– Займись благотворительностью.
– Это не по мне, сам знаешь.
– У тебя же есть брат.
– Ну да, в Калифорнии живет.
– Когда вы в последний раз виделись?
– Дай бог памяти… лет тридцать назад.
– У него ведь и дети есть, правда?
– Кажется, есть. Две дочки и сын. Взрослые уже. У самих дети.
– Вот и напиши им.
– О чем писать-то?
– Пригласи в гости. Места всем хватит. А один из племянников, может статься, чем-то смахивает на тебя. Вот что мне пришло в голову: коль скоро у тебя нет собственной надежды на продолжение рода, на бессмертие – называй как хочешь, – можно поискать такую надежду в доме брата. Сдается мне, ты бы охотно взял на себя некоторые заботы.
– Бред.
– Нет, здравый смысл. Для женитьбы и отцовства ты слишком стар; остается только экспериментировать. Сам знаешь, как в жизни бывает. Один ребенок похож на отца, другой на мать, а третий пошел в кого-то из дальних родственников. Не думаешь, что такое сходство будет тебя согревать?
– Слишком уж примитивно.
– А все-таки обмозговать стоит. Да не тяни, а то опять станешь кем был – вредным старикашкой.
– Вот, значит, кем я был? Так-так. А ведь старался не скатываться до вредности, да, видно, не удержался. А сам-то ты не вредный, Блик?
– Нисколько, потому что я над собой работал. Навредить могу только себе. Но за свои ошибки других не виню. У меня тоже есть недостатки, просто не такие, как у тебя. К примеру, гипертрофированное чувство юмора. – С этими словами Блик то ли подмигнул, то ли просто сощурился от уходящего солнца.
– Хорошо бы и мне вооружиться чувством юмора. Ты заходи почаще, Блик. – Непослушные пальцы Квотермейна сжали руку Блика.
– На кой ты мне сдался, старый чертяка?
– Да ведь мы – Великая армия, забыл? Твоя обязанность – помогать мне думать.
– Слепые, ведущие увечных, – фыркнул Блик. – Вот мы и пришли.
Он остановился у аллеи перед облезлым, серым строением.
– Неужели это мой дом? – удивился Квотермейн. – Страшен как смертный грех, господи прости! Покрасить его, что ли?
– Вот тебе, кстати, еще одна тема для размышлений.
– Не дом, а тихий ужас! Подкати меня к порогу, Блик.
И Блик покатил друга по аллее.
Глава 32
На дне пахнущего сыростью оврага, среди поздней летней зелени стояли Дуглас, Том и Чарли. В неподвижном воздухе комары устроили прихотливые танцы. Под собственный истошный писк.
– Все свалили, – проговорил Том.
Дуглас присел на валун и снял ботинки.
– Бабах, ты убит, – вполголоса сказал Том.
– Эх, если бы так! Лучше б я был убит, – вырвалось у Дуга.
Том спросил:
– А что, война окончена? Можно свертывать знамя?
– Какое еще знамя?
– Обыкновенное.
– Валяй. Свертывай. Только я не уверен, что война окончена раз и навсегда: просто она перешла в другую стадию. Надо бы разобраться, как это случилось.
Чарли заметил:
– А чего тут разбираться – ты же самолично поднес торт врагу. Где это видано.
– Тра-та-та-а-а, – напевал Том.
Он притворялся, будто свертывает большое полотнище в теплом и пустом неподвижном воздухе. Лучи уходящего солнца скользили по его фигурке, вытянувшейся в торжественной позе у тихого ручья.
– Тра-та-та-а-а. Тра-та-та-а-а, – тянул он. – Капитуляция. – По щеке скатилась слезинка.
– Замолчишь ты или нет? – не выдержал Дуглас. – Хватит!
Дуглас, Том и Чарли выбрались из оврага и побрели сквозь расчерченный и расфасованный город – проспектами, улицами и переулками, среди плотно населенных, сверкающих огнями высоток-тюрем, по строгим тротуарам и бескомпромиссным переулкам, а окраина осталась далеко-далеко – как будто море разом отхлынуло от берега их жизни, которую предстояло влачить в этом городишке еще лет сорок, отворяя и запирая двери, поднимая и опуская шторы; а зеленый лужок теперь казался далеким и чужим.
При взгляде на Тома Дугласу померещилось, что брат растет с каждой минутой. У него засосало под ложечкой, на ум пришла вкуснейшая домашняя еда, а перед глазами возникла Лисабелл, которая, задув свечи, преспокойно спалила четырнадцать прожитых лет, – необыкновенно привлекательная, нарядная, красивая. Почему-то вспомнился и Одиночка-Душегуб – вот уж кто одинок так одинок, никем не любим да еще сгинул неведомо куда.
