Цэнфэн провела ладонью надо лбом принцессы и та, закрыв глаза, погрузилась в целительный сон. Сколько времени длился этот сон, неизвестно, но проснулась Фэйянь оттого, что кто-то нежно лизнул ее в щеку.
Принцесса открыла глаза. Она лежала в летнем павильоне, уставленном вазами с цветами, а рядом сидел Баосюй.
— Наконец-то ты вернулась, — сказал Баосюй тихо. — Я уж думал, что навсегда потерял тебя…
— Баосюй, — прошептала принцесса, не веря своему счастью. — Я жива!
— Да. Но почему ты плачешь?
— Мне было так страшно и одиноко, Баосюй! Я помню, что душа моя скиталась, но не помню где…
— Ну и хорошо, что не помнишь, — непонятно сказал Баосюй.
Фэйянь во все глаза смотрела на него и не могла насмотреться.
— Баосюй! — воскликнула вдруг она. — У тебя глаза изменились!
— Да, попросил у Крылатой Цэнфэн вставить мне глаза позорче, — отшутился дракон. — А в придачу к глазам мне еще и крылья поменяли. Я теперь смогу летать еще выше и еще быстрее.
— Баосюй, я писала тебе письмо… Меня держали в плену…
— Письма я не получал и потому слишком поздно узнал обо всем, что произошло с тобой. Но не волнуйся, любимая, императрица Чхунхян больше никогда не пригласит тебя погостить в землях Жемчужного Завета.
— То есть…
— То есть императрицы больше нет. Возможно, Жемчужный Завет в этой связи объявит Лунтану войну. Но я думаю, что этого не произойдет. Обними меня, моя девочка, и забудь обо всех печалях.
— Баосюй, у нас будет ребенок…
— Я знаю. Все говорят, что он должен стать каким-то необыкновенным.
— Кто говорит?
— Ань и Юй, и теща, конечно.
— Ой! Они тоже здесь?
— Разумеется. Ведь мы тебя и спасать пошли этаким отрядом…
— О, Баосюй! Я недостойна того, чтобы ко мне были так добры!
— А это уж не тебе решать, любимая! Давай сменим тему разговора. Не хочешь ли ты поговорить о распускающихся пионах?
Цзюань 18
ДЕНЬ СОРОКИ
Вечер должен закончиться гимном
Отцветающих яблонь и слив.
Это, верно, сегодня долги мне
Все простили и все принесли.
Словно гроз неизбежных предвестье
Трав голодный, тоскующий шум.
Я на зов неуслышанной песни
Сквозь умершие царства спешу.
Задержавшись в волненье минутном:
Взгляд — деревья — окно — небеса,
Я пойду по таким бесприютным,
По своим часовым поясам.
Семь громов говорили со мною
Голосами то агнцев, то львов.
Вырастал за Китайской стеною
Город яшмовых колоколов.
И растаял, как будто и не был,
Сон. Не в руку. Несбыточный сон…
Опускалось кипящее небо
И смотрело мне прямо в лицо.
Головы Хона и Хуна, а также еще дюжины заговорщиков наемный убийца по прозвищу Прозрачный Меч действительно положил в беседке Побеждающей Правды. В расчет за работу он, как было уговорено, взял большой ларец с драгоценностями. И больше в Яшмовой Империи не было ни слуху ни духу ни об этом наемном убийце, ни о тайных обществах, ни о заговорщиках и изменниках. Правда, некоторые высокопоставленные чиновники спешно бежали из страны, а некоторые оказались в тюрьме, но это в общем не нарушило покоя страны. И разговоры о злодеях и изменниках, помышляющих с помощью смерти государя пробудить какого-то Подземного Владыку, постепенно сменились разговорами о более приятном событии — о предстоящей свадьбе императора Жэнь-дина. Тем более что на этом торжестве собирались присутствовать такие высокие гости, как мать-богиня Нэнхун, Небесные Чиновники, а также принцесса Фэйянь со своим мужем-драконом. Словом, общество собиралось самое изысканное.
До дня свадьбы император Жэнь-дин буквально истомился сам и истомил ближайших подчиненных. Ведь ему не следовало видеть невесту согласно брачным законам, а как хочется нарушить эти законы и коснуться нежной руки Вэньфэнь или побеседовать с нею у водопада Ласковых Слез! Чтобы хоть немного отвлечься от мыслей о своей невесте, император Жэнь-дин устраивал приемы, как частные, так и официальные. На одном из частных приемов императора побывал первый императорский каллиграф господин Лу Синь со своей женой Ирис.
