— Расскажи мне побольше о том, что с тобой происходило с тех пор, как мы расстались.
Я рассказал ему о призраках Лабиринта и обо всем прочем.
Где-то к концу истории вновь послышалось завывание. Сухьи повернулся к скале.
Скала раздвинулась, и он прошел сквозь нее.
Я немедленно ощутил на себе пристальный взгляд Мондора.
— У нас есть несколько минут, — произнес он. — Этого недостаточно, правда, для того, чтобы я смог посвятить тебя во все подробности…
— Что-то очень личное, а?
— Да. Приходи ко мне обедать перед началом погребальной церемонии. Скажем, через четверть оборота после того, как небо станет голубым.
— Хорошо. В твоих апартаментах во дворце Савалла?
— Нет, у меня во дворце.
В тот момент, когда я кивнул, скала снова разошлась в стороны, пропуская гибкую фигуру демонического существа, окутанную голубой мерцающей вуалью. В одно мгновенье я был уже на ногах, затем опустился на колено и поцеловал руку, протянутую мне.
— Матушка! — воскликнул я. — Я даже не ожидал, что скоро буду иметь удовольствие видеть тебя.
Она улыбнулась, и тут, словно унесенное внезапно налетевшим ветром, ее покрывало исчезло, открывая контуры ее лица и тела. Цвет лица из голубого превратился в обычный, правда, несколько бледноватого оттенка. Я заметил, что ее бедра и плечи стали шире, так что она казалась чуть ниже ростом, хотя по прежнему оставалась стройной. Ее карие глаза казались более привлекательными сейчас, когда темные арки ее обычно нахмуренных бровей разошлись. Несколько едва заметных веснушек виднелись возле ее носа, сейчас человеческого и слегка вздернутого. Каштановые волосы были длиннее, чем тогда, когда я в последний раз видел ее в этом облике. Она все еще улыбалась. На ней была свободно ниспадающая красная туника, слева на поясе висела шпага.
— Мой дорогой Мерлин! — сказала она, обхватив мою голову руками и целуя меня в губы. — Как же я рада, что ты так хорошо выглядишь! Мы так давно не виделись с тобой.
— В последнее время я вел очень беспокойную жизнь.
— Верю, — ответила она. — Мне довелось кое-что слышать о твоих всевозможных злоключениях.
— Да уж не сомневаюсь. Не у каждого есть персональная ти'га, которая повсюду следует за ним, периодически соблазняя его в разных обличьях и осложняя насколько возможно его жизнь своими совершенно ненужными усилиями по его защите.
— Это показывает, насколько я о тебе забочусь, дорогой.
— Это показывает также, насколько ты вмешиваешься в мою личную жизнь и не доверяешь моим собственным суждениям.
Мондор кашлянул.
— Привет, Дара, — сказал он.
— Я полагала, что так будет лучше для тебя, — сказала она, и затем, повернувшись к Мондору, произнесла в ответ: — Привет, Мондор. Что с твоей рукой?
— Совершенно непонятные капризы архитектуры, — ответил он. — Тебя долго не было на виду, хотя и не могу сказать, что на слуху.
— Благодарю, если это комплимент, — ответила она. — Да, я всегда предпочитаю вести уединенный образ жизни, когда в обществе назревают конфликты. Хотя не с вами об этом говорить, сэр, — ведь и вы сами столь часто надолго исчезаете в лабиринтах Путей Мондора, — если, конечно, вы действительно проводите время именно там.
Он поклонился.
— Я, как и вы, леди, считаю, что в этом отношении натуры наши схожи.
Ее глаза сощурились, хотя голос оставался без изменений, когда она произнесла:
— Что ж, я действительно иногда нахожу, что мы с вами родственные души, вероятно, даже в чем-то большем, чем просто в манере действовать. Хотя мы оба в последнее время оставались вне происходящего, не так ли?
— Но я оказался неосторожным, — возразил Мондор, указывая на свою поврежденную руку. — Вы, видимо, нет.
— Я никогда не вступаю в стычки с архитектурой, — сказала она.
— Ни с какими другими непредвиденными обстоятельствами?
— Я стараюсь по возможности договариваться с окружающими, — ответила она.
— Да и я тоже.