У дома Чарли Дуглас остановился, чувствуя, что между ними пробежала черная кошка.
– Разрешите откланяться, – сказал Чарли. – Увидимся к ночи, на тусовке с дурехами-девчонками под носом у привидений.
– Ага, до встречи, Чарли.
– Пока, Чарли, – сказал Том.
– Да, кстати, – спохватился Чарли, оборачиваясь к приятелям, точно вспомнил что-то важное. – Я вот что хотел сказать. Есть у меня дальний родственник двадцати пяти лет. Прикатил сегодня на «бьюике», да не один, а с женой. Дамочка из себя хоть куда, симпатичная. И я все утро думал: может, и упираться не стоит, когда враги станут тащить меня к двадцати пяти годам. Двадцать пять – достойный пожилой возраст. Если не запретят мне рассекать на «бьюике» с красоткой женушкой, так я на них зла держать не буду. А дальше – ни-ни! Чтобы никаких детей! Пойдут дети – пиши пропало. Нет, мне бы шикарную тачку да красивую подружку – и на озеро, купаться. Эх! Так можно хоть тридцать лет кайфовать! Вот бы тридцать лет прожить двадцатипятилетним. А там – хоть трава не расти.
– Что ж, надо подумать, – выдавил Дуглас.
– Вот я приду домой и прямо сейчас подумаю, – сказал Чарли.
– А войну-то когда продолжим? – не понял Том.
Дуглас и Чарли переглянулись.
– Черт, даже не знаю, – стушевался Дуг.
– Завтра, или на той неделе, или через месяц?
– Ну, как-то так.
– Отступать позорно! – заявил Том.
– Никто и не думает отступать, – заверил Чарли. – Выберем время – и повоюем, согласен, Дуг?
– А как же, самой собой!
– Подправим стратегию, определим боевые задачи, без этого никуда, – сказал Чарли. – Зря ты раскис, Том, будет тебе война.
– Обещаете? – со слезами на глазах вскричал Том.
– Вот-те крест, слово чести.
– Тогда ладно. – У Тома дрожали губы.
Тут со свистом налетел холодный ветер; да и то сказать, на смену позднему лету пришла ранняя осень.
– Дело ясное, – застенчиво улыбнулся Чарли, исподлобья поглядывая на Дуга. – Прощай, лето, не иначе.
– Это точно.
– Мы времени даром не теряли.
– Да уж.
– Но я не понял, – сказал Том, – кто победил-то?
Чарли с Дугласом уставились на младшего.
– Кто победил? Не глупи, Том! – Погрузившись в молчание, Дуглас некоторое время изучал небо, а потом пронзил взглядом соратников. – Откуда я знаю. Либо мы, либо они.
Чарли почесал за ухом.
– Все при своих. Первая война за всю историю человечества, когда все при своих. Уж не знаю, как это вышло. Ну, пока. – Он шагнул на тротуар и пересек палисадник, отворил дверь, помахал – и был таков.
– Вот и Чарли отвалил, – подытожил Дуглас.
– Ну, вообще тоска! – выговорил Том.
– В каком смысле?
– Сам не знаю. Крутится в голове тоскливая песня, вот и все.
– Не вздумай запеть!
– Нет, я молчу. А хочешь знать почему? Я для себя решил.
– Почему?
– Потому что пломбирный рожок быстро кончается.
– Что ты несешь?
– Пломбирного рожка надолго не хватает. Только лизнул верхушку – глядишь, остался один вафельный хвостик. На каникулах побежал купаться, не успел нырнуть – уже пора вылезать и опять в школу. Оттого и тоска берет.
– Это как посмотреть, – сказал Дуг. – Прикинь, сколько еще ждет впереди. Будет тебе и миллион рожков, и десять миллиардов яблочных пирогов, и сотни летних каникул. Кусай, глотай, ныряй – только поспевай.
– Вот бы, – размечтался Том, – добыть такой здоровенный пломбирный рожок, чтобы объедаться всю жизнь от пуза – и не доесть. Представляешь?
– Таких рожков не делают.
– Или вот еще, – размечтался Том. – Чтоб у летних каникул не наступал последний день. Или чтоб на утренниках показывали только фильмы с Баком Джонсом, как он скачет верхом, палит из револьвера, а индейцы валятся, точно пустые бутылки. Покажи мне хоть что-нибудь хорошее, чему не приходит конец, и у меня на радостях крыша съедет. В кино прямо реветь охота, когда на экране выплывает: «Конец фильма», а фильм-то был с Джеком Хокси или Кеном Мейнардом. Или вот еще: лопаешь попкорн, а в пакете остается одна-единственная кукурузинка.
