Но уже в своих комнатах настроение несколько ухудщилось.
Доверие правительства, оно, конечно хорошо и замечательно. Только вот где искать это загадочное оружие массового тараканьего уничтожения? Разве способен сделать что-то одиночка, даже если он супер проффесионал в ловле бабочек? Всесильная разведка галлактического содружества, которая знает каждый шаг каждого жителя, до сих пор не имеет никакого представления где спрятано оружие спасения. И я думаю, что та же самая разведка даже не имеет ни малейшего понятия, что онос обой вообще представляет. Впочем, как и я.
Мои сомнения развеял, как и следовало ожидать, Кузьмич. Видя мое не слишком хорошее настроение, он подлетел к моему носу, заглянул в грустные глаза и прошептал проникновенно:
— Даже если мы ничего не найдем, через три месяца никто не вспомнит, что ты не смог сделать даже то малое, о счем тебя просила Родина. А вот сели ты немного пошевелишься, то вполне возможно через три месяца можно будет стрясти с правительства персонаольную дачу на планетах корибского созвездия. Не говоря уже о брюликах. Кстати, зря ты от чека отказался. Я понтимаю, гордость не позволила, но мог бы тогда мне отдать.
Вот она, Кузьмическая сущность. Удивительно, как он еще сухарей с министра не запросил. Вагона три.
— Тебе то какая печать, — я отмахнулся от Кузьмича, который совсем замельтешил перед глазами, — Человечесвтов погибнет, чертные тараканы погибнут, а тебя ничто не возмет. Отсидишьмся где-нибудь в луже до прихода следующей цивилизации.
— Сволочь ты, командир, — обожаю, когда Кузьмич на меня сердиться. Морда красная, крылья красные, на пузе желтые пятна, как у непрравильного мухомора, — Я думал ты мне друг. А ты про лужу. Думаешь, мне брюдики твои нужны? Мне за идею обидно. Когда это мы за дарма работали? А?
— Содружество в опасности, — только и сказал я торжественным голосом, — Или тысо мной. Или ты остаешься дома, в оранжерее.
— Ну вот еще, — для Кузьмича нет ничего хуже, чем подтирать всяким сопливым бабочкам носы во время моего отсутствия, — Дело ясное и решенное. Вот только вещички свои соберу и готов.
Кузьмич, нещадно громыхая крыльями, рванул в сторону персональной корзины, где хранил свои немногочисленные пожитки, мешок с сухариками, пачку заначенных от меня брюликов и заплечный рюкзак с гардеробом на все случаи жизни. Не долетая до корзины бабочеек резко затормозил, медленно развернулся ко мне и, щууря глаз, спосил:
— Командир, ты случаем не на Волчаре собрался лететьна поиски?
Получив короткий утвердительный ответ, Кузьмич многозначительно сказал: — «Ладно». После того, как Ваолк категорически отказался хранить в своих трюмах собранный Кузьмичем десятилетний запас сухариков, бабочек совсем перестал разговаривать с Волком. Ничкего, слетается, слюбиться.
Мои сборы не отличались той скурпулезностью, что пррисутствовала у Кузьмича. Только самое необходимое в путешествии. Три месяца не три года. Можно и не слишком часто менять разношенные ботинки.
— Командир! — Кузьмич возник перед носом в тот момент, когда я пыталдся затолкаит ь в походный рюкзак отропедическое кресло. Командирское вресло Вселенского Очень Линейного Корабля не отличалось особым удобством, — Командир! Первый помощник к выполнению правительственного задания готов. Вещи собраны согласно штатному расписанию. Жду ваших приказаний.
Отдав последние увказания дворецким по уходу за своей коллекцией, я окинул, возможно, в последний раз оранжерею, попрощался со всеми бабочками. Кто знает, кто знает.
Ворота гаражного ангара открылись только с третьего раза. Заржавелые механизмы туго заскипели и пропустили нас внутрь.
Вселенский Очень Линейный корабль обсыпался ржавчиной, истекал маслом из всей возможный соединений и жутко вонял плеченью. До такого состояния могло докатиться только совершенно отбившееся от рук космическое судно, которое знало, что уже никогда не увидит звездного неба. В свое время я рекомендовал Волку полетать в одиночку, развеяться, тоску грусть разогнать. Но он отказался. Ему, видите ли, надоело в одиночку сжигать планеты и слоняться без дела по вселенной.
