— Я — охранник… — промямлил тот.
— И что? Разомнемся!
Граф снова крутанулся, словно в балетном пируэте, и стукнул пальцем ноги по руке, в которой охранник держал холодное оружие. Рука на мгновение онемела, и нож упал на пол. А потом, не давая сосредоточиться, ударил локтем по печени и, зайдя за спину, кольнул того ножом пониже поясницы. Рослый Йожеф этого перенести не смог и, выкрутившись, пытался длинной рукой достать верткого графа. Но тот все время уходил, прыгая, ныряя и уворачиваясь. Скоро охранник начал задыхаться. На спине Иржи выступил пот. Они кружились по гостиной уже полчаса, не сумев друг друга задеть. Но вот за спиной графа что-то упало, и он на долю секунды отвлекся. И этого хватило охраннику, чтобы дотянуться до его руки и несильно полоснуть ножом. Тут же крупные красные капли упали на драгоценный паркет. А охранник в растерянности упал перед графом на колени:
— Простите, хозяин, ради Бога! Я увлекся…
Иржи поморщился:
— Вставай. Пойдем в ванную, поможешь наложить повязку. Я виноват сам. Сноровку потерял.
И изящно пожал белыми обнаженными плечами.
«Господи, на что мужику такая красота!» — думал охранник, помогая перевязывать господину руку.
— Иди. — кивнул на дверь Иржи. — Спасибо. Завтра продолжим.
Потом обернулся к большому зеркалу и, собрав с локтя пролившуюся кровь, легко мазнул ей по стеклу. И включил воду.
Когда он умылся и отнял от глаз полотенце, то на секунду не поверил своим глазам: на месте зеркальной стены зиял темный и пахнущий плесенью проход. Помотав головой, протер лицо еще раз. Проход никуда не исчез. Ему вдруг стало жутко. Но молодость, легкомыслие и любопытство сделали свое черное дело. Одев резиновые шлепанцы, стоящие в ванной комнате и набросив на плечи банное полотенце, Иржи ступил за черту, отделяющую небытие и современность. Вниз и вверх вели сырые и закапанные чем-то коричневым ступени. Пыль всех прошедших времен на колышащейся черной паутине грязной ветошью висела вдоль стен. Граф осторожно пошел вверх, оглядываясь на белую дыру прохода. Лестница узкой спиралью закручивалась все выше. И вот, наконец, над головой засветилось отверстие выхода. Он взлетел по последним ступеням и оказался на площадке одной из башен. Осторожно подошел к выложенным по ее периметру зубцам и глянул вниз. Кругом, сколько хватало взгляда, качал в такт ветру макушками елей и сосен вековечный лес. Домов элитной застройки не было и в помине, а над головой, полнейшей неожиданностью, висела луна.
— Где я? — удивленно спросил он.
— Здесь. — Прозвенел ответом тонкий голосок.
* * *
Граф медленно обернулся. На противоположном от него краю, между зубцами, стояла полупрозрачная женская фигурка. Волосы цвета платины легонько раздувались ветерком. Цветастое, до щиколоток, старинное платье струилось по ногам и бедрам. Бледные и худые руки легко опирались на старый камень. А на юном прекрасном лице ласково светились голубые глаза. Пухлые губки чуть дрогнули, силясь улыбнуться.
— Вы упадете! Умоляю, слезьте оттуда! — Иржи медленно подошел и протянул к ней руку.
Девушка рассмеялась и ударила своей ручкой по его руке. Его плоть даже не ощутила ее пальцев.
— Вы кто? — спросил он.
Девушка спрыгнула с зубцов и остановилась рядом.
— Привидение. Боишься, красавчик?
— Нет! — Спокойно ответил Иржи. — Вы бесконечно красивы даже в этой ипостаси. Если бы у Вас была плоть, я бы не удержался от того, чтобы Вас поцеловать!
Он склонил голову и взмахнул ресницами. Обычно у всех женщин в этот момент перехватывает дыхание.
Но девушка лишь насмешливо на него посмотрела.
— Как ты сюда попал? Видишь, это не твой мир!
— Но ты же ходишь по миру моему!
— Это все потому, что Она там, в твоем мире. А мы все связаны. Она ходит за ним. Я хожу за ней. Когда она его найдет, я отберу его! — выдала она непонятную Иржи фразу.
