—Ладно, исчезаю…
Рыжая Харя раскрыла суму, хотела смести со стола бутылки с закусками, но я ее удержал.
— Зачем же добро переводить? Оставь, у меня в холодильнике шаром покати.
Минуту она внимательно смотрела на меня, затем двинула плечами.
— Как хочешь… Тебе тоже надо привыкать, — произнесла она вторую за вечер загадочную фразу. — Пока.
— Погоди!
Рыжая Харя выжидательно уставилась на меня. Собираясь с духом, я налил себе коньяку, выпил. Пора в конце концов задавать главные вопросы. Слишком много их накопилось, но один из них — архиважнейший.
— Откуда вы взялись на мою голову? — наконец решился я.
Сумрачное настроение Рыжей Хари улетучилось в одно •мгновение. Она оскалилась в клыкастой улыбке, кровавый глаз заблестел.
— А ты еще ничего не понял?! — Она раскатисто рассмеялась. — Ну, ты меня сразил!
Рыжая Харя приблизилась к моему лицу, обжигая взглядом.
— В таком случае, — хитро усмехнувшись, сказала она, — надо было ставить на кон наши ответы, а не наше исчезновение…
И медленно растворилась в воздухе. Последним исчез оскал пасти — совсем как это было у Чеширского кота.
Черт с ним, вопросом, откуда они взялись! Но зачем приходили сегодня? В картишки переброситься? В эту версию не очень-то верилось…
С исчезновением Рыжей Хари ничего в комнате не изменилось, за исключением того, что у меня словно выдернули ватные тампоны из ушей. Из кухни донесся звон капель в мойке из неплотно закрытого крана, а затем с потолка послышался скрип кровати соседа сверху. Странно, однако, мы здесь так орали, а он и не подумал, по своему обыкновению, стучать по батарее центрального отопления…
Я перевел взгляд на окно. За стеклом было все так же темно и все-таки не совсем так. Каким-то шестым чувством я ощущал, что там сейчас обычная городская ночь, а не глухая, могильная темень, которая была еще мгновение назад. И если бы не гора золотых монет на столе, а также бутылки и тарелки с закусками, можно было подумать, что игра в преферанс с весьма одиозными партнерами мне привиделась в белой горячке.
Поднявшись со стула, я прошел на кухню, включил свет. Здесь все было как обычно, без каких-либо следов «чертей».
«Может, они навсегда покинули меня», — с робкой надеждой подумал я и тут услышал под кухонным столом невнятное чавканье. Светлые помыслы, не успев оформиться, рухнули в одночасье. Стремительно нагнувшись, я увидел, как «грызун» педантично уничтожает с пола засохший кетчуп из разбитой бутылки. Все верно, он-то в карты не играл, значит, и исчезать не обязан…
Не знаю, сколько времени я бездумно наблюдал за «грызуном», но когда смог что-либо соображать, горькая безысходность и покорность судьбе заполонили душу. Никуда мне от этих «друзей» не деться, придется сосуществовать. И лучше всего — мирно.
Я направился в комнату, взял со стола тарелку с копченой севрюгой и вернулся на кухню. Присев на корточки, поставил тарелку под стол и сказал:
— Съешь лучше это. А то, не ровен час, осколками стекла подавишься.
Сказал по-доброму, как домашнему животному. Коту, например. И почему-то до слез захотелось его погладить, приголубить… Но разве пустоту погладишь?
Что удивительно, «грызун» меня послушался! Перестал поглощать присохший к полу кетчуп и, как мне показалось, с минуту обнюхивал угощение. Однако так к нему и не притронулся, и снова стал отдирать невидимыми зубами кетчуп с пола.
Я оторопело понюхал севрюгу. Вроде бы свежая… Или мой «грызун» копченостей не любит? Вдруг я вспомнил загадочную фразу Рыжей Хари, что и мне надо к чему-то там привыкать, и почему-то сразу уверился, что ничего из деликатесов на столе в комнате «грызун» есть не будет.
— Погоди, погоди… — пробормотал я, лихорадочно соображая. — А давай я тебя молоком напою…
Ринувшись к холодильнику, выхватил из него надрезанный пакет и дрожащими руками попытался налить в блюдце молоко. Ничего не получилось — открывал пакет чуть ли не неделю назад, и молоко основательно прокисло. Все же, разорвав пакет, вытряхнул на блюдечко творожистую массу и поставил на пол.