— Капитан перед входом! — заорал Кузьмич, которому по штату было предписано орать, когда капитан появлялся перед центральным входом.
Со стороны Вскеленского ноль внимания. Только одинокий глазок следящей камеры зажегся на мгновение и потух. А это являлось прямым нарушением устава.
— Трап спустить, фонари зажечь, по метам стоять! — вторая попытка первго помошника вызымела некоторый успех и Волк соизволил засветиться габаритными огнями.
— Пришли проведать груду железа? — судя по голосу, Вселенский находился в жуткой хандре, — Хотите посмотреть, как доживает свой век самовостанавливающийся и самозаправляющийся корабль?
— Отставить разговорчики, — бабочек отказывался замечать пораженческие нотки Вселенского, — Нам что, здесь до смерти скорой торчать? Или соизвролишь спустить трап?
— Зачем? — тяжело вздохнул Вселенский Очень Линейный Колрабль, — Что нужно вам на борту? Там только плесень и труха былой славы. Там только звуки былых побед. Да еще Хуан, словно тень рыскает по темным пустым коридорам.
Волк продолжал неспешно перечислять свои недостатки, но я уже знал точно. Все это вранье. Если Хуан не спит, а мечеться по коридорам и каютам Вселенского, то значит Волк полностью готов к полету. Вселенский Очень Линейный не был бы Уселенским, если бы доподлинно точно не знал, что твориться в доме. Не зря же он не раз делился протирочными растворами с дворецкими. Наверняка доложили, что я получил ответственное задание и собираюсь сленгка поколесчить проторы вселенной. Цену набивает, будь он неладен.
У меня имелся только один весомый довод, который мог заставить Вселенский расшевелиться и прекратить валять ржавого дурака.
— Кузьмич! Занесите в вахтенный журнал. Устно занесите. Приказываю лишить Вселенский Очень Линейный Корабль всех бортовых звезд.
Волк задумчиво осветил центральную командирскую рубку.
— Это за что же? — спросил он с некотоым подозрением в динамиках.
— За неподдержание надлежащего порядка на вверенной тебе технике. За грязь и плесень.
Вселенский размышлял недолго. Возможность лишиться всех звезд, которые он заработал тяжелым трудом, казалась слишком суровым наказанием. Но с командиром, тоесть со мной, не посполрить. Как сказал, так и будет.
Вселенский встрепенулся, вспыхнул всеми огнями, которые только мог зажечь, включил браурный марш «Я маленькая лошадка. И мне живется не сладко», и под звуки старинной боевой песни в одно мгновение стряхнул с себя многомесячный слой ржавчины вперемешку с пылью. Центральный трап торжественно опустился под мои ноги и Уцзьмические крылья, и навстречу нам, радостно молча бросился Хуан.
Обожаю этот мохнатый шарик. Вроде молча мурлычек, а сколько достоинства и ласки. Сколько нежности и преданности. И никто кроме меня не знает, что скрывается в железном нутре Хуана. Ведь именно он согласился остаться с Вселенсткм и недопустить полного его развала. Сдержал слово. Соскучился по мне, но сдержал.
Кузьмич был более строг. После того, как Хуан сбил его на пол и пытался задушить в своих объятиях, бабочек довольно сердито отправил его обратно на борт Волка с обезаниеями, что поиграется с Хуаном чуть позже. Месяца через три.
Под оглушительные звуки все того же марша мы поднялись всед за Хуаном на Борт вселеснкого. естественно, я оказался прав. Никакой речи о плесени, мусоре и прочих признаков запустения не мо шло. Внутри Вселеснрик й сиял так, словно только чтоо сошел со штапелей. И удивляться тут было нечему. Ни один космический корабль во всей вселенной не мог самостоятельно содерать себя в идеальной чистоте и порядке. На то он и свосостанавливающийся и самозаправляющийся корабль.
Излишне говорить о то что все ситемы Вока рабоатали нормально. Даже каравай, оставленный на хранение во Вселенском оказался смазан, свежепокращен и снабжен дополнительными рецептами всех известных кухонь. При наружнем осмотре каравая, Волк клятвенно заверил, что теперь этот аппарат способен выдавать не только макароны но и все, что пожелает команда. Кузьмич тут же предложил проверить это на практике, но я категорически отказался, считая, что нам негоже терять времнмя.
