Виталий Забирко
ЗА СТЕНАМИ СТАРОГО ЗАМКА
Камил сидел на диване, болтал ногами и наблюдал, как мать мечется по квартире и собирает вещи.
— Мам! — позвал он. По своему несовершеннолетию он не понимал, что попытка отвлечь женщину от укладки чемоданов равносильна попытке отнять у голодного тигра кусок мяса. Конечно, не столь опасная, но абсолютно бесполезная.
— Мам! — снова позвал он.
Реакция нулевая.
— Мам, ты слышишь? Меня в замок пустят?
— Отстань, ради бога… — сдавленно выдохнула мать.
Нажав коленом на крышку чемодана, она проявляла недюжинную силу, пытаясь его закрыть. Или раздавить. Если посмотреть со стороны, то, пожалуй, точнее было второе.
— Пустят… — процедила она. — И меня пустят, всех пустят…
Замки, наконец, щелкнули, зафиксировав чемодан в бегемотоподобном состоянии. Мать сдула с потного лба челку.
— Билеты у нас уже куплены, — сказала она, — так что не беспокойся, в вагон мы сядем, и никуда я без тебя не уеду.
— Вагон? — Камил опешил. — Причем тут вагон? Да нет, мам, я тебя не о поезде спрашиваю! Даже смешно, будто я маленький, чтобы такое спрашивать! — Он соскочил с дивана и сунул ей под нос открытку. — Я про замок! Вот посмотри… Видишь? Меня туда пустят?
— Замок? — она отрешенно скользнула взглядом по открытке. — Ах, Козинский замок… — Больше она ничего не сказала, потому что ее глаза уже нацелились в следующую жертву — желтую кожаную сумку.
— Так, мам… — вновь заканючил Камил.
— Пустят, пустят… — отмахнулась мать. Сумка начала полнеть необъятным кожаным брюхом. — Костюмчик теплый, тебе на вечер, там ночи холодные, село… Куда это тебя пустят?!
— Да в Козинский же замок! И не бери ты этот костюм — не замерзну! Лучше меч мой возьми.
— Ну уж нет! Я твоими войнушками по горло сыта! Деревяшку себе и там выстругаешь!
Сумка жалобно заскрипела, поглощая злополучный костюм. Затем последовали свитер, джемпер, пара рубашек, блузка, юбка, две кофточки, шерстяное платье…
— Мама, — заворожено спросил Камил, как обычно делал в таких случаях папа, — мы что, на Северный полюс едем, да?
— Не мешай! — рассердилась мать. — Лучше займись-ка своим делом! — Она начинала нервничать, потому что желтая сумка уже превратилась в округлого упитанного монстра, а рядом высилась груда еще не упакованных вещей.
Камил немного подумал, какое у него может быть сейчас свое личное дело, и снова осторожно спросил: — Мам, так меня все-таки пустят в Козинский замок или нет?
— О, господи! — простонала она, и это в равной степени относилось как к сыну, так и к желтому чудовищу, начинающему проявлять признаки несварения желудка. — Пустят!!! Я-сама-тебя-туда-выпру-в-три-шеи-только-отстань-ты-сейчас-от-меня!
Камил затих, примостился на диване и положил на колени открытку. Козинский замок был чисто славянским, без знаменитой западноевропейской мрачности — угрюмых неприступных стен и высоких сторожевых башен. Приземистая низкая стена из серо-рыжего сланца, а за ней немного сумрачные постройки — вот и все сооружение. Стась, наверное, скажет: «Подумаешь, замок! Разве это замок?» А сам будет отчаянно завидовать. А потом смирится и, открыв рот, будет слушать его, Камила, рассказы. Об отважных рыцарях, защитниках крепости, о дерзких набегах алчных и кровожадных крестоносцев… Ну и, естественно, его, Камила, похождениях.
К тете Аге они приехали в полдень. От станции до поселка пришлось тащиться пешком, что-то около двух километров. Было воскресенье, и о попутной машине нечего было и мечтать. К концу первых ста метров мать отобрала у Камила меч и, в доходчивой форме объяснив, что такому лоботрясу давно пора перестать играть в рыцарей-разбойников, сломала меч и забросила обломки в придорожные кусты, а в руки сыну всучила кое-что из многочисленных авосек, сумок и чемоданов. Вдобавок в сердцах сорвала с его головы газетную треуголку и отправила ее вслед за мечом.
Когда они ввалились на веранду к тете Аге, на матери, от жары и непомерной тяжести навешанных на нее сумок и чемоданов, не было лица, и тетя Ага, в ужасе всплеснув руками, бросилась вперед, чтобы успеть подхватить тело сестры. Охая и причитая, она усадила сестру на лавку за чисто выскобленный стол и принялась отпаивать холодным компотом.
