За это время я съездил в клинику, узнал результаты анализов. Оказалось, что Яр был чист, аки девственник. Это, конечно, радовало. Хотя бы дряни нет никакой в организме.
“Да, Лёшенька, тело гомика - это же недостаточно для тебя. Обязательно нужен больной какой-то заразой хрен!”
С моим уровнем везения могло бы случиться и не такое.
Ещё я начал чаще общаться с Психом и Шрамом. Парни - Паша и Кир - оказались прикольными. Частично. Шрам, кажется, понял, откуда корни лезут, и всякую хрень о любви говорить, даже коситься недовольно, тайком, перестал. А у Психа была девушка.
Честно говоря, рыжие меня всегда бесили. У таких обычно оказывался самый поганый характер. И Марина Коваль исключением не была. Стерва. С ядовитым язычком и ангельским лицом.
По правде, когда я только увидел её, подумал: “Слишком мягкая для Паши”. Псих был индивидом неуравновешенным, с шариками, заехавшими за ролики. И хрупкая, в белом пальто и с розовой сумкой, Коваль выглядела на его фоне снежинкой. Неустойчивой к температуре снежинкой.
А она оказалась чертовым айсбергом хрéновой двадцатикилометровой толщины.
Марина с очаровательной улыбкой попросила меня взять её сумку. Сама девушка держала её в руках играючи, словно она и не весила ничего, но я не смог отказать. И упал на асфальт вместе с сумкой.
Павел заржал, когда девушка вытащила из сумки три кирпича и выкинула их в кусты. Я выпал в осадок.
– Марина, Ярик, - представил нас друг другу Псих, успокоившись.
Я всё ещё ждал извинений. Которых, естественно, не последовало. Коваль лишь распалялась сильнее и сильнее с каждой едкой репликой, пока не дошла до пика - шуточек на “голубую” тему. То я неправильно на Кира смотрю, то Кир неправильно смотрит на меня. Мариша старалась изо всех сил. Вывести из себя Шрама оказалось сложно, но я завёлся с полуоборота. Наорал на девушку тут же, засыпал её не самыми лицеприятными эпитетами, отвернулся, сделав вид, что страшно обиделся на весь мир. Паша по-прежнему смеялся. Коваль, кажется, хотела ещё и заплакать, чтобы выставить меня полнейшим идиотом.
В общем, знакомство прошло не лучшим образом.
Тем временем, в поисках своих убийц я далеко не продвинулся. Машина, предоставленная Киром, была другой. Да и Шрам, если честно, совсем не был похож на киллера или пособника убийства. В отличие от Психа, который, к слову, относился к моей смерти с неким пренебрежением.
“Очередная жертва конкуренции”, - сказал он, когда речь зашла о последних новостях города. Там как раз показывали отца, дающего телевизионщикам нечто, похожее на интервью. Ещё Паша легкомысленно добавил, что, кажется, прокурор не слишком переживает о смерти сына. С чего он сделал такие выводы, я не понял, но обиделся. Хотя, конечно, виду не подал. Достойного оправдания этому у меня не было.
Так что через неделю я всерьёз настроился на встречу с семьёй. Или с её основной частью. С отцом, то есть. Как всё это устроить, чтобы не вызвать особых подозрений, я не знал. Зато знал Саша.
На самом деле, Фролова я практически боготворил. Нередко возникало ощущение, что Алекс когда-то уже помогал такому, как я - гостю из другого тела. Уж слишком спокойно отреагировал на всё парень. Ладно там Диня - Радомир вообще редко чему-то удивляется, он до сих пор уверен, что апокалипсис в 2012 всё же произошёл, и всё происходящее - плод нашего воображения. У Антона тоже серьёзные проблемы с психикой, допустим, ему нужно было во что-то поверить. Но Саша! Белобрысый местами притворялся дураком, но на самом деле им не был, за это я ручался. И всё равно верил. И организовал мне встречу с отцом. “Босяцкий подгон” - назвал он всё это незатейливо. Несмотря на внешнюю безмятежность парня, я знал, как тяжело ему было достать мне направление на практику к самому Ланнову.
…– Притворяйся дураком, у тебя это хорошо получается, - посоветовал Фролов по-дружески напоследок. – И все твои вопросы вряд ли будут восприняты всерьёз.