— А если не получается? — спросила она.
Он пожал плечами.
— Конечно, всего не предусмотришь.
— Ты многое пережил в свое время, не так ли?
— Не стану отрицать, хотя это было так давно… Но твоя собственная жизнь кажется, также весьма богата событиями?
— О, весьма, — согласилась она, — и когда-нибудь в один прекрасный день мы обязательно сравним наши оценки по успеваемости в том, что касается непредвиденных случайностей. Не странно ли, что мы так схожи во всех отношениях?
— Меня также это весьма удивляет, — ответил он.
Я сам был удивлен и слегка встревожен таким обменом любезностями, хотя следовал скорее чувствам, не имея достаточно знаний. Да, они действительно были чем-то схожи. Но я всегда пропускал мимо ушей большинство даже самых достоверных и точных сведений, если они не имели отношения к Амберу, где также часто заводились такого рода разговоры.
— Прошу меня простить, — произнес Мондор, обращаясь ко всем нам, — но мне необходимо удалиться, чтобы отдохнуть и восстановить свои силы. Благодарю вас за гостеприимство, сэр, — он поклонился Сухьи, — а также был весьма рад видеть вас, — поклон в сторону Дары.
— Но вы пришли совсем недавно, — возразил Сухьи, — и, по-моему, не сильно нуждаетесь в отдыхе. Вы выставляете меня плохим хозяином.
— Будьте уверены, дружище, никто бы не смог совершить подобной трансформации, — заверил его Мондор. Шагнув к выходу, он оглянулся на меня и произнес:
— Увидимся позже.
Я кивнул. Скала раздвинулась, пропуская его, и снова сомкнулась, как только он исчез.
— Его манеры восхитительны, — произнесла мать. — К тому же, без всякого принуждения.
— Да, очень изысканные, — подтвердил Сухьи. — От рождения он щедро наделен многими достоинствами.
— Интересно, сегодня кто-нибудь умер? — спросила она через некоторое время.
— Не уверен, что это оправданное любопытство, — ответил Сухьи.
Она рассмеялась.
— Стало быть, основной интерес уже угас.
— Это вызывает у вас сожаление или облегчение?
— Ни то, ни другое, — отвечала она. — Поскольку я тоже ценю изысканность, — и удачные шутки также.
— Мам, что вообще происходит? — напомнил я о себе.
— Что ты имеешь в виду, Мерлин?
— Я покинул это место много лет назад. Ты отправила вслед за мной демона, ти'га, чтобы она нашла меня и позаботилась обо мне. Предполагалось, она сможет легко узнать того, в чьих жилах течет кровь Амбера. Но возникла путаница, поскольку это относилось не только ко мне, но и к Люку. Итак, ей пришлось проявлять заботу не только ко мне, но и к Люку. Итак, ей пришлось проявлять заботу о нас обоих — до тех пор, пока Люк не начал периодически пытаться меня убить. Тогда она начала защищать меня от Люка, стараясь при этом установить, кто же из нас на самом деле является ее подопечным. Она даже спала с Люком какое-то время, а позднее принадлежала мне. У меня возникли некоторые подозрения, когда ей вдруг очень захотелось узнать имя моей матери. Видимо, Люк также держал язык за зубами по поводу своего происхождения.
Она рассмеялась.
— Оно и впрямь забавное. Малышка Ясра, заарканившая Принца Тьмы…
— Не старайся сменить тему. Подумай лучше о том, насколько это унизительно для взрослого человека — его мать посылает демонов присматривать за ним!
— Одного. Был только один демон, дорогой!
— Все равно, какая разница! С чего ты вообще надумала открыть охранное бюро? Я был просто возмущен, узнав об этом!
— Но ти'га, вероятно, далеко не однажды спасала тебе жизнь, Мерлин.
— Хорошо, допустим. Но…
— Или ты предпочел бы смерть подобному покровительству? Только потому, что оно исходило от меня?
— Не в этом дело.
— Так в чем же дело?
— Похоже, ты слишком уверена в том, что я сам не могу о себе позаботиться.
— Да не можешь.