– Угомонись, – сказал Дуг. – Нечего себя накручивать. Ты, главное, внуши себе: черт побери, будут еще десять тысяч утренников, и очень скоро.
– Пришли. Чего мы такого сегодня сделали, за что полагается нахлобучка?
– Да вроде ничего.
– Тогда вперед.
И они, входя в дом, не преминули хлопнуть дверью.
Глава 33
Дом этот стоял на краю оврага. Сразу было видно: молва не врет, здесь обитают привидения.
В девять вечера Том, Чарли и Бо, под командованием Дуга, вскарабкались по склону и остановились перед нехорошим домом. Вдалеке пробили городские часы.
– Ну вот, – проговорил Дуг и повертел головой вправо-влево, словно что-то высматривая.
– Дальше-то что? – спросил Том.
– Слышь, – сказал Бо, – а правду говорят, будто здесь водится нечистая сила?
– В восемь вечера тут еще спокойно, так я слышал, – ответил Дуг. – И в девять тоже. Зато ближе к десяти из этого дома начинают доноситься странные звуки. Надо бы здесь покрутиться да узнать, что к чему. Вдобавок Лисабелл с подружками грозились прийти. Поживем – увидим.
Они потоптались возле разросшихся у крыльца кустарников, и очень скоро на небосклоне взошла луна.
Тут до их слуха донеслись чьи-то шаги по невидимой тропинке, а из дома послышался скрип невидимых ступенек.
Дуг насторожился и вытянул шею, но так и не разглядел, что же происходит за оконными переплетами.
– Елки-палки, – подал голос Чарли. – Чего мы тут забыли? Тоска зеленая. А мне еще уроки учить. Буду-ка я двигать к дому.
– Стой, – приказал Дуг. – Надо выждать еще пару минут.
Они выжидали; луна поднималась все выше. А потом, в самом начале одиннадцатого, как только растаял последний удар городских часов, они услышали доносившийся из дома шум. Поначалу тихий, едва различимый: просто шорох и царапанье, будто внутри кто-то передвигал сундуки.
Еще через несколько минут раздался отрывистый выкрик, за ним другой, потом опять шепотки, шорохи, а под конец – глухой стук.
– А вот это, – сказал Дуг, – уж точно привидения. Видно, там людей убивают и волоком перетаскивают трупы из комнаты в комнату. Похоже на то, правда?
– Тьфу на тебя, – буркнул Чарли. – Откуда я знаю?
– А я – тем более, – поддакнул Бо.
– Вот что, – сказал Чарли, – мне это обрыдло. Если там снова заорут, я пас.
Они затаили дыхание. Тишина. И вдруг вопли, стоны, а среди этого – слабый зов: «Помогите!»
Потом все смолкло.
– К чертям собачьим, – не выдержал Чарли. – Я сваливаю.
– И я, – подхватил Бо.
Они развернулись и дали деру. Шепот сделался зловещим; у Дуга волосы встали дыбом.
– Ты как хочешь, – сказал Том, – а я пошел. Нравится тебе слушать, как привидения воют, – слушай сколько влезет, только без меня. Дома увидимся, Дуг.
Том пустился наутек.
Дуглас остался один; он долго разглядывал заброшенный дом. Через некоторое время у него за спиной, на тропинке, возникло какое-то движение. Сжав кулаки, он обернулся, готовый дать отпор полуночному врагу.
– Лисабелл, – изумился он. – Ты откуда?
– Сказала же, что приду. А вот ты, интересно знать, что тут делаешь? Я думала, у тебя кишка тонка. Как по-твоему, правду люди говорят? Ты хоть что-нибудь выведал? По мне, все это враки, а ты как считаешь? Привидений не бывает, согласен? А значит, это дом как дом.
– Мы решили выждать, – сказал Дуг, – и посмотреть, что будет. Но ребята струхнули, я один остался. Как видишь, стою, выжидаю, слушаю.
Они прислушались вместе. Из дома вырвался тягучий стон, который поплыл по ночному воздуху.
Лисабелл спросила:
– Это и есть призрак?
Дуг весь обратился в слух.
– Вроде того.
Через мгновение опять раздался зловещий шепот, а за ним вопль.
– Двое их там, что ли?
– Похоже, тебе смешно. – Дуг заглянул ей в глаза.
