– Вы говорите о минерале, из которого местный завод делал боевые отравляющие вещества? – как можно более небрежно поинтересовался я. – И что: он обладал еще какими-то свойствами?
Плужников, явно недовольный тем, что я перебил его, нехотя ответил:
– Да-да, именно о нем я и говорил… Постойте-ка! А почему вы спрашиваете о минерале, а не интересуетесь тем, что за родственник отыскался у вас в Городе? – Он с вновь проснувшимся недоверием уставился на меня.
Ну, сейчас я тебе устрою, Мессинг хренов!
– Тоже мне загадка! Естественно речь о полковнике МГБ А Эм Макарове – руководителе проекта! – Я с победной улыбкой смотрел на вытянувшиеся лица подпольщиков.
Первым, как ни странно, пришел в себя не Плужников, а Сергеич. Он быстро хлопнул ладонью по столу, и в ту же секунду я почувствовал, что на руках у меня клацнули невидимые оковы, а горло больно перехватила петля, не позволяющая произнести ни звука.
– Так спокойнее будет, – хладнокровно объяснил он товарищам. – Слишком много с этим пареньком неясностей – пускай лучше так посидит, а мы покумекаем, что к чему.
Плужников едва заметно поморщился, но промолчал. Федор же согласно кивнул и возбужденно добавил:
– Вот это правильно! Чуток ты меня опередил, я уж и сам решил спеленать голубчика!
– Куда вы все время торопитесь?! – недовольно хмурясь, заговорил Виктор Павлович. – Ну блокировали гостя, а что дальше? Отвечать-то он нам каким образом станет? Давайте-давайте, прекращайте этот балаган! – решительно пресек он начавших было возмущаться помощников.
Сергеич насупился, но виртуальные кандалы убрал. Я послал ему полный «доброты и ласки» взгляд – совсем они в этом подземелье с катушек съехали! Растирая занемевшие запястья и старательно прокашливаясь, я обдумывал неожиданно пришедшую мысль: а на фига этим «колдунам» нужно со мной разговаривать, если они могут напрямую все из моей головы вытащить?.. Спросить, что ли? Или продолжать обижаться? Ладно, не будем мучаться неизвестностью – информация сейчас важнее неприязни.
– Так ведь не боги мы, – рассмеялся Федор, когда к задал свой вопрос. – Считать твой эмоциональный фон, отследить мимику, жесты, произвести на основании полученной информации блиц-прогноз твоего поведения, сопоставить его с теми операндами, которые совершались, совершаются или готовы к совершению в этот момент… Вот из этого, ну, может, еще через пару моментиков, мы и получаем необходимую информацию. И то, это все работает при условии, что «клиент» не закрылся от нас в ментальном плане, не сумасшедший, не под воздействием наркотиков, алкоголя или другой какой гадости… А прочитать чужие мысли… Нет, такое никому не под силу! – решительно сказал он.
Не могу сказать, что я безоговорочно поверил этому объяснению – вряд ли передо мной так вот сразу раскрыли бы все секреты. Но пока приходилось довольствоваться и этим. Что ж – завяжем узелочек на память и прибережем его до более подходящего случая. Тем более, что Виктор Павлович, слушая подчиненного, едва заметно улыбался краешками губ. Буквально чуть-чуть, но я заметил. И ухмылочка эта намекала, что все не так просто!
– Впрочем, паря, это только твое дело: верить мне или пытаться получить свой ответ на этот вопрос! – довольно неожиданно завершил свой монолог Федор. – В нашем деле ведь что самое главное? Правильно – все время идти вперед! Получил результат – не успокаивайся, ищи у него «второе дно». Нашел его – ищи третье! И дело даже не в том, чтобы узнать ВСЕ – вовсе нет! Просто Вселенная, что окружает тебя, тоже не стоит на месте и постоянно меняет свои свойства. Опоздал за этими изменениями, остановился – пиши, пропало! Ты к энергии с «протухшими» методами полез, а она в ответ из тебя шашлык сделала! Так что – ищи, думай и развивайся!
– Если живым отсюда уйдешь, – спокойно добавил Сергеич.
