваших костей концентраты.
Во дворе все собрались – в поход провожать. Беляна со слезами на глазах – во главе. Я вывел из конюшни Ассама, помахал рукой и рысью выехал за ворота. За мной потянулись телеги, подменные лошади и скот.
Григорий верхами подгонял разномастное стадо, а Сергий правил парой крупных лошадей, впряженных в большую телегу, доверху набитую мешками, свертками и бочонками.
Несмотря на ранний час, город уже проснулся – торопились к городским воротам верховые, кое-где ехали груженые повозки, сновали под ногами людей и лошадей деловитые дворняги.
Солнце позолотило маковки многочисленных церквей, когда мы выбрались на Дикопольскую. Как раз по ней проходили сотни Петра Жеребцова. В стальной чешуе с копьями, бойцы двигались ровными рядами, посверкивая на солнце полированным железом, а иногда – золотом и драгоценными камнями. Я догнал Петра, который гордо шествовал впереди. Командир приветствовал меня жестом и указал место рядом с собой.
– Трегуз и Тве с троллями после обоза едут. Семку, толмача, тоже взяли, – сообщил Петр. – Мрассу-то ждут нас?
– Да, возле Восточного леса, – обнадежил я.
Степные ворота распахнулись перед нами, открывая вид на поле и темную стену Восточного леса.
Когда к опушке подъехали первые всадники: я да Петр, – обоз еще полностью не покинул город. А тролли и сыны грома соответственно тянулись по Дикопольской.
В начале лесной дороги стояла делегация леших: Горян и еще трое, судя по посошкам, тоже старейшин. Я попросил Петра остановить войско и подъехал к колючим жителям леса. Спешился, подошел к лешим, осторожно пожал их сухие ладошки, с трудом удержался от желания потрепать оскаленные в улыбках мохнатые мордашки.