— Мы учим их, как вести себя в присутствии тех, кто выше, — сказал Джова. — Те, кто учится, получает выгоду от законов, которые устанавливаем мы; остальные умирают. — Ему явно хотелось убедиться, что Уилхафф действительно понял. — Никогда не пытайся жить честно, мальчик, если только не хочешь, чтобы жизнь твоя превратилась в трагедию и горе. Живи как зверь, и никакое, даже самое мучительное событие никогда не тронет твою душу.
Когда дед Уилхаффа решил, что тот приобрел достаточный опыт воровства, пришло время для настоящей охоты. Джова и остальные начали учить его, как извлекать преимущество из направления ветра или угла падения света. Они обучали его защищаться от нападений групп зверей, сбивая их с толку неожиданными действиями, обучали убивать, сосредоточив всю свою силу в одной точке. Жилетка его все больше покрывалась кровью и превращалась в клочья, пока не стала бесполезной тряпкой, и он оказался предоставлен самому себе, без формы или костюма, в котором можно было бы спрятаться.
Земля отдавала ослепительно-яркому небу последние остатки влаги, и на этом фоне продолжалась его уже ставшая рутиной жизнь: выслеживание, охота, убийство и приготовление еды на костре. Ноги его огрубели, обожженная солнцем кожа покрылась волдырями, и он помнил названия всех деревьев, животных и насекомых Гиблого плато, каждое из которых служило той или иной цели. Однажды поздним вечером мощные передние фары спидера осветили выпрыгнувшего из травы грызуна, и Джова сбил его точным ударом. Уилхаффу велели вырезать с помощью виброклинка пахучую железу, скрытую у основания толстого безволосого хвоста. Из этой железы родианцы приготовили мазь с мускусным запахом, которую использовали для охоты на таких же грызунов. Точно так же они делали стимулирующие снадобья из остатков еды в желудках длинношеих травоядных или помета поедавших определенные растения кошачьих. Уилхафф постепенно привык использовать в пищу любую часть животного и пить кровь — либо чистую, либо смешанную с дурманящими растениями, собранными во время походов по плато.
Со временем вид, запах и вкус крови стали для него столь естественными, что она даже снилась ему по ночам. Он терпеливо ждал, когда приключение закончится в какой-нибудь бревенчатой хижине, где есть приготовленная еда и мягкая постель, но дни становились лишь более мучительными, а по ночам вокруг едва теплившегося костра с завыванием кружили голодные падальщики, сверкая глазами во тьме и дожидаясь любой возможности урвать кусок еды.
Крепко сбитой компании людей и родианцев не всегда удавалось остаться на вершине пищевой цепочки. Зеллита, двоюродного брата Джовы, убила во время ночной вылазки стая рептилий, в слюне которых содержался сильный яд. К середине сезона Уилхафф впервые узнал, что такое настоящий голод, и едва не умер от болезни, во время которой его била такая дрожь, что он думал, будто у него сломаются кости.
Иногда даже самым мелким обитателям плато удавалось застичь их врасплох. Однажды ночью, когда все настолько устали, что не поставили по периметру датчики движения, Уилхаффу приснилось, будто что-то грызет его нижнюю губу, и его онемевшие пальцы нашарили ядовитого септоида, вцепившегося клешнями в его мягкую плоть. Тотчас же проснувшись, он выскочил из открытого клапана палатки и оказался на пути потока членистых существ, которые в то же мгновение набросились на него. Его крики боли разбудили остальных, самих ставших добычей, и вскоре все прыгали в темноте, стряхивая с себя септоидов и снимая их друг с друга. Когда им наконец удалось отступить в безопасное место, выяснилось, что атаковавшие их насекомые составляли лишь узкое ответвление основного потока, который ушел в сторону палатки, где родианцы хранили части туш убитых и разделанных днем животных. Теперь от них остались только обглоданные кости.
Но как бы ни закончился тот или иной день, у Уил-хаффа всегда находилась возможность послушать истории о свершениях его предков — первых Таркинов.