После этих слов, а главное, от того спокойствия, с которым они были произнесены, мне словно ушат ледяной воды за шиворот вылили. Дурак, нашел время уши развешивать! С чего я решил, что ко мне здесь кто-то дружелюбно настроен? Они ж в бегах, а значит, не верят никому из посторонних. А я, на свою беду, еще и сверхъестественными, (для меня – прежнего, разумеется), возможностями иногда щеголяю. Надо так понимать, что игрушки закончились… Если они вообще были… Значит надо собраться!
– Я думаю, что вы приняли абсолютно правильное решение, Алексей, – мягко произнес Плужников, который по-прежнему внимательно наблюдал за мной. – Ваше, гм, дальнейшее благополучие зависит от того, насколько искренни вы будете с нами. И сейчас меня интересует прежде всего то, что вам известно о минерале, проекте по его добыче, изучению и практическому применению и роли во всем этом Макарова-старшего… Да-да, не возражайте. Я понимаю, что это для вас необычно, но тем не менее – это непреложный факт!.. Да, и постарайтесь не закрывать сознание, угу?
Ага, закрывать. Еще бы знать – как это делается!.. Вот черт! Попал как кур в ощип – что я могу рассказать?.. Родственничек еще этот выискался, будь он неладен – то-то мне тогда у Айше знакомой его подпись показалась!.. Интересно – с какой он стороны к нашей фамилии прилепился?.. Да, в такой ситуации остается разве что пожалеть о том, что всегда в пол-уха бабушку слушал, когда она мне про нашу родню рассказывала…
Собравшись с духом, я начал свою горькую повесть. И что интересно – всего сутки прошли, а столько событий они вместили! Я даже увлекся и невольно начал вспоминать даже те детали, которые ранее казались мне малозначащими.
Сложно было судить, какие чувства вызывал мой рассказ у подпольщиков. Плужников откинулся на высокую спинку стула и застыл, словно изваяние – лишь глаза, которые пристально следили за мной и, кажется, даже не моргали, выдавали его интерес к происходящему.
Два его пожилых помощника были более «оживленными»: они позволяли себе иногда обмениваться быстрыми, как молния, взглядами или ухмылками – понимающими или скептическими – в зависимости от отношения к моим словам, очевидно.
Когда я выдохся и беспомощно замолчал, переводя взгляд с одного из слушателей на другого, Плужников порывисто вскинулся и спросил:
– Это все?
– Все.
– Вот и замечательно! Поверьте, Алексей, теперь многое становится понятным и встает на свое место. Я хотел бы уточнить: тот майор… Наумов… он хотел, чтобы вы в Москве обратились в МГБ? Или же он дал вам какой-то другой адрес?.. Припомните, может, он называл какие-то фамилии?
Я задумался.
– Нет, вы знаете, по-моему, он никаких имен и фамилий назвать не успел.
– Жаль, – не скрывая разочарования, сказал Виктор Павлович.
– А какая разница – все равно вам из Города в Москву дороги нет?
– Да есть причины, – туманно ответил Плужников. – Кстати, скажите, а как Наумов планировал лично вас переправить в Москву? Ведь, насколько я могу судить, путь на «Большую землю» заказан для всех, кто обладает способностями работы с энергией?
Вот это удар так удар! На краткое мгновение я почувствовал, как пол уходит из-под ног, – неужели это правда?! Неужели путь домой для меня закрыт?! Нет, так не должно быть, я не хочу! Отпустите меня!!!..
В себя я пришел оттого, что Сергеич безжалостно хлестал меня по щекам и совал стакан:
– А ну, прекрати истерику, – рычал он, – не будь бабой! Вот, выпей и успокойся!
Я машинально взял стакан и поднес его к губам. Руки дрожали, и часть жидкости успешно перекочевала на мою одежду, но до этого ли сейчас? В голове отбойным молотком билась паническая мысль: «Неужели это правда и выхода нет?!» Я машинально глотнул и закашлялся – вредный старик подсунул мне водку. А может и не вредный… Это для меня сейчас как лекарство… Я сделал еще один большой глоток.
