- Ценой свободы.
Ночной Призрак медленно втянул воздух сквозь свою как будто прорезанную ножом улыбку.
- Пока я правлю, царит мир. Я не жду, что ты поймешь. Ты маленький человечек с мелкими мечтами.
- Ты принес покой кладбища, - аристократ осмелился сделать шаг ближе. – О мире ценой отказа от всякого выбора, от всякой свободы. Город живет в страхе, вынужденный существовать по тем стандартам, которые ты взвалил нам на плечи.
- Да, - отозвался Ночной Призрак. – Да.
- Но каждое прегрешение…
- Карается, - Ночной Призрак слушал, как их сердца гонят кровь по жилам.
- Карается смертью независимо от преступления. Независимо от размеров прегрешения. Люди в городе живут в тишине, чтобы ни одно слово не навлекло на них смерть за выступление против тебя.
- Да, - Ночной Призрак прикрыл темные глаза, словно вслушиваясь в эту самую тишину, повисшую над городом. – Послушай. Послушай это чистое безмолвие. Разве оно не умиротворяет?
Юный лорд покачал головой.
- Как благородно с твоей стороны, зверь.
- Бальтиус, - в устах Ночного Призрака имя человека стало шепчущим и ласковым клинком. – Ты еще жив благодаря потенциалу, который я в тебе вижу. Умолкни, и, возможно, сможешь продолжить свое существование во славу моего терпения.
- Ты чудовище.
- Нет, - пальцы Ночного Призрака искривились, будто когти. – Я посланник цивилизации. Но чтобы стать светом в вашей тьме, я должен облечься грехом.
Незваный гость протянул руку, медленно откинув волосы с запавших глаз.
- Люди – это животные. Звери, если воспользоваться термином Бальтиуса. Однако их можно пасти, контролировать, можно властвовать над ними. Угроза наказания заставляет их жить согласно принципам закона. Через страх они возвышаются над животным. Я на пороге великих дел, дамы и господа. Великих свершений. Я держу этот город за горло. Теперь у нас есть мир. Есть безмятежность. Вы хоть понимаете важность этого слова? Мы окажемся в преддверии великих чудес, если используем мир, чтобы подстегнуть прогресс.
Он вновь поднял руку, длинные белые пальцы медленно сошлись вместе, будто раскрывающийся цветок, показанный в постепенном обратном воспроизведении.
- Но мне нужно больше. Больше от этого города. Больше от его жителей. Больше от этого мира, который мы зовем своим домом. Я хочу то, что принадлежит мне по праву и благодаря бремени ответственности за тех, кто подо мной.
Улыбка Ночного Призрака, наконец, угасла. Он окинул взглядом каждого. Его глаза были холодными и жесткими, словно опалы, вложенные в глазницы голого черепа.
- Я стану вашим королем.
ГЛАВА VI Память
Он больше не охотился. Шли годы, и необходимость в этом отпала. Его город был тихим ульем, озаренным светом прогресса, а в более буквальном смысле – уличными фонарями и башнями маяков. Десятилетиями не совершалось никаких преступлений и прегрешений. Последние следы анархии и сопротивления исчезли после того, как он начал транслировать расправы по всему городу через пиктеры, которые были в каждом доме, передавая по планетарной коммуникационной сети вопли жертв.
После этих казней, записанных в тронном зале, прекратились последние остатки преступлений. Людям было известно, что при малейшем поводе он отправится на улицы. Движимые страхом, последние стойкие души, наконец, приняли предлагаемое им спасение.
Нострамо Квинтус, столица мира без солнца, рос с каждым годом.
Им были знакомы перелеты в пространстве, хоть и в недоразвитой, безварповой форме. Они дотягивались до горстки планет в окрестных звездных системах. Нострамо на протяжении поколений торговал с этими мирами своими обильными запасами адамантия, но под властью Ночного Призрака планетарный экспорт вырос до беспрецедентных объемов, как и выгода от этих предприятий. Пламя городских плавилен и кузниц запылало жарче, перерабатывающие фабрики раскинулись по всему городу, а шахты еще сильнее углубились в бесценную кору Нострамо.
