Люди ушли, и оставшиеся в монастыре могли только предполагать, сколько новых искателей приключений они приведут с собой на этот раз. Хотя чего там гадать, через четыре дня можно будет увидеть собственными глазами тех, кто в этот раз собирается пойти в Запретные земли.
Братья, как того и следовало ожидать, вернулись на четвертый день ближе к вечеру, когда на землю легли первые вечерние тени, и с собой привели двенадцать человек. В этот раз Андреас дежурил у входных ворот, так что спустился вниз, чтоб встретить вновь пришедших. К тому времени брат Ипатус и еще несколько братьев уже стояли в галерее, ожидая, когда откроются ворота.
Ждать пришлось недолго, и вскоре в раскрытые створы ворот даже не вошли, а вбежали едва ли не взмыленные люди. Что же касается монахов, сопровождающих этот небольшой отряд, то у одного из них была перебинтована голова, у второго обе руки на перевязи, а у третьего, похоже, были травмированы ноги. По счастью, он был в состоянии передвигаться, хотя не столько шел сам, столько его тащил на себе четвертый из братьев, который, похоже, тоже получил ранение. Н-да, судя по их виду, в дороге им пришлось несладко.
— Как прошел ваш путь, братья? — привычно спросил брат Ипатус, хотя и так понятно, что были сложности.
— А, в дороге потеряли пятерых их тех, кто желал отправиться в Запретные земли, да сойдет мир на их душу! — с досадой махнул рукой брат Вайбус, который был старшим среди четверки монахов, тех, кто в этот раз сопровождала старателей. Это у него была перевязана голова, и, судя по большому красному пятну на бинтах, кровотечение все еще полностью не остановилось. Вообще-то брат Вайбус считался спокойным, довольно выдержанным человеком, но сейчас он явно был чем-то раздосадован. — Вот сколько лет вожу в монастырь желающих отправиться в Запретные земли, и каждый раз удивляюсь: это ж не люди, а стадо баранов, прости меня Светлый Единый за такие слова! Так и хочется молить Небеса об их вразумлении, а иначе можно начать отпевать этих несчастных прямо сейчас! Я не знаю, что они будут делать в Запретных землях, если даже сейчас при любом подозрительном шорохе некоторые из этих обормотов едва ли не орут дурными голосами, и, вытаращив глаза, мчатся куда глаза глядят! Зато при настоящей опасности ведут себя, слово последние идиоты! А уж поступают так, что можно только руками развести!
— Что произошло в пути?
— Да еще вчера у нас была дорога, которую можно назвать более-менее нормальной! Мы с братьями даже благодарственную молитву Небесам вознесли за добрый путь! Конечно, не обошлось без шероховатостей — как же без них! но все было в пределах разумного! Да и сегодня до полудня особых проблем не случилось. А потом, когда остановились на короткий отдых, несколько олухов полезли отлить в кусты, хотя подобное с самого начала было запрещено, только вот некоторым, как выясняется, закон не писан — они, видишь ли, стесняются справлять нужду при всех! Можно подумать, что кто-то из нас мужских причиндалов раньше не видел… Ну, эти олухи и нарвались в кустах на свитта. Вернее, на свиттенка. Естественно, взыграло ретивое, и этого юного сопляка с одного замаха прирезал (вернее, приколол) ножом один из тех шибко стеснительных дурней. Вот тут никто из них башкой думать не захотел, да и стесняться не стал!..
Андреас только что не ругнулся про себя. Вот идиоты! Свитт — это, по сути, обычный лесной кабан, только вот ростом он обычно бывает с хорошего быка, а то и выше, да и характер у этой свинушки достаточно скверный, хотя, надо отдать должное — без причины свитт нападать не будет. Кроме того, сейчас вторая половина лета, и именно в это время у этих достаточно грозных созданий появляется потомство. В отличие от обычных лесных кабанов, у свитта рождается всего два-три детеныша, и за них грозные родители любого загрызут и затопчут в прямом смысле этого слова. Если в лесу нарвешься на детеныша свитта, то без раздумий надо уносить ноги, причем сделать это нужно без раздумий и как можно быстрей. Беда в том, что маленькие свитты невероятно любопытны, постоянно удирают от родителей, и те постоянно разыскивают по зарослям своих излишне шустрых чад, и не повезет тому, кто в этот момент окажется неподалеку от свиттенка…
Увы, но в этот раз людям не повезло: как видно, один из таких маленьких поросят притаился в кустах рядом со стоянкой, и там его увидел кто-то из старателей, ну, и итог предугадать нетрудно… Вообще-то в этой ситуации больше всех не повезло маленькому поросенку: видимо, у того человека сыграл охотничий инстинкт, только вот о последствиях своего поступка тот мужчина не подумал.