— До того как люди прибыли из Ядра на Эриаду, чтобы укротить ее, она вся выглядела подобно Гиблому плато, — говорил Джова. — Первопроходцы и колонисты вели ежедневную борьбу с правившими планетой животными. Но окончательный триумф наших предков изменил лишь баланс сил, а не реальность. Ибо, несмотря на все то, чего достигли разумные существа с помощью оружия и машин, жизнь по-прежнему остается непрекращающейся борьбой за существование, где наверху стоят сильные или умные, держа остальных в узде с помощью огня и закона.
Джова объяснил, что в семье Таркин в течение многих поколений рождались наставники и проводники. Сам же он прославился тем, что решил сделать Гиблое плато своим домом после пройденного в юности испытания. Именно потому он стал учителем отца Уилхаффа и даже сумел дожить до того, чтобы обучать его сына.
Остаток сухого сезона они провели на плато, покинув (‘го лишь с приходом дождей. Когда спидер уносил Уилхаффа с плоскогорья назад к цивилизации, тот был уже другим человеком. Джове не требовалось рассказывать ому, чего позволила достичь его предкам технология в немногих городах планеты, поскольку Уилхафф теперь и сам прекрасно видел это.
Но Джове все же было что добавить:
— Торжество над природой означает лучшую жизнь для разумных, но господства можно добиться, лишь принеся порядок в хаос и установив закон там, где его никогда не существовало. На Эриаду цель всегда заключалась в том, чтобы избавить планету от любых созданий, которые не научились нас бояться, и тем самым иметь возможность безраздельно править ею. За пределами Эриаду цель та же самая, только хищники совсем другого калибра. Когда ты станешь достаточно взрослым, чтобы туда отправиться, тебе предстоит столкнуться с противником, который так же сообразителен, хорошо вооружен и полон решимости добиться успеха, как и ты сам. И если ты не примешь уроки Гиблого плато близко к сердцу, одни лишь звезды станут свидетелями твоей смерти в холодном вакууме космоса, и ничто их не тро-нет
Вернувшись в свою уютную спальню, Уилхафф какое-то время сражался с тем, через что ему пришлось пройти. События на плато живо вторгались в его сны, превращая их в ночные кошмары. Но так продолжалось недолго. Пережитое постепенно начало формировать его личность, став основой его жизненной философии. В последующие пять лет он проводил на Гиблом плато каждое лето, и с каждым сезоном опыт его рос, вплоть до дня, когда ему пришлось пройти последнее свое испытание на Шипе.
Но это была уже совсем другая история.
5. ХИЩНЫЙ НРАВ
ДОЖДАВШИСЬ, пока «Гиблый Шип» окажется в гиперпространстве, Таркин объявил внезапную поверку офицеров и солдат, сопровождавших его на Корусант. В строго выдержанном главном помещении корабля, всю обстановку которого составляли круглый стол для совещаний и полдюжины стульев, выстроились в два ряда восемнадцать членов его экипажа, вытянув руки по бокам, расправив плечи и вздернув подбородки. Форма па каждом из них была похожа на его собственную, хотя кители были чуть длиннее, а брюки поуже и из более тонкой ткани, чем те, что изготовил для него фабрикатор. На фуражках офицеров сверкали идентификационные диски, а на карманах — кодовые цилиндры.
Заложив руки за спину, Таркин дошел до стоявшего последним во втором ряду мичмана и внезапно остановился, глядя на подъем левого сапога младшего офицера, где виднелось большое круглое пятно от жира или какой-то другой вязкой субстанции.
— Что это, мичман? — указал он на сапог.
Взгляд налитых кровью глаз молодого человека последовал за указательным пальцем Таркина.
— Это, сэр? Вероятно, капнул гелем для волос, когда готовился к поверке. — Он неуверенно посмотрел на Таркина. — Разрешите стереть, сэр?
— Не разрешаю. Для начала — это явное пятно, мичман, а не какая-то пылинка, которую можно просто смахнуть. — Таркин помолчал, оглядывая мичмана с головы до пят. — Снимите фуражку.
Каштановые волосы парня были подстрижены по уставу, но на них действительно виднелось присутствие геля.
— Пытались уложить волосы?
Мичман вытянулся по струнке, глядя прямо перед собой:
— Так точно, сэр. Порой они не слушаются.
— Не сомневаюсь. Но пятно у вас на сапоге не от геля для волос.