— Нас ждут великие дела, — пафосно скзал я, усаживаясь в командирское вресло, — И разбрасываться драгоценными секундами ради сиюиминутных желаний позорно и даже попахивает предательством.
Предвлетная подготовка Вселенского очень Линейного Корабля занимает мало времени. Развинуть верхние ворота, получить согласие наземных служб на взлет и прыгнуть, минуя земное приятжение в на околоземную орбиту. Пожадлуй, это самый неприятный кусок. Вселенский так соск3чился по полетам, что совершенно забыл о том, что мы с Кузьмичем, как бы являемся органическими субъектами. И если Кузьмич отделался только помятыми крыльями, то я вволю набегался в корабельный санитарный отсек, смазывая зеленкой рамногочисленные ушибы, ссадины и синяки.
После выхода на орбиту в корабеьльном журнале такде появилась первая запись, которая приказом командира лишала Вселеснкий Очень Линейный двух звезд за то, что под командирсикм креслом отсутствовали гигиенические влетные пакеты.
Околоземная орбита как раз то место, где можно спокойно, без спешки подуматиь и наметить дальнейщие действия. Пока Кузьмич, прижавшись к центральномуобзорному, наблюдал, как с земли стартуют многочисленные военные и транспортные корабли, направляющиеся к местам ведения боев, я пс амостоятельно подключил Хуана к Волку и задалбл один едиснтвеный вопрос: — «Что такое ДУСТ и в какой точке необъятной вселенной его найти.
Втайне я надеялся, что Хуан, с его гиганскими хнаниями, и Волк, с огромным и обширным опытом полетов, сразу же к укажут, как и что. Ведь случабются чудеса и в наше время. Но после получаса усиленного гудения Волк отключился от дымящегося Хуана и с прискорбием в динамиках сообщил, что никакой информации согласно запрашиваемого объекта в ячейках памяти Хуана не обнаружено. Хуанчик виновато хлопал ресницами и все норовил пересернуться кверху восемью лапами. Я уже пригтовился горестно покачать головой, как Ваолк добавил:
— А от себя лично замечу, что знаю только одно место во вселенной, где нам смогут дать ответ на наш злободневный вопрос.
Мы с Кузьмичем одновременно превратились в слух и даже Хуан перестал переврорачиваться на спину.
Вселенский Очень Линейный Коралбль ненадолго задумался и выдал со всей решщтельностью на которую был способен:
— Нам нужно лететь, — в этом месте голос в динаминах подозрительнозадражал, — Лететь в созвезие Ягнат на молчаливую планету.
Кузьмич прекратил превращаться в слух и покрутил крылом у виска. Своего, разумеется. Тоже самое сделал бы ия, если бы был менее воспитан.
— Ты, Вочара загнул, поглядыва я на меня, словно ища подденржки, протянул Кузьмич, — Нашел куда лететь. Во-первых нормальные люди туда не летают. Во-вторых, у нас нет специаольного допуска. А без него мы как два, извините за плохое сранение, два таракана перед зеркалом.
— Мое дело предлдожить, — пожал переборками Вселенский.
— Подождите, — встрял я, — В этотм без всякого сомнения что-то есть. Я запустил пальцы в коротко бритые локоны и задумался.
Кажеться, Волк прав. И нам действительно следует начать поиски с созвездия ягнт. А именнно с Молчаливой поланеты.
Молчаливая планета. Огромный железобетонный шар, ращмером с юпитер, в глубине которого, под абсолютно дикой охраной, в одиночной камере осдержиться один единственный преступник. Самый ужасный, самый кровожадный, самый бесконечно долго сидящий преступник нашего времени. Преступник, которого правителсьство даже не ртскнуло отпраить поселенцем на какую-нибудь кишащую хищниками планету. Преступник, который прославился тем, что знал тысячу и один способ как заставить человека проститься с жизнью.
И кому как не этому монстру, находящемуся в вечном заточении знать все об оружии?
— Значит так! — решение былдо принято и теперь следовало довести его до команды, — Летим на молчаливую планету. Ну и что с того, что нормальные люди туда не летают. Прекрати орать Кузьмич, я с ума не сошел. Мы ведь не нормальные люди, а профессиональные охотники за бабочками. По крайней мере я. А что касаеется допуска… Волк, соедини меня с центральным штабом обороны. Что значит, линия занята. У них там всегда линя для протсого народа занята. Напрямую соединяйся. Ты ж специаолист. Теперь попроси подозвать министра Обороны. Скажи, Сергеев по срочному каналу запрашивает. Уже бежит?