Меж тем брат Вайбус продолжал:
— Я когда увидел, как тот молодчик вываливается из кустов с довольной рожей, да еще и свиттенка за собой тащит — так поверите, мне чуть плохо не стало! Вы ж знаете, что будет, когда свитт придет сюда по запаху крови и поймет, что произошло! Да он нас всех истопчет если не в пыль, то в кровавую кашу! А уж если к месту стоянки прибегут вместе папаша и мамаша этого свиттенка!.. Зато этот так называемый охотник никак не мог взять в толк, отчего я кричу дурным голосом, и что мне в этой ситуации не нравится: он еще вздумал чуть ли не тыкать мне в лицо тушку свиттенка — мол, погляди сам, какое добро я добыл! Глаз у меня, дескать, как алмаз, с одного маха приколол поросенка, он и взвизгнуть не успел!.. Мяско свежее, молодое, на углях поджарить — будет самое то!.. Пришлось в двух словах пояснить этому незадачливому добытчику, кто он есть на самом деле, и чем нам может грозить его внезапное желание поохотиться. Несчастного свиттенка, конечно, бросили в кусты, хотя некоторые из этих болванов так ничего и не поняли, и даже вздумали требовать задержаться на месте стоянки, чтоб немедленно разделать свежатинку — мол, мясо пустим потом на шашлычок, да под винцо!.. Они бы еще на том месте гулянку предложили организовать, да еще и с музыкой, олухи! Которым местом люди думают — непонятно! Ну, со стоянки мы мчались чуть ли не бегом, да к тому же все это время братья молитвы возносили к Святому Кармиану, чтоб беду от нас отвел!
— И что было дальше?
— Пытаюсь льстить себя надеждой, что мы не так грешны перед Небесами, раз свитт до нас добрался совсем недалеко от опушки, да еще и припадающим на одну ногу — похоже, подвернул ее, или где-то повредил… Ну, а вторую ногу мы ему сумели подранить, да и самого поцарапали малость. В общем, мы справились, зверь ушел. Правда, он все же достал пятерых из тех, кого мы сопровождали — так люди и остались лежать неподалеку от опушки… Знаю, что потери немалые, но следует считать удачей, что этим все и ограничилось. Что же касается нас, то всю оставшуюся дорогу от леса до монастыря мы проделали чуть ли не бегом!
Разозленный свитт, а то и двое… Это плохо. Дело в том, что теперь, как минимум, седмицу никому из братьев не стоит выходить за пределы стен по эту сторону монастыря — свитт по-прежнему будет рыскать по дороге, убивая всех и каждого, кто окажется на его пути, и в первую очередь это относится к людям, которые прикончили его малыша. Надо думать, в самое ближайшее время свитт может оказать и подле ворот монастыря — будет бегать вдоль монастырских стен, в ворота биться со всего размаха… Следует радоваться хотя бы тому, что свитт будет один — второй сейчас постоянно находится возле оставшегося детеныша. Конечно, братья без особой на то нужды не покидают обитель, но если у отца Маркуса появится необходимость вновь отправить письмо — вот тогда возникнут серьезные сложности с его доставкой: увы, но раньше, чем через седмицу (а то и за куда больший срок), свитт не успокоится.
— Что ж, с помощью Небес вы все же оказались в безопасном месте, хотя дошли и не все… — вздохнул брат Ипатус. — Что же касается тех бедолаг, что не добрались до монастыря, то об их несчастных душах мы все помолимся сегодняшним вечером, а пока что нам надо исполнять свой долг — проверить тех, кто оказался в стенах нашей обители.