После начала комендантского часа город спал в абсолютном спокойствии. С каждым рассветом рабочие вставали в лучах полусвета умирающего солнца, повторяя трудовой цикл снова и снова. От города несло избытком промышленности. Это был жгучий смрад угля и химических примесей. Сами же люди пахли унылой жизнью и горьким страхом.
Ночной Призрак стоял на балконе безликого серого шпиля, который считал своим замком, и пристально глядел на свой город вместе с вырезанными в камне злобными горгульями.
Сегодня этот день наступит. Ночной Призрак знал об этом, как знал обо всем. Ответы приходили к нему как и всегда: во снах. Овладев миром, он обнаружил, что его постчеловеческие чувства обострились и вышли за все вообразимые пределы. На каком-то безмолвном уровне он знал, что с ним происходит некое превращение. Он созревал, развивался в… в то, для чего был рожден. Сначала это проявлялось в знании, о чем скажут люди еще до того, как те начинали говорить. Вскоре после этого он привык видеть события большинства дней во сне ночью накануне.
Довольно скоро он уже грезил наяву. Грядущее стало накладываться на восприятие происходящего. Он говорил с подчиненным и переставал воспринимать речь, слыша вместо нее последние слова слуги, которому предстояло умереть через девять лет от сердечного приступа. Он видел лица своих губернаторов, и все они были покрыты морщинами от еще не прожитых лет, а также еще не полученными шрамами.
Одно видение жгло действительно сильно, пылая ярче всех остальных.
- Следите за небом, - велел он окружным губернаторам на последнем конклаве. – Приближается флот. Флот такого размера, что его двигатели озарят небо так, как никогда бы не смогло наше солнце.
- Будет война? – спросил Бальтиус.
- Да, - ответил Ночной Призрак, – но не с прибывшими. Война будет потом, вдали от рубежей Нострамо.
- Кто они? – спросил другой губернатор. – Чего они хотят?
- Это воины моего отца. Он идет за мной.
Город рыдал при виде Посланников Света. Плакали все мужчины, женщины и дети, собравшиеся на улицах. Бледные лица взирали на находившихся в центре гостей, а небо озаряли ложные звезды двигателей пустотных кораблей.
Чужеземцы шли неспешной и царственной процессией. От ритмичной поступи буквально содрогалась земля. Они двигались огромными сокрушающими фалангами, разные армии носили черную, золотую, темно-фиолетовую или землисто-серую броню. Их вели гиганты. Гиганты возвышались над своими воинами так же, как те над смертными. Перед исполинами двигалось солнце в людском обличье. Это был бог, облекшийся человеческой плотью, которой было не сдержать его духовное пламя. Всех, кто осмеливался взглянуть на него, ждала слепота. Весь остаток своей жизни они видели лишь образ живого божества, выжженный на их мертвой сетчатке.
Миллионы и миллионы жителей Нострамо Квинтус, храня безмолвие, расширенными от благоговения глазами наблюдали, как иномирцы маршируют в город. Тишина была настолько плотной и неестественной, что граничила с чем-то нечеловеческим. Даже дождь прекратился. Сам сезон бурь затаил дыхание, когда процессия иномировой мощи подошла к башне Ночного Призрака в сердце города.
Он ждал их.
Армия разом остановилась, все четверть миллиона солдат замерли в один миг. Четверо гигантов выступили вперед. Их возглавляло сияющее божество.
Первый полубог, облаченный в кованое золото, склонил беловолосую голову в величественном жесте признания. Король приветствовал равного себе.
- Я – Рогал Дорн, - произнес он.
Ночной Призрак не ответил. У него перед мысленным взором стояла сцена смерти гиганта. Его опрокидывала наземь сотня убийц в темном туннеле. Ножи и мечи были влажными от крови воителя.
На втором гиганте был узорчатый серый доспех, покрытый гравировкой из десятков тысяч слов, словно некий ученый исписал камень пером. Воин кивнул выбритой татуированной головой, также покрытой надписями – золотыми буквами на загорелой коже.
- Я – Лоргар Аврелиан, - сказал он. Голос Дорна был размеренным, величавым и требовательным, его же звучал, будто гимн. – Мы искали тебя, брат.
В его доброжелательных глазах была скорбь – скорбь при виде темного города, его болезненных жителей и свидетельств их бесцветного и изнурительного существования.