— Будешь? — с сомнением, замешанным на страхе, предложил я «грызуну».
Не медля ни секунды, «грызун» зачавкал так, что с блюдца полетели брызги сыворотки.
И тогда я, сползая спиной по газовой плите, опустился на пол и заплакал злыми слезами. Достали они меня таки, ох и достали…
Глава 9
Утренний сон самый короткий и наиболее близкий к реальности. Снилось, что я с закрытыми глазами лежу на диване, в окно ярко светит солнце, а Алла возится на кухне, готовя завтрак. Рыбу жарит, и воняет из кухни преотвратно. Вот Алла заглянула в комнату, тихонько, чтобы не разбудить меня, подошла к столу, взяла что-то и снова вышла в прихожую: дохнуло сквозняком, будто открылась и тут же захлопнулась входная дверь.
«Куда она пошла?» — удивился я и проснулся.
Солнечный свет на самом деле заливал комнату, и в воздухе ощущался неприятный запах. Но не жареной рыбы, хуже. Воняло так, будто сдохла кошка.
Я рывком сел на постели и огляделся. На столе громоздились тарелки с закусками, бутылки, играла солнечными бликами гора золотых монет.
Настроение мгновенно испортилось, и я со стоном повалился на диван. А каким хорошим был утренний сон! Словно ничего в моей жизни не произошло, и не было кошмарных полутора месяцев. Только когда все начинает идти наперекосяк, понимаешь, что спокойная, размеренная жизнь — самое главное, что нужно человеку. К сожалению, теперь об этом можно лишь мечтать. Нежданно-негаданно в мою жизнь, будто в открытое окно, вестником мрака влетел эпический черный ворон, грозно каркнул: «Nevermore!» — и теперь, как ни крутись, ничего назад не вернешь. Никогда.
Минут пять я отрешенно рассматривал потолок, пока мысли не вернулись к исходной точке пробуждения. Откуда было взяться сквозняку? Определенно кто-то в квартире похозяйничал, а затем выскользнул вон. Причем был этот кто-то живой, реальный — Рыжей Харе со товарищи двери не нужны, они сквозь стены предпочитают дефилировать. Но и не Алла заходила. Во-первых, ключа у нее нет, во-вторых, зачем ей здесь появляться, в-третьих, при виде горы золотых монет она бы так просто не ушла. Тут однозначно двух мнений быть не может.
Осторожно, как шпион в низкопробном фильме, я встал с постели и на цыпочках прокрался в прихожую. Никого в квартире не было, дверь оказалась запертой на замок. На всякий случай выглянул в глазок, но и на лестничной площадке никого не обнаружил. Пусто. Хорошо, что Рыжая Харя не догадалась с той стороны в глазок посмотреть — шуточка вполне в ее стиле. Эффект еще тот получился бы.
Однако чем все-таки в квартире воняет? С улицы, что ли, в открытую форточку несет? Принюхиваясь, вернулся в комнату и мгновенно определил источник запаха. Воняли объедки на столе — за ночь они успели так испортиться, словно я по крайней мере неделю пребывал в летаргии. Я поднес к глазам часы, включил календарь. Да нет, нормально спал — вчера было десятое июля, сегодня — одиннадцатое… И только тогда, как прозрение, до меня дошел смысл загадочной фразы Рыжей Хари, и я понял, почему «грызун» отказался от угощения. В то же время мое самочувствие было вполне нормальным, никакой желудочный токсикоз не мучил. Может, на тот момент пища была вполне свежей?
Я рассвирепел. Загадки, загадки, загадки, черт бы их побрал! Не квартира, а проходной двор, совмещенный с притоном. Мало мне виртуальных монстров, так, по всей видимости, еще и частный сыщик госпожи Популенковой здесь шастает.
— Взяв большой пластиковый мешок для мусора, я единым махом, как Рыжая Харя ночью, смахнул в него тарелки с объедками и бутылки. Спиртное, кстати, тоже испортилось — все жидкости в бутылках стали рыжими, мутными и вязкими. Расскажи кому-нибудь, что водка протухла, — засмеют.
На столе осталась лишь гора золотых монет. Я с недоверием взял одну монету, подбросил, и она с мелодичным звоном упала на стол. Вроде бы настоящий металл, но вполне вероятно, что через неделю-другую протухнет и он.
