- А что было в прошлый раз? - поинтересовался я.
- Поскользнулся удачно! Точно в заросли "вонючки" угодил, - объяснил Леший. Перемазался соплями, да так и не отстирался. Одёжку выкинул, а кожу-то не сдерёшь! Даже за стол с ним не садились. Так разило - что свекольный самогон, и тот своим духом вонищу не перебивал.
- И всё? - разочаровался я. Мне почему-то вообразилось, будто с Антоном приключилось что-то совсем уж страшное.
- Не всё, - сказал Леший, - ещё прыщами сверху донизу покрылся, красными такими, блестящими. Но это фигня, почесался, облез, и как новенький. А насчёт вонищи - врагу не пожелаю такое нюхать! Задушить хотели, чтобы сам не мучился и других не мучил.
Мы перебрались через речушку вброд, а Савке пришлось ехать по мосту. Сам механик замотался в целлофановый дождевик - и вперёд. Ничего, нормально получилось. А трактор и бочку мы потом отмыли. Но дальше шли пешком: Партизан дорогу разведывает, мы с Антоном за ним, а сзади тарахтит на тракторе Савелий. Шагать по трухлявым шпалам - та ещё маета, но ехать на провонявшей слизью машине - вообще никакого удовольствия.
Вонючий мох, это цветочки, ягодки ждали за ближайшим поворотом. Рассказывать не хочется, и даже вспоминать тошно!
Есть одно место; железка там дугой загибается, а что впереди - за деревьями не разглядеть. До этого места мы совсем чуть-чуть и не дошли.
Я рассказывал про ледышку, ту, что внутри время от времени шебаршится. Конечно, то не настоящая льдинка, просто странные ощущения в организме, но сейчас мне показалось - всё по правде! Я, буквально, ощутил, как шершавые грани царапают и разрывают внутренности, только вместо боли чувствуется жгучий холод. Наполняла, наполняла меня тревога, и наполнила по самую макушку - ещё немного, и наружу хлынет. Сбилось дыхание, а сердце затрепыхалось бабочкой; натурально, сейчас грохнусь в обморок. Всё, не могу ступить ни шагу! Страшно! До липкого пота, до дрожи в коленях - страшно! Замер я, уставился в спину Лешему, а тот, не оборачиваясь, уходит.
Сзади остановился трактор, Савелий выбрался из кабины, чтобы полюбопытствовать, зачем это я столбом прикинулся. Антон засуетился. То в глаза посмотрит, то пальцами перед моим носом защёлкает. А я - ни с места, прирос, и шага ступить не могу. Забеспокоился Антон, бросился за Лешим. Вскоре лесники вернулись: один сердитый, второй взволнованный.
- Чего стоим, кого ждём? - ехидно поинтересовался Леший.
- Прихватило парня. Видишь, бледный, как поганка, - объяснил Антон.
- Вижу, что взбледнул! - Леший замахал перед моими глазами ладонью, - Эй, друг, ты чего удумал? А ну, шевели мослами!
- Мужики, как хотите, а дальше не пойду, - чуть не плача, сказал я.
Жёлтые глазки Лешего прищурились, ухмылочка под бородой обозначилась.
- Кажись, испужался, - процедил он, и тягуче сплюнул мне под ноги. - Все они крутые, пока в лесу не окажутся. Непонятно, куда крутизна и девается. Это тебе не людей вешать. Здесь по-другому... а ну, вперёд! Шагай! Шагай!! Шевелись, я сказал!!!
Честное слово, я попытался! Вопящий и брызжущий слюной в лицо Леший на любого страх нагонит. Но что тот страх рядом с холодом, выморозившим внутренности? И всё же я попробовал. Ноги будто корни пустили: никто не держит, а шагнуть не могу. Дрожь побежала волнами от пяток до затылка, и ясно - если хоть шаг сделаю, конец мне придёт. Такой от беспомощности ужас одолел, что захотелось скулить, как побитому щенку. Нелепо это, и перед людьми неудобно, только ничего не могу я с собой поделать.
- А ну, в трактор, живо! - заорал Леший.
Да я бы с удовольствием, но... назад тоже не могу, завяз, как муха в патоке. Тут меня злость разобрала; на себя, на Лешего, и, вообще, на всё. Эта злость пересилила страх, и сделал я разнесчастный шажок. Показалось, мир разлетелся вдребезги! Рухнул я на землю, голову руками обхватил. Как хотите ребята, но дальше идите без меня.
- Эх, как тебя переклинило, - сказал Антон.
- Кажись, да, - ответил Леший. - Вот беда! Всякое видывал, а такое впервые. Морока с новичками, ох, морока! Зарекался же!
