– Если цемент такой хреновый, как я думаю, то мы же там наверняка все и расшатали, – мрачно разъяснила Тай. – Не были эти плиты рассчитаны на то, чтобы Тучка на них «хэй, топни ногой» плясала.
– Да, скверно вышло, – кивнул Джарвис. – Сделали подарочек местным селянам… Мост-то совсем новый, как я погляжу.
– Селяне сами себе злобные недруги, – Тай поднялась с травы. – Приглядывали бы за строителями, не было бы и подарочка. Но ты прав – все равно нехорошо получилось.
Не успели наши герои собрать вещи, как на берегу появился один из вышеупомянутых селян. Судя по овчинной безрукавке на голое тело и палке с крюком на конце, это был пастух-салнир, карауливший отару где-то неподалеку и примчавшийся на шумный плеск. Увидев разрушения, он воздел руки к небу и начал причитать:
– Ай, все деньги за позапрошлогоднюю шерсть прахом пошли! Вот что значит солеттского мага нанимать! Говорил, паучий сын, сто разливов эта кладка выдержит, а она и трех лет не простояла! Да не разливом снесло – сама упала, при ясном небе!
– А при чем тут солеттский маг, почтеннейший? – заинтересовался Джарвис.
Пастух с готовностью повернулся к путешественникам:
– У нас река, добрые люди, такие камни с гор таскает в каждый разлив, что никакая деревянная свая не выдержит. А без моста в половодье до пастбищ не доберешься. Всем селом на каменный копили, да все равно боязно: а вдруг и он не устоит? Вот и порешили нанять вдобавок мага, чтоб замковый камень, как в старину, заклял сто лет стоять, – пастух сплюнул. – Вон оно, его заклятье, в воде мокнет! Лучше б на эти деньги ребятишкам обновки справили!
– Мне очень жаль вас, почтеннейший, – Тай запустила руку в мешочек на шее и достала несколько крупных монет. – Вот, возьмите. Этого, конечно, не хватит на ремонт, но все-таки вам будет полегче. А на будущее запомните два правила. Первое: все заклятия солеттских магов всегда имеют двойное дно. И второе: на мага надейся, а за строителями приглядывай. Есть у меня подозрение, что при плохом качестве раствора кладку не спасет никакое заклятие.
…Только когда они отъехали на достаточное расстояние от рассыпавшегося в благодарностях салнира, Джарвис осмелился спросить:
– Какого демона, Тай?!
– Я сама из пастушеской семьи, – спокойно ответила та. – Хоть меня и подкинули в монастырь в месячном возрасте, все равно что-то там внутри срабатывает. Мужик говорит чистейшую правду про отрезанные пастбища. А то, что доля нашей вины тут есть, отрицать невозможно.
– Но откуда у тебя такие деньги? Ты что, столько выручила за свои притирания?
– За притирания – нет, – усмехнулась Тай. – Но кроме них, я загнала аптекарю еще и рыжую лошадь. Смею думать, что наш монастырь без нее не обеднеет.
– У меня уже слов нет, – Джарвис только рукой махнул. – Монахиня, называется! Мало того, что мясо ест, так еще и никакого уважения к чужому имуществу не испытывает!
– А Аметистовую книгу мы с тобой, по-твоему, в подарок получать идем? – тут же отпарировала Тай. – Молчал бы лучше, бывший гробокопатель! Кстати, о чужом имуществе… у нас есть еще непотопляемый резерв. Вот, гляди, – она просунула два пальца куда-то за подкладку, долго там копалась и наконец извлекла серебряную налобную цепочку с россыпью мелких алмазов и пятью крупными сапфирами.
– Этой вещью распорядиться уж и вовсе не зазорно, – пояснила девушка. – Прошлой весной к нам какая-то госпожа заехала богине помолиться и взяла у меня по случаю два флакончика с лавандовым маслом. А расплатиться-то и нечем: экстракт такой чистоты – штука не из дешевых. Сняла она тогда с головы вот эту побрякушку и говорит: если через год не выкуплю, оставьте себе. И так как прошло уже больше года, цепочка моя по праву. Хорошо я тогда сделала, что не сказала о ней настоятельнице!