Ночной Призрак снова промолчал. Он видел, как воин кричит в пылающие небеса, увенчанный психическим пламенем.
На третьем из гигантов был клепаный черный доспех. Его руки были из твердого серебра, однако обладали таким рельефом и подвижностью, словно являлись живыми конечностями. Голос скрежетал сталью, словно недра завода.
- Я – Феррус Манус, - произнес он. Его глаза были темными, однако в них отсутствовала холодность.
Ночной Призрак продолжал хранить молчание. Он видел, как голову воина держат за пустые глазницы закованные в броню чужие пальцы.
Броня последнего колосса была раскрашена в фиолетовый цвет чужеродного заката. У воина были длинные серебристые и прекрасные волосы. Он был единственным, кто улыбался, и единственным, кто встретился с Ночным Призраком глазами с теплотой во взгляде.
- Я – Фулгрим, - сказал этот последний из властителей. – Рад, наконец, встретить тебя, брат.
Ночной Призрак все еще молчал. Он видел лишь мимолетный образ этого гиганта. Тот постоянно смеялся и ускользал, никогда не показываясь полностью.
Бог шагнул вперед, широко раскрыв объятия, и набрал воздуха, чтобы заговорить.
- К…
Первый же звук поразил Ночного Призрака, словно вонзившееся в сердце копье. Он рухнул на колени, судорожно силясь вдохнуть. На оскаленных зубах повисли нитки слюны. Кровь хлынула из разорванного сердца, равно как и из перерезанного горла. Сжимающиеся на шее руки не могли сдержать струю. Вся его жизненная сила хлестала наружу текучим потоком, который обжигал холодные пальцы. Изнутри на глаза обрушивались образы убийств.
Он ощутил, как на голову легла рука. По этому сигналу боль мгновенно прошла, и в миг милосердия к нему вернулся рассудок. Ему не перерезали горло. Сердце не разорвалось. Ночной Призрак взглянул вверх и увидел, как безликий и неподвластный времени золотой бог меняет облик на человеческий. Лицо человека-божества могло принадлежать любому мужчине с любого из миллиона миров. Оно одновременно принадлежало им всем. Апофеоз Человека.
- Успокойся, Конрад Керз. Я пришел, и намереваюсь забрать тебя домой.
Ночной Призрак поднял руку и отбросил с изможденного лица потные волосы.
- Меня зовут не так, отец. Мои люди дали мне имя, и я буду носить его до самой смерти.
Он поднялся на ноги, не желая стоять на коленях.
- И мне очень хорошо известно, что ты готовишь для меня.
Сцена замерла. Ночной Призрак взглянул на застывшего во времени Императора – божка, претендующего на роль отца группы безумцев и военачальников. Посмотрел на братьев, на Легионы, которые стояли позади них в прекрасном строю.
Он посмотрел на толпу, которая замерла в том же неподвижном совершенстве пикт-изображения. В воздухе блестели частички пыли, попавшие под власть тех же чар, что и люди вокруг.
Ночной Призрак обернулся и увидел фигуру, закованную в керамит цвета ясной полуночи. Пластины брони пересекали нарисованные молнии. Воин стоял в одиночестве и безмолвно наблюдал, в его черных глазах не было ни обвинения, ни осуждения.
- Севатар, - обратился Ночной Призрак к пристально смотрящему воителю, - ты не должен быть здесь.
Севатар приблизился. Эхо его шагов разносилось по улице, черные глаза продолжали метаться по замершей толпе. Он не смотрел на Императора. Неважно, воспоминание это было или нет, но он не имел не малейшего желания, чтобы ему залило глаза расплавленным золотом. Последний раз, когда он глянул на Императора во плоти, то провел семь недель в апотекарионе, пока зрение не восстановилось. От нетерпения он чуть было не потребовал аугметические глаза.
- Мой господин, - обратился Первый капитан к отцу.
- Ты не должен быть здесь, - повторил примарх. Теперь он был Керзом, а не просто Ночным Призраком. Так же, как и его сын, он стоял облаченным в полночь. Руки оканчивались убийственными когтями длиной с лезвие косы, созданными для него в лабораториях-кузницах далекого Марса. – Скажи, зачем ты пришел.