Проверить двенадцать человек — это займет не так много времени. Один за другим уставшие люди подходили к монахам, и те прикладывали к ним камни Святого Кармиана. Все было чисто, если не считать того, что у двоих прибывших снова обнаружили вар. Так, значит, кому-то сегодня опять надо идти к брату Саврусу, кидать в печь эту смолу…
Проверка подходила к концу, и в галерее, кроме монахов, оставалось всего двое пришлых. Одному из них было хорошо за тридцать, а второй выглядел значительно моложе. Люди переминались с ноги на ногу, словно не решаясь подойти.
— А вам, господа хорошие, что, особое приглашение требуется? — брат Вайбус мрачно смотрел на эту пару. — Как правила нарушать и в кусты на стоянках бегать — так тут вы первые, а сейчас на вас вновь напала непонятная стеснительность? Идите сюда, хватит тянуть время!
— Это не один из них свиттенка завалил? — поинтересовался брат Ипатус.
— Нет. Тот грешник уже на Небесах держит ответ за свое непомерное чревоугодие и гордыню, которая вылилась в непослушание, а эти чувства, как вы знаете, входят в число смертных грехов. Вот за это и платит… Ну, горемычные, мы вас ждем! Долго еще будете топтаться на месте?
Люди неохотно направились к монахам, а тем временем Андреас как бы между прочим положил ладонь на рукоять меча, который был обязан иметь при себе каждый, заступающий на дежурство. Чем-то не нравились ему эти двое, они словно отличались от остальных… Впрочем, судя по лицам братьев-кармианцев, Андреас был не един в этом своем предположении.
Первым к монахам подошел тот, что постарше, и едва ли не с вызовом бросил на землю свой дорожный мешок — вот, мол, проверяйте, мне скрывать нечего! Однако когда брат Ипатус приложил ко лбу того человека камень Святого Кармиана, то прежде неприметный светлый камень вдруг засветился красным светом… Тревога!
В то же мгновение Адриан выхватил из ножен свой меч и направил его на стоящего подле них человека. Такой яркий свет указывает на то, что перед монахами появилась настоящая опасность. Сейчас оружие всех присутствующих здесь братьев-кармианцев было устремлено на стоящего перед ними человека, а брат Ипатус лишь вздохнул, обращаясь к человеку, замершему напротив него:
— Вам сейчас лишний раз лучше не шевелиться, а иначе… Думаю, вы нас правильно поняли: одно движение — и мы вынуждены будем принять весьма жесткие меры. Таковы суровые правила нашего монастыря, и вам следует их придерживаться. Теперь что касается второго из вашей парочки… — брат Ипатус перевел взгляд на молодого человека, который в растерянности замер неподалеку. — Попрошу и вас подойти сюда, встать рядом со своим товарищем. Советую прислушаться к моим словам, и не придумывать всякие глупости вроде прыжков в сторону и беспорядочного бега по этому замкнутому коридору, или же отчаянных криков или угроз. При любой попытке неповиновения с вашей стороны мы сразу же пустим в ход оружие. Еще каждому из вас двоих не помешает знать, что никто из присутствующих здесь братьев не намерен уговаривать вас придти к смирению и покорности. Итак, ваш выбор?
Прошло несколько долгих мгновений, прежде чем молодой человек подошел к своему товарищу и встал неподалеку от него.
— Положите свой дорожный мешок на пол… — все так же спокойно продолжал брат Ипатус. — Вот так, прекрасно. А сейчас стойте спокойно… — и он приложил светлый камень ко лбу второго человека. Как и ожидали монахи, он загорелся красным светом.
Красный свет — сигнал опасности, показывает, что этого человека ни в коем случае нельзя пускать в Запретные земли. Конечно, этот камень подобным образом высвечивал и любую нечисть, которая нередко пыталась проникнуть в монастырь, только здесь был не тот случай: окажись сейчас перед ними что-то или же кто-то из темных сил, то от прикосновения камней Святого Кармиана сползла бы личина человека, или же произошло нечто подобное. Впрочем, брат Ипатус уже понял, в чем тут дело.
— Братья, разрешите вам сообщить, что к нам в монастырь вновь пожаловали дамы.
— Что? — растерянно переспросил брат Вайбус.
— А то, что эти двое, стоящие перед нами — женщины.
— Чтоб их… — покрутил головой брат Вайбус. — Опять я ошибся! Как же до меня не дошло сразу, отчего они в кустики на стояках отбегают!