— Как тебе семейная жизнь, Лу? — спросил юный император, с любопытством разглядывая Ирис. А та рдела от смущения и, замерев в поклоне, прикрывала лицо веером.
— Благодарю, государь, — прозрачно улыбнулся Лу. — Я так счастлив, что нечего и желать. Надеюсь, что моя супруга скажет то же.
— Я не вижу ее личика. Прикажи ей убрать веер.
— Ирис, не смущайся. Ведь это государь!
— Простите, простите, я не знаю дворцовых правил, — пуще прежнего залилась краской молодая женщина, а скорее девочка, и убрала веер.
Император ахнул:
— Она как две капли воды похожа на мою сестру!
— Да, — кивнул Лу Синь.
— Теперь я верю, что ты воистину счастлив, — сказал император. — Однако, чтобы не пошло сплетен и толков о том, что ты взял в жены девушку низкого происхождения, я немедленно дарую ее роду вторую вельможную степень и три поместья в уделе Шэнь. Указ уже подготовлен.
— Тысяча благодарностей, государь, — низко поклонился Лу Синь.
— А, не благодари, — отмахнулся Жэнь-дин. — Лучше скажи: прибыли ли в Тэнкин негодник со своей негодницей?
— Это вы о нас, светлейший государь? — раздались голоса из-за ширмы, которая до этого не подавала ни малейших признаков жизни.
— Ох! — воскликнул император. — Сто лис-оборотней! Как вы тут оказались?!
— Мы опять сумели пройти незаметными. — К трону императора подошли Медноволосый Тжонг и Юйлин и пали на колени. — Не казните и не корите нас, великий владыка! Мы хоть и негодники, но любим вас нелицемерно!
— В знак верности и извинения приносим вам смиренные дары, ваше величество. — Тжонг хлопнул в ладоши, и перед ним возник небольшой столик, а на столике — шкатулка, обтянутая ярким шелком.
Император от любопытства сошел с трона и открыл шкатулку.
— Ох! — воскликнул Жэнь-дин. — Не может быть!
Он извлек из шкатулки венец совершенной красоты — равного ему и не могло быть на земле. Венец переливался всеми цветами радуги, а к его ободу крепилось двенадцать нитей великолепного жемчуга казалось светящегося изнутри.
— И у кого вы это украли? — поинтересовался государь, не в силах оторвать взор от венца.
— Государь, верьте, этот венец добыт честно — сказала Юйлин. — Мой муж выиграл его у звездной феи Луннань за четыре партии в мацэзян!
— И ни разу не сжульничал? — ехидно спросил император.
— Нет! — твердо ответил Тжонг и тут же рассмеялся.
— Хорошо же! — Улыбаясь, император отложил венец и снова заглянул в шкатулку. — А это что? Наконец-то! Благожелательные Жезлы! Все четы ре! Тжонг, ты превзошел самого себя! Постой-ка! Но это не те жезлы, что лежали в моей сокровищнице!
— Да, но они не хуже, — поклонился Тжонг. — Эти жезлы вам передал в качестве свадебного дара повелитель звезды О-вэй, Бессмертный Чиновник Цань Шутянь.
— Никогда не слышал о таком небожителе, — опять усмехнулся император. — Но, думаю, стоит вам поверить.
— Поверьте, государь, поверьте! — воскликнула Юйлин. — Мой супруг больше не промышляет воровством. Он собирается в следующем году сдавать экзамены на степень младшего чиновника.
— Эту степень я ему и так жалую. Тжонг, хочешь стать вельможей?
— Нет, ваше величество. Мы с моей супругой хотели бы взять в управление небольшой и бедный уезд, чтобы восстановить там хозяйство и помогать беднякам. Если позволите, мы такой уезд уже выбрали. Это уезд Лудин, что за озером Цэ. Люди там живут непосильными трудами, а вельможи нечестивы. Хочется навести там порядок.
— Хорошо, — кивнул государь. — Однако это так далеко от столицы, почти на границе с княжеством Го. Юйлин! Что ты будешь делать в такой глуши?
— Буду помогать мужу и слагать стихи, — поклонилась Юйлин.
— Больше не хочешь карьеры? — улыбнулся государь.