- И что? Теперь возвращаться?
- Погодь, это всегда успеем. Видишь, он и назад не хочет. А если связать?
- А не окочурится? Вон позеленел весь.
- Ну, тогда не знаю. Может, дубиной по башке? А как вырубится - унесём. Что, Олежек, хочешь получить дубиной по башке? - Леший опять ухмыльнулся. - Ты не стесняйся. Только скажи, уж я расстараюсь!
Идея показалась дурацкой - не люблю, когда меня бьют, но ничего другого я предложить не мог, а потому молчал - делайте, что хотите.
- Ты, Леший, притормози, - сказал Антон. - Надо бы разобраться. Неспроста он... Может, почуял чего? Слышишь, и птички не щебечут. Сам-то ты как, не чуешь?
- Чую, терпение моё кончилось, - подумав, ответил Леший, он прислушался к чему-то, и добавил: - А больше ничего.
- Вот и я ничего, - сказал Антон.
- Я чую, - подал голос Савелий.
- Да? - поинтересовался Леший, как ни странно, без ехидства, и даже без желчного раздражения, - Говори, чего там?
- Не надо впелёд ходить. Нехолошо, - гордо изрёк Савелий.
- Савке в таких делах верить можно, да Леший? - сказал Антон. - Значит, что, назад поворачиваем?
- Нет. Впеледи плохо, и взади плохо, а там холошо, - Савелий ткнул пальцем в сторону деревьев. И тут, будто молния сверкнула, такая наступила ясность: да, туда можно, там хорошо и спокойно! Как же я сам-то не догадался? Ф-фух, легко-то как! Вскочил я и метнулся в лес. Убежал бы, и, наверное, сгинул. Спасибо Антону, сшиб с ног. Савелий, медведь здоровенный, так прижал к земле, что я и думать о побеге забыл - не до глупостей, если даже вздохнуть с трудом получается. Поскрипел я зубами в бессильной злобе, и успокоился.
- И куда ж ты, дурачок, собрался? - заботливо поинтересовался Леший, подняв с земли оброненный мной автомат. - Помереть торопишься? Ох, маета! Одна морока с тобой. Ладно, Савка, отпусти, он всё понял. Ты же понял? Я пока немножко пройдусь, а вы за ним последите. Надумает чудить, в ногу ему стрельните, что ли. А то, не ровен час... этого охламона беречь надо. За него Хозяин нам головы поотрывает.
Вскоре Леший скрылся за поворотом железной дороги, а вернулся растрёпанный, и какой-то взбаламученный.
- Точняк, - почти довольно сказал он, - засада. Это нас муравьиный лев подманивает. Я тоже учуял.
- Откуда здесь лев? - спросил Антон. - На юге львы отродясь не встречались.
- Может, и не лев это. Может, зверь, похожий на льва, и делающий такие же ловушки. Здесь тебе не зоопарк, чтобы каждую уродину разглядывать! Я, как увидел - бегом оттуда. Решил с вами посоветоваться.
Вышло так: отсчитав сотню шагов от поворота, лесник почуял, что произошли с ним непонятные перемены - неожиданно захотелось по травке прогуляться, букетик нарвать. Нестерпимо захотелось, очень-очень...
Если разобраться, странное желание, но, почему-то Лешему оно показалось вполне естественным. Устояв от соблазна, он внимательно осмотрелся и увидел: лев построил логово на полянке, аккурат между железкой и деревьями. Глубокая воронка сверху прикрыта ветвями, на которых ещё сохранилась пожухлая листва. Ловушку намётанный глаз заметит издалека, но от этого не легче. Если тварь подцепит тебя на свой невидимый поводок, сам придёшь к ней, заметил ты ловушку, или нет. Леший не захотел становиться обедом, развернулся, и поминай, как звали. Повезло леснику, он был настороже, и не дал себя поймать.
А дальше-то что? Либо вперёд, и будь, что будет, либо домой. И в том и в другом варианте есть одна загвоздка. Эта загвоздка - я, потому что не могу сойти с места. Доступно мне одно направление - через лес, прямиком в ловушку. Так что, ребята, идите, куда хотите, а уж я как-нибудь... Только верю, что не бросите вы меня. Вы своих не бросаете, правда? Я для вас не то, чтобы свой, но всё же...
Закинуть в логово твари гранату предложил Антон. Лешему план не понравился; риск большой, а что получится - неизвестно. Граната должна точно в львиную воронку попасть, иначе толка не будет: и тварюке ничего не сделается, и самих осколками посечёт. Чтобы наверняка бросить, нужно близко подобраться, и при этом ясную голову сохранить. Вопрос: как это сделать?
