графа, ныне покойного. Его старший брат – бездетный вдовец и утверждает, что вступить в новый союз его не заставит никто и ничто, поэтому у моего племянника неплохой шанс унаследовать титул.
– А почему он так настроен против нового брака? – удивилась я.
– Его покойная жена была на редкость глупа. Для жены дипломата это серьезный порок. Она постоянно создавала проблемы, так что можно лишь удивляться, что она умерла в результате несчастного случая, а не от его руки.
– Зачем же он на ней женился?
– Это был один из браков, когда договариваются родители. До свадьбы он ее видел пару раз, но не разговаривал. Невеста была красивая. В плане родовитости и приданого союз выглядел тоже весьма неплохо. Эдвард был, да и остается, весьма любвеобилен, посчитал, что при таких достоинствах на мелкие недочеты можно закрыть глаза, и дал согласие. Но глупость жены оказалась для него слишком серьезным недостатком.
– Чувствую, тебя его пример настолько напугал, что ты предпочел с отцом поругаться, но не жениться на дуре, – не удержалась я.
– Я не дипломат, а жене военного мага мозги без надобности, – усмехнулся он. – Но она совсем не дура, я с ней был знаком и успел неплохо узнать.
– Тогда что тебя остановило?
– Она была влюблена в другого, и я об этом знал.
– А если бы не знал, женился бы?
– Не знаю. – Он усмехнулся. – В конце концов, вступая в брак, рассчитывать на вечную неземную любовь по меньшей мере наивно.
– А что для тебя брак? – неожиданно даже для себя спросила я.
– Для меня? – Он ненадолго задумался. – Наверное, в первую очередь союз с человеком, которому доверяешь. Который может обеспечить крепкий надежный тыл.
Рассуждал он как военный, что-то такое я и ожидала от него услышать, но почему-то меня огорчил его ответ.
– Который решает демографические вопросы и наполняет продовольственные склады, – дополнила я.
– Можно и так сказать, – усмехнулся он. – А что значит брак для тебя?
– Для меня в первую очередь это союз с человеком, которого ты любишь и который любит тебя.
– Любовь не вечна.
– Кто знает? Дед до сих пор любит бабушку, а отец – маму. Но в вашей семье по любви жениться не принято, так что тебе меня и не понять, пожалуй.
– Дорогая, в твоем подходе к вопросу брака есть довольно спорные моменты. А что делать тем, кто влюблен без взаимности? Влачить жизнь в одиночестве?
– Взаимности можно попытаться добиться, – неуверенно сказала я.
– А если тот, в кого ты влюблен, уже любит другого, причем взаимно?
– Штаден, я тебе обрисовала свое отношение к браку, но не собираюсь спорить о каких-то гипотетических влюбленных, – ответила я. – Вот если я окажусь в подобной ситуации, то тогда и буду думать. А тебя такие вещи вроде бы вообще волновать не должны.
– Хочешь сказать, ты не вышла бы замуж без любви? – уточнил Штаден.
– Нет, не вышла бы, – покачала я головой.
– Тогда почему ты вышла за меня? – с насмешкой спросил он. – Надо понимать, меня любишь?
– Я не считаю наш брак настоящим, – уклончиво ответила я.
– А хотела бы, чтобы он стал настоящим? – внезапно спросил «муж».
Я удивленно на него посмотрела. Хотела бы я прожить всю жизнь с человеком, который меня не любит и даже не скрывает этого?
– Нет, – твердо ответила я.
Дальше мы шли в полном молчании. Я недоумевала, с чего это вдруг ему пришло в голову задавать подобные вопросы. О чем думал Кэрст, я даже не догадывалась. Хорошо хоть, печенье не забыли купить, а то мальчик бы огорчился. Был он на год младше сестры и никак не мог понять, почему ей все что-то дарят, а ему – нет. Пакет, преподнесенный заботливым дядюшкой, его несколько утешил. Но взрослым для утешения сладостей не нашлось, и они выглядели не менее расстроенными, чем сын.
– Эльза, что это у вас такие похоронные лица? – спросил Кэрст.
– Эдвард женился, – расстроенно ответила его сестра.
– Быть того не может! – изумился «муж». – Я только что рассказывал Эрне, что он больше не собирался вступать в брак.
– У него не было выбора, – пояснил отец именинницы, Вильгельм.
– Он столько раз за последние несколько лет уклонился от таких союзов, что это казалось совершенно невозможным, – продолжал недоумевать Кэрст. – Он даже однажды сбежал из храма.
– Из туранского дворца ему сбежать не удалось.
– Неужели он оказался настолько неосторожен, что позволил застать себя с какой-то фрейлиной?
– Хуже. С принцессой. Королевская семья сама не в восторге от такого союза, но замять не удалось.
– Однако повезло нашему Крауту, что такая примечательная особенность невесты выяснилась до свадьбы, а не после, – усмехнулся Кэрст. – Не расстраивайся ты так, сестренка. У них может и не быть детей. Кроме того, всегда есть шанс, что твоему сыну достанется наш титул. Эрна не хочет иметь детей.
