Легкий аромат цветущих лилий заставил рефлекторно упасть и откатиться под ближайшую кочку. Все-таки, этот дурманящий запах в последнее время стал ассоциироваться с громким сигналом об опасности. Не подвел он и на этот раз. Похожий на удар бича, резкий звук совпал с взметнувшимся в небо столбом дыма. Ударная волна хлестнула по кустам, превращая осколки расщепленного дерева в поражающие элементы, способные пробить насквозь мягкое живое тело.
Я осторожно выглянул из-за спасительной кочки. Арка пропала, лишь искореженные взрывом остатки кустов быстро чернели на глазах и осыпались иссохшей трухой, а в середине курилась кислым дымом небольшая воронка. Даже на вскидку силу взрыва можно оценить как минимум на четыреста грамм тринитротолуола, то есть на две большие толовые шашки. Да, комитет по нашей встрече подобрал хороший арсенал, а главное, что все наше — армейское, к тому же, старых образцов.
Убедившись, что из-за дымящейся воронки выстрела в спину не получу, я подошел лежащему на поляне Ивану. К моему удивлению, секретарь Инквизитора еще дышал. Хотя, сиплые судорожные вздохи, сотрясающие его израненное тело, дыханием можно назвать с большой натяжкой. Два сквозных ранения в живот, рваная рана на плече и содранная, висящая лохмотьями, кожа на правой щеке не давали шанса усомниться в том, что часы этого человека сочтены. Еще больше досталось девице-накки, которая приняла на себя основной заряд направленного взрыва. Ее почти разорвало пополам. Зато другая водяная дева, подстреленная из автомата, уже ковыляла в мою сторону. Пулевые отверстия на ее груди затянулись темно-бурой пленкой, и лишь простреленная нога заставляла вихлять при ходьбе.
— Сергей, что с ним? — Инквизитор неслышно подошел со спины, красное пятно расплывалось у него на боку, но похоже, что ранение не причиняло ему боли. — Он жив?
Я молча кивнул и, оторвав кусок ткани от одежды Ивана, попытался остановить кровь и наложить повязку. Пока жив, но сколько этой жизни осталось? Кровопотеря, болевой шок и непонятно, какие повреждения внутренних органов, и, судя по запаху, скорее всего, есть повреждения кишечника. Если не умрет от шока или потери крови, значит, в течение десяти-двенадцати часов перитонит возьмет свое…
Урманский оттеснил меня от тела своего секретаря и простер руки над ним. Лицо Инквизитора напряженно перекосилось, на лбу выступили капельки пота. По коже на животе Ивана пробежала судорога, поверх ран выступила неприятная на вид слизь, которая застыла, закрывая окровавленные дыры.
— Пока — все. — Выдохнул Инквизитор и расслабленно опустил руки. — У нас есть несколько часов, чтобы отсрочить смерть. — Он повернул голову к подошедшей Светке, на лице которой застыло выражение ужаса. — Светлана Геннадьевна, побудьте с ним рядом. Главное — не дайте ему прийти себя. Надеюсь, вы в состоянии удержать сонные чары?
Словно сомнамбула, девушка присела рядом и, не отрывая широко раскрытых глаз от израненного человека, приложила ладони к его вискам.
— Вот и хорошо. — Урманский встал и повернулся в мою сторону. — Сергей Иванович, посмотрим, что натворили эти башибузуки.
Те, кого Инквизитор назвал старинным словом, обозначающим горских разбойников, натворили достаточно много. Арки перехода, как таковой, не стало. Взрывной волной разметало сплетенное полукружье кустов на несколько метров во все стороны. Чернеющая обожженной землей воронка источала кисловатый запах сгоревшей взрывчатки.
Урманский несколько раз прошел по месту, которое недавно являлось проходом в Накки-ярви, но все его попытки нащупать путь домой оказались тщетными.
— М-да, проход с этой стороны запечатан намертво. — Вынес он свой вердикт после непродолжительного топтания вокруг воронки. — Эта ниточка оборвана надежно. Придется искать другой путь. Вот только, — Инквизитор кинул взгляд на склонившуюся над раненым Иваном Светку, — времени у нас мало.
