Файтер зябко передернул плечами. Пока он один это понимает. Ну, может быть, кто-то где-то еще понимает, что речь уже не об одной Америке, но из власть имеющих – только он. С президентами других стран общается часто и много и с горечью видит, что всех заботят только следующие перевыборы, а сейчас удержаться бы на посту, лавировать между партиями, стараться ничего не делать: за бездействие меньше бьют, чем за неумелое руководство.
Он сделал вид, что прислушивается, все в бункере видят в его ухе крохотную капсулу приемника, все ждут, но лишь один Гартвиг в этом бункере знает, что он, президент, как раз ничего не ждет. И вообще один Гартвиг… Как страшно, когда такие важные исторические события зависят от одного человека!
Взгляды, устремленные на него, причиняли настоящую физическую боль. Он делал вид, что выслушивает ответ правительства Израиля, конечно же, отрицательный, это надо показывать всем видом, все в бункере должны видеть его скорбное лицо, плюс это снимается для истории…
Даже случись чудо, мелькнула мысль, и правительство Израиля как-то прорвалось бы со своим посланием к нему и предложило открыть все границы и отдать под его командование всю власть в Израиле, пришлось бы сделать вид, что ничего не слышит.
Карфаген должен быть уничтожен.
Госсекретарь жадно следил за его лицом. Файтер принял еще более скорбный вид и отрицательно покачал головой.
– Как они могут? – воскликнул госсекретарь. – Неужели настолько безумцы…
А кто, ответил мысленно Файтер, как не ты, сообщал им, что все эти стягивающиеся к границам Израиля войска – всего лишь операция устрашения? И что никогда не нападем?
Он перевел взгляд на Гартвига. Тот понял, склонил голову набок и бросил пару кодовых фраз в пуговицу микрофона.
– А вот настолько, – ответил Файтер сухо. – Да, настолько безумны. Вся демократия зиждется на том, что правит большинство через избираемых из своего числа представителей, которые делают все, что желает большинство. Но у них, израильтян, правят вожди! Такое в Германии случилось только однажды, да и ту за это обратили в руины, но в Израиле еще сам основатель Израиля Бен-Гурион заявил: «Я делаю не то, что народ хочет, а то, что для него нужно». Так говорил Гитлер, за эти слова его объявили врагом человечества, а с Бен-Гурионом как-то стыдливо ушли в сторону. Сделали вид, что не услышали.
Госсекретарь воскликнул с мукой:
– Но не такой же ценой расплачиваться?
– А какой?
– Но есть же цивилизованные методы…
– Германия разве не была цивилизованной страной?.. Извините, Уильям, но пора сказать правду. Операция «Эллинизация» рассчитана не на устрашение… Такова система хранения государственных секретов: самые высшие знает только один человек. Президент.
Бергманс смотрел расширенными глазами. Открыл и закрыл рот. Оглянулся, только теперь увидел, что морских пехотинцев в зале гораздо больше, чем в прошлые разы.
– Господин президент, – прошептал он, – ну и жук же вы… Мне-то могли сказать!
Файтер покачал головой:
– Извините, не мог.
Часть III
Глава 1
Укрытие Вайс подготовил давно. Не бункер, конечно, тысячу бункеров не подготовить, но надежное укрытие именно в том месте, где ему указали. Абсолютно неживое место среди огромных камней за окраиной города, даже трава не растет, зато отсюда город как на ладони.
Стивен первым спустился в траншею, осмотрелся.
– Это что же, – спросил он, недоумевая, – здесь и велели?
– Точно, – поклялся Вайс.
– И даже траншею?
Вайс развел руками:
– Честно говоря, нужно было вглубь еще на полметра. Но я подумал, что чересчур, там в штабе немножко тронулись на безопасности. С таким же успехом мы могли бы находиться и в центре города в каком-нибудь кафе. Бомбить будут все-таки только военные объекты. Если вообще будут…
– Будут, – ответил Стивен, в сердце кольнуло, это проскользнула тщательно изгоняемая мысль о Марии. – Боюсь, это неизбежно… Но нашим бюрократам нужно отчитываться по сути: такие-то и такие-то меры ими приняты, чтобы избежать потерь среди личного состава…
– Ну да, а если кого-то убьют, то это он сам палец в носу сломал и сам застрелился, чтобы не мучиться?
