И действительно – увезли, забрали, я еще понадеялся, что расслаблюсь, забуду весь этот кошмар, съезжу наконец в Хёрст Каста, паломничество по киноманским местам. Помню, когда я впервые узнал, что у Бо дом в Сен-Симеоне, я еще шутил, что, мол, давай ты, Бо, будешь Даблю Ар Хёрст, а я буду юный Орсон Уэллс, но все у нас будет по-другому. И он что-то мне отвечал, а я продолжал шутить про то, что можно сделать красивое арт-хаусное чилли про Хёрста и Мэрион Дэвис, чисто для фестивалей, и только минут через пятнадцать понял, что он – не знает. Что он не смотрел ни «Гражданина Кейна», ни даже скучнейшей ванильной переделки начала века – «Мой розовый бутон»; и все, что он знает о Хёрсте, – это то, что говорит экскурсовод в Хёрст Кастл. Я туда так никогда и не добрался, и в этот раз тоже, потому что вот уже четыре дня мне кажется, что я тихо растворяюсь, таю, возвращаюсь в тот короткий период детства, когда у меня было детство. Первый день я не отходил от комма – перезагружал чарты и смотрел, как каждый час попрыгивают цифры в третьей-четвертой строчках, но первой железно стояла «Белая смерть», и только прищелкивали процентики в правой колонке: «плюс», «плюс», «плюс». Лиза приходила и приносила то чай, то маленькие пирожки, один раз сумела за шкирку вынуть меня из кабинета Бо и посадить за обеденный стол со всеми – но я заглотил суп, сказал, что не голоден и второе не буду, на все вопросы отвечал: «А?» – и Бо сказал: «Так, встал из-за стола, пошел читать чарты», – и меня как ветром сдуло. Второй день я тоже проторчал в кабинете, читая бесконечную прессу; сначала следил за какими-то дискуссиями, потом – только за двумя основными – на израильском сайте прокатчика и на спонтанно созданном какими-то мудаками антисайте; потом понял, что и этого слишком много, и переключился только на материалы в основных новостях. Периодически выбегал к Бо, кричал: «Я хуею! Я просто хуе-ю!» – сбивчиво рассказывал, что «Лига Памяти Жертв СПИДа в Африке» объявила его «врагом черного народа», а спикер Ассоциации Американских Врачей заявила, что «Йонг Гросс не заслуживает жизни в цивилизованном мире, он не заслуживает того, что человечество создало для него благородным трудом и соленым потом». «Хорошо хоть клятва Гиппократа запрещает им отказаться меня лечить!» – юродствовал, бегал на кухню к Лизе, хватал кусок печенья и убегал обратно в кабинет с горящими глазами и набитым ртом. На третий день пришлось отключить комм – во-первых, истерически дозванивался пиарщик прокатчиков, пер на меня, как сеймер, и невозможно было уже не отвечать, стыдно, да и тянуло заговорить, высказаться, вкатить им как следует, объяснить придуркам, что ни фига они не поняли в этом фильме, – но пообещал Бо, пообещал, что еще три дня как минимум буду сидеть безвылазно у них дома, есть Лизины пирожки и резаться с Яшкой в «Огненных кен-ко», – и вот сижу, но только какие уж тут кен-ко, и Яшка в одиночестве обламывает врагам титановые надкрылья, пока я роюсь до головокружения в новостных лентах. Надо бы прекратить, но…
– Спасибо, Бо, спасибо. Я тоже, раз уж мы тут говорим пышные речи, должен тебе сказать: без тебя не было бы ни фильма, ни Йонга Гросса; и еще: и ты, Лиза, и ты, засранец, и ты, Бо, – вы самое реальное приближение к семье, какое было у меня за все эти годы. Спасибо вам.
– Я иногда думаю, папа, что Йонги – твой настоящий сын. Не в биологическом смысле, а в каком-то другом. Что такой чудесный отец заслужил, понимаете ли, другого сына – целеустремленного, успешного, талантливого, знающего арабский. И я на самом деле, искренне, очень рад, что боги, исправляя досадную ошибку, послали тебе Йонга. Честное слово.