Пока Урманский под неусыпной охраной Фелиции обходил поляну в поисках выхода в Накки-ярви, я притащил тела убитых врагов. Тщательный обыск ожидаемых результатов не принес. Оружие, сигареты, индивидуальные аптечки, обереги и миниатюрные радиостанции являлись обычным набором для участника любой стандартной акции и ни что не наводило на выявление принадлежности напавших на нас.
Рассортировав трофеи на земле, я окликнул продолжавшего нарезать круги по поляне Урманского. Инквизитор скептически оглядел разложенное по кучкам имущество, но затем его взгляд окаменел.
— Толик. — Он брезгливо толкнул ногой тело первого убитого. — Он был у меня резервным водителем. Интересно, как он связался вот с этим. — Урманский нервно дернул подбородком в сторону Ленарта. — Теперь кое что становится ясным. Интересно, а кто был третьим?
— Третьим был человек, который считался старшим. — Озвучил я свои выводы. — Это очевидно, что в проходе сидел непосредственный руководитель акции, а организовал ее кто-то из вашего окружения, Иннокентий Константинович, или некто, имеющий доступ к вашим делам и людям.
— Да уж… — То ли согласился, то ли засомневался Инквизитор, но разъяснять свое мнение не стал.
Поиски выхода заняли около часа. Накачанный промедолом из трофейных аптечек Иван лежал без сознания под опекой Светки, которая все еще не могла отойти от навалившейся беды. Я пытался контролировать все подходы к поляне — на запах крови и людей мог пожаловать кто угодно, от местных хищников до какой-нибудь нечисти, в существовании которой я окончательно убедился на берегу озера. Приходилось так же поглядывать в сторону Урманского и Фелиции, которые копошились то у одной, то у другой, арки. Кого изрыгнет на этот раз проход в неизвестный мир? Мне и так хватило неуязвимой анчутки, от которой пришлось бежать с водяной девой наперегонки.
Раненая накки выполняла функции разведчика, ныряя поочередно в указанные Инквизитором зеленые полукружья из ветвей. Каждый раз, когда она появлялась в арке, Иннокентий Константинович взмахивал рукою за ее спиной, будто посыпал чем-то невидимым ее следы. На шестой или седьмой раз, он этого делать не стал и негромко окликнул нас:
— Пожалуй, рискнем пройти через этот проход.
Легкий озноб пробежал по позвоночнику — глубине арки виднелось мутное облако тумана. Да и запашок еще тот, словно на помойке в жаркий день.
Припадая на раненую ногу, вихляя ягодицами, первой шагнула под полукружье ветвей накки. Она погрузилась в туманное облако по пояс, и следующим, настороженной походкой двинулся Инквизитор. Я кивнул Светке, которая испуганно затопталась перед аркой, пропуская перед собой Фелицию, прижавшую к груди, словно ребенка, Ивана, и подтолкнул девушку вперед.
Вонючий туман рассеялся через несколько шагов. Передо мной замаячила спина Светки, из-за ее плеча виднелась тяжело ступающая Фелиция, осторожно несущая бессознательное тело инквизиторского секретаря. Светящаяся плесень лежала на стенах тоннеля, в котором мы оказались, но она почти не давала света, позволяя с трудом разглядеть путь на несколько шагов вперед.
— Не терять друг друга из вида. — Донесся спереди глухой голос Инквизитора. — И не вздумайте касаться стен.
Предупреждение пришлось кстати. Светка испуганно отдернула руку от светящегося пятна над головой и завертела головой по сторонам. Я, встретившись с ней взглядом, постарался улыбнуться как можно беззаботнее и поощряюще поднял большой палец вверх.
Блуждание по подземному лабиринту, а извилистый, как кишка, коридор с темными отворотами, в которых светились желтые и зеленые огоньки, похожие на чьи-то голодные глаза, можно назвать только так, продолжалось около двух часов. Время, казалось, застыло, придавленное слоями грунта, висевшего над головой, но выработанное годами тренировок состояние хронометрии отсчитывало минуты, часы.