Коммандос с шуточками и смешками устраивались, Стивен с одобрением заметил, что, несмотря на всю несерьезность обстановки, каждый занял такую позицию, чтобы никто и близко не подобрался незамеченным. И чтобы вообще оборону можно было вести долго и надежно.
Крис приподнялся над камнями и рассматривал Иерусалим. Оливковые рощи натолкнули на неожиданную мысль, он поинтересовался, как тут насчет поселиться.
Вайс, как знаток местных обычаев, взялся объяснять, что Израиль – единственная страна мира, куда нельзя иммигрировать. В него можно только репатриироваться, а это вообще-то противоречит всем человеческим законам. Эта страна построена по своим, фашистским законам, даже расистским, потому все евреи с такой яростью уничтожают всякую память о своем сопернике, посмевшем желать того же, – германском нацизме. Может и должен существовать, по их понятиям, только еврейский фашизм, что и не фашизм, а так, норма, ибо евреи – люди, остальные – говорящий скот.
– Круто, – пробормотал Крис, в глазах его появился холодный стальной блеск. – И эта страна все еще существует?
– Надеюсь, – ответил Вайс, – сегодня для нее настал последний день.
Стивен взглянул на часы:
– И последний час.
– Правда, – добавил Вайс, – для тех, кто все-таки приехал на основании «Закона о возвращении», не существует долгих и нудных процедур по получению местного гражданства, как случается со всеми арабами и неграми, приехавшими в Англию или Швейцарию. Как только вы вступили на землю Израиля, вы уже – гражданин Израиля со всеми его правами и обязанностями.
Крис зло хмыкнул:
– Мы?
Вайс только улыбнулся, а Дэн сказал сурово:
– Увы, Крис, нам ими никогда не стать. Мы можем стать гражданами любой страны, но только не Израиля. Нос не тот, угол черепа иной…
Крис прорычал разъяренно:
– Ничего, мы этим фашистам быстро мозги вставим! Как наши деды вставили германским.
Стивен снова посмотрел на часы, истекают последние минуты. Стараясь не думать о Марии, он сказал:
– Вообще мир отныне будет иным. Весь этот громадный морской флот становится не нужен, все эти чудовищно дорогие авианосцы… Вы знаете, что, когда принимался вопрос о строительстве последнего в серии, была альтернатива на те же деньги подготовить космический корабль с пятнадцатью космонавтами для отправки на Марс? Строительство, отправка, месяц на Марсе и возвращение обошлись бы в половину стоимости авианосца… Но, как вы понимаете, до сегодняшнего дня авианосцы были нужнее. А сейчас, представляете, все те деньги, что направлялись на армию, пойдут на медицину, науку, культуру, просто на повышение окладов!
Вайс добавил мечтательно:
– А сколько умов работали над созданием новой военной техники? А на военных заводах?.. Они же все пойдут проектировать новые автомобили, звездолеты… И мы наконец-то оторвемся от этих косоглазых, что уже наступают на пятки…
Стивен заметил:
– Китай – это единственная цивилизация, которая имеет свою «пятую колонну» на любой территории. В виде китайских общин, своей диаспоры, которая никем не контролируется. И они умеют воровать наши секреты, а потом быстро применять, не тратя массу денег на разработку.
Крис фыркнул:
– Вы о еврейской забыли?
Стивен улыбнулся:
– Еврейская пятая колонна практически во всех странах уже пришла к власти. Так что ее пятой колонной и называть как-то неловко. А вот китайская – да. Не смешивается, не размывается, не пускает в себя чужих.
– А исламская?
– Да, – неохотно согласился Стивен, – в последнее время еще и исламская. Но если мы покончим с Израилем, то все пятые колонны попросту сотрем, как заботливая хозяйка вытирает пыль. Сила – всегда права…
Неожиданно и неуместно звякнул мобильник. Стивен поспешно выхватил из кармашка, вскрикнул:
– Мария?
