мужчиной быть перестанешь.
Старший стражник прищурился.
– Вил? Тарп?
Парни замотали головами, но всем было видно, что они врут. Мужчина коротко ругнулся.
– Попляшете вы у меня, паразиты. Берите этих двоих да тащите в караулку. Увязаны хорошо?
– Не развяжутся.
И верно, стражники как-то хитро связывали бандитам ноги и руки, а потом накидывали петлю на шею. Так, чтобы, вздумай те дернуться, сами себя сознания лишили.
– Значит, волчица ваша, сатро, вынюхала, как калитку открыть. А покусала этих – тоже она?
– Не я же…
И верно, следы от волчьих зубов ни с чем не спутаешь.
– А потом проснулась хозяйка дома. И позвала стражу.
– Ну да…
– Вы, лайри, – теперь стражник обращался к хозяйке дома, – днем не могли бы к старшему зайти? Жалобу написать, чтобы этих голубчиков допросили по всей строгости?
– Непременно зайду.
– А сатро…
– А сатро пока останется в моем доме. За мной долг гостеприимства – это самое меньшее. А так… я молодому человеку жизнью обязана.
Тайяна подивилась, что среди людей это понимают. Но спорить не стала.
Лайри выпроводила стражников, попросила охранника обойти сад – мало ли – и внимательно уставилась на Тайяну.
– Поговорим?
– Можем.
– Тогда расскажите мне, кана, как вы здесь оказались и почему выдаете себя за мужчину?* * *
Этого поворота событий Тайяна не ожидала.
Женщина смотрела серьезно и внимательно, светло-серые глаза были ясными и теплыми. И девушка решилась.
– Мое имя Тайяна э’Лесс Риккэр, лайри.
– Аэлена. Лара Аэлена Авельен.
– Красивое имя.
– Ваше тоже…
– Оно всего лишь означает, что я – Тайяна, дочь Лесса из рода Риккэр.
– И вы – нархи-ро.
Тайяна кивнула.
– Да.
– Я не часто видела нархи-ро. Говорят, что вы не выходите из Леса.
– Я бы тоже не вышла. Но у меня были причины.
– Какая бы звезда вас ни вела, лайри Тайяна, я рада, что она привела вас под мой кров. Я вам жизнью обязана.
– Я сделала то, что должна была. Мы с Аашей.
– Ааша?
Волчица привстала на передние лапы, прогнулась, потянулась и зевнула, обнажив полный набор белейших зубов.
– Это ваша…
– Волчица.
– Красивая. А можно ее нарисовать?
– На… рисовать?!
Женщина утвердительно кивнула.
– Да. Я немного рисую. Впрочем, это долгий разговор. Вы позволите угостить вас чашечкой травяного взвара с медом? Я боюсь, что не усну после… этого.
Тайяна подумала. Она тоже не уснет после такого, это точно. Да и пробовать не стоит, точно какая-нибудь гадость приснится. А потому предложение скрасить остаток ночи за чашкой взвара показалось ей весьма привлекательным.
– Я буду вам очень признательна, лайри.
– Называйте меня просто Аэлена, Тайяна.
– Благодарю, Аэлена. Тогда я – Тайяна.
– Пойдем?
На кухне было уютно и спокойно. Большой очаг, стол посреди кухни и еще один, у окошка. Вот к нему и направили Тайяну, пока Аэлена умело раздувала огонь и ставила чайник с водой.
– Как у вас ловко получается…
– Я не всегда была лайри.
Аэлена доставала из шкафа плюшки, какие-то сладости, мед, чайничек, отмеряла травы, заливала их водой…
Тайяна смотрела молча. Да, эта женщина не белоручка. Это видно сразу по тому, как она двигается, как действует, как привычно перехватывает тяжелый чайник и заливает траву кипятком.
Тайяна, не удержавшись, взяла ложечку и зачерпнула меда. Слизнула, зажмурилась. На корабле кормили неплохо, но как же девушка скучала без этого… без трав, без свежих овощей и фруктов, без меда… вку-усно…
– Угощайтесь, Яна.
