Глава 12
Стася вошла в комнату и открыла нишу над изголовьем постели. Там был своеобразный аналой, тайник в котором только он и больше никого. Прошлое, законсервированное в нише, где он остался каким был, где даже запахи и звуки тех дней, что вместе провели. Илья…
— Это кто? — спросили за спиной. Стася дернулась и поспешила закрыть нишу, огрызнувшись:
— Какая разница?
— Я просто спросил.
— Я ответила, — обернулась, с упреком глянув на Иштвана. — Стучать не пытался?
— У тебя открыто. Ты последнее время вовсе не закрываешься.
— Это повод вламываться без предупреждения?
— Не ворчи.
— Что надо-то?
— Хотел к нам пригласить, посидеть, — сунув руки в карманы брюк, качнулся на пятках мужчина, мучительно вспоминая, где видел того парня, голограмму которого так бережно хранит Станислава. Не спроста — понятно, другое дело, откуда он его знает? А ведь точно знает, во всяком случае, точно видел. Где? — Стася, кто он? Твой… друг?
— Друг, — буркнула — отстань.
Странно, — прищурился. Память быстро сопоставляла все виденные лица за последний месяц и выдала одиночное задание — сопровождение лаборанта к катарам. Там, в монастыре он и видел этого мужчину! Но может не его? Если предположить, что Стася бегает к нему, тогда непонятно, зачем ей монеты Древней Руси? Этого он видел в монастыре Франции, начала тринадцатого века, в то время, когда папа Иннокентий взывал к крестовому походу, а катарская ересь пускала корни в Тулузе, Лангедоке, Гиене и Провансе.
Странно. Не связывается одно с другим.
— Стася, ты лгать не умеешь, не отмахивайся. Ты вообще, понимаешь, куда лезешь? Тулуза начала века — кипящая лава, ящик Пандоры. Она не подчиняется короне, живет сама по себе и машет красной тряпкой еретичества перед бешенными быками папского престола. Куда ты лезешь?
— Причем тут Лангедок? — насторожилась женщина.
— Причем тут алтыны?
— Не поняла.
— Это я не понял, кому и что ты впариваешь? Твоего друга я видел в монастыре близ Каркасона, когда перед трассой в мезозой меня с лаборантом, сопровождающим туда отправили.
— Ты уверен?… — глаза женщины стали огромными и насторожили мужчину еще больше.
— Уверен. И как ты совмещаешь Древнюю Русь и Древнюю Францию, мне не понятно. Для кого и для чего тебе собирать монеты Руси, если твоему дружку они не помогут. Для отвода глаз?
— Подожди, ты видел его?! — качнула рукой в сторону закрытой ниши, пытливо глядя в глаза Иштвана.
— Его. Ты в курсе, что в 1209 году там будет резня? В курсе, что объявят новый крестовый поход и сравняют Лангедок с землей?
Стася не слышала. Она ушла в прострацию, пытаясь сложить одно с другим.
— Ты уверен? — прошептала.
Иштван немного испугался — лицо женщины стало белым, глаза темными, казалось, она услышала нечто ужасное и одновременно, желанное. Она верила и не верила, хотела поверить и не могла. Пеши чуть отстранился, силясь понять, отчего ее настолько сильно задела информация о человеке, к которому по ее же словам, она ходит?
— Я-то уверен, — протянул. — Не понял только, почему ты неуверенна. Так ты к нему бегаешь или не к нему?…
— А где конкретно ты его видел?! В каком году?!
— 1203. Май. Очередная попытка папы Иннокентия призвать еретиков в лоно святой церкви, привела к тому, что им в лапы попали два альбигойских проповедника. Не помню, как их фамилии, это у Андрея спроси, он у них интервью брал. Там же этот был и, судя по потрепанной одежде и подавленному виду, его, похоже, тоже прижали. Он сидел в келье, когда мы мимо проходили, рядом с ним сидели монахи и что-то то ли втолковывали, то ли предлагали.
— Он был в оковах?
— В обычном платье. Лиловая туника, трико.
— Так он пленник?!
— Ты меня спрашиваешь?!
Стася расстегнула ворот куртки — душно стало. Илья жив? Илья жив?!! Почему же она еще стоит, почему она еще здесь?!
— Ты уверен, что это он?! Ты точно уверен?!!