– Я, – донесся слабый голос, как будто из-под земли, – у меня к тебе послание…
– Мария! – заорал он, не обращая внимания на коммандос, кто-то хихикал, кто-то вытягивал заинтересованно шею и уши, кто-то делал многозначительное лицо и отворачивался. – Ты где, Мария?.. Мария, сейчас начнется… Уходи от опасных мест, ты их знаешь лучше меня…
Голос в микрофоне стал громче, настойчивее:
– Стивен, Стивен! Перестань орать, слушай очень внимательно. Мы пытались связаться с вашим правительством, но там все заблокировано. Мы предполагаем, что намеренно. Все попытки выйти на силовые структуры, как мы выходили раньше, оказались перекрытыми. Стивен, у тебя должна быть связь с твоим руководством!.. Ты должен срочно передать сообщение!
Он крикнул:
– Говори, какое! И, Мария, ты должна переждать этот момент, а потом мы уедем в Калифорнию, у нас будет много детей…
Она прервала:
– Слушай. Наш народ страдал так долго… так часто бывал на грани полного уничтожения… что выживаемость теперь у нас у всех в крови. Никакие меры для спасения народа не кажутся чрезмерными. Русские гордятся, что только они способны бросаться под танки со связками гранат, но это у них от евреев, что волнами растворялись среди них еще со времен Хазарского каганата, если не раньше. Мы всегда готовы были жертвовать жизнями, чтобы жил народ…
Стивен невольно насторожился, в ее тоне слишком много патетики и слишком много лишних слов, будто она не решается сказать что-то совсем ужасное.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он. – Говори, Мария.
– Чемоданные бомбы все-таки были провезены в США, – ответила она чуть громче. – И размещены в сорока крупнейших городах.
Холод пронзил его с такой силой, что на миг заломили даже кости, где превращался в сосульки костный мозг.
Зубы лязгнули, когда он выдавил одно-единственное слово:
– Блеф…
– Мы знали, – ответила она тем же голосом, – что можете не поверить. Я уполномочена сделать предложение…
– Слушаю.
– Ты не можешь решать, – сказала она, – но передай своему руководству. Мы можем в качестве доказательства рассекретить одну из бомб.
Она замолчала, он кивнул:
– Говори.
– Вы назовете любой штат. Мы сообщим, где находится одна из спрятанных там бомб. Это, полагаю, убедит самых недоверчивых. Оставшихся тридцати девяти все равно достаточно, чтобы выжечь Соединенные Штаты дотла.
Связь оборвалась, целую минуту он сидел как парализованный, потом поспешно вышел на экстренную связь с Лэнгли, пересказал механически, как попугай, слово в слово насчет спрятанных бомб. На том конце потрясенно выругались, связь оборвалась.
На Стивена со всех сторон смотрели испуганно-непонимающие глаза. Крис спросил почему-то шепотом:
– Это… правда?
– Насчет бомб? – спросил Стивен устало.
– Да.
– Узнаем, – ответил он мрачно. – Все узнаем… может быть.
В командном бункере работали кондиционеры, но все собравшиеся чувствовали, как накалилась атмосфера, у многих на лбу испарина, самые грузные из генералов уже промакивают распаренные лица платочками, на всех экранах движутся корабли, тучей идут самолеты, военно-космические силы подтянули к Израилю ракетоносцы, способные ходить в космосе с такой же легкостью, как и в атмосфере.
Олмиц время от времени отходил в сторону, прислушивался к голосам, звучащим из микрофона в ухе. Файтер видел, как директор ЦРУ морщится, поинтересовался участливо:
– Неприятности?…
– Не у нас, – отмахнулся Олмиц, – но все равно…
– Где?
Олмиц кривился.
– Косорукие русские…
Герц спросил быстро:
– Что случилось?
– В Москве не сумели быстро ликвидировать иудейскую общину. Оказалось, местные иудеи для каких-то целей собрали целый арсенал.
Бульдинг фыркнул:
– Для каких-то целей!
– А с этим неясно, – не согласился Олмиц. – Они вполне могли не только снабжать бандитские группировки, что работают под их контролем, но и… так сказать, сотрудничать с чеченскими террористами.
