— Проехали. Прости и ты меня, братишка.
— Проехали… Ты где этому научился?
— В Коронадо. Мне нужна помощь.
— Какая именно?
— Мне нужно перейти границу. Еще до восхода солнца…
Петти-офицер присвистнул.
— Неплохо. Ладно, собирай свое барахло и поехали отсюда. Расскажешь по дороге…
Они были уже в приграничной зоне. Медленно катились по замызганной улице, все стены домов в которой были разрисованы яркими рисунками. Доминирующие темы: оружие, легкие самолеты в которых перевозят наркотики, мертвые полицейские. С той стороны границы творилось сущее безумие — и граница не было помехой в распространении его на эту сторону.
— Так что же… получается… — петти-офицер Крауч не мог прийти в себя от рассказанного — все то, что сказали про Бен Ладена — вранье?
Аллен покачал головой.
— Не знаю, брат. Не знаю. Я был там, мы высадились так, как и говорили потом в новостях. Мы взяли штурмом дом, там не сказали всю правду про то, как мы это сделали, но мы это сделали. Эмира убил не я — но я видел своими глазами его труп, его снесли вниз и погрузили на вертолет. Вранье то, что пакистанцы пропустили нас: нам пришлось улепетывать в Индию, они буквально висели у нас на хвосте, им не хватило двух — трех минут, чтобы сбить наши вертолеты и угробить нас. Потом нас переправили на базу в Гуам, потом — на Эндрюс. Я ни хрена не знаю, что произошло потом, но я точно знаю две вещи. Первая — меньше двадцати четырех часов назад все те, кто участвовал в операции, оказались на борту вертолета, он разбился и все, до последнего человека, кто был на борту, погибли. Ты не хуже меня знаешь: Чинук — крепкая птичка и так, чтобы погибли все — такое почти невозможно. Но это произошло. Второе, что я знаю точно — на меня объявлена охота. Один из командиров вызвал меня на встречу, я явился и там меня должны были арестовать, запихнуть в самолет и отвезти в Румынию в одно из тех милых местечек, где людей могут держать до скончания века без предъявления обвинения, без прокурора, адвоката и прочей хрени. И там был две снайперские команды, так что точный приказ — арестовать меня или убить меня — я не знаю. Вот и все, что я могу тебе сказать. И кстати — помогая мне ты рискуешь сильно влипнуть сам, так что если ты скажешь, что не подписываешься — я не обижусь…
Вместо ответа — Крауч сказал.
— Открой бардачок.
Аллен открыл.
— Одна твоя. Надевай.
В бардачке были две черные шапочки, которые при необходимости раскатывались в маски.
— Зачем это?
— Не задавай лишних вопросов. Делай, что я говорю. И да… говоришь по-испански?
— Si, senor.
— Тогда отныне — ни слова на английском.
— Этот. По моей команде берем его.
Новенький белый «Шевроле Камаро», тот самый, последней модели, похожий на машину конца шестидесятых — остановился у тротуара под знаком «остановка запрещена». Из него выбрался парень лет тридцати с короткой бородкой «готи» и в обтягивающих, почти женских джинсах.
— Это что за педик? — подозрительно спросил Аллен.
— Отстал от жизни. Теперь так модно. Добро пожаловать в испанскую Америку, мой друг.
— В мое время, если ты носил такое количество золота и такие бабские брюки, про тебя думали, что ты педик.
— Этому парню некуда девать деньги. Он переправщик, держит точку, смотрит, чтобы все было нормально. Готовность!
— Есть…
— … пошли!
Выскочив из машины, они понеслись вперед. Черные маски, карабины, ствол под углом сорок пять градусов к земле, скорый, волчий бег. Парень оглянулся, когда они уже забежали в переулок и что-то потащил из кармана, но Аллен, опередивший Крауча — сбил мексиканца с ног, пробил ногой в бок, наступил на руку, чтобы не дать воспользоваться оружием.
— Смотри на шесть!
Аллен привстал на колено, держа переулок под прицелом автоматического карабина, когда Крауч перевернул атакованного на живот и надел на него наручники.
— Эй, парни… — прохрипел мексиканец — вы знаете, на кого наехали. Вас за это сожгут!
— Заткни пасть!