— Да!!… Стася, ты можешь объяснить, что к чему?
— Могу, — кивнула и, развернув Иштвана, выпихала прочь из комнаты, закрыла замок и открыла панель шкафа, где хранила свой арсенал. У нее не было вопросов: что она делает, можно — нельзя, она знала одно — она должна пойти и вытащить Илью. Сказать Ивану? Он не поверит, было уже ни раз, ни два, когда весть о Илье приносили, но надежда пустой оказывалась. Если Иван и поверит на этот раз, начнется волокита: пока доложат, пока проверят, пока отправят группу… Русанова с ума сойдет за это время!
Стася связалась с Кристиной и после долгой нудной проповеди о долге и дружбе, получила вялое согласие переправить ее в нужную точку через час. Прекрасно. Женщина скинула в сумку нужное оружие и вынырнула в коридор.
— Ты уверена, что это он? — качнула головой Кристина, разглядывая приготовившуюся к переходу Стасю.
— Не знаю, но я должна проверить.
— Влетит.
— Ты ни причем.
— Ага, — вздохнула. — Кому я эту сказку расскажу?
— Мне нужны максимум сутки.
— Думаешь, не хватятся?
— Если что, я в городе.
— Ага, — губы поджала и вдруг обняла подругу. — И почему мы бабы, такие дуры?… Ладно, иди.
Стася закинула сумку на плечо и шагнула в бокс.
Иштван маялся. Бродил по гостиной и поглядывал хмуро на ребят, что бурно обсуждали следующий ход Яна и подсказывали Свану, куда ходить ему. Их ум занимали шахматы, его — странное поведение Стаси. Тревожно было на душе, а отчего — понять не мог, и чувствовал себя виноватым, а в чем и почему — тоже, загадка.
— Где был? — спросил у появившегося Чижа, в надежде завязать разговор и отвлечься.
— Не поверишь, на лекции, — усмехнулся тот, видно сам себе не верил.
— Со Стасей?
— Нет, — сел рядом с Иваном.
— Видел ее?
— Кого?
— Стасю.
— Видел понятно…
— А я нет, — бросил Сван. — Думал с ней партейку сыграем, а сестренка куда-то свинтила.
— Давно заходил? — насторожился Иштван. Федорович внимательно посмотрел на него — тревога в голосе послышалась или действительно с какой-то радости волнуется?
— Часов в девять, — беспечно отмахнулся Вадим.
— Наверняка у диспетчеров зависла. Отрывается от коллектива, — предположил Ян.
Иван взял конфету, медленно развернул фантик и тихо сказал:
— А я ее и за ужином не видел, — и уставился пытливо на Иштвана: что скажешь? Тот отвернулся, занервничал. Выходило, исчезла Русанова часов пять как. Нет, всякое может быть: у подруг засиделась, с другими патрулями байки травит или вовсе в город ушла. Но отчего же тревога на сердце и не верится в то, что думает, хоть ты что делай.
— Иван, ты уверен, что любимый Стаси в Древней Руси?
Иван прищурился, смял фантик и сунул в рот конфету. Мужчины дружно уставились на Пеши:
— Тебе, какая разница? — спросил Ян.
— Я не тебя спрашивал.
Федорович покосился на ребят, потом на Пеши:
— Ян прав — это не наше дело. А если ты с намеком, что она опять во времени одна рандеву устроила, — в голосе капитана послышались угрожающие нотки и, Иштван поспешил разуверить его, не желая подвергать взысканиям женщину:
— Нет, я не к тому. Любопытство просто.
— При себе оставь.
— Понял.
— Вот и ладушки, — кивнул Сван и сделал ход. — Шах и мат!
— Подожди!…
— Чего ждать, студент?! — засмеялся довольный победой.
— Со счетом два — три, разбегаемся по койкам, — постановил Иван. — Завтра всем в девять быть в мед центре — плановый осмотр и прививки. Кстати, Николай, ты до сих пор не сдал ткань в цитобанк. Меня сегодня доктора как мальчишку из-за тебя отчитывали. Так что, приказ, завтра же все сдать.
— Зачем моя ткань вашему банку?
— Нашему, — поправил Ян, сгребая фигурки с доски.