Обрисовав недостатки, Леший решил, что можно попробовать, потому что ничего другого не придумывается. Если подойти к логову со стороны леса, деревья уберегут от осколков. И от меня польза будет - верное направление укажу, раз туда тянет.
Савка остался возле трактора, а мы пошли. В голове будто компас включился, держу нужный курс: ни влево, ни вправо, только вперёд! Если на пути кусты - пру насквозь, как матёрый лось, но с курса не сворачиваю. Ветки хлещут по лицу, вода с листьев течёт за ворот, паутина, липкая и плотная, в нос забивается. А на душе праздник, потому что верной дорогой иду. За спиной треск, сопение и ругань - чтобы от меня не отстать, лесники тоже через кусты лезут. Вот и опушка показалась. Яркое небо меж деревьями замаячило. Сейчас, скоро...
Ноги потеряли опору, жирная земля с размаха влепила по лицу. Лежу я, щека онемела от удара, в носу запах прелой травы, а кто-то на спину взгромоздился, шевельнуться не даёт.
- Ишь, разогнался, - Леший приготовил гранаты. - Оба здесь будьте. И чтобы тихо мне.
Оставаться не хочется. Мне вперёд надо, за Лешим. Так не честно - сам ушёл, а как же я? Антон, отпусти, будь человеком! Нет, по-хорошему не понимает. Сверху навалился, дышит в затылок, и убить грозится.
Леший замер на опушке и бросил гранату. Чёрный шар, прочертив дугу в воздухе, упал на прикрывающие ловушку ветки. Лесник юркнул за ствол дерева.
С нашими самоделками всегда так: не угадаешь, когда рванёт, и как сильно бабахнет. Вот и сейчас...
Антон заткнул уши в ожидании взрыва, только граната не сработала. Я выскользнул из ослабевших объятий лесника, и будто змея, пополз через кусты к ловушке. Понимаю, нельзя, но зовёт муравьиный лев. Все, что могу - не вскочить, не броситься сломя голову.
- Леший, кидай вторую, чего ждёшь! - завопил я.
Но Лешему теперь не до гранат. На карачках, высоко отклячив зад, он по-рачьи, бочком, выдвигается из-за дерева. Лицо пунцовое, будто у того же рака, только варёного. Кажется, и этот попался.
Антон, хоть ты... и этому до меня дела нет, он с берёзой обнимается, по щекам слёзы текут. Эх, видно, пропал я!
Сквозь редкие кусты я увидел гиблое место. Граната лежит на ветках, прикрывающих ловушку, от неровного чугунного шара дымок поднимается, искорки летят. Показалось, слышно тихое шипение. Потом граната провалилась в логово.
И - бабахнуло!
Я успел заметить вставшую на дыбы землю, взметнувшиеся ветки, расслышал, как шуршат по листьям песчинки, а меж деревьев гуляет эхо взрыва. Голова чуть не разорвалась, внутри неё кто-то завопил. Это длилось меньше мига. Когда почудилось, что череп разлетается на осколки, наступила тишина. Земля во второй раз ударила меня по лицу.
"Да ладно, перестаньте, ишь, разошлись...", я замычал и попробовал уклониться от очередной пощёчины.
- Очухался, - долетел издалека голос Антона. - Контузило, что ли?
Я разлепил глаза, и увидел свалявшуюся от грязи рыжую бороду, в ней запутались мелкие щепки и травинки. Я замотал головой. Леший отстранился, и стало видно, что его тоже потрепало, на лбу кровоточит неглубокая ссадина.
- По жизни он контуженный, - сплюнул Леший. - Сам пойдёшь, или нести придётся?
- За меня не переживай, ты себя донеси, - огрызнулся я, потом встал и прислушался к ощущениям: ноги держат, хотя колени трясутся. А ещё звон в ушах, и холод в ладонях. Остальное, кажется, в норме.
- Полюбуйся, какого урода завалили! - сказал Антон. Я посмотрел. Не знаю, как оно выглядело при жизни, но сейчас это набор ошмётков, комочков слизи, обломков хитина. Всю эту гадость, вперемешку с кусками гниющей плоти, костями, рогами - останками львиных жертв - разбросало подле большой, двухметровой, ямы. Даже через густой запах взрывчатки пробилась вонь гнилого мяса. Перехватило дыхание, к горлу подступил комок.
- Ну, парни, думал, кранты! - сказал Леший. - Думал, не бабахнет! Умельцы, блин! Сварганили, блин! Засунуть её тому искуснику, и гайку выдернуть. Чтобы побегал!