– Простите?
– Ох, это вы меня простите. Я не нарочно, просто сокращение такое удобное…
Тайяна подумала.
– А что, мне нравится. Яна?
– Да…
Тай оставалась позади, в Лесу. А новая жизнь – новое имя.
– Да, мне нравится. Можете называть меня Яна.
– Аэла. Можешь называть меня просто Аэла – и можем перейти на «ты». Все же ты мне жизнь спасла, это ближе, чем кровное родство… иногда.
Тайяна подумала – и кивнула.
Женщины сидели на кухне, молча пили травяной взвар, заедая его медом и сладостями, и ничего не говорили. Не хотелось нарушать это спокойствие. Пусть обманчивое, пусть зыбкое и неверное, но все же – тишина, шум огня в очаге, ровное дыхание волчицы, которая всей тушкой нагло навалилась им на ноги и теперь работала грелкой.
И все же лара Аэлена нарушила молчание.
– А что ты планируешь делать дальше, Яна?
– Не знаю. Деньги у меня есть, на первое время хватит. Сниму комнату, попробую пожить среди людей, может, поищу работу.
– А что вы умеете делать? Нархи-ро? Для нас это редкость…
Тайяна задумалась.
– Я хорошо работаю с животными. Знаю растения, разбираюсь в отварах, в травах… умею готовить, шить, но вряд ли мода нархи-ро схожа с человеческой.
– Мы почти ничего не знаем о нархи-ро.
– Мы стараемся, чтобы о нас не знали.
– Но почему?
– А стоит ли доверять людям?
– Не стоит. Это верно.
– Люди странные и каждый сам по себе. А мы – единый народ. С единой мечтой и целью.
– У нархи-ро есть цель? А какая?
– Обрести крылья.
Аэла широко открыла глаза. Она явно не понимала, о чем идет речь. Тайяна подумала пару минут, а потом встала из-за стола и принялась расшнуровывать плащ. Затем на пол опустилась рубашка – и девушка осталась в одной нагрудной повязке. Повернулась спиной.
– Вот.
– Четырехликий!
Тайяна пожала плечами. Она не видела в своей спине ничего такого странного. Ну да – зародыши крыльев. Выглядит это как два длинных уплотнения, от плеча до пояса. Не горб, нет. Как будто лопатки выперли еще сильнее и растянулись на всю длину спины.
– Это зародыши. У меня они просто не прорезались. Еще рано.
– Рано?
– Зрелость нархи-ро наступает в двадцать пять – тридцать лет.
– А тебе сколько?
– Двадцать два.
– Никогда бы не сказала… ну, лет пятнадцать…
– Мы дольше живем, медленнее стареем, но это в Лесу. Что будет среди людей, я не знаю.
– Полагаю, у тебя была серьезная причина уйти из Леса.
– Бежать. Попросту бежать. Но я считаю, что брак с нелюбимым – это причина уважительная?
Аэлена медленно кивнула.
– Более чем.
– Так вот. У мужчин крылья прорезаются раньше, у нас – позже. Но они не могут поднять нас в воздух. Чего-то не хватает. И никто не знает, что именно заставляло нас летать раньше. Магия? Кровь? Века хранят молчание.
– И никто…
– За все века – никто. Понимаешь, Аэла, некоторые даже не обретают крыльев. Зародыши остаются вот такими, как сейчас, девушка или юноша считаются неполноценными, и мы стараемся не сплетать волос с такими семьями.
– Сплетать…
– Заключать союз.
– Жениться.
– Да.
– Но вы же…
– Они прорежутся, я это точно знаю. Но – и только-то. Мы что-то утратили, что-то очень важное, и перестали быть Крылатыми Хранителями Леса. Теперь мы просто храним его. А это грустно, очень грустно и больно – жить без Неба. Раньше, в те времена, от которых остались только летописи, бескрылые нархи-ро могли вообще броситься со скалы, чтобы Лес забрал их жизнь и дал им искупить вину. И обрести крылья в новой жизни.
– Вину?