К селу с постоялым двором они подъехали засветло – и тут их везение кончилось. Мест не было – все занял большой торговый обоз из Менаэ-Соланна в Дану. Хозяйка постоялого двора, кривоногая вдова лет пятидесяти с лишком, решительно заявила, что у нее даже лишней охапки соломы в сарае не найдется. Разве что почтенные господа заплатят больше, чем караванщики – тогда, может быть, она сумеет заставить кого-то потесниться… Джарвис прикинул в уме сумму этого «больше» и решительно тронул лошадь прочь со двора.
– Поставим шатер на выгоне за селом, – объяснил он Тай. – Не впервой. Ишь чего захотела старая вешалка – плати ей за угол в сарае как за номер в «Тихом дворике»!
– А не промокнем? – Тай с опаской покосилась на небо. – Вон тучи какие ползут с запада. Я как чуяла – не к добру такая духотища…
– Ничего, – беспечно махнул рукой Джарвис, – у нас на Островах ткань для шатров пропитывают особым составом, который отталкивает воду. Не беспокойся, останемся сухими.
Однако на деле все оказалось отнюдь не так просто. Пока Джарвис строгал колышки для растяжек, тучи подползли совсем близко. Они с Тай едва успели растянуть шатер – кое-как, на двух опорных стойках вместо положенных трех – и затащить в него вещи, как на землю стеной обрушился июльский ливень. Почти сразу же с нижнего края одной из стенок проступило влажное пятно. Джарвис, поминая всех морских чертей, оттащил вьюки в противоположный угол. Снаружи ржали лошади – платаны на краю выгона, к которым их привязали, оказались скверной защитой от потока с небес.
– Надо было лопатку в деревне попросить, – проронила Тай, глядя на мокрую стенку шатра. Слава небесам, внутрь подтекло самую малость, не распространяясь дальше по полу.
– Все равно не успели бы окопаться, – буркнул в ответ Джарвис. Самому ему было не привыкать, но вот Тай… А с другой стороны, уж лучше мокнуть сейчас, чем оказаться без денег там, где они будут нужны позарез.
Поужинав лепешками, вином и остатками колбасы, стали стелиться на ночь. Джарвис устроил Тай в середине шатра, рядом с вьюками, а сам, как честный человек, улегся близ подмокшей стенки.
Июльский дождь – редкость для засушливого лета Новой Меналии, и если уж случается, то подобен детским слезам: неистов, но быстро проходит. Принц лежал и слушал, как барабанят капли по натянутой ткани – все тише, все осторожней. Дождавшись, пока их стук совсем смолкнет, он вылез наружу и в угасающем свете дня зашлепал босыми ногами по мокрой траве – надо было обтереть лошадей… ну, и сделать некое дело, которое никак невозможно перепоручить другому. Возился он достаточно долго и был уверен, что Тай за это время успела уснуть. Однако, когда Джарвис вернулся в шатер, из-под плаща неролики раздался шорох.
– Знобко, – пожаловалась девушка. – Даже не холод, а сырость эта проклятая… до самых костей пробирает.
– Все, что могу предложить – лечь рядом и греть тебя своим телом, – замялся Джарвис. – Но не знаю, как ты к этому отнесешься…
– Прекрасно отнесусь, – уронила Тай с едва заметной ноткой раздражения. – Когда так дрожишь, что даже в Замок уйти не получается, уже не до приличий.
Ни слова больше не говоря, Джарвис подтащил свое одеяло поближе к Тай, бросил черный плащ поверх голубовато-серого и нырнул под них, прижавшись к своей спутнице. Ах, вот в чем дело – Тай лежала в одной рубашке. Куртка-то ее – шерстяная, а не кожаная, как у него самого – подмокла в полураскрытой укладке, пока крепили последние растяжки, да так и не высохла. Застынешь тут, ничего удивительного…
Так прошел час или даже больше. Тай лежала, не шевелясь, дышала ровно и спокойно – наверное, согрелась и ушла-таки в свой Замок. От Джарвиса же сон отлетел начисто. Снова и снова перед его внутренним взором вставала не Тайах, но Тайбэллин – живая, дневная, на чьей коже горьковатый запах благовоний смешивался с ее собственным запахом. Вот она откинулась в седле, поправляя волосы, и тень покинула ложбинку меж ее ключицами… А вот примеряет новое платье – не ради того, чтобы похвастаться перед Джарвисом, а просто для собственного удовольствия… кружится по комнате, делает танцевальные движения, и черная кайма мелькает из-под серебристо-зеленого подола. Принц в который раз поразился, как экономны – иначе и не скажешь – все движения этой крупной и сильной женщины. Словно она знала секрет, как, затратив одинаковое с Джарвисом усилие, достичь результата в три раза большего. И этот секрет она явно выучила не в Замке – нет, она родилась с этой тайной, которая влекла к ней сильнее, чем влечет к иным красоткам их пышная грудь и мастерское покачивание бедрами.