— Ну, ты даешь, старичок, — потер затылок Сван, качнувшись на стуле. — Ты думаешь, почему нас так быстро поднимают? Потому что из сданных клеток выращивают донорские органы и хранят на экстренный случай пересадки. Так что ты не тяни. Это не медикам — тебе надо.
— Прямо из одной клетки любой орган? — усомнился мужчина.
— Конечно. Размножают, делают цитоплазму и на основе ДНК структурируют органы. Древняя практика.
— Что, и кости клонируют?
— И кости, и кровь и твою персону целиком могут, давным-давно, — заявил Федорович поднимаясь. — Все, всем спать.
Бойцы расходились. Сван, обняв Чижа за плечи, шел и рассказывал тому о достижениях медицины, а Иштван отстал. Постучал к Стасе, поравнявшись с дверью в ее комнату. Но на стук никто не открыл.
Все пошло наперекосяк с самого начала.
Самая близкая точка выхода была 29 мая 1203 года в 18. 00. Раньше никак.
Едва сглотнув это, Стася получила от Кристины плащ в обмен на сумку с боекомплектом. Та не проходила по весу, как бы не мечталось. 65 — максимум высвечивалось на контролере. Пришлось смириться и с этим, взяв с собой минимум оружия и, конечно, второй комплект патрульного для Ильи: рацию, хрономер, наушник связи. И обязательно аптечку, чтобы Федоровича не смяло при переходе — слишком долго того не было дома и, слишком его организм мог изнежиться и измениться за время отсутствия. Даже спортсмены, брось они тренировки, через пару месяцев форму теряют, а что о сёрферах говорить?
Но и на этом злоключения не закончились: выяснилось, что Кристина может предоставить Стасе лишь двенадцатичасовой коридор, не больше. И выпустить не у Каркасона, а ближе к Фуа. Но выяснилось это уже в боксе и изменить что-то было невозможно — энергостабилизатор начал работу.
Вышла Стася в самом неудачном месте — на дороге метрах в трехста от городских стен Фуа и как назло, в тот момент, когда народу кругом кишмя кишело. Стражники, простолюдины, сеньоры и сеньорчики всех мастей со всех волостей словно специально сбежались в этот день и час в то самое место, где должно было проявиться Русановой. Ярмарка у них или празднование чего-либо, Стася не поняла — не до того было. Она стояла, обозревая толпу, что окружила ее, с ужасом оглядывая неизвестно откуда взявшуюся незнакомку и, понимала, что попала. Мысль «бежать» опоздала при рождении.
Кто-то завизжал, кто-то закричал:
— Дьявол!!
И после секундного замешательства все дружно ринулись на Русанову.
Худшей ситуации для патрульного придумать нельзя, как и специально подстроить подобное стечение обстоятельств. Времени на обдумывание не было — Стася скинула плащ, добивая окружающих своим облачением — черной курткой со светящейся зеленью нашивкой, брюками и литыми ботинками, что естественно какой-то умник тут же принял за копыта и не преминул о том оповестить товарищей. Самое время было бы прочитать проповедь, напомнив, что у катаров терпимость высшее благо, однако, смысла в том не было. Каким бы терпимым не был край, изысконно-утонченных отношений и людей творчества всех направлений, приютивший все виды религиозных течений, средневековье оставалось средневековьем и интеллектуальный уровень развития людской массы соответствовал характеру того времени. Народ в тупую ринулся на женщину, не желая разбираться что и кто. Она проявилась из воздуха и вся в черном — эти факты были неоспоримы и по любым канонам любой веры и любого мировоззрения того времени, однозначно приписывались к ведьмовству и дружбе с Сатаной. Что может быть больше и лучше победы над самим Отцом Мрака? Этот подвиг уже относится к заслугам перед Всевышнем и сразу зачисляет смельчаков в ряды святых. А кто не хочет стать святым и прославиться в веках, разом заработав нимб над головой и славу великого героя? Таких не нашлось, зато ревнителей веры — больше, чем хотелось бы.
На Стасю ринулись без ума и разума. Одни в стойком желании победить нечисть и заработать пожизненную индульгенцию, другие идя наповоду первых, а третьи и хотели бы со страху прочь сбежать, да толпа не спросила и увлекла их за собой. Да и чего бояться если вместе? И количество храбрецов быстро увеличилось. Одни начали хватать Стасю, другие кидать в нее, что под руку попадет: камни, баклажаны, яблоки, не соображая, что в такой толпе попасть во врага рода человеческого шансов мало, зато в своих — много. Одна охнула, второй закричал от боли, третий подхватил и вот уже все галдели, причисляя полученные увечья Сатане и его приспешнице, увеличивая количество ран от трех до трехсот.