— Но ты ведь не можешь этого знать наверняка! Меня просто возмущает твоя уверенность в том, что мне не обойтись без няньки в Отражениях, что я наивный, глупый, беззаботный…
— Полагаю, что это еще больше оскорбит твои чувства, но я все же скажу, что именно таким ты и был, решив отправиться в место столь отличное от Двора Хаоса, как Отражение Земля.
— Черт возьми, я сам могу о себе побеспокоиться!
— По большей части нет. Но позволь заметить, что у тебя также предостаточно совершенно неоправданной самоуверенности. Что заставляет тебя думать, будто причины, о которых ты говоришь, — единственные, побудившие меня предпринять подобные действия?
— О'кей. Скажи теперь, что ты знала о намерениях Люка делать попытки убить меня 30 апреля каждого года. А если ты действительно об этом знала, то почему сразу не сказала мне?
— Я не знала, что Люк будет пытаться тебя убить 30 апреля каждого года.
Я отвернулся, сжал кулаки и снова разжал их.
— Так за каким же чертом ты все это делала?
— Мерлин, почему тебе так трудно представить, что другие могут быть лучше тебя осведомлены о некоторых вещах?…
— И не находят нужным сообщать мне о них.
Она долго молчала, затем произнесла:
— Боюсь, что ты прав. Но есть серьезные причины для того, чтобы сейчас не заводить разговора об этом.
— Точнее, чтобы не желать его заводить. Скажи, почему ты мне не доверяешь?
— Дело не в доверии.
— Почему бы тогда не сказать мне все?
Последовала еще одна, более долгая пауза.
— Нет, — в конце концов сказала она. — Еще не время.
Я повернулся к ней, стараясь сохранить выражение лица спокойным, а голос ровным.
— Стало быть, ничего не изменилось, — сказала я, — и никогда не изменится. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
— Это неправда! — воскликнула она. — Просто сейчас неподходящее время и место для обсуждения подобных вопросов.
— Могу ли я предложить тебе выпить или поесть что-нибудь, Дара? — немедленно предложил Сухьи.
— Нет, благодарю, — ответила она. — Сожалею, но не могу здесь дольше оставаться.
— Мама, расскажи мне по крайней мере что-нибудь о ти'га.
— Что именно ты хочешь знать?
— Ты вызывала ее из какого-то места вблизи Грани.
— Да, верно.
— Эти создания не имеют собственных тел, но способны вселяться в чужие по своему желанию.
— Да.
— Допустим, одна из них вселилась в тело человека незадолго или в момент его смерти, оставшись, таким образом, единственной силой, поддерживающей душу и разум.
— Интересно. Это просто твоя гипотеза?
— Нет. Это и в самом деле произошло с ти'га, которую ты послала за мной. Она, кажется, не в состоянии оставить свое тело сейчас. Это можно как-нибудь исправить?
— Честно говоря, даже не знаю, — в раздумье ответила мать.
— Похоже, она заперта в нем, — заметил Сухьи. — Единственное, что она может — управлять этим телом, оказывая воздействие на его разум.
— Тело, которым управляет ти'га, выздоровело после болезни, но сознание его разрушено, — сказал я. — Ты думаешь, оно продолжает жить?
— Да, насколько я знаю.
— Тогда скажи мне вот что: если тело уничтожить, ти'га освободится или умрет вместе с ним?
— И то, и другое может случиться, — ответил он. — Но чем дольше она находилась в этом теле, тем более вероятно, что она будет уничтожена вместе с ним.
Я повернулся к матери.
— Ну вот тебе и конец ее истории, — сказал я.
Она пожала плечами.
— Я использовала ее, а затем освободила, — сказала она. — В конце концов, если будет нужно, всегда можно вызвать еще одну.
— Не делай этого.
— Хорошо я не стану, — согласилась она. — В этом действительно нет необходимости — сейчас.
— А если тебе покажется, что она появилась, ты это сделаешь?
— Мать должна заботиться о том, чтобы ее сын находился в безопасности, — независимо от того, нравится ему это или нет.
Я поднял левую руку, отогнув указательный палец в известном жесте, когда заметил у себя на запястье светящийся браслет — он казался почти голографическим воспроизведением плетеной веревки. Я опустил руку, убрав первоначальный вариант моего ответа, и произнес:
— Ты легко можешь догадаться о моих чувствах в данный момент.