– Мы не знаем, в чем провинились. Но это иногда очень больно. Знать, что могло быть иначе, тосковать, мечтать о несбыточном и никогда этого не получить.
– А еще брак с нелюбимым.
– Я бы умерла в нем. Наверное. Или смирилась – и убила себя в себе. Не знаю… не могу сказать лучше.
– Я понимаю. Я тоже думала однажды, что смерть – это лучший выход.
Но ты смогла бежать, Яна. Ты обязательно будешь счастлива, может, даже с человеком?
– Мы можем жить с людьми. И даже иметь детей. Но они будут либо нархи-ро, либо чистые люди. Так всегда бывает.
– Тогда у тебя есть шанс на счастье.
– Я верю в это. Очень верю.
Аэла коснулась руки Тайяны, которая оделась и теперь зашнуровывала ворот.
– Могу ли я предложить тебе гостеприимство на первое время?
Девушка задумалась. Да, пока она не нашла себе дом, это решило бы многие ее проблемы. Но…
– Мне бы не хотелось…
– Если ты не желаешь чувствовать себя обязанной, есть простой выход. Я хочу нарисовать ваш с Аашей портрет – и мы будем в расчете. Можешь еще рассказать мне о нархи-ро…
– Только то, что не повредит моему народу.
– А про крылья?
– Это не секрет. Это есть в летописях.
Лайри чуть улыбнулась.
– Яна, поверь, среди людей мало кого интересуют летописи. Так что не спеши рассказывать о своем народе. Люди часто бывают злы и ненавидят тех, кто от них отличается. Нархи-ро, риани, темные… чем ограниченнее человек, тем более он нетерпим.
– У нархи-ро тоже так.
– А давно вы не летаете?
– Более тысячи лет.
– Тогда верь – люди давно забыли, что вы это можете.
Тайяна фыркнула. Над городом занимался рассвет.
– Мне не хотелось бы вас стеснить…
– Поверь, Яна, в этом доме можно разместить два десятка гостей – и потерять их. А в загородном поместье и того больше. Я бы с удовольствием пригласила вас обеих туда, но мне надо еще встретиться с заказчиком.
– Заказчиком? То есть, извини за любопытство, лайри, но ты же…
– Благородная? Не совсем. Мой род – воины. А мне приходилось и портреты за деньги рисовать. Сейчас я могу себе позволить делать это для развлечения или по желанию, – на дне серых глаз плеснулось что-то трудноуловимое, как старая боль. – Сейчас – могу…
Тайяна промолчала. А что тут скажешь?
– Недавно пришло письмо от трайши Диолата. Он хочет, чтобы его портрет нарисовала именно я… – Губы женщины опять дрогнули. – Не хотелось ему отказывать, поэтому, пока муж уехал… О! – На лице женщины мелькнула улыбка. – Яна, ты не согласишься мне помочь?
– В чем?
– Я найму тебя моей хранительницей чести.
– Это как?
Нархи-ро такого не знали. Хранить… честь? Она либо есть, либо ее нет. Как ее сохранишь? Да еще с чужой помощью?
– Когда в знатной семье рождается девочка, родители думают о ее замужестве. И лет в двенадцать нанимают ей хранительницу чести. Это женщина, часто в пожилом возрасте, которая неотлучно находится при подопечной и при вступлении в брак свидетельствует, что девушка невинна и чиста.
Яна от души фыркнула.
– Какие вы странные – люди. Честь – это часть женского тела? Так?
– Очень странные. – В глазах лайри плясали искорки. – Но это работает и когда муж, например, уезжает из города. Тогда хранительница сопровождает повсюду его жену…
– А ваш муж…
– А он мне доверяет. Но я считаю, что так будет лучше.
– Этот трайши…
– В свое время он позволил себе… неподобающее поведение. Дальше поцелуев не зашло, но не по его вине. И да – мне не хотелось бы, чтобы он начал вспоминать старые добрые времена.
– Которые не слишком стары и не выглядят добрыми? – ответом Тайяне стала улыбка, и Яна пожала плечами. – Я помогу, но я ведь не почтенного возраста?