Искать ключи смысла не было, они и так были видны в кармане, настолько обтягивающими были джинсы.
— Ключи!
Аллен открыл замок на двери. Пистолет пинком отбросил в сторону — его можно было продать, но это криминальное оружие. Черт знает, что на нем может висеть.
— Есть! Чисто!
Они затащили мексиканца внутрь. Закрыли дверь — изнутри имелся засов. Крауч нащупал переключатель и включил свет.
— Привет, Крузито. Всё наркотой банчишь?
Парень, брошенный на пол — переводил взгляд с одного человека в черной маске на другого, глаза его метались как загнанный в клетку зверь.
— Парни, вы что копы? Какого хрена, у меня здесь ничего нет, можете обыскать. Вы кто вообще такие?
— Да так… трудяги — бродяги… Когда ждешь партию? Когда пойдут мулы?
— Вы о чем? О чем вы говорите, мать вашу, я ничего не знаю! Я завязал, торгую здесь гидроизоляционными материалами! И все! Какого хрена вам надо, мне нужен адвокат.
— Будет тебе адвокат, Крузито. Я слышал, у Зетас есть собственные тюрьмы, собственные суды, даже собственные электрические стулья есть. Наверное, если у них есть все это — найдется у них и адвокат, как считаешь?
Крауч прошелся по помещению склада и вернулся с ломиком средней длины, который с одной стороны был заточен на конус как гвоздодер.
— Это ты тоже продаешь? Или просто завалялось? А спорим, если я сейчас начну ковырять пол, то что-то найду. И вызову полицию. Как думаешь, что с тобой сделают Зетас за то, что ты спалил тоннель, в который вложили столько бабла? Ты спускаешь все свои деньги на баб… машинку себе неслабую прикупил. Сбережений, чтобы компенсировать стоимость запаленного тобой тоннеля нет, верно?
— Парни, что вам нужно? — взмолился наркоторговец — заберите машину, если хотите.
— Тебе нужна машина после наркоторговца?
Аллен отрицательно покачал головой. Он старался говорить как можно меньше, чтобы ублюдок не запомнил его голос.
— Вот видишь. Моему другу она не нужна. И мне она тем более не нужна. Но моему другу надо пройти на ту сторону. А переться до пограничного поста — лень, въезжаешь?
Крузито побелел.
— Вас всех убьют! El Guiso!
— Вот это вряд ли. Моего друга не так то просто убить, он и сам много кого убил. Если будешь помалкивать, никто ничего не узнает. Что с той стороны?
— Не знаю!
Крауч пнул переправщика под ребра.
— Я теряю терпение…
— Правда, не знаю!
Крауч пнул сильнее, похоже, что сломал ребро или повредил его…
— У… madre de dios… как больно…
— Продолжить?
— Нет… там… заправка! Заправка!
— На той стороне кто-то дежурит?
— Нет…
— Точно? Врать не в твоих интересах.
— Точно… Там… люди… только когда… идут мулы…
Понятное дело. С той стороны ставить постоянного дежурного даже опасно, он может проболтаться про тоннель конкурирующей группировке. Полицейские с той стороны — тоннели не ищут, нахрен им это надо, все на подкормке и всем хочется жить. Тоннель — дорогой актив, хороший тоннель может стоить миллион долларов. А вот с этой — нужен и человек подобный Крузито и бизнес по продаже гидроизоляции, чтобы скрыть выход из тоннеля на американской стороне. Кстати, наверное, и гидроизоляция в дело пошла, в тоннелях сыро, они же на глубине идут. А тут — как раз и гидроизоляция…
— Значит, сейчас там никого нет?
— Никого.
— Где?
Они подняли наркоторговца на ноги. Тот прошел по склады, подошел к заваленному товаром углу. Аллена поразило, как он боялся. От него буквально пахло страхом. В Ираке, в Афганистане — не боялся только дурак, но когда было надо — они вставали и делали свою работу, не жалуясь, ничего не прося, не подводя своих. В морской пехоте были парни, которые в двадцать один год имели опыт боев в окружении и несколько убитых. А этот…
— Вот это… убрать надо.
Они поднатужились и оттащили тюки с гидроизоляцией в сторону. Если присмотреться, были видны четкие, толщиной с волос прямые линии на полу.