— Что же это ты, а? — причитала она, а сестра сидела белокаменной зачарованной статуей, поглощала компот и не думала розоветь.
— Вечно ты нагрузишься как верблюд и тянешь на себе все… Куда это годится?! Палки на тебя нет, мужика хорошего, чтобы дурь раз выбил — и навсегда! Тетя Ага вошла в раж и даже показала (в воздухе, правда), как это нужно сделать.
— А то — муж… Разве у тебя муж? Вот приедет, я ему мозги прополощу!
Камил на минуту оторвался от кружки компота и представил, как тетя Ага полощет папины мозги. Папа, значит, такой худой и длинный, стоит перед тетей на всех четырех, лицо у него жалкое и постное, а тетя Ага, грозная и разъяренная, что-то месит внутри его головы обеими руками, а затем вытаскивает оттуда эти самые мокрые и белые, как выстиранное белье, мозги и, играя своими фантастическими мускулами, начинает их выкручивать. Ему стало жаль папу.
— У папы дома дела, — авторитетно заявил он. — Он, может быть, вообще не приедет.
— А ты сиди, умник! Тебя не спрашивают! — огрызнулась тетя Ага. — Дела. Много ты понимаешь… Дела! Знаем мы эти дела!
Но тайфун миновал, и тетя Ага уже только ворчала. Ее многочисленные подбородки перестали яростно трепыхаться и вновь уложились аккуратными ступеньками, лишь изредка вздрагивая. Мама наконец-то порозовела, облегченно вздохнула, будто переварила проглоченный аршин, и устало облокотилась на стол. — Что же это ты? — пожурила ее тетя Ага. — Прямо как девчонка. — Она махнула рукой. — Себя не жалеешь. А вон у тебя малец-то какой!
Камил допил компот и встал из-за стола.
— Спасибо, теть Ага.
— На здоровье, малыш, — кивнула она и, встав с лавки, принялась разбирать узлы.
Камил выскользнул в дверь, но затем просунул на веранду голову и шепотом позвал:
— Теть Ага, тетя Ага! — Чего тебе? Он поманил тетку пальцем за дверь. Она посмотрела на сестру, но та сидела, уставившись в пространство отрешенным взглядом, и не замечала маневров сына. Тетя Ага оставила узлы, разогнула спину и вышла на крыльцо. — Что тебе, Камил? — с внезапной теплотой спросила она.
Камил нерешительно переминался с ноги на ногу.
— Что, племянничек? Туалет? Вот тут, за углом…
— Да нет, теть Ага, мне не то, — смутился Камил и осторожно прикрыл дверь. — Вы мне, пожалуйста, расскажите, как пройти в Козинский замок, — попросил он свистящим шепотом. — Только так, чтоб мама не слышала… Хорошо?
Спрашивая, Камил не питал никаких надежд — сейчас получит затрещину — ишь, куда захотел, в замок! Посиди-ка дома! Но тетя Ага вдруг расплылась в улыбке, широкой и добродушной, и он увидел, что никакая она не строгая, как показалось вначале, а очень даже добрая и веселая. Она тоже покосилась на дверь и заговорщицки подмигнула ему — при этом большая мохнатая родинка, прилипшая к левому уху, задрожала как пиратская серьга.
— Это проще простого, — сказала она. — Главное в тебе самом. Чтобы не было в тебе страха, чтобы ты ничего не боялся. Ты не боишься?
— А чего?
— А всего, мой милый рыцарь, — многозначительно улыбнулась тетя Ага. — Видишь ли, замок охраняют вооруженные до зубов отпетые разбойники, и нет им числа… Может быть, ты сегодня не пойдешь?
Камил осуждающе посмотрел на свою тетку. Она быстро спрятала улыбку.
— Сейчас нет разбойников, теть Ага, — обиженно сказал он. За кого она его принимает? — Сейчас разбойниками пугают только маленьких детей, а они водились когда-то давным-давно, когда и рыцари, и сейчас их нет. А вы что, не знаете?
Тетя Ага поперхнулась. Тетя Ага одернула себя. Тетя Ага откашлялась.
— Нет, почему же… Впрочем, может быть. Все может быть. Ладно, если тебя ничем не испугаешь… — Она обняла его за плечи и повернула лицом к улице. — Пойдешь сюда, прямо до магазинчика. Видишь? А за магазинчиком есть тропинка — она и приведет тебя через рощу просто к самому замку. Понятно?
— Угу. И все?
— И все.