Еще раз окинув взглядом комнату, я с ожесточением принялся за уборку. Хватит в хлеву жить, и если заявятся «мелкие бесы», выставлю за порог без зазрения совести. Надоело! Все и вся надоело!!! Лучше бы мистический ворон это слово каркнул…
Уборка получилась генеральной и заняла почти час. Застелил постель, повесил одежду в шкаф, перемыл гору посуды, пропылесосил коврики, помыл полы. Разве что стирку не устроил, хотя грязного белья накопилось порядочно. Да еще золото на столе не тронул. Тонну металла пришлось бы целый день к мусорному баку во дворе таскать, и неизвестно, чем бы это для меня закончилось, окажись золото настоящим.
Принял душ, побрился, оделся… И застыл посреди комнаты. Хорошее дело — уборка квартиры, напрочь посторонние мысли отметает, но когда работа заканчивается, тут-то они, подлые, и начинают душу теребить.
Я виновато посмотрел на отключенный телефон и понял, что не мысли у меня подлые, а сам я вот такой вот. Совесть требовала позвонить в больницу и поинтересоваться самочувствием Владика, но я этого не хотел. Стыдно было. И все же остатки элементарной порядочности взяли верх. С тяжелым вздохом нагнулся и воткнул вилку в розетку.
Телефон тотчас зазвонил.
Следователь Серебро или… А вот об этом думать совсем не хотелось, и меня даже перекосило от презрения к самому себе. Изо всей силы дернул телефонный шнур, и он оборвался, оставив вилку в розетке. То ли смолкший зуммер телефонного звонка, то ли вид оборванного шнура подействовал, но я мгновенно успокоился. Удрученно вздохнул и побрел на кухню. Что-то в последнее время я стал излишне эмоционален…
Вид пустого холодильника не добавил радости. Ни мне, ни «грызуну» поживиться было нечем. Придется обедать в какой-нибудь забегаловке, хотя выходить из квартиры не хотелось. Однако, в самом-то деле, не морить же себя голодом! В затворники подаваться пока рановато.
Я вышел в прихожую, поднял мешок с мусором, затем повернулся и, нагнувшись так, чтобы видеть пустое блюдце под кухонным столом, предложил:
— Пойдем перекусим, что ли? Приглашаю.
Ответа, естественно, не услышал. Можно было и не приглашать, и так понятно, что «грызун» последует за мной, но мне сейчас было крайне необходимо ощутить рядом с собой чье-то присутствие, почувствовать его участие… Хотя какого сочувствия можно ожидать от невидимого нахлебника? Эх, была бы у меня собака! Ей, как человеку, можно излить душу и получить отпущение грехов. Собака все принимает за чистую монету, понятие подлости ей неведомо.
Обедать я устроился в летнем кафе «Баюн», в сквере на бульваре Пушкина. Вероятно, хозяин, подбирая название своему кафе, имел в виду ученого кота из известной сказки классика русской литературы, но, честно говоря, изображенный на вывеске зверь был больше похож на замученного цыганами ярмарочного медведя с внушительной цепью на шее. В остальном кафе выглядело очень даже ничего — огороженный легким штакетником участок между старыми тополями был аккуратно вымощен тротуарной плиткой, на которой без всякой системы стояли пластиковые столики под зонтиками.
Посетителей в кафе было немного, это и понятно — полдень, жара… Я выбрал пустующий столик в углу у ограды, заказал цыпленка гриль, пару бутылок холодного пива и креветок. Официант слегка улыбнулся, словно я попросил ромовую бабу с солеными огурцами, но ничего не сказал. Поставил передо мной пепельницу и ретировался.
В ожидании заказа я откинулся на спинку пластикового кресла, достал пачку сигарет, закурил и поморщился. Откуда в кармане эта дрянь? Трава травой, а не сигареты… Я недоуменно уставился на пачку и вспомнил, что это та самая, которую «презентовал» за один золотой доллар не в меру экспансивный краб. Черт знает, из чего «мелкие бесы» в своем потустороннем мире-продукты производят! Еда гниет, водка протухает, сигареты — дерьмо… Не хотел бы жить в их мире, да, видимо, придется. Моим мнением никто не интересуется. Однако, пока я живу в реальном мире, по мере сил постараюсь потреблять натуральные продукты, а не потусторонний эрзац.