Для меня его слова оказались полной неожиданностью. Говорил Штаден довольно громко, и теперь присутствующие с изумлением уставились на меня, я с возмущением – на Штадена. Это надо же такое сказать!
– В самом деле? – недоверчиво спросила Эльза. – Вы, маги, такие странные. Эрна, неужели брат не шутит?
– Нельзя сказать, что совсем не хочу, – покраснев, пролепетала я. – Мне кажется, сейчас не самое подходящее время, чтобы обзаводиться детьми.
– Да, – насмешливо сказала Эльза, – если вы будете ждать подходящего времени, то Кристиан действительно может унаследовать титул нашего отца.
Из неловкой ситуации меня выручила именинница. Затребовав свои подарки, она с упоением начала разрывать бумагу. Первой на свет появилась коробка с куклой.
– Какая красивая! – восторженно воскликнула Софи, глядя то на куклу, то на меня. – Совсем как тетя Эрна. Я ее так и назову.
Я покраснела еще сильнее. Этот нехороший Штаден действительно нашел где-то куклу, удивительно похожую на меня, и сейчас довольно улыбался, наслаждаясь произведенным эффектом, и не обращал ни малейшего внимания на мои укоризненные взоры.
– Зачем ты это сделал? – прошептала я ему недовольно.
– А что? Софи понравилось, – ответил он мне с хитрой улыбкой. – И кукле имя сразу нашлось. Удобно.
– А про детей ты почему сказал? – не унималась я. – Это же неправда.
– То есть ты детей хочешь, но стесняешься меня об этом попросить? – уточнил он.
– Нет, конечно!
– А если нет, то я чистую правду сказал.
– О чем это вы там шепчетесь? – спросила Эльза.
– Эрна восхищается моим вкусом в деле выбора кукол для племянниц, – ответил Кэрст.
– Я бы на ее месте тоже восхищалась, – едко заметила его сестра. – Мой муж после такого фортеля точно бы спал в одиночестве.
– Думаю, Эрна уже взяла твой метод на вооружение. Правда, дорогая? – обратился ко мне Штаден.
Да, этот вечер потребует всего моего самообладания! Я попыталась успокоиться и отвлечься от неприятного разговора. Софи, повосхищавшись куклой, усадила ее на диван и начала раскрывать мой подарок. Открытие шкатулки привело ее в восторг. Она открывала и закрывала крышку, возникающие цветы были разными, но все очень хороши, не зря же к иллюзии приложила
руку Грета.
– Красиво получилось, – заметил Кэрст, протягивая мне бокал с вином.
– Мы старались, – невозмутимо ответила я, делая глоток.
Вино было сладким и слишком крепким, совершенно не в моем вкусе.
Глава 32
Наверное, в попытках скрыть смущение я позволила себе выпить немного лишнего, поэтому не запротестовала, когда Штаден на укоризненное замечание сестры, что мы совершенно забыли об их отце, внезапно заявил:
– Эльза, ты совершенно права. Мы прямо сейчас к нему и поедем. Телепортом до города, а там на экипаже до поместья.
Он подхватил меня под руку и двинулся на выход. Я успела лишь торопливо пробормотать слова прощания. Телепортом я ранее никогда не пользовалась, все-таки удовольствие это не из дешевых, но оказалось, мероприятие это совсем неинтересное. Дежурный телепортист, позевывая, взял со Штадена деньги и активировал стационарный телепорт. Один шаг – и мы в другом городе. Пока добирались на экипаже до поместья, я умудрилась уснуть рядом с Кэрстом, который меня осторожно придерживал. Продолжал он придерживать и по приезде. Так, в полусонном состоянии, прижавшись к «мужу» и блаженно улыбаясь, я просидела все время, пока он отчитывался перед отцом. Мне было до того хорошо и спокойно, что в голову закралась крамольная мысль – а может, я зря сказала «нет», когда Штаден спросил, хочу ли, чтобы наш брак стал настоящим, может, перестать бороться с собой и пойти по тому пути, на который толкают меня собственные чувства и желания. Вот только не придется ли, когда пройдет время, достаточное, с точки зрения Штадена, для соблюдения приличий, делить своего мужа с очередной прекрасной брюнеткой? Или даже не делить, если он, добившись желаемого, потеряет ко мне интерес…
От таких размышлений я тяжело вздохнула. Кэрст резко оборвал разговор с отцом и повернулся ко мне:
– Дорогая, ты совсем устала. Папа, мы пойдем спать.
– Я могу еще здесь посидеть, – возразила я.
– Эрна, ты уже в экипаже засыпала, – ответил он и подал мне руку. – Пойдем.
И лишь оказавшись в его комнате, я внезапно поняла, что у меня с собой никаких вещей, и растерянно повернулась к Штадену:
– У меня нет даже ночной сорочки.
– Предлагаю обойтись без нее, – заинтересованно сказал он.