— Что там? Сигнализация? Заряженное ружье? Мина?
— Ничего там нет! Клянусь Девой Марией.
— Открывай.
Они сняли с него наручники. Лейтенант Аллен молча отошел к сторону и прицелился в наркоторговца. Тот наклонился, поддел что-то в полу и открыл приличного размера люк, два на два. Ничего не произошло.
— Вот и отлично — прокомментировал Крауч — лестница?
— Она… там, внизу. Когда идут мулы, ее ставят.
— И у тебя нет веревки? Не смеши…
— Нет! Можете сами проверить! Тоннель работает в одну сторону, я всего лишь сторожу его!
Крауч подошел ближе, осветил темный зев фонариком.
— Черт…
Этого они не предусмотрели.
— Все нормально. Я прыгну вниз — подал голос Аллен.
Тоннель был намного более обжитым и удобным, чем это можно представить. В точке выхода — глубина колодца составляла больше двадцати футов — но лейтенант легко спрыгнул вниз, ничего не повредив. Осветив тоннель подствольным фонарем, он увидел лежащую на полу лестницу…
Тоннель был высоким и широким, примерно семь футов в высоту и не меньше четырех — в ширину. Видимо, это было связано с тем, что по нему проходили мулы, неся за спиной рюкзаки с кокаином и экономия, что на высоте, что на ширине тут была недопустима. Под ногами была не земля, а какой то темный, чуть пружинящий материал, наподобие вспененной резины — видимо, как раз эта гидроизоляция, которой торговали наверху. Стены и потолок покрывались какими — то панелями, полтора на полтора фута, на вид похожими на те, которыми делают фальшпотолок в дорогих офисах. Лейтенант догадался что это — должно защитить тоннель от сканеров, которыми пользуется полиция и датчиков системы REMBASS II, которые устанавливаются, чтобы отслеживать вибрации почвы. Впрочем, в последнем лейтенант не видел особого толка. Эти датчики были разработаны для того, чтобы отслеживать интенсивность перемещений грузов и людей по тропе Хо Ши Мина во Вьетнаме и с усовершенствованиями — используются и сейчас, в таких местах как граница Афганистана и Пакистана, граница Ирака и Ирана, Ирака и Сирии, а так же граница США и Мексики. Вот только — это место отличается от всех остальных тем, что там, наверху — город и ложных сигналов должно быть море…
Тоннель шел вниз под небольшим уклоном. Было сыро и воздух был спертым — настолько, что перехватывало дыхание. Поверху — были плафоны лампочек, причем современных, на кристаллах — но сейчас, они, конечно же были выключены.
Лейтенант глубоко вдохнул воздух — чтобы насытить тело кислородом, пока он тут у точки выхода, задержал дыхание на несколько секунд и выдохнул. Потом — сделал так же еще раз. Потом — пошел вперед…
Почти сразу он понял, что сделал ошибку. Судя по пластиковой трубе — здесь была система вентиляции, включавшаяся на время прохода мулов, наверное просто компрессор, нагнетающий сюда воздух — но этого хватало. Сейчас же — компрессор был выключен, в тоннеле — скопился углекислый газ, он всегда опускается вниз, а ниже чем здесь — в окрестностях места не было. Его было не так уж и много, его не нагнетали сюда специально — но несколько лишних процентов углекислого в воздухе достаточно, чтобы человек потерял сознание и задохнулся насмерть. Тем более человек, который производит какую-то работу, например — идет по тоннелю.