Сквозь накатившую горячую волну пробился удивленный голос Федора:
– Слушай, он что – действительно был не в курсе?
Ему ответил Виктор Павлович. Голос его был усталым и равнодушным:
– А чему ты удивляешься: учителя и у них, и у нас были одни и те же – главное – это результат, а на эмоции пешек… Ну, ты помнишь…
– Пешка – это, стало быть, я?! – лекарство подействовало – мне сейчас все было по барабану.
– Немного не так, – меланхолично поправил меня Плужников, – мы все!
Из жизни «красного мага»
…Витя Плужников родился в небольшом селе со смешным названием Малая Копышовка, расположенном в Симбирской губернии. Произошло сие знаменательное событие в 1920 году.
Молодую Советскую республику еще раздирали фронты братоубийственной Гражданской войны. Время было смутное, голодное и тревожное. Через города и веси прокатывались разношерстные вооруженные отряды, которые традиционно наплевательски относились к нуждам и чаяниям крестьянства, стремясь лишь выбить из него продовольствие или рекрутов под свои знамена.
Павла Плужникова забрали в Красную Армию, когда маленькому Вите было от роду шесть месяцев. Они никогда уже не встречались – пуля из обреза такого же крестьянина, как и он сам, настигла лихого бойца отряда ВЧК на Тамбовщине в 21-ом.
Мать Виктора, Таисия Васильевна, в 24-м перебралась в Симбирск, который после смерти Ленина стал именоваться Ульяновском. Вскоре она снова вышла замуж за Михаила Чернышева – бывшего сослуживца Павла. Работал отчим Вити в ОГПУ.
Мальчик рос таким же, как и все. Ходил в школу, гонял после уроков тряпичный мяч на пустыре, иногда дрался, иногда получал похвалу от учителей. Бегал за девчонками, тянул вместе со всеми руку на собраниях. В положенное время стал пионером, потом комсомольцем. Незадолго до окончания семилетки Витька, как и многие пацаны того времени, заболел небом и собрался поступать в летную школу.
Но вскоре у него состоялся серьезный разговор с отчимом. Тот уже носил на петлицах весьма серьезную геометрию, а на груди у него пламенели орден Красного Знамени и знак Почетного чекиста.
Чернышев предложил ему пойти в училище ОГПУ. Виктор долго колебался, в конце концов, дал свое согласие.
Помимо весьма жесткой медкомиссии всех будущих курсантов подвергли целому ряду дополнительных проверок. Юношей и девушек исследовали с помощью мудреных приборов, заставляли проходить заумные тесты и мучили долгими, непонятными беседами люди в белых халатах, под которыми были видны военные гимнастерки. По итогам всех этих испытаний большая часть молодых людей была направлена в училище, а вот меньшая часть…
Виктор, еще двое ребят и одна девушка были отправлены в Москву. Точнее, под Москву. Их привезли в бывшую дворянскую усадьбу, огражденную нынче по периметру высоким зеленым забором и охранявшуюся похлеще какой-нибудь воинской части.
Здесь новоприбывших вновь долго и нудно обследовали. Одного из ребят, с которыми Виктор уже успел сдружиться, отправили обратно в Ульяновск.
А потом началось обучение. Поначалу Виктор пребывал в растерянности: кем же он должен стать по задумке строгих преподавателей? Курсанты не изучали военного дела, не прыгали с парашютом, не занимались рукопашным боем – напротив, в их головы вдалбливали математику, химию, биологию. Затем последовал плавный переход к иностранным языкам: немецкий, латынь, старославянский. Практикумы по археологии и работе с летописями сменялись изучением новейших достижений в области физики.
Смущало, что ситуации в СССР и в мире уделялось сравнительно немного места в плане занятий. И это на фоне той истерии, что царила в стране! Газеты пестрели заголовками-цитатами из яростных обличительных речей государственных обвинителей в адрес «врагов народа», а в учебных аудиториях развешивались карты северных перелетов доблестных сталинских соколов. Наставники требовали проводить наиподробнейший анализ данных авиаразведки, заставляли разбирать до мельчайших подробностей каждую кочку на фотоснимках, сравнивать сведения из летописей и старинных рукописей с отчетами советских экспедиций. Особенно, почему-то, делался акцент на территории Кольского полуострова и прилегающих к нему районов.