— Сэр?
— По тому, как оно застыло, с легкостью можно сказать, что это смазка — того типа, который, за редким исключением, используется лишь в генераторах репульсо-ров наших лендспидеров Т-сорок-четыре. — Таркин прищурился, разглядывая пятно. — Вижу также, что смазка смешана с песком, который, как я подозреваю, происходит из-за пределов вспомогательного купола Сторожевой базы. Почти наверняка оттуда, где реконструируют посадочную платформу.
— Не знаю, что сказать, сэр. — Парень судорожно сглотнул. — Могу поклясться...
— Один из наших лендспидеров недавно был отправлен в ремонтный отсек машинного ангара после того, как его повредила строительная пыль, — задумчиво продолжал Таркин. — В отсеке есть места, не полностью доступные для наших голокамер наблюдения. Однако я часто бываю в ангаре — слежу за ремонтом — и недавно обнаружил, что подобные места используются в качестве тайников для хранения некоей разновидности стимулирующего спайса. — Взгляд моффа вонзился в лицо парня. — Вы вспотели, мичман. Вы уверены, что годны к службе?
— Легкий приступ гиперпространственной тошноты, сэр.
— Возможно. Но тошнота никак не отменяет того факта, что на большом и указательном пальце вашей правой руки имеются пятна цвета охры, часто возникающие от взятия щепоток некачественно обработанного спайса. Вижу также, что на вашем левом верхнем клыке имеется некое подобие зарождающегося дупла, что тоже может быть вызвано употреблением спайса. Наконец, по имеющимся сведениям, вы недавно опоздали на дежурство, а когда соблаговолили явиться, вам сложно было сосредоточиться. — Таркин немного помолчал. — Я ничего не забыл?
Мичман побагровел от замешательства.
— Есть что сказать в свое оправдание, мичман?
— Ничего, сэр.
— Я так и думал.
Таркин повернулся к стоявшей в противоположном конце шеренги женщине-офицеру.
— Старшина, мичман Баз освобожден от службы. Проследите, чтобы его сопроводили в кубрик для экипажа и чтобы он оставался там до конца рейса. Я решу его судьбу, когда мы доберемся до Корусанта.
Старшина отдала честь:
— Есть, сэр.
— Сообщите также коммандеру Касселю, что машинный ангар стал местом встреч любителей спайса. Пусть проинспектирует все казармы и личные шкафчики и конфискует любые незаконные вещества.
— Есть, сэр.
Получив разрешение, остальная команда поспешно разошлась, и Таркин раздраженно выдохнул. Разговор с Масом Амеддой крайне разозлил его, и он вымещал свою злость на экипаже. Он понимал и полностью поддерживал идею служебной иерархии, но не мог сдержаться, когда аппаратные игры мешали ему исполнять свой долг. Он доверил Сторожевую базу на время своего отсутствия Касселю, но ему было не по себе при мысли, что его отзывают в столь критический момент, тем более без подробных объяснений. Если цель визита заключалась в том, чтобы обсудить недавнюю атаку, то, возможно, ему следовало не спешить с докладом. Если же речь шла не об атаке, то какой вопрос мог оказаться настолько важным, что не мог подождать, пока конвои с поставками не будут безопасно сопровождены к Джеонозису?
Однако что случилось, то случилось, и он был полон решимости показать себя Императору с наилучшей стороны.
Выйдя из главного помещения, Таркин прошел через два люка в командную рубку, которую спроектировал более просторной, чем на аналогичных кораблях, поскольку именно здесь проводил большую часть времени во время полета. Оказавшись там, он сразу же расслабился и медленно выдохнул. Как бы ни раздражали его требования Корусанта, он мог найти хотя бы некоторое успокоение на корабле.