Раздраженно раздавив окурок в пепельнице, я оглянулся, чтобы подозвать официанта и попросить сигареты, и наткнулся на взгляд красивой девушки, сидевшей с молодым мужчиной через столик от меня. Поймав мой взгляд, она пыхнула победной улыбкой и заерзала на стуле.
Бог мой, да это же Алла! Я на мгновение оцепенел. И не узнать, так преобразилась. В платье явно из какого-то бутика, загоревшая, перекрасившая волосы и ставшая из блондинки брюнеткой, с новой прической и макияжем из самого модного салона. Молодец, девка, не промах, умеет мужиков менять. Словно камень с души свалился, и я, искренне за нее порадовавшись, одобрительно улыбнулся, показал большой палец и тотчас отвернулся. Раз уж ей так повезло, не стоило нервировать парня.
Они пили шампанское, ели мороженое, Алла курила длинную тонкую сигарету с золотым мундштуком… Парень был ей под стать. Худенький, симпатичный, улыбчивый, в безукоризненном легком костюме, белой рубашке при галстуке, со стрижкой плейбоя. Определенно где-то на обочине у кафе их поджидал «Мерседес». А мне почему-то думалось, что Алла сменит меня на типичного «нового русского» — мордоворота с квадратной челюстью, скошенным узким лбом, короткошеего и клешнерукого, типа бандюги-увальня с ипподрома.
Я фыркнул и покачал головой. Завидую, что ли? И неожиданно понял, что завидую. Нет, не «Мерседесу» на обочине, а тому, что живет этот парень обыкновенной человеческой жизнью. Может, и рисковой, со стрельбой, поножовщиной и мордобоем — просто так «Мерседесы» никому не даются, — но все же ОБЫКНОВЕННОЙ нашей современной жизнью! Без всяких трансцендентных штучек.
Рука сама собой потянулась к пачке, но я вовремя вспомнил, что там за сигареты, и чертыхнулся. К счастью, подоспел официант с подносом и принялся выставлять на стол заказ.
— И сигареты, пожалуйста, — попросил я.
— Какие?
— «Camel».
Официант покосился на практически полную пачку на столе, но опять ничего не сказал и принес новую.
Закурив, я с облегчением перевел дух, отхлебнул пива. И как на свет народился. Сигарета была настоящей, а пиво вкусным, духмяным. Ладно, пока живем, будем жить!
Отодвинув тарелку с креветками на противоположный край стола, я принялся за цыпленка. Не знаю, чем кормил меня ночью каратист, но, похоже, в его деликатесах калорий было ноль, так как голод я ощутил просто-таки зверский. В один присест проглотил половину цыпленка, запил стаканом пива и лишь тогда обратил внимание, что тарелка с креветками стоит нетронутой.
— Что же ты? — тихо спросил я. — Это тебе, ешь.
Проблеском надежды запоздало промелькнула шальная мысль, что «грызун» навсегда меня покинул, но она тут же исчезла, поскольку одна из креветок зашевелилась в тарелке и начала с хрустом исчезать в невидимой пасти.
Странно, но разочарования я не испытал. Наоборот, в груди теплом разлилось умиление. Надо же, каким вежливым и культурным стал мой «грызун»! Стоило раз по-человечески пригласить на обед, как он мгновенно превратился в светского парня. Глядишь, закадычными друзьями станем, не только трапезничать за одним столом будем, но и бражничать, пьяные песни в обнимку орать…
«От чего это меня так развезло, что откровенная чушь в голову лезет? — вяло проплыло в голове. — После стакана пива, что ли? Вчера сколько за картами выпил — и ни в одном глазу, а тут…»
Я попытался трезво оценить ситуацию и понял, что впервые за несколько дней чувствую себя сытым, поэтому и испытываю легкую эйфорию. Прав все-таки был, когда подозревал, что в угощении «мелких бесов» нет ни грамма калорий и ни молекулы спирта.
— Добрый день, Роман Анатольевич, — услышал я за спиной и, вздрогнув от неожиданности, обернулся.
У столика, склонившись под зонтик, стоял следователь Серебро. Рукой с забинтованным пальцем он придерживался за спинку пластикового кресла и смотрел на меня сквозь непроницаемо черные стекла солнцезащитных очков. Будто позавчера его не только за палец укусили, но и в глаза ядом плюнули, и теперь он скрывал от окружающих пустые глазницы.