Как бы счастлив он стал, если бы она отдалась ему – не по любви, Джарвис сам не был уверен, что понимает смысл этого слова в отрыве от глагола «заниматься», но по взаимному влечению! Но увы, она слишком ясно дала понять, что с охотой ляжет под него лишь потому, что он долгоживущий – и с точно таким же удовольствием пойдет в постель к любому другому мужчине морской расы…
Джарвис вдруг осознал, что до сих пор не имел со смертными женщинами иных дел, кроме постельных – в крайнем случае, как с луррагской Саарчил-икень, иные дела прилагались к постельным. Неужели он просто не в состоянии несколько дней путешествовать бок о бок с женщиной, видеть, как она усмехается, опоясывает камзол, режет колбасу – и не завалить ее на плащ?
Да кто он такой, чтобы она хотела быть с ним лишь ради него самого, а не потому, что в такое же обличье любил облекаться ее прежний любовник?
Тай по-прежнему дышала ровно и спокойно. Тысяча морских чертей, да она же не здесь, она в этом своем Замке – танцует, небось, с каким-нибудь смазливым мальчишкой или болтает с Нисадой! А значит, если он позволит себе чуть-чуть вольности, даже не узнает об этом…
Медленно-медленно, словно приручая охотничью птицу или дикого котенка, он повел свою руку вдоль плеча спящей девушки. Скользнул по ключице, осторожно тронул грудь сквозь рубашку, а потом, сам сходя с ума от собственной наглости, пробрался пальцами под шнуровку. Тай оставалась все так же недвижна. Осмелев, Джарвис приподнялся над ней, задевая прядями длинных волос ее щеку и горло, и осторожно, словно росинку с цветка снимал, коснулся ее губ своими.
Сначала он даже не понял, что произошло, потом осознал – на его поцелуй ответили. Он вздрогнул, отшатнулся было, но глаза девушки оставались все так же закрыты, а дыхание лишь чуть участилось. Спит… Кто ласкает тебя там, в Замке? Кому ты отвечаешь на поцелуй, не ведая, что отвечаешь – мне? А я – вор, я краду твою ласку у другого, как любовник из алмьярской газеллы. И, две тысячи морских чертей, я украду еще немало!
Он зашел уже слишком далеко, когда окончательно понял, что спящая не может отвечать
Извращенцы не увековечивают!
– Прости, Тайбэллин, – он ткнулся лицом в сложенный под головой камзол, не в силах поднять глаза от жгучего стыда. – Я твердо знал, что ты опытная женщина – и совсем забыл, что весь твой опыт из Замка, а тело так и осталось нетронутым, в монастыре-то…
– Я сама забыла, что у меня между ног натянута эта дурацкая штуковина, – так же глухо отозвалась Тай. – Казалось, что если она у меня и была, то сгинула давным-давно, вот и не береглась, все делала, как в Замке… Это ты прости, что я тебя в ловушку заманила – целый час лежала бревном и ждала, решишься или нет, – неожиданно она всхлипнула, перепугав Джарвиса до полусмерти. – Какое же ты все-таки чудо, крокодил тебя задери! Я… я думала, ударишь магией сквозь кожу, как эта тварь… думала, вы, долгоживущие, не умеете или не желаете по-другому. А ты был со мной, как простой смертный, на равных… Спасибо тебе.
– Что значит – «как простой смертный»? – Джарвис недоуменно приподнялся. – Разве можно как-то иначе?