– Сама не знаю, – сказала Лисабелл. – Странно это все. Чем больше слушаю, тем… – Она сверкнула непонятной улыбкой.
Шепотки, вопли и бормотание становились все громче; Дугласа бросало то в жар, то в холод.
В конце концов он нагнулся, поднял с земли камень и с размаху запустил в окно.
Оконное стекло разлетелось вдребезги; дверь медленно отворилась. И вдруг все привидения завыли в один голос.
– Дуг, ты что?! – вскричала Лисабелл. – Зачем?
– Просто… – начал Дуг.
И тут случилось нечто.
Затопотали ноги, лавиной обрушился ропот, и кружащийся сонм белых фигур вырвался из дверей, слетел по ступеням крыльца и устремился по тропинке в овраг.
– Дуг, – повторила Лисабелл. – Зачем ты это сделал?
– Просто терпение лопнуло, – сказал Дуг. – На них тоже можно нагнать страху. Кто-то же должен был их турнуть, раз и навсегда. Спорим, они больше не вернутся.
– Отвратительно, – сказала Лисабелл. – Кому мешали привидения?
– По какому праву, – спросил Дуг, – они тут ошивались? Мы даже не знаем, кто они такие.
– Ах так? – сурово сказала Лисабелл. – Это тебе даром не пройдет.
– Что-что? – не понял Дуглас.
Тогда Лисабелл шагнула к нему, схватила за уши и что было сил поцеловала прямо в губы. Поцелуй длился какое-то мгновение, но, как разряд молнии, ударил Дугласа в лицо, исказил его черты и скрутил болью все тело.
Его затрясло с головы до ног; из вытянутых пальцев разве что не сыпались искры. Веки трепетали, со лба ручьями тек пот. У него перехватило дыхание.
Лисабелл отступила назад и полюбовалась собственным творением: Дуглас Сполдинг, шарахнутый молнией.
Дуглас отпрянул, чтобы она больше не смогла до него добраться. Лисабелл весело расхохоталась.
– Вот так-то! – воскликнула она. – Поделом тебе!
С этими словами она пустилась бежать, а Дуглас, сокрушенный, с раскрытым ртом и дрожащими губами, остался стоять под незримым дождем, среди неслыханной грозы, мучаясь то от жара, то от озноба.
Разряд молнии настиг его снова, только на этот раз в мыслях, и ударил еще сильней, чем прежде.
Дуглас медленно опустился на колени; голова у него подрагивала, а все мысли были о том, что же с ним произошло и куда подевалась Лисабелл.
Он окинул взглядом опустевший дом. Ему даже захотелось подняться по ступенькам и проверить, не сам ли он только что вылетел из дверей.
– Том, – зашептал он. – Отведи меня домой. – И только сейчас вспомнил: Том давно смылся.
Развернувшись, Дуглас споткнулся, едва не полетел кубарем в овраг и попытался сообразить, в какой стороне лежит дорога домой.
Глава 34
Спросонья Квотермейн рассмеялся.
Он лежал в постели и гадал, с чего бы это. Что именно ему приснилось – теперь уж было не вспомнить, но что-то поистине восхитительное, пробежавшее улыбкой по лицу и лукаво хохотнувшее под ребрами. Силы небесные! Что ж это такое?
Не зажигая лампы, он набрал номер Блика.
– Тебе известно, который час? – возмутился Блик. – У тебя есть лишь один повод изводить меня ночными звонками – твоя идиотская война. Но ты, кажется, заверял, что с глупостями покончено?!
– Разумеется, разумеется.
– Что «разумеется»? – рявкнул Блик.
– Покончено, – уточнил Квотермейн. – Осталось лишь слегка подстраховаться. Чтобы, говоря твоими словами, расслабиться и получить удовольствие. Помнишь, Блик, как мы с тобою давным-давно собрали коллекцию разных диковинок и уродцев, чтобы выставить на городской ярмарке? Скажи-ка, есть ли возможность разыскать эти склянки? Не завалялись ли они где-нибудь на чердаке или в подвале?
– Разыскать можно. Только зачем?
– Тогда разыщи. Обмахни от пыли. Вынесем их еще разок на свет божий. Собирай нашу седовласую армию. За дело! Время пошло.
Звяк. Динь.
Глава 35
Над входом в шатер висела дощечка с намалеванным на ней огромным вопросительным знаком. Шатер вырос на берегу озера; внутри разместился устроенный на скорую руку ярмарочный павильон. Там сделали дощатый помост, однако ни уродцев, ни диковинных зверушек, ни фокусников, ни публики еще не было. Каким-то чудом шатер возник за одну ночь, будто сам по себе.