Я посмотрел на себя в зеркало скептически. Мы находились на первом этаже в универе, в раздевалке, где висело огромное, на всю стену, зеркало. Отражение качнуло головой и вздернуло бровь вслед за мной. Знаете, останься я рыжим, похожим на бабу сученком, притвориться идиотом труда не составило бы. Но теперь…
Из зеркала на меня смотрел взрослый, серьёзный молодой человек с крайне сознательным и внимательным взглядом. Одна бровь была проколота - пирсинг я убрал на время, чтобы не пугать преподавателей, которые на преображение Донского реагировали всё ещё слишком остро - и выбрита в двух местах вертикальными полосами. Глаза будто бы стали меньше, чем были у Яра, а лицо - мужественнее.
Конечно, это всё игра воображения, говорил себе я, но отрицать то, что между “до” и “после” сейчас лежала огромная пропасть под названием “Лёха Ланнов”, было бы просто глупо. Я и не отрицал. Разница между Рикки и Яром была очень явной.
– Ты не думаешь, что это будет проблематично с таким видом? - всё же задал я Фролову интересующий меня вопрос, всячески кривя лицо перед зеркалом.
– Не знаю, - тяжело вздохнул Саша, пожав плечами. – Ты же был лучшим во всём универе, Яр. Придумай что-нибудь. Мои интеллектуальные способности ограничены, к сожалению.
Я вздохнул тоже.
– На самом деле, спасибо. Что бы я без тебя делал? - развернувшись, я потрепал парня по светлым волосам, взъерошив идеально уложенную челку. Алекс недовольно зашипел, кинувшись к сумке за расческой.
– Фродо, - позвал я его насмешливо. Прозвище блондин получил как раз за своё пристрастие постоянно расчесываться - гребень из рук он практически не выпускал, а на попытки отобрать реагировал шипением. Я невольно сравнил его с героем “Властелина Колец” с его “Моя прелес-сть”, и Фролов попал…
– Может хватит уже прихорашиваться? Мужик должен быть чуть симпатичнее обезьяны! - конечно, лукавил. Сам не раз говорил, что в глубине души эстет и ценю в людских лицах именно красоту и правильные пропорции. – Хотя… Неужели я всё же угадал - и ты хочешь порадовать своим внешним видом Диню?
Саша у зеркала застыл с занесенной над головой расческой, и я всерьёз испугался, что меня начнут бить. Но Фролов только поморщился как-то особенно презрительно и пробормотал:
– Соблазнит он меня, как же. Сколько раз говорил, что натурал, а ему как об стенку горох. Придурок.
Я чуть не выплюнул от неожиданности последний воздух.
– Диня тебя соблазнить хочет?! - заорал на всю раздевалку, недоверчиво уставившись на Сашку.
Девушки, сидящие неподалёку, настороженно покосились на нас, натянуто улыбаясь.
Фролов сжал зубы и нашёл в себе силы загасить агрессию ещё в процессе зачатия. Он лишь покрутил пальцем у виска. А я улыбнулся хитро, собираясь позвонить позже Денееву.
Обещал же я оголубить Александра. Мужик сказал - мужик сделал.
…В кабинете отца всё было по-старому, и это укололо сердце. Ну, знаете, та самая ревность - меня нет, а ничего и не изменилось. Всё как обычно. Всё та же общая семейная фотография на столе, книжные полки, забитые папками и особо важными делами, и, я уверен, пистолет в третьем ящике стола.
Папа тот ещё паникёр. Но, знаете, иногда лучше быть живым паникёром, чем мёртвым, спокойным человеком.
– Здравствуйте, Виктор Александрович, - я напряженно кивнул, присаживаясь на стул напротив отца. Тот секунду назад предложил мне приземлиться кивком головы.
Сам папа тоже ничуть не изменился. Не похудел, как об этом пишут в книгах, после кончины любимого чада, не залегли под глазами чёрные круги усталости и недосыпа. Разве что седины в чёрных волосах стало больше - но это у нас семейное, дед к пятидесяти полностью побелел, у меня вообще с шестнадцати редкие снежно-белые волоски проклёвывались. Ну, что ж, не мы таки, гены таки.
– Здравствуй, Ярослав, - по-доброму улыбнулся мужчина. Ну, да, он иначе не умел. – Рад, что мне прислали именно тебя, а не кого-то другого. Будет проще ввести тебя в курс дела. У меня сейчас нет возможности много времени уделять общим проблемам, сам понимаешь, я лично взялся за расследование дела по убийству Лёши, - я удивлённо замер, не веря своим ушам. О чём он говорит? Рассказывает мне всё так прямо, без утайки, и ничуть не смущается? Где мой отец?! – Я буду везде брать тебя с собой, всё объясню. Мне нужна твоя помощь. Антон говорил, что вы неплохо общаетесь, - Ланнов напряженно сжал губы. – Вот здесь и начинается самое интересное…
…Из здания прокуратуры я вышел еле живой. Всё смотрел на нужные мне мимо проезжающие автобусы и не мог заставить себя сесть в один из них. Думал, что меня непременно вырвет прямо там. Как представлял себе душный, тесный, пропахнувший чем-то синтетическим салон, уже тошнило, не говоря уж о реальном взаимодействии со старым ПАЗиком.