– Но ты – нархи-ро. Это экзотично.
– Диковинка?
– Не в обиду…
Яна ухмыльнулась.
– Верь мне, лара, окажись ты в Лесу – к тебе относились бы так же. Я была готова – и не обижаюсь. Я – странность в мире людей? Так давай обернем это себе на пользу!
Серые глаза встретились с зелеными. Две женщины отлично понимали друг друга, и Яна на миг подумала, что люди не страшные. Может, с некоторыми из них даже удастся подружиться?
В углу тихо рыкнула Ааша, обращая на себя внимание. Яна подбежала и опустилась рядом с ней на колени.
– Ааша, девочка, поможем ларе Аэлене?
Волчица чуть вильнула хвостом. Она не возражала.* * *
Аэлена смотрела на свою нежданную гостью.
Что тут скажешь? Нархи-ро. Это видно сразу и отчетливо. Иные движения, иная пластика, иные даже черты лица.
Не человек.
Или это заметно ей как художнице?
С виду Тайяна ничем не отличается от обычной девчонки лет пятнадцати. Щуплая фигурка, на голову ниже самой Аэлены, длинные волосы такого интересного оттенка – не каштановые, не темные, а нечто среднее, глаза – карие с прозеленью, и в ней поблескивают золотые крапинки… красиво.
Очень красиво.
Ее можно рисовать в виде духа Леса. В чем-нибудь зеленоватом и воздушном… Аэлена почувствовала знакомый зуд в кончиках пальцев. А хорошо бы!
Но не желание нарисовать нархи-ро подвигло Аэлену на беседу.
Тридцать лет. Ну, чуть больше, но разве это важно? В этом возрасте уже умеют взвешивать последствия и отвечать за свои слова.
Лару Аэлену знакомые недаром считали чуть холодноватым и весьма расчетливым человеком. Многое пережив в юности, она научилась относиться к жизни чуть отстраненно, ставя на первое место свои картины и даже слегка заслоняя ими реальность.
Единственной возможностью выбить ее из равновесия было покушение на ее семью. Вот тут…
О, любого, кто посмел бы сказать хоть единое худое слово о ее родных, Аэлена спокойно переехала бы боевой колесницей. Для верности шестнадцать раз.
А вот сама она…
Нельзя сказать, что Аэлена была ненормальной, но… художники!
Первой ее мыслью после известия о грабителях было: «Мои картины!» Потом – «ДЕТИ!» И только под конец: «А если бы что? Меня же могли убить… оххх!»
И то…
Аэлена отлично знала о своей особенности. Вот к утру до нее все дойдет в лучшем виде – и она начнет трястись и биться в истерике. Наверное. Она как-то плоховато представляла себе этот процесс. А сейчас…
Сейчас перед ней было нечто интересное.
Нархи-ро.
Если нархи-ро и изучали людей, то о людях того же сказать было никак нельзя. Ну, нархи-ро. Живут они себе в Лесу и живут. И пусть живут, главное, чтобы вреда от них не было и к людям не лезли. Что нархи-ро и делали.
Торговали немного с проверенными купцами, делали чудесные настои и ткали ткань. Но – мало. Даже чтобы разбогатеть по-настоящему – мало. Вот и не лезли к ним. Ни к чему.
Внешность?
Почти человеческая, не считая шестипалых рук.
Мышление?
А вот тут крылась загадка. Аэлена отлично осознавала, что их ночной разговор кому-то покажется безумным, но – пусть! Пусть думают что хотят. А ей было интересно. Она понимала, что цепляется сейчас за соломинку, чтобы не думать, не осознавать, что ее могли сегодня убить. И это ее тело лежало бы сейчас в доме, и завтра дети наткнулись бы на нее, и муж бы горевал…
Нет!
Об этом думать не надо!
Ни к чему.
Слишком страшно получается.
Она обязана нархи-ро жизнью, Аэлена это понимала. И своей, и, может быть, своих детей, а значит…
Видно было, что девушка испугана и растеряна, что человеческий мир для нее нов и неожидан… ну и почему бы не помочь?
Остальное было придумано больше