— Карьера женщины — это муж и дети, ваше величество, — потупясь, ответила Юйлин. — А с тех пор как я освободила свою сестру от рабства и непосильной жизни, мне больше ничего и не надобно.
— Отменно! Но твоих стихов я буду ждать, — сказал Жэнь-дин. — Присылай их с каждой почтой!
— Хорошо, ваше величество. — И Тжонг со своей супругой откланялись.
— Вы тоже можете идти, — сказал император Лу Синю и Ирис — Я жду вас на свадебной церемонии и пиру. Вы будете моими дорогими гостями.
— Благодарим, ваше величество.
Когда каллиграф и его жена вышли из дворцовых палат, Лу спросил Ирис:
— Понравилось ли тебе во дворце, милая?
— Там прекрасно, мой господин, — тихо ответила Ирис — Но…
— Но что?
— В вашей усадьбе, где много садов и царит тишина, гораздо лучше, мой господин.
— Ирис, милая, не называй меня «мой господин».
— Хорошо, мой… Мой любимый. Простите, но я не смогу стать придворной дамой. Мне нравится сажать цветы у пруда в вашей…
— В нашей, Ирис!
— В нашей усадьбе. Нравится рассматривать свитки с каллиграфическими надписями. Нравится слушать тишину и в тишине пенье птиц. Это нехорошо?
— Это прекрасно, Ирис. Я и не хотел бы, чтобы ты стала придворной дамой. Мы будем вместе сажать цветы у пруда и слушать птиц… А еще я выучу тебя каллиграфии, но сначала…
— Что?
— Я хочу тебя представить еще кое-кому.
— Кому же?
— Узнаешь.
Супруги сели в паланкин и отправились во дворец Сонной Благодати. Здесь на положении почетных гостей, приглашенных на свадебную церемонию, находились Фэйянь и Баосюй.
— Доложите владыке Баосюю, что прибыл каллиграф Лу Синь и просит принять его, — сказал Лу слуге, едва паланкин остановился перед парадными дверями дворца.
— Благоволите следовать за мной, — поклонился слуга.
Он повел каллиграфа и Ирис не во дворец, а в обширный сад, что простирался вокруг дворцовой башни. Здесь благоухали сотни самых разнообразных цветов и деревьев, журчали фонтаны; крупные бабочки и стрекозы порхали, словно живые драгоценности.
— Как здесь прекрасно! — тихо воскликнула Ирис. Глаза ее светились детским восторгом.
— Вы правы, сестрица, — услышала она ласковый и нежный женский голосок.
Навстречу гостям вышла молодая женщина в светло-малиновом халате, сплошь затканном узорами и отороченном золотой нитью. У красавицы была высокая прическа замужней дамы, в волосы искусно вплетены ало-золотые шнуры, приносящие, как говорят, удачу и богатство. В руках женщина держала корзинку, наполненную ранними персиками. Лу Синь, увидев женщину, пал на колени.
— Владычица Фэйянь, — прошептал он, не смея поднять глаз.
— Встань, Лу, — тихо попросила Фэйянь. — Встань и представь мне свою жену.
Каллиграф повиновался и сказал:
— Ирис, поклонись великой владычице Фэйянь, сестре нашего императора.
Фэйянь обняла оторопевшую девушку:
— Ирис, не слушай его. Нечего разводить церемонии. Я давно хотела тебя увидеть. Идем-ка в беседку у озера: я приготовила чай, да вот еще и персиков нарвала. Ты какие сладости любишь?
— Сахарные палочки, — робко сказала Ирис, не смея глянуть на принцессу.
— А я пампушки с медом. У меня есть и то и другое, так что чаю мы с тобой попьем отменно. Лу, что ты застыл? Идем же с нами!
В беседке Фэйянь принялась потчевать своих гостей чаем и сладостями. Ирис поначалу ужасно робела и смущалась, но потом осмелела и изредка бросала на Фэйянь исполненные немого восторга взгляды. Как же, сама легендарная принцесса династии Тэн запросто сидела с нею и поила чаем!
— Я счастлив видеть вас, принцесса, живой и здоровой, — меж тем сказал Лу Синь.