— Подожди. Кто ходит за кем и, собственно говоря, зачем?
— Нет, нет. — Она помахала ручкой. — Сейчас ничего страшного нет! Не бойся! Но когда она найдет его, то понадобятся живые люди с горячими сердцами. Ей снова нужно будет разжечь огонь…
Девушка прошла мимо Иржи, и на него повеяло стылым кладбищенским холодом.
Она легко прыгнула в проем между зубцов и замерла, всматриваясь в темную небесную даль.
— Она нас потому и поймала, что мы безумно любили друг друга.
— Как тебя зовут, прекрасное создание?
Девушка повернула к нему свою головку:
— Все, что было создано, давно истлело. Остались лишь воспоминания… и долг.
— Кому ты должна?
— Я не смогла уберечь любимого… А ты иди, тебе в нашем мире делать нечего! Это мир мертвых, мир нашей памяти.
Она вдруг развернулась и, выбросив по направлению к нему руку, крикнула:
— Вон!
И словно тяжелый кулак ударил художника в грудь. Он согнулся, хватая ртом воздух. В глазах потемнело.
Когда он продышался, то увидел себя в ванной. Зеркало было на месте. Полотенце, висевшее секунду назад у него на плечах, как прежде, сохло на трубе. Резиновые шлепанцы стояли на коврике.
— Вот чертовщина! — выругался граф и встал под душ.
Выйдя оттуда, он обнаружил, что повязки на руке нет, да и ножевого пореза, в-общем, тоже.
Проходя из ванной в гардеробную, он взглянул на часы. Было всего лишь одиннадцать утра. Чистая белая рубаха дожидалась его на вешалке. А у охраны только произошел пересменок. Значит, сегодня он ни с кем не дрался?!
Выйдя уже одетым в гостиную, он подошел к столу. На нем лежал белый лист бумаги, где среди гербов, вензелей и амуров, были расписаны все развлечения и события отеля на неделю вперед.
— Итак, — граф провел длинным пальцем по списку. — Теннисный клуб — это хорошо. Значит, вместо поножовщины этим и займемся. Экскурсия по окрестностям — это замечательно. Вечерний коктейль — клуб… А вот туда мы сходим за сплетнями, заодно и о себе пустим. И ужин с живой музыкой каждый вечер. Ну, просто прелесть! Здесь не только завянешь от тоски, но и плесенью покроешься! Но что же скрывает это очаровательное приведение?
Иржи схватил карандаш и быстро по памяти набросал лицо и фигуру призрачной девушки. «Настоящих натурщиц ко мне не пускают, будем писать эфирных!» — засмеялся художник и, сложив листок, сунул его в карман куртки.
В коридоре, ожидаемо, сидел Фаркаш Йожеф и читал газету.
— Заходи! — пригласил его Иржи. — Садись. Как тебя зовут?
* * *
Теннисный клуб встретил их улыбающимся менеджером, который, рассыпаясь в любезностях, предложил занять любой понравившийся свободный корт.
Переодевшись во взятые с собой из номера светлые костюмы, они подхватили любезно предоставленные клубом ракетки с новенькими мячами и встали по разные стороны сетки. Надо отдать должное охраннику Фаркашу, играл он хорошо, и Иржи получал большое удовольствие от его неожиданных пасов и крученых мячей. Сыграв вничью первый сет, они обнаружили, что вокруг площадки стоят плотной стеной зрители и зрительницы. Причем, болельщики делятся на два лагеря. Дяденьки с лысинкой и животиками переживали, в-основном, за охранника и орали:
— Давай, дылда! Сделай красавчика! — И раздосадовано охали, когда Иржи удавалось вытянуть мяч.
Другая половина, куда, большей частью, входили женщины, прикладывала в эти моменты к губкам надушенные носовые платочки и прыгала, если художнику удавалось пробить защиту противника.
Фаркаш, как и в случае с ножом, несколько увлекся. Ему безумно льстило человеческое внимание, поэтому он старался изо всех сил. Более техничный Иржи, практически стоя на месте, гонял охранника по площадке из угла в угол. Тот размахивал руками и делал огромные прыжки. В конце концов, его белая безрукавка потемнела от пота, что с точки зрения дам перестало быть эстетичным, но позволило им сосредоточить ранее рассеивающееся внимание лишь на одном графе Измирском.