Его корвет, имевший в длину чуть меньше ста пятидесяти метров, идеально вписывался в промежуток между старыми крейсерами Судебного департамента и кореллианскими фрегатами нового поколения. Вооруженный турболазерами, ионными пушками и установками для запуска протонных торпед, а также оборудованный гипердвигателем первого класса, благодаря которому он являлся самым быстрым кораблем Имперского флота, «Гиблый Шип» был спроектирован специально для Таркина в соответствии с его многочисленными личными требованиями компанией «Флотские проекты Синара». Основанный на прототипе корвета, использовавшегося впервые во время Войн клонов в ходе битвы при Крис-тофсисе для снятия с планеты блокады сепаратистов под командованием адмирала Тренча, треугольный корабль обладал уникальной технологией маскировки. Приводимая в действие редкими кристаллами стигия, маскировочная система делала корабль фактически невидимым для обычных сканеров.
Услышав шаги Таркина, капитан корабля — стройный и смуглый мужчина, служивший под командованием Таркина во время войны, — развернулся в противоперегрузочном кресле:
— Желаете взять управление на себя, сэр?
Кивнув, Таркин сменил капитана в командирском кресле и коснулся приборов. Массив досветовых ионных двигателей «Гиблого Шипа», система обнаружения угроз и навигационный компьютер тоже являлись образцами последней модели, что позволяло кораблю совершить прыжок со Сторожевой базы на Корусант без выхода из гиперпространства для получения маршрутных данных с ретрансляторов или примитивных гиперволновых маяков.
Глядя на туманный водоворот гиперпространства, Таркин решил, что он и в самом деле может получать удовольствие от обладания таким кораблем. Во многих отношениях «Гиблый Шип» олицетворял высоты, достигнутые его владельцем, и положение, занимаемое им среди лидеров Империи.
Чего бы только не отдала Эриаду за подобный корабль в предшествовавшие Войне клонов десятилетия! В то время главную проблему сектора представляли привлеченные шансом быстро разбогатеть пираты, нанятые конкурентами Эриаду по торговле ломмитом каперы и отряды сопротивления, протестовавшие против несправедливых действий транспортных конгломератов, безнаказанно игнорировавших принципы свободной торговли. Эриаду рано или поздно одержала бы верх и с теми средствами, которые имелись в ее распоряжении, но корабль, подобный «Гиблому Шипу», мог помочь разделаться с врагами гораздо эффективнее.
В наказание за отказ обеспечивать планеты Ядра выгодными сделками Судебный департамент, поддерживавший законность в Республике помимо джедаев, зачастую не вмешивался в возникающие споры, а потому не оставил Сесвенне иного выбора, кроме как создать собственные вооруженные силы, поскольку своей армии Республика не имела. Основанная в ответ на деятельность пиратов и каперов организация, впоследствии получившая известность как Силы безопасности Отдаленных регионов, вынуждена была обходиться второразрядными кораблями, построенными на Эриаду или Слуис-Ване, а
также лазерными и ионными пушками, приобретенными у торговцев, уже столетие игнорировавших установленный Республикой запрет на продажу оружия входящим в ее состав планетам.
Меньше чем через полгода после того как шестнадцатилетний Уилхафф прошел свое последнее испытание на Гиблом плато, его отправили обучаться космическому бою под руководством совсем других наставников. Некоторые из них принадлежали к семейству Таркин, но другие были родом с далеких планет, таких как Ботавуи и Рилот. Джова терпеть не мог космос, но иногда, приняв средство от тошноты, сопровождал своего внучатого племянника — не столько затем, чтобы дать ему урок астрогации, маневрирования в бою или владения оружием, сколько чтобы убедиться, что даже в невесомости Уилхафф не забывает о том, чему научился на плато.
— Более пятидесяти Таркинов погибли от рук мародеров, — сказал ему двоюродный дед, — а сколько вообще погибло эриадцев, и сосчитать невозможно.
Чтобы лишний раз подчеркнуть его слова, первую остановку они сделали на одной из планет-колоний Эриаду, пострадавшей от недавнего нападения пиратов. У Уилхаффа в свое время имелось достаточно времени, чтобы привыкнуть к виду, запаху и вкусу крови, но он ни разу еще не видел столько человеческой крови, пролитой в одном месте. Подвергшаяся внезапной атаке шахтерская колония была разграблена и сожжена дотла. Тех, кто не умер от ран и не сгорел в пожарах, безжалостно искромсали на части и бросили на поживу падальщикам и насекомым. Уилхафф сразу же понял, что многих из них пытали. Сотни колонистов были угнаны и, вероятно, уже проданы в рабство.