Частыми гостями в аудиториях курсантов были непосредственные участники походов на Север. Так, например, один из спецкурсов читал у курсантов профессор Барченко, который долгие годы посвятил розыску легендарной Гипербореи. Исходя из расчетов своего друга, единомышленника и спутника Александра Кондиайна, он еще в 1922 году предпринял экспедицию в труднодоступные районы русской Лапландии. Его отряд побывал даже на берегах священного для местного населения Сейдозера. Энтузиаст своего дела, Барченко буквально заражал молодых людей верой в свои идеи. Ко всему прочему он владел уникальными методиками энерговоздействия на людей и животных. Постепенно Виктор понял, что и он, и его товарищи по спецшколе были отобраны в нее не просто так, а по итогам специальных тестов, которые выявили у них предрасположенность к работе с энергетическими сущностями.
В первый раз, когда юноша смог правильно составить формулу операнда, (так называлась в школе практика влияния на реальность), он был просто потрясен. И как искренне радовались его учителя!
Виктору вообще очень многое удавалось. Он постигал сложнейшие аспекты «красной магии» (такое название вызывало, правда, у наставников недовольное хмыканье – они предпочитали разъяснять все с точки зрения науки и только!) и резко выделялся на фоне сокурсников.
Не случайно, что в секретную экспедицию на Кольский полуостров в 1938 году его взяли даже несмотря на то, что он был лишь курсантом, а не преподавателем.
Началось все с того, что один из самолетов северной авиаразведки в результате неисправности был вынужден сесть на вынужденную посадку в одном из малоизученных районов. Срочно отправленная на его поиски партия во главе с опытнейшим проводником Федором Архиповым (сыном знаменитого Калины Архипова – лучшего знатока Чуна и Мончетундры) сумела обнаружить место аварии. Но из всего экипажа в живых к тому времени остался лишь радист Бурмистров, который к тому же находился на грани безумия. Он нес какую-то чушь о вышедших из-под земли призраках, которые якобы убили его товарищей. Спасатели попытались разыскать тела погибших и натолкнулись неподалеку на гигантский каменный лабиринт в виде спирали. Федор Архипов наотрез отказался идти внутрь, заявив, что «там живет смерть и ее нельзя тревожить». Но руководитель поисковой партии поднял его на смех и, взяв с собой еще двоих человек, отправился обследовать это загадочное место. Ждали их всю ночь, но на утро из лабиринта выполз лишь один из мужчин. Он был сильно изранен и обожжен. Попытки расспросить его ни к чему не привели – через несколько минут несчастный умер. Из раны на груди удалось извлечь обломок странного камня, представлявший собой кусок наконечника стрелы. Но это уже удалось выяснить в Москве известному археологу Нине Гуриной, а тогда все остальные члены спасательной экспедиции, бросив палатки и большую часть снаряжения, панически бросились прочь. Впоследствии они рассказывали, что на всех присутствующих обрушилась волна ужаса, которую невозможно было перенести.
Вот тогда-то и вспомнили, что во время экспедиции Барченко в 1922 году ее участники нашли таинственный вход в подземелья, куда не смогли проникнуть, потому что тоже, якобы, были охвачены внезапным приступом ужаса.
Но профессор Барченко наотрез отказался хоть как-то комментировать происходившие тогда события. Это и некоторые другие факторы привели к тому, что ученый был арестован и через некоторое время расстрелян. Уже в тюрьме он создал свой знаменитый труд «Введение в методику экспериментальных воздействий энергополя», который стал настоящим откровением для всех «красных магов». Вместе с профессором были репрессированы и многие его соратники и просто исследователи Севера: Куплетский, Алымов и многие другие. Под зачистку попали даже далекие, казалось бы, от науки люди – такие, например, как поэт Клюев, который имел несчастье интересоваться загадкой Гипербореи. У него, кстати, изъяли уникальную берестяную книгу «Перстень Иафета», где рассказывалось о черемисах – народе, вышедшем, якобы, из легендарной прародины человечества.