— Вновь должен с горечью отметить, что некоторым особам дома спокойно не сидится! — продолжал брат Ипатус. — Я понимаю общее недоумение, потому как эта пара достаточно долго и умело изображали из себя лиц мужского пола. Милые дамы, вам не кажется, что с вашей стороны это несколько бестактно — заявиться в мужской монастырь, да еще и в таком виде, несоответствующем вашему полу? Я пока что не говорю о нарушении общепринятых правил поведения, но должно же быть у вас хоть какое-то уважение к братьям-кармианцам, честно несущим свой долг здесь, в этом опасном месте?
— Вы о чем? — попыталась, было, возмутиться одна их этих двух особ, но брат Ипатус резко скомандовал:
— Снимите свои головные уборы! И перестаньте изображать полное недоумение и растерянно хлопать глазами. Вам не помешает знать, что мужчины в сложной ситуации так себя не ведут — то, что вы сейчас нам демонстрируете, изображает чисто женское поведение. Снимайте шапки, я сказал!
Повинуясь приказу, эти двое неохотно скинули с себя головные уборы, показав коротко стриженные волосы, при виде которых брат Ипатус тяжело вздохнул:
— Какой срам! Нет, я бы мог понять, что ваши нынешние прически — это последствие перенесенной тяжелой болезни, при которой надо расстаться с волосами (конечно, не приведи Господь подхватить такую заразу!), но что-то мне подсказывает, что все здесь куда проще…
Андреас с искренним удивлением рассматривал стоящих перед ним женщин. Надо же, при взгляде на них никогда бы не подумал, что это не мужчины! У той, что постарше, грубые черты лица, да и голос мало того, что низкий, так еще и хрипловатый, а фигура коренастая, приземистая… Эту особу никак не отличить от обычного мастерового. Про таких еще говорят, «на любителя»… Вторая женщина куда моложе и привлекательней, а потому выглядит как стеснительный парнишка. Однако у обеих не заметно ни груди, ни задницы, а может, их фигуры в какой-то мере скрывает мешковатая одежда… Недаром никто из братьев, сопровождавших их из Лаежа, ни о чем не догадался.
Почему при появлении женщин камни Святого Кармиана засветились ярким красным светом? Подобный свет означает лишь одно: высокая степень опасности, которую надо пресечь любым способом. Дело в том, что в заповедях Святого Кармиана, по которым уже много веков живет обитель, первым пунктом значится едва ли не главное правило: женщинам ни в коем случае нельзя ходить в Запретные земли! Мол, это крайне опасно не только для людей, но и для самих женщин, и то время, когда хоть кто-то из женщин пойдет в Запретные земли, может стать началом гибели всего человечества. Что имел в виду Святой Кармиан, когда прописывал подобные слова и устанавливал такие странные правила, непонятно, но в монастыре неукоснительно придерживались этого запрета, и всем было известно, что бабам ход в Запретные земли закрыт раз и навсегда. Лучше и не соваться, все одно получат от ворот поворот.
Конечно, за сотни лет существования монастыря находилось множество отчаянных дамочек, которые желали отправиться в те запрещенные места. Одни шли с мужьями (так сказать, по-семейному), другие пуститься в дорогу сами по себе, некоторые пытались доказать, что женщины могут добывать сокровища из земли наравне с мужчинами, а кто-то просто искал приключений на собственную задницу…
Увещеваний и уговоров дамы, как правило, не слушали, рвались в Запретные земли так, будто там было медом намазано, и потому монахи с этими настырными особами обычно не церемонились: едва ли не с порога отправляли назад, несмотря на крики, возражения (а то и рукоприкладство) тех мужчин, что сопровождали этих лихих дамочек. Все попытки уговорить монахов пропустить в те опасные места охотниц за богатством ни к чему не приводили, и разозленным женщинам (причем частенько их выставляли за ворота обители вместе со спутниками) приходилось отправляться восвояси несолоно хлебавши.
Однако с течением лет до людей все же дошло, что женщинам вход на Запретные земли закрыт: несмотря ни на какие многочасовые уговоры и проливаемые реки слез, разжалобить монахов-кармианцев было невозможно. Именно оттого поток любительниц рисковых начинаний почти прекратился. Почему почти? Да потому что время от времени через монастырь все одно упорно пытались пробраться те представительницы прекрасного пола, кто был уверен, что сумеет обвести вокруг пальца монахов-раззяв.