В очередной раз за вечер я покраснела, поняв, что он имеет в виду.
– Мне это не подходит, я не одна в комнате буду.
– Я видел куда более страшные вещи, чем голая Эрна Штерн, обещаю тебя не пугаться. Кстати, подозреваю, так ты намного лучше выглядишь, чем в тех балахонах, в которых ты травмировала мои эстетические чувства весь прошлый год.
– Можно подумать, ты на меня смотрел в прошлом году! Ты, наверное, в первый раз меня в ректорате увидел при направлении на практику! – возмутилась я.
– Вообще-то, Штерн, ты была первой, кого я увидел в вашей академии, – недовольно сказал он.
– Да? – удивилась я.
– Да. Заворачиваю я за угол, не ожидая никакого подвоха, и вдруг мне в живот врезается толстенный том, который на ходу читает девушка. «Ой, извините», – говорит она, смущенно улыбается и, опять уткнувшись в книгу, огибает меня по дуге.
– Это была я?
– Нет, ваша любимая Фогель! – огрызнулся Кэрст. – Ты что, совсем не помнишь, кого фолиантами избиваешь? Или у тебя это бывает так часто, что запоминать уже и смысла никакого нет?
– Я правда ничего такого не помню, – смутилась я. – Книга, наверное, была очень интересной.
– Интересной? Н-да. Я бы еще понял, если бы ты читала какой-нибудь любовный роман, но ставить меня ниже учебника по алхимии… Какой удар по самолюбию. Хорошо, а когда ты на меня обратила внимание?
– Не помню, – задумалась я. – Грета начала говорить, что в параллельной группе появился такой потрясающий парень. Потом на какой-то лекции ткнула в тебя пальцем. Я посмотрела. Вокруг тебя тогда еще парочка наших девиц вилась. А потом пошли все эти твои романы, дуэли, хамское поведение на занятиях. После этого тебя уже сложно было бы не замечать, тем более что тобой, как ветрянкой, у нас половина группы переболела.
– А ты болела Олафом.
– Да, я болела Олафом, – погрустнела я. Как же все хорошо и спокойно было в прошлом году! – Давай не будем об этом говорить.
– Давай. Могу предложить тебе в качестве ночного одеяния одну из своих рубашек. Длина тебе примерно до коленок будет, а рукава закатаешь, – поменял он тему беседы.
Я с благодарностью согласилась. Рубашка, конечно, оказалась короче, чем мне хотелось, зато она не просвечивала. Подвернув рукава и тщательно застегнув все пуговицы, я легла в кровать.
– Что, сегодня без защиты? – поинтересовался Кэрст с нахальной улыбкой.
– Спасибо, что напомнил, – усмехнулась я и отстегнула брошку от платья.
– Слушай, Эрна, это паранойя какая-то – везде ходить с защитным артефактом.
– Нас с Гретой недавно Фогель пыталась кислотой облить, – смутилась я. – Мы и решили, что лучше с артефактом походить, чем в лечебницу попасть. При пассивном режиме, когда защита включается на резкое движение или всплеск магии, энергии почти не уходит. И, кстати, я тебя попросить хотела. Расскажи, как ставить сигналку на дверь комнаты. А то мне не нравится, что к нам можно просто так пройти.
– Плата стандартная – поцелуй! – усмехнулся он.
– А так рассказать, из любви к ближнему? – с надеждой спросила я.
– Если бы я настолько любил ближних, то пошел бы в церковь, а не в армию. Армия, она как-то любви к ближнему не способствует.
Я начала размышлять. Целоваться мне с ним не хотелось. То есть хотелось, конечно, но я очень боялась того, к чему эти поцелуи на кровати могли привести. Про сигналку теоретически я могла спросить и у Дитера, только в свете недавних событий обращаться к нему не стоило. Но Штаден-то этого не знает…
– Давай сделаем так, – наконец пришел мне в голову компромиссный вариант. – Ты мне рассказываешь. Потом я ставлю защиту. Если ты ее вскрываешь за два часа, то я тебя целую. Согласись, два часа намного лучше десяти минут, а о неделе свободы для меня я и не заговариваю.
Кэрст задумался.
– Я, конечно, могу спросить и у Веделя, – попыталась я его подтолкнуть к правильному решению.
– Хорошо, договорились, – улыбнулся он.
Штаден научил ставить меня сигналки на дверные и оконные проемы и запоминающий блок, с ним можно было узнать не только, что кто-то вламывается в комнату, но и кто именно, даже если нет возможности подойти туда немедленно. Я поставила под его руководством сигналку на дверь, проверила, что она работает, после чего залезла в кровать и активировала артефакт.
– Время пошло, – сообщила я Кэрсту.
– Пожалуй, мне не понадобятся два часа. Ты мне точно такой артефакт подарила, и я с ним давно разобрался – надо же знать, что делать с веделевским, если мы опять в спарринге сойдемся.
Как я об этом не подумала? Вдоволь налюбовавшись на мое расстроенное лицо, Штаден усмехнулся и подошел к