— Ясно! — Камил сбежал с крыльца и выскочил за калитку. — Спасибо! — крикнул он уже с улицы.
Тетя Ага только улыбнулась и вернулась на веранду.
Сестра уже пришла в себя, встала из-за стола и начала распаковывать чемоданы.
— Куда это он ноги вломил? — спросила она. — Если ты его в магазин за чем-нибудь послала, я ведь слышала…
— Ой, что ты прямо, — отмахнулась тетя Ага. — У меня к вашему приезду все давно припасено. Кроме того, я прекрасно знаю, что в твоих узлах и чемоданах есть все, что надо и не надо! — Тогда куда же это он? — Куда, куда! Он у тебя дома, наверное, только этим и бредил. Спрашивается, куда может побежать мальчишка в нашем селе? В Козинский замок!
Мать выпрямилась и всплеснула руками.
— Слушай, голова садовая, ты чем-нибудь думала?!
— А что? Что ты волнуешься?
— Она… — Мать задохнулась от возмущения. — Она еще спрашивает! Там же развалины!
Тетя Ага снова досадливо отмахнулась. — Ради бога, не смеши. Сама в детстве все развалины облазила — с тобой что-нибудь случилось? Да и какие там развалины! Одно название. При царе Горохе, может быть, и были развалины, да уж давно все в землю ушли, да травой заросли. Кусок стены только из земли и торчит. Развалины… Тоже мне сказала! Вон у меня погреб за сараем провалился — так это развалины! Магазинчик находился на краю села, у редковатой рощи, собственно и не рощи, а ее преддверия — зарослей кустов желтой акации. У крыльца магазинчика стоял хлебный фургон, и рассерженный небритый дядька в белом мятом халате не первой свежести с натуральной злостью вытаскивал из машины лотки с теплым хлебом и швырял их в приемное окошко. Пекарней пахло на всю улицу. Камил приостановился, но вид у дядьки был до того взлохмаченный и злой, что попросить у него ну хоть кусочек, хоть горбушку, не отважился. Постоял, зачарованно глядя в раскрытое чрево хлебного фургона, источавшее теплый сытный запах, вздохнул — что поделаешь! — и побежал дальше, вокруг магазинчика.
За углом он вспугнул табунок сварливых гусей, устроившихся здесь на лежбище, выскочил на задворки… И застыл, уткнувшись в плотную стену кустов. Тропы, такой, какой он представлял себе — хорошо утоптанной, широкой, а может быть, даже и не тропы, а целой дороги, ведущей к замку, не было. Сзади угрожающе шипели гуси, но он не обращал на них внимания. Неужели тетя Ага обманула? Обида горьким комком стала подступать к горлу, но тут за штанину ущипнул гусь, и он прозрел. — Болван! — заорал он на гусака, и тот, мощно работая лопатками и жирной задницей, умчался в лопухи. Какая может быть дорога, если сейчас на дворе средневековье, вокруг так и рыщут псы-рыцари, все вынюхивают, выспрашивают, разыскивают и предают огню! Ох, голова-недотепа! Он испуганно закрыл рот обеими руками, сел на траву и прислушался. К замку может вести только хорошо замаскированная тропа, известная лишь посвященным!
Камил внимательно всмотрелся в выщипанный гусями лужок и среди обглоданных калачиков и истерзанных лопухов увидел чуть приметную ложбинку. Вот она — тропа!
Из посуровевшего, сразу ставшего мрачным, леса он услышал глухое бряцанье доспехов, хриплый шепот, храп коней, приглушенный топот обвязанных тишь-травой копыт. «А ты не боишься?» — вспомнились слова тети Аги. Нет! И Камил смело шагнул вперед.
И тотчас, откуда-то издалека, из самой глубины рощи, донесся манящий зов серебряной трубы.
Все же тетя Ага была права, и Камил напрасно так беспечно отнесся к ее предупреждению. Не успел он пройти по роще и двадцати метров, как из-за кустов бесшумно вынырнули разбойники и окружили его плотным кольцом, выставив перед собой длинные мечи.
— Не двигаться! — услышал он сзади грозный окрик и обернулся. Из-за акаций, бряцая картонными латами, вышел рыцарь.
— Кто ты, откуда и куда держишь путь, чужеземец? — хрипя, чтоб было погрозней, вопрошал он. Левой рукой, словно прикрывая глаза от солнца, он придерживал ниспадающее забрало. Камил настороженно оглядел ощетинившийся остриями мечей круг разбойников. — Чего это вы вырядились как на маскараде?
— Здесь спрашиваем мы! — оборвал его рыцарь, и мечи угрожающе сдвинулись. — Ну, отвечай! Имя! — Камил. — Что ты здесь делаешь?