– Тиндалл рассказывал, как вы, меналиэ, в древние времена делали это с нашими женщинами, – еле слышно выговорила Тай. – Вы дарили немыслимое наслаждение, но вашим чарам нельзя было противиться, вы полностью отнимали волю к сопротивлению. Вам даже принцессы не отказывали, даже невесты, выхваченные из-под венца…
– Открою тебе еще одну тайну, Тай, – тяжело вздохнул Джарвис. – На моей родине у меня не было ничего и никогда, ни с принцессой, ни со служанкой. Все – только на континенте, со смертными. Может быть, я и не знаю каких-то секретов своей расы. Но скорее всего, это ваша мифология – насчет отнятой воли и невест. Мы ведь не соприкасаемся с вами уже несколько сотен лет…
– Может, и мифология, – выговорила Тай еще тише, еле слышным шелестом. – Только я эту мифологию на своей шкуре испытала. Как жива осталась, до сих пор понять не могу.
– Кто? Кто посмел? – Джарвис вскинулся, словно пытаясь разглядеть эту сволочь во мраке шатра. – Неужели…
– Не спрашивай! – отчаянно вскрикнула Тай. – Я этого даже Берри с Нисадой не рассказывала! Это… это как самой себе кишки выпустить!
Несколько секунд – или минут? – прошло в напряженном молчании: недавние любовники лишь дышали тяжело, больше смерти боясь неловкости по отношению друг к другу. Наконец, Тай отчаянно выговорила:
– Рассказать не могу, словно заклята на это. Но… говорят, вы, долгоживущие, умеете заглядывать прямо в душу. Так вот, если умеешь – загляни и увидь сам. Вот я, открываюсь, бери все, что захочешь. Должен же хоть кто-нибудь знать правду! – она снова тихонько всхлипнула.
Джарвис даже оторопел от такого предложения.
– Слушай, а если я попаду не туда и не пойму, о чем речь? Я ведь и этого никогда раньше не делал…
– Я тебя направлю, – отозвалась Тай уже в своей обычной манере. – Буду правильно вспоминать. Ну, бери же!
Осторожно, припомнив все, чему когда-то учила его леди Миранна, Джарвис направил в сторону Тай считывающий импульс. Эффект превзошел все его ожидания – голова закружилась, и он почувствовал, как земля уходит у него даже не из-под ног, а из-под всего тела. Комната… знакомая комната, обитая темно-красным бархатом, и три знакомых фигуры в ней…
– Мы должны сделать это, – повторила Тай еще раз, понимая, что одно дело сказать, а другое – выполнить. В конце концов, Замок для того и существует, чтобы быть в нем тем, кем хочешь, а не тем, кто ты на самом деле… Кто решится первым?
И тогда, когда тишина уже начала давить всем троим на плечи, словно каменный свод, Нис решительно шагнула через комнату и опустилась в кресло. На несколько секунд облик ее расплылся, словно в мареве над костром, а когда снова обрел резкость, вместо блондинки кукольного вида в кресле сидела крепкая шатенка в темно-красном тяжелом платье с золотой каймой, с не менее тяжелым черным плащом, наброшенным на колени. Каштановые локоны падали ей на плечи крупными непокорными завитками, круглое лицо с вздернутым носиком покрывал легкий загар, на фоне которого двумя льдинками сияли большие серые глаза. «Неудивительно, что она решилась первой, – пронеслось в голове у Тай, – днем она едва ли не красивее, чем в Замке».
– Я Нисада, старшая дочь князя Лорша, – с расстановкой проговорила сероглазая девушка. – Мне восемнадцать лет, и в четыре года у меня отнялись ноги. Я умею ходить только здесь, в Замке, – и замолчала, выжидающе глядя на друзей.
Берри посмотрел на нее и вздохнул, словно набирая воздуха перед прыжком в воду. Затем медленно провел рукой вдоль лица, груди и ниже…
Те же мягкие густые черные волосы, но отросшие сильно ниже плеч и свалявшиеся, кое-как подрезанная борода, нездоровая полнота человека, которому почти не приходится двигаться, рубаха и штаны из грубой холстины – и беззащитно прищуренные глаза удивительного орехового цвета…
– Беррел анта Эйеме, когда-то прозывавшийся Книжником. Ближайший друг принца Далькрая Вайлэзского и участник его так называемой попытки переворота. Из королевской милости не казнен вместе с принцем, а пожизненно заключен в крепости Идвэл.
Он не назвал возраста – его и так нетрудно было вычислить любому, кто хоть немного знал текущую историю Вайлэзии. Даже с поправкой на то, что тюремное заключение никого не красит – не меньше тридцати.