Стася не успела и пистолет вытащить — ее просто смяли и начали бить, пихать, раздирать одежду в клочья. Удары сыпались со всех сторон, как женщина не пыталась увернуться.
К беснующейся, орущей толпе уже бежали те, кто не увидел начала представления, одни из любопытства, другие, боясь пропустить зрелище, третьи, мечтая принять участие.
В это время кавалькада всадников подъезжала к городку и с любопытством посматривала на ревущую массу народа.
— Что там? — удивился Теофил.
— Бог знает, — пожал плечами Федерик. И оба направили коней к ватаге, желая понять, что происходит. Кого-то явно мутузили, с остервенением присущем толпе, рвали на части. Крики: "дьявол, в огонь дьяволицу, ведьму на костер, бей чертово семя!" — неслись над местечком, как призывные кличи.
— Ого, кажется, кроме турнира нас ждут другие забавы, — рассмеялся Локлей.
— Да-а, — поморщился Озвар. — Похоже, поймали ведьму.
— Что ж, самое время вмешаться, — махнул рукой Стансу, видя, что простолюдины уже бросают хворост у деревянного столба, к которому обычно привязывали лошадей.
— К чему? — качнул головой Озвар. — Пусть тешатся.
— Хочу узнать, что за несчастный выбран на роль сатаны толпой.
— Ах, какая разница? Не вижу смысла вмешиваться, мой друг.
Стражники графа уже давили лошадьми народ, разгоняя чернь, но особо упрямые не вняли и тащили нечто окровавленное к столбу с победными криками. Тут же появилась веревка и факел. Миг, и хворост был бы подожжен, но Станс, привычный исполнять приказы господина, направил лошадь на доброхота с факелом и заставил того отпрыгнуть.
— Именем графа Локлей прекратить!! — пронеслось над полем. Стражники графа пинками и мечами помогли особо непослушным понять приказ. На пару минут толпа отпрянула, притихла. Привязанную к столбу жертву стало видно и Теофил невольно замер сам, лицо потемнело, сердце сжалось. В избитом существе признать ту незнакомку было трудно, и все же, не было сомнений — она.
Теофил наддал коня, спеша к ней, спрыгнул на ходу у столба и, срезав кинжалом путы, подхватил женщину.
— Ты? — прошептал и, веря и не веря, в ужасе от ее вида. Сознание Стаси плавало в тумане боли. Она с трудом узнала того мужчину, что любезно одолжил ей лошадь на одном из заданий и, усмехнулась разбитыми губами:
— Видно… ты очень сильно хотел меня видеть…
Оставлять женщину было нельзя, как и оставаться. Разъяренная толпа готова была ринуться в бой и отстоять право на развлечение, добить свою жертву. Однако пока сдерживалась — стражники господина вводили в ум.
— Собери ее вещи, все вещи, — приказал Стансу Локлей, придерживая голову потерявшей сознание женщине.
— Господин… — хотел предостеречь тот, понимая, что граф задумал, но встретился с его взглядом и лишь кивнул: как скажите.
— Теофил, — встал рядом Федерик, с тревогой посматривая на друга: ты понимаешь, что творишь? Но взгляд того был тверд и не примерим, и стало ясно, что Локлей скорей умрет вместе с истерзанной ведьмой, чем оставит ее. Глупая блажь, — по мнению Озвар, но было ясно, что взывать к разуму Локлей сейчас было бесполезно. Оставалось либо отойти, либо помочь. Конечно, турнир накрылся, но Бог с ним, если друг в беде.
Озвар махнул рукой, призывая своих людей.
— Обеспечь отход, — приказал начальнику своей стражи Варду. Перехватил женщину и передал на руки, вскочившему на коня Теофилу. В тот же миг толпа поняла, что ее лишают радости разделаться с приспешницей дьявола и, пришла в буйство. Град камней и палок полетел в господ, крики ярости огласили местечко, а вместо ведьмы, не доставшейся им, решили порвать стражников. Если те встали на защиту дьяволицы, значит, сами слуги князя тьмы — иначе никто не мыслил.