Герц сказал с возмущением:
– С террористами? Никогда евреи не будут с ними сотрудничать!
– Это с арабскими, – уточнил Бульдинг. – Которые убивают евреев. А вот с чеченскими, которые убивают этих русских свиней…
Бульдинг сказал быстро:
– Еврейская мафия, я ж говорил! Она везде.
– Словом, – продолжил Олмиц, – сейчас в самом центре Москвы идет бой. Евреи не только отбились, но и потеснили десантные войска. Сейчас отовсюду подтягиваются танки, окружают район.
Бульдинг скривился:
– Танки, артиллерия, потом еще начнут наносить бомбовые удары по своему же городу… А евреи, понятно, обосновались в самом центре, в самых дорогих и престижных домах с исторической ценностью… Тьфу! Российскими внутренними войсками только заблеванный пол вытирать после пьяных матросов.
Герц возразил с обидой:
– Ты внутренние войска не тронь! У нас ровно столько свобод, сколько нам дают политики. И так за каждого бандита, которому не совсем внятно зачитаешь его права, по судам таскают!
– Да знаю, – отмахнулся Бульдинг. – У самого руки связаны. Но это совсем хреново: в Москве идет бой, в Питере – чуть ли не мятеж… Хорошо, в Урюпинске спокойно.
– А что за Урюпинск?
– Город, где евреи не бывают даже проездом.
Бульдинг горестно вздохнул:
– А не бросить ли все, не поехать ли жить в этот Урюпинск?
Файтер вздрогнул, в зал вбежал бледный, как мел, офицер охраны. Начинается, мелькнуло в мозгу Файтера. Начинаются непредвиденные неприятности… С евреями так всегда.
Офицер быстро протянул ему листок. Файтер прочел, в глазах потемнело, в ушах раздался перезвон колокольчиков. Обеими руками уперся в столешницу, чтобы не упасть, частицей сознания понимал, что вид у него сейчас такой, что у покойников обычно получше.
Как сквозь вату услышал встревоженный голос Гартвига:
– Господин президент… господин президент! С вами все в порядке?
Какой порядок, попытался ответить Файтер, но сведенное судорогой горло не повиновалось. К счастью, темная пелена ушла с глаз, остались только черные мушки, он дрожащей рукой протянул листок Гартвигу.
Гартвиг прочел, кровь покинула его лицо с такой скоростью, что щеки опали, скулы заострились.
– Блеф… – прошептал он.
Юмекс почти выхватил распечатку из его пальцев, пробежал глазами, вздрогнул.
– Вряд ли…
– Но это… невероятно!
Они обернулись к Файтеру. Тот сказал медленно:
– Они понимают, что мы не поверим. Потому жертвуют одной, чтобы у них были веские доказательства. Значит… как они сказали, назвать штат?
Юмекс зябко передернул плечами:
– Не могу поверить… Почти в каждом штате по бомбе?
Гартвиг проговорил непослушными губами:
– И не по одной. Все крупные города, как они сказали, уже с бомбами.
– Невероятно, – повторил Юмекс. – Господин президент, что будем делать?
Файтер поймал взглядом оживленно беседующего на том конце зала Олмица, требовательно махнул ему рукой. Олмиц торопливо извинился, он разговаривал с генералами военно-космических сил, почти бегом пустился к Файтеру.
– Что-то случилось? – спросил он. – У вас у всех такие лица!
Файтер молча протянул ему листок. Олмиц пробежал глазами, все видели, как резко изменилось его лицо. С минуту молчал, затем не своим голосом поинтересовался:
– Полагаете, информация верная?
Файтер сказал резко:
– Нам сразу, предвидя наше недоверие, предложили доказательства!
Олмиц после паузы произнес чужим голосом:
– Вот что значит пятая колонна. Ни одной разведке мира не удалось бы протащить в наши города атомные бомбы. Даже ГРУ, на что уж там виртуозы и сорвиголовы, но и они… А у этих сеть в нашей стране…
Файтер сказал еще резче:
– Это мы знаем. Сейчас нужны не общие слова. Нам предложили назвать город…