Было так плохо, как не было даже в высокогорном Афганистане. Там, на вершинах, в долине Шахи-кот тоже не хватает кислорода в воздухе — но воздух там свеж и кристально чист. Здесь же — затхлая, сырая нора, хлюпающая под ногами вода — видимо гидроизоляция уже не спасала. И понимание того, что если ты упадешь, то так тут и останешься. А если наркоторговцы, которые пойдут через несколько часов найдут тебя еще живым — твоя смерть будет нелегкой…
Сердце бухало в ушах подобно паровому молоту. Он тщательно контролировал дыхание, темп передвижения и все прочее. Ни в коем случае нельзя паниковать, ни в коем случае нельзя поддаваться стрессу — нора убьет тебя. Нельзя бежать — тот кислород какой есть нужно расходовать максимально экономно. При больших нагрузках — мышцы начинают требовать больше кислорода, человек начинает тяжело дышать и если не получает кислород из воздуха — он отключается. Мозг тоже требует кислорода и когда он не получает его, когда он начинает конкурировать с мышцами за кислород, начинается кислородное голодание, оно заканчивается смертью или увечьем. Нужно просто идти, переставлять ноги шаг за шагом и ни о чем не думай…
Просто иди вперед. И ни о чем не думай…
Он вспоминал школу боевых пловцов, отборочные курсы в Коронадо. Одно упражнение предусматривало плавание со связанными руками и ногами, второе — прыжки в бассейне со связанными руками и ногами: ты выталкиваешь себя из воды, хватаешь воздух и погружаешься. Все эти упражнения были предназначены для того, чтобы подавить естественный, природный человеческий инстинкт — панику, которая возникает у человека при недостатке кислорода. Человек — млекопитающее, для того, чтобы жить оно должно дышать, отсутствие или недостаток кислорода активируют естественную реакцию организма — панику, желание быстрее выбраться из чуждой среды — воды. Но для боевого пловца впасть в панику — недопустимо. Есть упражнение — ты плывешь в бассейне, а инструктор перекрывает вентили на баллоне с дыхательной смесью и вырывает маску: нужно не поднимаясь надеть маску и снова отвернуть вентили. Более продвинутая вариация упражнения на подавление паники такова: боевой пловец пробирается по трубе на аварийном запасе кислорода и тут ему путь преграждает решетка. Через десять минут ее уберут — но он об этом не знает. Темнота, заканчивающийся запас воздуха, невозможность повернуть назад — отличный коктейль для паники. Это упражнение — уже для тренировочных курсов, зачет получает тот, кто не сдается. Нужно попытаться перепилить решетку пилкой водолазного ножа (это невозможно, но нужно пытаться!), вырвать ее руками, подцепить и поднять, подать сигнал на поверхность. Любая разумная реакция — кроме паники.
Он уже давно не смотрел вперед и под ноги — смысла не было. Перед глазами — какие-то круги, разноцветные, такие бывают от контузии и свидетельствуют об угнетении мозговой деятельности и гибели клеток. Вместо воздуха он дышал какой-то затхлой дрянью, легкие горели и после каждого вдоха хотелось немедленно сделать еще один, потому что не было кислорода — но он усилием воли подавлял этот инстинкт. Держась на стену, он переставлял ногу на ногу и собирался делать это до тех пор, пока не упадет…
Чтобы не отключиться — он начал вспоминать ребят. Ордус, Нобл, Леппин, Бейн, Ли. Кевин Этерли… В отличие от Дельты, армейского спецназа — во флоте поощрялась некая неформальность. И даже ненормальность. Когда они были в Штатах, на редких отпусках после очередного тура — они нанимали яхту и выходили половить окуня, они устраивали семейные пикники, чтобы сохранить хоть что-то от своих семей, они делились друг с другом всем, что было у них на душе. Как и в Дельте у них было правило: ты никогда не говоришь нет. Если тебе отдают приказ, ты не говоришь — нет это невозможно, сэр. Ты начинаешь думать, как это сделать. Любой из них — мог прикрыть грудью его — и он мог прикрыть любого. Каждый из них понимал, что скорее всего — они умрут вместе, не в собственной постели — а вместе, под грохот автоматных очередей, на руках напарника. Но так получилось, что они ничего не успели понять, огненная вспышка поглотила их — а вот он — жив. Пока — жив, черт побери…
Мысли ворочались в голове как тяжелые жернова. Они подозревали… но все равно он вспомнил, как они закричали от радости, когда уже в воздухе им объявили цель — Коленвал. Осама Бен Ладен. Черт, они же сделали это! Выполнили приказ… за что же их тогда? Он ведь сам, своими глазами видел мертвого Бен Ладена.
Чертовы ублюдки…
Они доверяли государству. Доверяли стране, которая посылала их в бой. Иначе было нельзя — в противном случае было бы глупо ставить свою жизнь на кон. Все они, шагнув на борт того вертолета — и подумать не могли…