— О, я и сама счастлива. Мне представляется страшным сном время, которое я провела у императрицы Чхунхян. Ты ведь знаешь, Лу, в Жемчужном Завете начались бунты и нестроения, после того как Баосюй уничтожил проклятую императрицу. Знать пожелала выдвинуть своего повелителя, а воины-сатораи — своего. К тому же Жемчужный Завет лишился покровительства острова драконов… Но ты почти не слушаешь меня, Лу. Что гнетет тебя?
Ирис замерла, вслушиваясь в этот непонятный для нее разговор.
— Владычица, — прошептал Лу Синь, — вы знаете все, что я хочу вам сказать.
— А ты должен знать все, что я хочу сказать тебе. Наши слова неизменны, как и наши сердца. Но у тебя теперь есть Ирис, а у меня — Баосюй, разве этого мало?
— Нет, нет…
— Ирис напоминает мне меня в пору, когда я еще обучалась у Крылатой Цэнфэн, — помолчав, поделилась Фэйянь. — Как причудлива судьба!
— Причудлива, — эхом повторил Лу.
— Лу, я хочу породниться с тобой, — сказала Фэйянь неожиданно. — Я жду ребенка и уже знаю, что это будет сын. Если у вас с Ирис родится дочь — а мне почему-то верится, что это будет дочь, — то…пусть она будет суженой моего сына.
— Это великая честь! Я недостойна! — воскликнула Ирис.
— Сестрица, — сказала ей принцесса Фэйянь. — Если в сердце твоем живет любовь, ты достойна всего. Не смущайся и не страшись ничего. Твоя жизнь только начинается. О! Слышите топот? Это идет мой муженек. Он не любит пить чай, зато любит застольные разговоры. Баосюй! Пожалуй к нам сюда! Посмотри, у нас гости!
— Вижу, — ответил дракон. — Как живешь, Лу Синь?
— Благодарю, владыка Баосюй, теперь спокойно.
— А, ты насчет заговора против императора? Вот уж глупость затеяли! Кстати, ты знаешь, кто такой этот Подземный Царь, которого так хотели возвести на престол те бунтовщики и изменники?
— Нет, владыка.
— Подземным Царем зовут одного очень старого и хилого дракона, который вот уже несколько тысяч лет как живет в подземном мире. Он немощен и ни на что не способен. Правда, кровь императора могла бы оживить его и он наделал бы немало бед, но, к счастью, этого не произошло.
— Слава богам! — воскликнул Лу Синь.
— При чем здесь боги? — хмыкнул Баосюй. — Не понимаю, почему их везде приплетают?! Слава людям, которые предотвратили зло. Слава — людям! Кстати, Лу, ты знаешь, что мы с тобой назначены в императорской свите носильщиками свадебных факелов?
— Нет, государь не говорил…
— Так узнай от меня. Давненько я не веселился на свадьбах!
— Баосюй, только не устраивай фейерверки, — строго свела брови Фэйянь.
— Устрою, и еще какие, — пообещал дракон. Потом погрузился в задумчивость и сказал: — Грустно мне как-то. Будто что-то хорошее проходит мимо нас и заканчивается.
— Нам просто пора на свой остров, — улыбнулась Фэйянь.
— Да, наверное, — согласился Баосюй. — Ну, выпейте чай, а я пойду поразвлекаю придворных дам. Они ужасно восторгаются моей улыбкой!
И Баосюй отправился терзать придворных дам к вящему удовольствию императора. А Фэйянь, Ирис и Лу Синь еще долго сидели в беседке и разговаривали о днях минувших и днях грядущих.
…В ночь перед свадьбой император Жэнь-дин не спал. От волнения, а также оттого, что сановники беспокоили его бесконечными отчетами о приготовлениях к свадьбе, государь лишился покоя. Он думал только о Вэньфэнь, а сановники своими дворцовыми расписаниями, паланкинами, столами для гостей и прочей чепухой сильно отвлекали влюбленного владыку. Наконец далеко за полночь сановники оставили императора в покое, и он поудобней устроился в кресле, чтобы почитать стихи Юйлин Шэнь и помечтать о своей возлюбленной.
В покоях царила тишина, лишь потрескивали горящие свечи, струившие нежное благоухание. Император так увлекся чтением, что не сразу заметил, что у дверей в его покои стоит неподвижно призрачно-белая фигура. А когда заметил… Что ж, и императорам тоже бывает ведом страх!
— Кто ты, о призрак? — тихо спросил император. — Что тебе нужно?
— Я прошу справедливости у вашего величества, — заговорил призрак женским голосом. — Справедливости и милости!