Лиза даже меняется в лице и смотрит на Бо с таким укором, что он сейчас, кажется, под стол залезет; вдруг понимаем и она, и я, и Бо, видимо, тоже понимает вдруг, что последние дни тут только обо мне разговоры и были, что Бо так сиял на мои чарты и на мои байки, что Лиза так суетилась, меня подкармливая и отогревая, что как-то даже… как-то…
– Не юродствуй, Яша; зачем мне надо, чтобы Йонги был моим сыном? У меня есть прекрасный сын – это ты, я никого больше не хочу. Йонги – мой друг, я очень его люблю; мне очень приятно, что он сказал, что мы ему как семья; но я никогда и ни на кого тебя не променяю. И никто, ни Йонги, ни кто-нибудь еще, мне тебя не заменит. И, поверь мне, ты еще окажешься успешным, целеустремленным и талантливым. Если захочешь.
Самое страшное сейчас вот что: мне, мне, не пятнадцатилетнему Яшке, но мне, Йонгу Гроссу, тридцати одного года от роду, успешному, целеустремленному и талантливому, взрослому, такому самостоятельному, вполне обеспеченному, с десяти лет привыкшему жить в одиночку, – мне трудно смотреть на Бо в этот момент, потому что мне кажется, что лицо у него плавится и деформируется, – но это просто тяжелые капли у меня в глазах набухают и сейчас сорвутся. И не заплакал бы, если бы так не засаднило в горле, и не засаднило бы, если бы так не свело сердце, и не свело бы, если бы так не напряглись руки, и не напряглись бы, если бы так не налились глаза слезами, если бы не захотелось вот сейчас подойти к Яшке, стукнуть его по надутой морде, сказать: сука! Что тебе, жалко? У тебя есть мама и папа, – ну давай же сделаем вид, что у меня тоже есть ну хоть что-то, – нет, тебе надо вот прямо сейчас, прямо на месте напомнить мне, все отобрать… Черт, Лиза, передай мне, пожалуйста, чашку, кажется, мне что-то попало не в то горло.
Глава 44
Я, наверное, начну с того, что для меня большая честь бефедовать здесь с вами, господин Фокуп и с вами, мистер Лифицын. Я был очень, очень впечатлен вашим выступлением по вэвэ, нафтоящая профеффиональная работа, примите мои поздравления. Мафтерски сделано, да, получил нафтоящее удовольствие, наблюдая. Фобственно, поэтому и пришел. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Мы ведь с вами некоторым образом коллеги. Нет, что вы, я никогда не фнимался в кино, хотя в любительских записях, знаете, для фемьи иногда давал хороший бион – там катание на лыжах, поездка к морю, всякое такое. Ну, чтобы было что детишкам показать. Извините, я отвлекфя, но все-таки договорю: мы с вами коллеги, в том фмысле, что ловцы душ. Вы, как это говорили в старину, хедхантеры, а я – школьный учитель. Учу, так фказать, разумному, доброму, вечному. Улавливаю детские души в фети добра. Вы поняли, к чему это я: как профеффионал профеффионалам – прекрасное обращение. Фобственно, поэтому и пришел. Надеюсь, я вас не разочарую, да.
Кстати, фкажите, а конкурс у вас большой? В фмысле, много претендентов? Я к тому, что у нас же очень талантливый край, много должно быть самородков, так фказать. Вы же, наверное, знаете: Флава Грумин, например, из нашего города, в софедней школе учился, я даже видел его как-то раз на районной Олимпиаде. Тоже, значит, птенец нашего гнезда. Простите, что? О, нет, не может быть, чтобы вы его не знали, он же все-таки мировая величина, взял три года назад Бронзового льва в Каннах. Я, конечно, понимаю, что это не большие, так фказать, Канны, а малые, рекламные, но хотя бы вы, Саша, должны помнить ролик «Фмирнефти»: девочка, папа и бутерброд, с такой фкрытой, но оооочень тонкой аллюзией на балладу Милна, ну, вы знаете. Ну, вот это как раз Флава и фнимал. Я вот для мистера Фокупа раффкажу ифторию в деталях, потому что это, конечно же, клаффика, уверен, вам будет интерефно – ну, просто как фпециалифту. «Фмирнефть», как вы, конечно же, знаете, производит фобачьи корма и детское питание, в том числе – и на экспорт. Так что если у вас есть дети, мистер Фокуп, то, вполне возможно, они как раз вскормлены роффийской нефтью. Усилиями, так фказать, руффких Менделеевых и Бутлеровых. Вы, кстати, знаете, какой процент мировых запасов питания производит Роффия? Не фкажу точно, но огромный. Почти фтолько же, фколько все арабские страны, вмефте взятые. Да, Саша, нам с вами есть чем гордиться. Это, кстати, ничего, что я по имени? Отчефтва же вашего я все равно не знаю. Ну, я продолжу, да? Потому что в фамом деле очень любопытная ифтория. Так вот, когда выяфнилось, фколько продуктов питания делается из нефти – ну, маргарин, некоторые форта мафла и майонеза, другая бакалея, – то народ, офобенно у нас, в провинции, был очень, очень взволнован. Было, я бы фказал, большое брожение умов, да. И тогда «Фмирнефть» и «ФибОйл» вместе фпонсировали пиар-кампанию: «Нефтепродукты: на чем фтоит Россия». И как раз ролик с бутербродом снимал Флава. И подействовало, мистер Фокуп, еще как подействовало! Вы же помните, что писал Дофтоевский о руффком характере? Вот то-то и оно!