Бровь невыносимо чесалась, но я чувствовал всё как-то приглушенно, погрузившись в собственные мысли. Представлял, как выгляжу со стороны - нечитаемый взгляд, смотрящий куда-то сквозь дом, стоящий напротив остановки, расслабленная, но в то же время напряженная поза, руки в карманах кожаной куртки.
Мне было странно и страшно, а ещё - чуточку тоскливо.
Всё же покушение было организовано не по мою душу. Хотели убить Антона. И да, Псих был прав. Всё происходящее тогда и сейчас - игры конкурентов.
Мрази.
Руки сжались в кулаки. Какие же они мрази.
Глубоковских не брал трубку. Я звонил ему раз пятнадцать, если не больше. Но он не брал эту гребанную трубку! Я звонил и Анне Владимировне, но та не знала, где сейчас находится её любимый сын. В универе Антона тоже не было - я звонил Дине. Оставалось только заявиться в квартиру парня, но я не был уверен в том, что хочу этого.
Пусть он хоть трижды в опасности, но дома ему ничего не угрожает. А что, если он не дома? Где я его буду искать? Где, блядь?!
…Конечно, в квартире Тохи не было. Я вышел к подъеду, вдохнул полной грудью и заорал матом на всю улицу.
Конечно, я волновался. Это же Тоха, каким бы долбоебом он ни был. Мой лучший друг, брат и, как это ни странно, тот, к кому я испытываю влечение. Чисто физически. Да, не признавать это было бы глупо. Не зря же меня так торкает рядом с ним. Но это же Антон… Но. Но. Везде “но”. Чертовы условности.
Мне не хотелось бы уничтожать многолетнюю дружбу, но и от либидо тоже просто так не избавишься!
Да уж. Мыши плакали, плевались, но продолжали жрать долбанный кактус.
– Какой же ты громкий, - раздался неподалёку знакомый голос. Я обернулся. И правда, в мою сторону, покачиваясь, шёл Антон. Руки, как и у меня, были засунуты в карманы куртки.
– Тоха? - спросил внезапно охрипшим голосом.
“Это всё холод. Просто холодно на улице, вот и всё”, - успокаивал я себя.
– Не, я почтальон Печкин. Прости, что без “Мурзилки”, все журналы я проебал, так же, как и жизнь свою, - только сейчас, когда парень подошёл ближе, я понял, что Глубоковских безобразно пьян. От него разило чем-то вроде коньяка и виски - как это можно было смешать ума не приложу - и всё равно сквозь перегар пробивался запах дорогого парфюма. Я с ума сойду скоро от этого запаха…
– Тоха, - повторил я громче, начиная злиться. Я тут волнуюсь за него, места себе не нахожу, почти паникую, а он мне про какую-то “Мурзилку”!… – Пиздец тебе, котёнок, - пробормотал ласково, закатывая рукава. – Я тебя убью, знаешь?
– Так! - он многозначительно поднял над головой указательный палец. – Правильно говорить “люблю”, а не “убью”, неуч!
Я закатил глаза. Всё ясно. Стадия не особо серьёзная, раз он всё ещё огрызается.
– Тошенька, пойдем домой, ага? - я улыбнулся, стараясь не переходить на агрессивный оскал.
– Зачем? - набычился парень, хмурясь. – Я хочу гулять.
– А больше ты ничего не хочешь?! - рявкнул я. Всё, запас доброжелательности исчерпан.
Антон шагнул ближе, притянул моё лицо к своему и пьяно выдохнул мне в губы:
– А ещё - целоваться.
Я поплыл. Слишком близко. Слишком. Danger. Danger. Danger.
– Но ты же не разрешишь, - скривился он недовольно, отстраняясь и направляясь к подъездной двери, гремя ключами. – Натурал недоебанный.
========== Глава 11: “Паллиатив.” ==========
Я молча смотрел на то, как Антон перекатывается с одного края постели на другой, непрерывно постанывая, вероятно, от боли в голове.