Стены раздвинулись вширь, светящиеся пятна на стенах и потолке исчезли, откуда-то сверху потянуло холодным сквозняком. Мягкая размоченная глина под ногами сменилась холодным мокрым песком.
— Вроде б пришли. Кто-нибудь может зажечь огонь? — Раздался над ухом голос Инквизитора.
Огонек зажигалки отодвинул темноту на пару метров, осветив мокрые ржавые трубы над головой. Светка, Урманский, Фелиция с Иваном на руках и девица-накки, имени которой я так и не узнал, столпились рядом.
— Подвал какой-то. — Светка сделала шаг в мою сторону и зябко дернула плечами. — Интересно, куда же мы забрели?
Порыв леденящего воздуха загасил трепещущий огонек. Я несколько раз щелкнул зажигалкой, но, выкинув россыпи искр, она не загорелась. Белесые, чуть светящиеся пятна возникли перед глазами. Несколько раз моргнув, я убедился, что пятна не рассеялись, а, наоборот, их количество увеличилось, и они начали составлять размытый человеческий силуэт.
— Тихо. — Шепотом произнес Инквизитор. — Слышите?
Где-то впереди, почти на грани восприятия, слышалась музыка.
— Идем туда. — В голосе Урманского послышалось облегчение.
По мере продвижения по подвалу звуки усиливались. Гитарные аккорды звучали все четче и четче.
Выбросив забарахлившую зажигалку на пол, я зашарил по карманам, в надежде найти ей достойную замену. Пальцы нащупали корпус мобильного телефона. Врученный Пауком аппарат имел встроенный фонарик, но какое-то шестое чувство нашептывало: не включай.
Неожиданно наступила тишина. Музыка затихла. Урманский шепотом выругался, но затем совершенно спокойно произнес:
— Призрак. Слева от нас.
Колеблющийся силуэт, сотканный из слегка светящегося белого тумана, неподвижно завис в нескольких шагах от нас. Светка испуганно приткнулась мне в бок, и я ободряюще прижал ее за плечо. Не всегда привидения могли нести в себе опасность для жизни человека. Обычно они питались энергетикой, излучаемой любым живым организмом, и только те, у кого имелись, так называемые, «пробои» в ауре, могли потерять жизненную энергию при контакте с этими представителями тонкого мира. Тень неуспокоенной души, как любил говорить Дядя Арчил, всегда привязана к определенному месту и несет в себе определенную функцию. Опасность могут представлять только заклятые фантомы, поставленные для охраны какого-то места или имеющие печать проклятия.
Опять зазвучали струны гитары. Бравурная мелодия всколыхнула белый силуэт, и он рассеялся множеством маленьких пятен, которые закружились хороводом под трубами. В такт движению донеслись слова песни.
Несется небом Дикая Охота,
Рычат в азарте Гончие Судьбы.
И этой ночью гонят не кого-то.
Я — дичь, а позади мои следы.
Я — дичь, но не слаба и бессловесна,
Я от погони убегу в рассвет.
Я, хохоча, разбрасываю песни
И огрызаюсь в темный силуэт.
Роняет пену дикая погоня,
Но я ее сумею избежать.
Свою удачу удержу сегодня,
Хотя порой приходится бежать.
Прорвусь к рассвету алому как кровь
И отдохну, пусть разные заботы
Придут потом, но этой ночью вновь
Придется мне участвовать в охоте.
И вновь помчится Дикая Охота —
Часы, минуты будут нелегки.
Всего лишь ночь осталась до субботы,
А там, глядишь, и отмолю грехи.
— А ведь завтра — суббота. — С какой-то странной интонацией произнес Урманский.
— Это — всего лишь песня. — Неожиданно возразила Светка. — Всего лишь песня, которую поет человек. И этот человек рядом.
Светлые пятна, на которые рассыпался призрак, поблекли и пропали в темноте. Донеслись чьи-то голоса, затем звук хлопнувшей двери. Опять послышалось бренчание гитары, словно кто-то не умеющий играть, попытался выдать мелодию, совершенно не представляя, как берутся аккорды.