Так что у наф вполне кинематографичефкий край, и я надеюсь, что не разочарую вас не только своими так фказать данными, но и актерским талантом. Вы, Саша, надеюсь, профтите мне такую фамонадеяннофть. Знаете, как я говорю своим ученикам: «Плох тот лейтенант, который не мечтает фтать генералом». Я и сына своего, кстати, так вофпитываю, Офипа. Очень фпособный парнишка, люблю его безумно. Если вы задержитесь у нас, я вас с ним познакомлю обязательно. Нет, не в фмысле работы, конечно, он-то тьфу, тьфу, в этом качестве вам не будет интересен. Просто по-человечески познакомлю, послушаете, как стихи читает – тринадцать лет, а Бродского буквально строфами наизусть знает! Впрочем, я заболтался: давайте к делу. Я, честно говоря, немного волнуюсь, подойду ли я вам, как человек, страдающий клаффической болезнью руффкой интеллигенции.
У Лиса с Волчеком было внятное и однозначное ощущение, что вся комната залеплена витиеватой болтовней этого козлобородого интеллигента и что клочья болтовни торчат у них обоих в ушах.
– Классическая болезнь русской интеллигенции, дорогой Евгений Степанович, – это хроническое бессилие, – сказал Волчек, подавляя желание послать разговорчивого кандидата в актеры к чертовой матери.
Тот засмеялся и вдруг оказался очень обаятельным, и Волчек наметанным глазом кастера подметил большую потенциальную киногеничность этого человека – только на что нам его киногеничность, если окажется, что он совершенно нормальный? Потому что на первый взгляд он совершенно нормальный, и если у него под галстучком-костюмчиком не обнаружатся дивной красоты перья или член не обнаружится в левой штанине, свернутый в четыре раза, то может он кормить своих жену и Осипа своей нереализованной киногеничностью.
– Нет, нет, – на самом деле у меня, профтите за каламбур, язык без костей, во всех, знаете, фмыслах флова, – клаффическая болезнь руффкой интеллигенции.
И тут тоскливое существование Волчека и Лиса, за полтора месяца поездки не добившихся ничего, ни-че-го-шень-ки, и уже ни на что в этом мрачном Смирновске не рассчитывавших, озарилось небесным светом. Ибо язык у Евгения Степановича Грызевого оказался без костей, без упрека и, кажется, без конца. Прекрасный этот язык достигал первой пуговицы двубортного пиджака, переливался алым сквозь перламутр, сгибался и разгибался ловкой змейкой, тугим колечком скручивался и жгутом завивался то вправо, то влево, и Лис с Волчеком сидели, оцепеневшие от такой идеальной, такой удивительной красоты, и Волчек тихонько встал из-за стола и подошел, завороженный, к гордо стоящему по стойке смирно, закатившему очи и руки прижавшему к бокам Грызевому, чей язык продолжал извиваться и бушевать, очаровывать взор и радовать сердце, и потрогал этот язык, и даже осторожно просунул палец в услужливо сложенное колечко, а потом посмотрел свой палец на свет, и палец его поблескивал в мягких лучах смирновского солнца, как царский скипетр.
