37
Возможно, Черепашка была недостаточно мудрая девушка.
Зато она понимала, как время превращается в энергию.
Николаев занимался с нею такой заумной теоретической физикой, что у меня давно бы произошел заворот мозгов.
Вместе с Черепашкой в этой группе учились Диня Дмитриенко и Лена Кныш.
У Юрки и Сони программа была с биологической, как я понимаю, ориентацией, а Олег занимался по особому расписанию, под наблюдением самого Иванова. Целые дни он просиживал в учебном корпусе и что-то там считал.
На чем считал — не знаю: на арифмометре либо на деревянных счётах, потому что ни одного компьютера в школе не было.
Как-то раз я спросил Николаева, почему нас не учат работать на компьютере.
Николаев был очень удивлен.
— Работать на компьютере? А что ты имеешь в виду? Тебе хочется стучать по клавишам? Да любую обезьяну этому можно научить за полчаса.
Я был пристыжен, но Николаеву этого показалось мало.
— Твой компьютер у тебя на плечах, — сказал он. — Сверхсовременный компьютер, между прочим. Ты сам еще не знаешь, что в нем есть. Зачем тебе еще одна железяка?
38
Николаев был доволен моими успехами. Мы уже покончили с пробелами по арифметике и шпарили алгебру и геометрию так, как будто бы нас подгоняли.
Перешли на диковинную шестнадцатеричную систему исчисления. Это когда счет ведется не на десятки, а на шестнадцатки. Набрал шестнадцать белых костяшек — откинь одну черненькую. Шестнадцать черненьких набрал — откинь красненькую. Всё очень просто.
Зачем такая хитрость нужна — я понятия не имел, но это было забавно. И намного удобнее, чем может показаться.
К слову сказать, Николаев ядовито высмеивал меня за то, что ответы на вопрос "
И причина, вызывавшая эти сумасшедше радостные галлюцинации, была мне ясна: я слишком много думал о полетах, слишком завидовал Денису и Леночке, и вот моя зависть приняла формы ночных грёз.
41
Зато однокашники мои делали всё новые успехи.
Юрка Малинин, рисуясь перед девчонками, силой взгляда согнул железную вышку трамплина и тут же выпрямил.
Еще раз согнул, еще раз выпрямил — и тут она отломилась и рухнула в бассейн.
Это было зрелище.
Хорошо, что в тот момент никто не купался.
За это красноперый получил от Иванова втык и три дня возился, приводя вышку в порядок. Вручную, естественно: достать ее из воды силой взгляда Малинину было слабо.
Олег и Соня всё свободное время проводили на корте, играя в теннис без ракеток: они стояли на своих площадках, пристально глядя на мяч, который по направлению их взглядов носился над сеткой, выписывая немыслимые кривые.
Видимо, это было нелегкое дело: после игры Соня, бледная, с покрасневшими глазами, шла купаться, и походка у нее была неверная.
А Олегу хоть бы что: здоровый парень.
Да что там говорить: даже Черепашка моя начала понемногу летать. Точнее, не летать, а вспархивать, как куропатка, и это было ужасно смешно.
— Ой, упаду! — пищала она. — Ой, сил моих нету!
Все в школе посмеивались над ее попытками, поэтому она летала тайком, хотя Петров ей категорически это запрещал.
Рита была добрая девочка и хорошо ко мне относилась. Она пыталась мне объяснить, как это делается, но я не способен был уловить даже принцип: при словах «гравитация» и «поле» я просто терялся.
42
Черепашка и была первая, кого я