- Ну что за вопрос? – Севатар оперся на алебарду, поставив цепной клинок на рокритовую дорогу. – Вы мой примарх, отец. Как я могу не пойти на риск, чтобы спасти вас?
- Потому что я твой примарх, - Керз покачал головой. Его улыбка была столь же мрачной, как и деяния. – И я возглавляю Легион ничтожеств с бесчестными сердцами, в которых нет верности ни мне, ни друг другу.
Севатар пожал плечами, скрежетнув сочленениями доспеха.
- И все-таки я весьма популярен среди братьев. Поразительная загадка, - он снова осмотрел дорогу. – Почему вы размышляете над этими мгновениями, господин? Что тянет вас в прошлое, когда будущее все еще под угрозой?
Керз не ответил. Он поманил Севатара за собой и направился по улице, огибая застывших воинов Детей Императора.
- Ты не должен быть здесь, - опять произнес примарх. – И не потому, что это нечто личное. На это мне плевать, Сев.
- Тогда почему нет?
- Ты знаешь почему, - Керз усмехнулся. Это прозвучало так, словно ящерица давится пылью. – За одну ночь ты свел на нет десятилетия усилий по подавлению своего дара, – примарх обернулся через плечо, глядя на следующего прямо за ним сына. – Твоя душа более не защищена. Я могу читать тебя так, как не мог на протяжении многих лет. Я вижу сквозь твои преграды, поскольку они уже таковыми не являются.
Севатар знал, куда клонится разговор.
- Я не хочу знать.
- Хочешь. Все хотят, - Керз снова посмотрел вперед и свернул в сторону, чтобы пройти через отдельную фалангу Ультрадесантников, возглавляемых стойким командиром.
- Я уже просил вас не рассказывать мне, сир, - Севатар последовал за ним. Лицо Первого капитана мрачнело. – Прошу, соблюдайте наш былой уговор.
- Нет, - Керз снова издал сухой смешок, словно скрежет ветра в склепе. – Ты умрешь в бою.
Севатар сглотнул.
- Это едва ли можно считать удивительным, повелитель. Не имею желания знать остальное.
- Ты в безопасности, Сев. Я мало что вижу помимо этой очевидной истины.
Севатар еще минуту шел за ним молча.
- Я начинаю жалеть, что делаю это. Я надеялся найти вас и… - фраза повисла в воздухе, он не был уверен, что хочет закончить ее.
- И? – напомнил примарх.
- И спасти вас, сир.
- Вот поэтому мне так и нравится твое общество, Севатар. Ты лучше всех шутишь с невозмутимым видом.
Севатар нахмурился.
- Лорд Керз, я собрал треть Легиона, - он говорил так же, как всегда докладывал своему сеньору: четко и отрывисто. – Рукокрылые снова готовы. Я намереваюсь раздробить флот и повести основную часть к Терре. Оставшиеся растворятся в пустоте, нападая на имперские линии снабжения, сжигая миры и устраивая в центрах городов новые свежевальные ямы. Как в старые времена.
Керз оглянулся через плечо. Теперь его зубы были заточены и превратились в крохотные костяные кинжалы, как в реальном мире.
- Ты так сказал «имперские», словно мы сами не имперцы.
Севатар кивнул в ответ.
- Не уверен насчет этого, сир, - он еще несколько минут следовал за примархом, двигаясь среди воинов в пурпурном облачении Детей Императора. – Трез со мной. Я его слышу, чувствую на задворках своего разума. Он помогает мне находиться здесь. Не знаю, как именно.
- Он хороший человек, - тихо произнес Керз. – По крайней мере настолько хороший, насколько это возможно у нас на флоте. Среди нас нет хороших людей, да?
- Мы делаем то, что необходимо, сир, - Севатар миновал капитана Детей Императора, узнав надписи на его броне. Он быстро обдумал, не попытаться ли убить воина здесь, в воспоминании примарха. Имей эта идея хоть какие-то шансы на успех, он бы осуществил ее без сожаления.
Пройдя через ряды III Легиона, они начали продвигаться сквозь темные порядки закованных в железо воинов X Легиона. Севатар поймал себя на том, что смотрит по сторонам, выискивая символику воинов, которых убил на Исстване.