Глава 45
«ну что
я согласилась, да
мы сошлись с Гауди на том, что никакой жесткой ставки
а просто я в конце месяца подаю ему список отработанных часов на честном слове и он мне платит по двадцать пять в час
что, по моим прикидкам, будет давать к моей зарплате плюс в восемьсот азов примерно
а спать я буду в мечтах, я полагаю
но зато мы с тобой, кажется, окажемся какими-то неприлично просто богатыми людьми
свински богатыми
я начинаю думать, если честно, что нам надо будет хорошо посчитать деньги
и, может быть, если тут получится хорошо вложить то, что ты привезешь, то через год или полтора мы сможем первого ребеночка живородить
не пугайся, я просто, ну, думаю об этом и предлагаю тебе подумать
когда ты приедешь, мы посчитаем
мне кажется, что есть шансы
думаю на эту тему со вчера
думаю о том, что если бы не было, предположим, вопроса денег, а был только вопрос выбора, то я бы хотела носить ребенка
от начала до конца
не навещать вомб каждый день, а реально в животе носить
я побоялась тебе это сказать по комму
потому что я знаю, какой ты ипохондрик
ты немедленно представишь себе, что я захлебнусь рвотой в период токсикоза или умру родами
но я, понимаешь, как-то совершенно не нервничаю
я не знаю
мне кажется, что все истории про опасности живорождения – это в большой мере пиар последних пятидесяти лет со стороны вомбинговых компаний
потому что я же еще как-то появилась на свет?
кстати
мама говорит, что очень боялась и хотела вомбинг
но тридцать лет назад, ты же понимаешь
живорожать было дешево, вомбинг дорого
в каком году исключили живорождение из мед. страховок?
Аяла рожала, когда мне было двенадцать лет
это значит, что в сорок втором, условно говоря, за живорождение уже платили из своего кармана
они, между прочим, продали тогда квартиру, чтобы рожать
и купили только через пять лет, а пять лет платили долги
так-то
но зато Данька посмотри какой красавец
но наш все равно будет лучше
особенно если я рожу его сама
как бог велел, а не чтобы его из вомба вынимали, а мы за окошком слезами обливались от волнения
будешь меня за руку держать
читала вчера что-то по теме
отцы от волнения укакивались, когда за руку держали
потому что тужились
а надо тужиться
если захочешь, я тебе потом расскажу
это какая-то магия
ты живешь, он в тебе живет
потом ты его выпускаешь
это сказочно как-то
словом, пообещай, что подумаешь
я не умру при родах
честное слово
особенно если ты меня будешь за руку держать
тем более что деньги, может, будут
если правильно вкладывать особенно
я начала проверять для тебя потихоньку
звонила Рокки, он сказал, что сам подробно тебе отпишет
но в двух словах – они там занимаются разработкой таких специальных искусственных тканей
в смысле, тканей тела
которые могут растворять пищу и лекарства, как у некоторых растений и животных бывает
это для тех, кто не может есть: повреждения гортани или пищевода, или просто когда нужно быстрое усваивание, словом, куча применений
вживляют в живот, прикрывают специальным пластиком, потом поднимаешь пластик, кладешь на эту кожу или что оно там конфетку – ррраз! – и нету
они уже ткань, собственно, сделали
такая липкая коричневая гадость, говорят
но с ней беда пока, там еще много доработок
потому что она пока что разъедает все абсолютно
пальцем случайно дотронься – пальца нет
ну, то есть они ищут технологию, там долгая история, Рокки напишет тебе
потому что пока что это какой-то фильм ужасов
обнял жену – а она как рассосется…
не смешно, я знаю, прости
еще приезжал Ади, и я спросила его про этих ребят с искусственными бионами
ну что
он говорит, что они хороши и все такое, но акции могут оказаться не очень стабильны
объяснил, что они, конечно, делают технологию, которой тысяча применений, и вообще изменим жизнь к лучшему, но сама фирма почему-то зациклена на работе для ванили и Голливуда
типа, симулирование эмоций
в этом реально большие деньги, но и проблемы большие
в частности, проблема в том, что до совершенства далеко
то есть искусственный бион (с искусственно, вернее, сгенерированной записью) воспринимается по сравнению с нормальным, как анимашка по сравнению с фильмом
Ади говорит, что ими, конечно, интересуются всякие
в частности, он назвал какую-то студию, что-то-миике, старую, японскую
они еще до того снимали, как Китай купил Японию
и именно анимацию делали
ну, ты представляешь себе
вот они вроде прикололись под мультяшный look делать с помощью этих своих ненастоящих бионов мультяшный feel
если будет контракт – акции этих ребят долетят до небес
а если не будет – то ничего не понятно