Усиленный Волком звук донес до нас быстрый приближающийся топот министра обороны. Запыхавшийся голос выдохнул в линию связи:
— Минобр на связи. Товарищ Сергеев?
— Я, я, — успокоил я министра и вкрадце изложил суть дела.
Министр размышлял недолго.
— Все что угодно, товарищ Сергеев. Только доложу вам, чтонаши специалисты уже побывали у преступника номер один. Есть, знаете ли жертвы. И никакой информации. Не думаю, что это верный шаг.
— Я наставиваю, — настаивал я. Потому, что другого плана у меня просто не было.
— Хорошо, товарищ Сергеев. Я лично предупрежу охранные системы и обеспечу беспрепятственный доступ вашей персоны к преступнику номер один. Только ы там поосторожней. Можеь быть у вас что-то получиться. Только, умоляю, не рискуйте зря и не подходите к нему ближен десяти метров. Вы наша последняя надежда.
— А много жертв? — спросил из-за плеча Кузьмич голосом командира корабля. Я даже слова не успел вставить.
— Два взвода звездной пехоты и делигация психологов, — подавленным голосом ответил министр, — Уж не знаю, что там случилось. Ни один не вернулся.
Кузьмич охнул и жалостливо-просязе посметорел на меня. Ничего, сказал я ему одними глазами, прорвемяся.
Было ли мрне страшно? Конечно. Я могу называть себя как угодно. Но я останусь всего-лишь простым, хоть и проффесиональным охотников за бабочками. И только крайняя необходимость заставоЯет лезть меня в чрево планеты, в кеоторой содержится преступник номер один.
— Вселенский Очень Линейный Корабль, — голос мой не дрогнул, отдавая приказ, — Курс на созвездие Ягнят. Полный вперед.
Кузьмич жалостливо заскулил и полетел жаловаться все молчаливо сноясящему Хуану на командира, который даже ни на мгновение не пожалел живых членов своей команды.
Разогнавшись как следует, Вселенский бодро доложил, что до назначенного места полету всего ничего, неделя субсветового полета. На мой вопрос, а нельзя ли побыстрее, Волк пообещал посрезать углы, где только можно и уложиться дней за пять.
Все эти пять суток я провел в гамаке, отсыпаясь и отъедаясь. Каравай, надо воздать ему должное, совершенно перевспитался и бесперебойно гнал разногастрономическую продукцию по надобности и без надобности. Едиснтвстенное, что он теперьб не мог производить своим урчащим нутром, так это всеми ненавидимые макароны, да еще, пожалуй сухарики.
Кузьмича, к моему несказанному удивлению, сей факт не огорчил. Возможно от того, что бабочек прихватил с собойц достаточный запас стольк ценного и калоритного продукта. А может быть и отого, что времени возмущаться у первого помощника не оставалось.
Дни и ночи напролет, практически без перерывов на обед и даже ужин, Кузьмич проводил время за тщательным изучением книг по различным психическим заболеваниям, так кстати оказавшимися на борту Волка. Изредка из каюты, где бабочек устроил читатльныйц зал доносились громкие визги, иногда жуткие возгласы, но чаще всего тихие рыдания.
Созвездие Ягнят ничем особым от остальных созвездий не выделялось. Разве что обитаемых планет здесь не было, да и звезд, как таковых, можно было по пальцам пересчитать. Кому в голову пришло назвать две звездочки мерцающих в стороне от всех остальных светил Ягнятами неизвестно. Скорее всего название мирных домашних животным прилепилось к созвездию двух звезд за совершенно спокойный характер. Они не взрывались, слишком ярко не светили, и держали в своем поле притяжения всего одну единственную планету, известную больше, как Молчаливую.
А вот за этой планетой, за Молчаливой, сна протяжение многих и многих веков сохранядась не слишком хорошая слава. Еще на заре космоплавания эту гиганскую планету облюбовали частные рудодобытчики. Перекопали ее вдоль и поперек в надежде отыскать хоть одно полезное ископаемое. Но, как принято говорить, планета гордо хранила свои тайны. За все время использования Молчаливой с ее поверхности на Большую Землю отправился только один рудовоз. Да и то, с партией обнищавших и разочарованых добытчиков.