— Да чего вы ко мне привязались? — возмутился наконец Камил. — Какое вам дело, что я здесь делаю? Гуляю я! Дышу свежим воздухом!
По лицу рыцаря расплылась довольная улыбка.
— Ты нагло лжешь, чужеземец! Твои стопы направляются в Козинский замок!
— Ну и что? Можно подумать, ты его закупил!
Рыцарь буйно, подражая смеху отпетых разбойников, захохотал.
— Ага! — гаркнул он. — Лазутчик! А тебе известно, что всех шпионов, пытающихся пробраться в замок, мы вздергиваем на сук за ноги? — Х-ха! — нестройными голосами рявкнули разбойники, стараясь прокричать как можно более хрипло.
Камил скорчил пренебрежительную мину.
— Где ты остановился, чужеземец? — уже более мирным тоном спросил рыцарь. — Случайно не в таверне Мамы-Разбойничихи?
Камил не понял.
— Чего?
— Я спрашиваю, к кому ты приехал?
— К тете Аге… А что?
Рыцарь снисходительно улыбнулся.
— А то, — сказал он и наконец отпустил забрало. Оно упало на грудь, закрыло тонкую мальчишескую шею, и он стал больше похож на космонавта, чем на рыцаря. — Друзья Мамы-Разбойничихи — наши друзья, — сказал он и стал стягивать с руки огромную, с раструбом, перчатку мотоциклиста. — Нам тетка Ага говорила, что ты должен приехать.
— Ну и что? — предубежденно насупился Камил. — Поэтому и решили напасть?
У него почему-то появилась уверенность, что сейчас будет драка. Как при встрече с компанией Праты-шклявого из соседнего переулка — Прата тоже всегда начинал с панибратства.
— Ты в Козинский замок идешь? — снова спросил рыцарь. — Хочешь, пойдем вместе?
Камил бросил настороженный взгляд по сторонам. Кольцо разбойников по-прежнему щетинилось частоколом мечей.
— Обойдусь как-нибудь без картонной свиты! — язвительно заявил он. Драться, так драться! Рыцарь отпрянул.
— Да? — ошарашено спросил он.
— Да!
Драка Камилу казалась неминуемой. Он пригнулся, озираясь по сторонам и выбирая, где можно легче всего прорвать кольцо. Но местные разбойники оказались людьми воспитанными и чтящими законы суровых мужчин средневековья.
— Ха! — грозно сказал рыцарь в картонных латах и движением руки остановил ребят, готовых броситься на Камила. — Сэр бросает нам перчатку! Напрасно! Йон-воевода и его латники не дерутся с безоружными! — Он отступил в тень, за куст желтой акации, и презрительно бросил: — Дорогу «Его светлости» в Козинский замок! Разбойники опустили мечи, расступились, давая проход, но тут же подскочили сзади: — Иди, иди! Еще оглядывается! — стали толкать в спину, улюлюкать…
— Советую больше не попадаться на глаза людям Йона-воеводы, а то они вздернут «Его светлость» на первом же суку! — прокричал вслед картонный рыцарь. Камил шагал по роще не разбирая дороги. В душе бушевала буря. Тропинку он давно потерял и шел напрямик, быстро петляя между покрученными стволами деревьев, которые, словно живые, так и норовили ткнуть сучком в глаз.
— Ну, погоди, ты только погоди, дай встретиться с тобой один на один! — зло шептали губы. — Я из тебя такое сделаю… Отбивную сделаю! Ты у меня будешь размазывать сопли по всему лицу и слезно молить прощения! Дылда картонная! Он выскочил из рощи на огромную поляну и остановился. Обида, жгучая ярость на картонного рыцаря вдруг куда-то исчезли, растаяли — перед ним, чуть в низине, стоял Козинский замок. У Камила сладко подкосились колени, сжалось сердце. Вот он ты какой!
Замок предстал перед его глазами угрюмой мрачной громадой, хотя на самом деле это было маленькое приземистое сооружение с полагающейся ему крепостной стеной, вросшей в землю, и ветхими деревянными воротами. Но этого «хотя» Камил не видел — перед ним стоял замок, настоящий замок, предел его мечты, в котором, конечно же, живут доблестные рыцари, их прекрасные дамы сердца… пир идет горой, дым — коромыслом… А откуда-то с запада тучей надвигается рать черная, рать злобная, сметающая все на своем пути грозная рать. И будет бой, смертельный бой… И он, Камил, будет, конечно, в первых рядах защитников крепости, будет драться как лев, как герой, и принесет победу!