- Ладно, не ворчи, - Антон пытался снять с ветки огромные, метровой длины, жвала. - Бывает, сам знаешь. Не дольше пятнадцати секунд, почти норма. Зато как рванула!
- Тебе пятнадцать секунд, а у меня вся жизнь перед глазами... - Леший опять сплюнул.
Я подумал, что эти пятнадцать секунд и мне показались вечностью. Антон, между тем, рассматривал упавшие с дерева жвала разорванного в клочья насекомого.
- Зачем тебе эта гадость? - поинтересовался Леший.
- Трофей, - объяснил Антон. - Архипу в коллекцию. Сменяю на табачок.
- Ну-ну. Сам тащи. Я даже не притронусь, - Леший сплюнул в третий раз.
- Трактор повезёт. Он железный, ему всё равно, какую дрянь возить.
- А и хитрая же скотина. Прямо у дороги окопался, - заговорил о другом Леший. - Запросто могли попасть. Точно, парни?
- Ага, запросто, - пропыхтел Антон. Чтобы не перепачкать одежду в обволокшей жвала слизи, он старался держать трофей на вытянутых руках. - Олегу скажи спасибо, вовремя почуял.
- Надо ещё разобраться, чего он там почуял, - пробубнил Леший. - Вона как его вставило. Чой-то у него с башкой, точно, не в порядке.
* * *
Жирная грязь цепляла сапоги, под ногами хлюпало. Появились лужи чёрной воды. Корявые, с чахлой больной листвой, деревья обметал жёлтый лишайник. Землю вместо травы укрыл ковёр из разноцветных мхов, а подлесок исчез. Больше не мелькали ящерки, зато кишмя кишели жирные бородавчатые лягушки. Неподвижный воздух звенел; в нём клубились тучи злющей мошкары. От неё одно спасение - настой комарника. Воняет, конечно, мерзко, и кожа потом зудит, зато болотные насекомые, от которых можно подцепить всякую заразу, не кусают.
Миновав небольшой, ничем не примечательный полустанок - обветшалый, с отвалившейся штукатуркой, домишко и устеленный подушкой белёсого мха перрон - мы вышли к железнодорожной стрелке, и повернули на восток.
Лес поредел, стали попадаться заросшие камышом несвежие озёрца. Потом камыш уступил место подёрнутой ряской водной глади, а деревья остались за спиной. Болото почти затопило насыпь, по которой мы шли.
Пустота! Я в жизни не видел столько не занятого ничем пространства. Лес чернеет где-то сзади, а вокруг ни деревца, ни кустика завалящего - лишь зелёная гладь болота, да приземистые кирпичные строения впереди. Солнце жарит, и никакой тени. Чувствуешь себя куском свинины на сковородке. Озираешься по сторонам, а взгляду не за что уцепиться - голова идёт кругом.
Небольшой тупичок. Забор давно сгнил и рухнул, только столбы, накренившись, торчат из воды. Ворота настежь. За ними - несколько домиков из белого кирпича. Рядом четыре цистерны подставили солнцу покрытые ржавчиной и облупившейся краской бока. Под тяжестью вагонов рельсы просели в болото; колёса по самые оси ушли в воду.
- Ещё глубже провалились, - забубнил Леший. - Ежели дожди не перестанут, в будущем году будем на лодках за соляркой плавать.
- А можно вагоны отсюда вытащить? - поинтересовался я.
- Вытащим, если знаешь, где найти паровоз! А не знаешь, так не болтай зря, - сказал Леший, и я заткнулся.
У цистерны внизу имеется специальный кран. Я по наивности думал, если его открыть, само и потечёт, успевай вёдра подставлять. Оказалось - не всё так просто. Грязь, вода и разные ненужные примеси после долгого хранения на дне цистерны скопились. Эта гадость из крана и польётся, никакая фильтрация такой солярке не поможет. Нужно аккуратно, через горловину, чтобы не взбаламутить.
Леший сверху, ведром, привязанным к верёвке, горючее зачерпывает. Я другое, полное ведро Савелию опускаю, и при этом думаю, как бы не грохнуться с лестницы, на которой приходится балансировать. Савка тащит солярку к трактору, а там Антон принимает, и в бочку опрокидывает. И так - раз, второй, третий. Много-много раз.
Час поработали - отдых. Духота, я мокрую от пота куртку разложил на цистерне, пусть на солнышке прожарится. Самому бы не испечься; кожа, непривычная к загару, моментально покраснела на плечах. От запаха солярки и тухлой болотной водицы мутит. И покурить нельзя. Одно радует - перестал терзать внутренний холод, сделалось хорошо и спокойно.