Когда охранник продул второй сет, Иржи подошел к сетке и подозвал Йожефа.
— На сегодня хватит. Ты меня загонял. — Громко и утомленно произнес модный художник.
Толпа разочарованно загудела, а Иржи, наклонясь к тому через сеть, тихо сказал: — Не огорчайся. Это не тренировка, а показательное выступление. Здесь должны быть блестки, а не стекающий по спине пот. Идем в душ.
Охранник взял у господина Измирского ракетку и проследовал за ним. Дамы и «животики» своих героев провожали аплодисментами.
* * *
После замечательно вкусного обеда в ресторане с панорамными окнами, молодые люди вернулись в номер. Перед тем, как зайти в спальню, Иржи внимательно посмотрел на охранника и, заметив на лице того некоторое утомление, предложил ему лечь и вздремнуть.
— А Вы? — поинтересовался Йожеф.
— А мне хочется побыть на пленэре. Именно за этим меня сюда и отправили. — Очаровательно улыбнулся художник.
Одевшись попроще и потеплее, он повесил на плечо этюдник.
— Не бойся, никто не узнает, что ты отдыхаешь. А я — вон в ту рощицу. — Измирский протянул руку в направлении нескольких деревьев, раскачивающихся под ветром в окне. — Только запри дверь.
Йожеф пробормотал слова благодарности. И действительно, этой ночью поспать удалось совсем немного. Бернат, пользуясь отсутствием в городе младшенького, пригласил в ресторан ту самую балерину. Но это случилось только после спектакля, который старший Измирский отсидел на мягком кресле в ложе, а Йожеф отстоял у двери. И потом — полночи рядом со столом любезничающей парочки изображал манекен. За весь день бедолаге даже не предложили поесть! Поэтому он был очень благодарен Иржи за обед и за возможность горизонтально вытянуть гудящие ноги. Да и потом, от кого младшего тут охранять? VIP — территория, по периметру — служба безопасности. Хлопнула дверь, и Фаркаш с облегчением закрыл глаза.
Подвязав длинные волосы резинкой и нахлобучив на голову капюшон от длинного пальто, Иржи вместе с этюдником двигался к замеченной из окна роще. Сильный ветер гнал по небу белые облака. Распустившаяся зелень радовалась Солнцу, размахивая распушившимися ветвями. Все, что захотело расцвести, уже цвело белыми и розовыми душистыми цветами. Невысокая трава мягко пружинила под ногами. Людей вокруг не было. Иржи шел и радовался, замечая извечную игру света и тени, дополняющих и борющихся друг с другом.
Когда он вошел под сень старинных и длиннокосых плакучих ив, то был поражен увиденным пейзажем. Тут же, поставив этюдник на землю, он закрепил маленький грунтованный холст и выдавил на палитру краски. Схватил широкую кисть и стал стремительно заполнять белое пространство холста.
То, что так поразило его взор, оказалось небольшим, чуть заболоченным озером со старыми распушившимися камышами. Оно лежало в низинке и было круглым, как блюдечко. Белые облака и голубое небо словно опрокинули вниз и положили к ногам художника. Не тронутый человеческой рукой берег, словно дорогая рама, радовал изумрудной ровной травой. А чуть ближе к противоположной стороне, у самой кромки крохотного зеленого островка, поднимал подземные воды вверх чистейший родник. Небольшой, около пятидесяти сантиметров в высоту, фонтанчик падал вниз, поднимая тучи радужных брызг, которые, разлетаясь окрест, оседали на траве, покрывая ее алмазными искрами, постоянно меняющими свои яркость и цвет.
Иржи написал этюд, но, вдохновленный необычайностью места, подхватил вещи и решил пройти по берегу. Остановившись настолько близко к роднику, насколько имелась возможность, он поставил еще холст. Отсюда фонтан выглядел просто сказочным. Иржи рассмотрел, что струи у него не просто белые и прозрачные, но каждая имеет свой цвет. Тут переплетались желтые и зеленоватые, голубые и малиновые оттенки. Струи имели не только присущий им окрас, но и определенный размер. Зеленые и голубые были самыми полноводными. Малиновые и желтые —