Вчера про цель покушения я ему так ничего и не рассказал. Толку от этого было бы не слишком много - Тоха был пьян не в зюзю, конечно, но затуманенный алкоголем мозг мог воспринять информацию как угодно неожиданно. Поэтому я решил подождать до утра. И вот теперь, сидя в кресле напротив кровати - своей кровати, ведь в гостиную на ПМЖ Глубоковских так и не вернулся - я не без удовольствия наблюдал за мучениями друга.
С хера ли? - спросите вы. А я отвечу. Сам виноват. Нефиг было меня вчера злить.
– Ммф, Лёшенька, миленький, дай попить, пожалуйста, - заныл парень, даже не пытаясь приподнять голову. – И таблеточку, если не трудно тебе.
– Какую таблетку? - холодно спросил я. – Против дурости или алкоголизма?
Конечно, совру, если скажу, что муки совести меня не задолбали. Задолбали, ещё как. Но что поделать? - не мы такие, жизнь такая.
– Лёш, прошу тебя, пожалуйста! Мне так плохо, и я мало что помню…
– Легко сказать “мало что помню”, Тох, - покачал головой я, вставая с кресла. – Лежи, сейчас принесу. Потом нам нужно будет серьёзно поговорить. О твоей бабской натуре, в том числе.
…Антон жадно глотал щедро предложенный ему рассол - вот за что я люблю бабушку Тохи, так это за соления - и блаженно жмурился.
“Где-то я это уже видел”, - подумал я, задумчиво хмурясь.
Светлые волосы Глубоковских представляли собой воронье гнездо, на щеке был отпечаток мятой подушки. В общем, друг был больше мёртв, чем жив.
– Ты как, соображаешь немного? - напрягся я, когда парень снова свалился на подушку, отложив стакан.
Антон тихонько кивнул, что-то глухо пробормотав. Честно говоря, я не прислушивался. Опять меня проклинает, наверное.
К слову, пить Тоха не умел, но, несмотря на это, пил часто. Говорить ему об этом каждые выходные я задолбался ещё пять лет назад, но разве он меня слушал? Конечно же нет. Инцидент, когда я упился до чертей, а друг был почти трезв, случился лишь однажды, но Тоша не уставал меня тыкать в это носом, словно говоря: “Кто пить не умеет? Я пить не умею? Да на себя посмотри!”.
Помимо прочего, у парня ещё и провалы в памяти начинались с периодичностью “раз на раз не приходится”.
– Вчера, пока ты нажирался, к бате ездил.
– Мфф, и что? - болезненно поморщился Тоха. – Как там Николай Александрович поживает? - до друга тяжко доходила информация. На самом деле, ему было глубоко пофиг, кто там к кому ездил. У парня болела голова, мысли путались, а руки дрожали. И я ещё со своими проблемами…
– Ты не понял, - повторил с нажимом. – Отца я навещал, своего.
Антон резко вскочил с места и подлетел ко мне за какую-то чертову секунду. Схватил за воротник.
– Какого чёрта?! - прикрикнул он. – Нахрен ты к нему поехал?!
– О, какой ты резвый, - усмехнулся. – И голова не болит уже?
Парень встряхнул меня ещё раз, и я поморщился от боли в голове. Нет, он так из меня всю душу вытрясет!
– Заткнись! Какого чёрта ты делал у дяди Вити? Ну?!
– Да не паникуй ты, Тоха! - я слабо улыбнулся. – Он не знает, что я - это я, в смысле, он думает, что я - Яр, хотя так оно и есть. В общем, я не спалился. Сашка устроил мне практику в прокуратуре, у Виктора Ланнова. Но это вообще не суть, Тоха, - теперь я уже хихикал как-то истерически, с надрывом. – Потому что убить тогда, на пешеходном переходе, хотели не меня, а тебя!
Глубоковских растерянно приоткрыл рот, отпуская мой воротник и делая шаг назад. Там он ткнулся ногами в спинку кровати и обессиленно свалился на застеленный матрас.
– Ты это серьёзно? - тихо спросил светловолосый, чуть приподняв голову.
Видя состояние друга, близкое к тихой истерике, я поднялся с кресла. Остановившись напротив, присел перед ним на корточки и аккуратно обхватил лицо парня ладонями. Вид у Тохи был самый что ни на есть несчастный - нижняя губа едва заметно подрагивала, взгляд стал каким-то не читаемым. Наверное, ему было очень тяжело осознать и принять это. Так же тяжело, как то, что я умер? Не знаю. Мне и не нужно было знать.
– Тош? - спросил я тихо и мягко улыбнулся одними уголками губ, морально готовясь к скупым мужским слезам. Парень сфокусировался на мне и сжал зубы. – О чём ты сейчас думаешь, Тош?