Наплевав на все предчувствия, я включил фонарик мобильника. Узкий луч света раздвинул темноту на десяток шагов и уперся в блестящую от влаги кирпичную лестницу.
Ступеньки заканчивались перед хлипкой на вид дверью, за которой кто-то продолжал терзать несчастную гитару. В том, что за стеной находился один человек, сомнений не возникло — такой гнусной какофонии не смог бы выдержать ни какой слушатель.
Осмотр двери много времени не занял. Судя по петлям, она открывалась в нашу сторону, и чтобы ее вышибить пришлось бы затратить слишком много силы, без гарантии, что косяк не сместится и заклинит всю конструкцию.
Осторожно отодвинув водяную деву, которая уже собралась таранить дверной проем, я еще раз осмотрел дверь в поисках замка. К счастью, использовался обычный мебельный запор, а с ним справиться представлялось намного легче, чем с щеколдой или висячим замком с другой стороны.
Легкий удар ножа в щель между косяком и дверью снес потешный замочек почти без шума. Распахнувшаяся дверь слегка скрипнула, но мужчина, увлеченно терзающий гитару, даже не повернулся.
Комнатка три на три с минимумом удобств — помятый диван, стол, продавленное мягкое кресло и замызганная тумбочка, наверняка пережившая полувековой юбилей, и увенчанная древним телевизором, к предметам роскоши относились с большой натяжкой. Из помещения вверх вела короткая деревянная лестница, упиравшаяся в массивную железную дверь. Под некрашеным бетонным потолком тускло светила лампочка, засиженная не одним поколением мух.
Похмельного вида мужик в серой застиранной спецовке все-таки уловил движение за спиной и, положив гитару на диван, медленно повернулся. Его взгляд скользнул по мне и остекленел, при виде вошедшей следом накки. Обнаженная водяная дева с перекинутыми через плечи грудями, прихрамывая, шагнула к мужику и оскалилась плотоядной улыбкой. Мужик громко икнул и безвольно откинулся на спинку кресла.
Маленькая комната заполнилась гостями. Уложенный на диван инквизиторский секретарь еще дышал, но по бледному лицу Ивана стало понятно, что его жизнь отсчитывала последние часы. Светка тихим голосом читала над ним то ли молитву, то ли заклинание, но слов я разобрать не смог.
— Хватит. — Инквизитор отстранил девушку от Ивана и прижал пальцы к его виску. — Срочно нужен врач, а точнее — реанимация. — Он повернулся к испуганно забившемуся в угол мужичку и спросил. — Где мы находимся?
Мужичок оторвал взгляд от ягодиц Фелиции и проблеял:
— На-а О-о-охте-те.
— Где?
— На Охте.
— Охта большая. — Края губ Урманского вздрогнули в легкой улыбке.
— Рядом с набережной, до Литейного моста десять минут ходьбы. У нас здесь место отдыха для дежурной группы «Водоканала». А вы откуда?
Вопрос мужика Инквизитор проигнорировал. Он повернулся в мою сторону и поинтересовался:
— Сергей, как у тебя со связью? Мобильник рабочий?
— Батарея еще не села, но… — Я демонстративно отключил телефон. — Какое-то внутреннее чувство мне подсказывает, что пользование этим аппаратом чревато для нас всех — мобила служебная и, наверняка, прослушивается, а также она снабжена системой джи-пи-эс. Есть у нас еще ряд проблем. Нам не выйти на улицу. В таком виде мы быстро очутимся в милиции или психушке, к тому же ни у кого нет документов и денег. То же самое касается скорой помощи, хрен ее окажут Ивану без страхового полиса — даже если и возьмут в машину, завозят по больницам до смерти. Из вашей конторы, Иннокентий Константинович, помощи ожидать нельзя. Поясняю, как минимум один из нападавших принадлежал вашей епархии, и я предполагаю, что измена созрела в ваших рядах. Так что нет гарантии в том, что на ваше сообщение нас не навестит бригада киллеров.
Наверное, не часто в глаза Инквизитору бросали подобные заявления, подчеркивающие несостоятельность его «конторы». И таким тоном. Урманский зло нахмурился, но сдержался. Его взгляд опять остановился на мужике.