— Я знала о них уже много лет назад, — ответила она. — Давай пообедаем вместе во дворце Савалла — через половину небесного оборота, когда небо пурпурное. Согласен?
— Согласен.
— Тогда до встречи. Всего хорошего, лорд Сухьи.
— Счастливо, Дара.
Она сделала три шага и вышла, как предписывал этикет, тем же путем, что и вошла.
Я повернулся и подошел к краю лужи, всматриваясь в ее середину и чувствуя, что мускулы моих плеч понемногу расслабляются. Сейчас я видел Ясру и Джулию, снова в башне Замка Четырех Миров, проделывающих какие-то магические операции. Затем их лица странным образом исказились, превращаясь, словно под воздействием какой-то жестокой правды, нарушившей четкость и красоту линий, в уродливые маски удивительных, ужасающих пропорций.
Я почувствовал руку на своем плече.
— Все это знакомые дела, — сказал Сухьи, — интриги, безумие… Ты думаешь сейчас о том, что материнская любовь иногда может оказаться не чем иным, как разновидностью тирании, не так ли?
Я кивнул.
— Некто Марк Твен сказал однажды, что нам позволено выбирать себе друзей, но не родственников, — ответил я.
— Я не знаю, что у них на уме, хотя у меня есть кое-какие догадки, — произнес он. — По-моему, самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать — это отдохнуть и немного подождать. Я бы хотел побольше услышать о твоих приключениях.
— Спасибо, дядюшка, — ответил я. — Ладно. Почему бы и нет?
И рассказал ему остаток моей истории. В середине мы сделали перерыв и снова отправились в кухню для более основательного подкрепления, затем вышли другим путем на балкон, плывущий над лимонным океаном, чьи волны разбивались о розовые скалы и пляжи, под то ли сумеречным, то ли ярко-синим небом без звезд. Там я окончил свой рассказ.
— Все это более чем просто интересно, — наконец сказал он.
— О! Ты разглядел в этом нечто, на что я не обратил внимания? — удивился я.
— Слишком много вещей, над которыми стоит подумать, для того, чтобы дать окончательный ответ… Давай отложим это на потом.
— Хорошо.
Я перегнулся через перила, всматриваясь в волны.
— Тебе нужно отдохнуть, — сказал Сухьи через какое-то время.
— Я думаю, что да.
— Пойдем, я тебе покажу твою комнату.
Он протянул мне руку. Я ухватился за нее, и мы оба начали погружаться сквозь пол.
* * *
И вот я заснул, окруженный гобеленами и тяжелыми занавесями, в комнате, лишенной дверей, в Путях Сухьи. Видимо, она находилась в башне, — я слышал, как за стенами бушевал ветер.
Во сне я видел…
Я снова был во дворце Амбера, проходя вдоль сверкающего длинного Коридора Зеркал. Отблески света плясали на высоких зеркальных рамах. Мои шаги были совершенно беззвучными. Зеркала всех видов и форм, большие и маленькие, полностью закрывали стены по обеим сторонам коридора. Я шел, отражаясь в их глубине, появляясь, исчезая, возникая вновь…
Я задержался у высокого треснувшего зеркала слева от меня, в железной раме. Едва взглянув в него, я понял, что на этот раз вижу не себя.
Ошибки быть не могло. Из зеркала на меня смотрела Корал. Она была в блузке персикового цвета и на сей раз без глазной повязки. Трещина на зеркале разделяла ее лицо на две части. Ее левый глаз, насколько я помнил, был зеленым, на месте правого сиял Камень Правосудия. Оба, казалось, впились в мое лицо.
— Мерлин! — позвала она. — Помоги мне. Это все так странно… Верни мне мой глаз!
— Но я не знаю как, — ответил я. — Не представляю, что я могу сделать.
— Мой глаз, — повторила она, будто не слыша. — Силы Камня Правосудия повсюду вокруг меня, и мне холодно — так холодно! Это плохое место. Помоги мне.
— Я постараюсь, — сказал я.
— Мой глаз… — повторила она.
Я поспешно двинулся дальше.
Из прямоугольного зеркала в деревянной раме, с вырезанным на его основании изображением феникса, на меня смотрел Люк.