Этот звук — томный, глубокий и нежный — было первое, что достигло моего помутненного сознания. Он был настолько живым и в то же время настолько чуждым и далеким, что сердце сжалось. Но может, это не звук, а чей-то голос? Нет, он не может быть голосом… И в сущности, кто я, где нахожусь?..
Я открыл глаза (ослепительный свет больно ударил по нервам) и тут же их закрыл… Что со мной, на самом деле, происходит? Казалось, я взлетаю из какой-то бездны, раздробленный на тысячи осколков, как взлетает бесчисленное количество сверкающих воздушных пузырьков из темных морских глубин к далекой водной поверхности… Мысль уже работала, но у меня все еще не было ни прошлого, ни будущего, я чувствовал невероятную слабость, казалось, меня вывернули наизнанку.
Но вот я пришел в себя и снова открыл глаза. Свет уже не казался таким ослепительным. Надо мной простиралась сияющая синева, яркая, живая синева — я не знал, что такая существует в природе. А через мгновение я едва не ослеп — так неосторожно бросил взгляд на их солнце. Наше солнце совсем другое, на него можно смотреть в минуты восхода или заката, когда оно, огромное, багряно-красное, занимает огромную часть горизонта, а наше небо приобретает темный цвет индиго только в минуты заката… Сейчас надо мной простиралось их небо, и сам воздух, трепеща и переливаясь, излучал сияние. У меня перехватило дыхание, я снова почувствовал головокружение, казалось, какая-то невероятная сила, раскачала меня и швырнула в бесконечность. На какие-то мгновения терял сознание, но даже тогда не проходило ощущение чудесной, опьяняющей легкости.
Когда это состояние прошло, я внимательно огляделся. Я лежал навзничь на небольшом холме среди низкой ярко-зеленой растительности. Рядом со мной покачивали головками нежные белые цветы. Холм, небо, сияющее солнце — я знал, что увижу именно это, — но как бесконечно трудно было поверить, что все это действительно существует. Долго ли я был без сознания? Посмотрев на часы — единственную вещь, привезенную из неизмеримо далекого мира, я убедился, что это длилось всего-навсего одинадцать минут.
И тогда я снова услышал глубокий, томный звук, который уже никогда не исчезал из моей памяти. Нет, не звук, — это и вправду был голос живого существа, первого на чужой планете. Но неужели это голос человека?.. Нет, положительно нет!.. Мысль работала с быстротой совершенной кибернетической машины. Во всей галактике не было второй такой звезды, которая бы по условиям жизни так походила на мою затерянную в бесконечности Дрию. Здесь была цивилизация, опередившая человеческую, — более молодая, чем наша, но, по всем данным, подобная ей. А голос… Вероятно, я слышал крик животного.
На нашей планете нет животных, кроме тех, которые обитают в морях. Точнее, обитали тысячи лет назад, а потом постепенно исчезли. Но мы изучаем животный мир: прежде чем я покинул Дрию, моя память запечатлела тысячи образов животных и тысячи звуков — бесконечное множество страниц нашего исторического развития. И потому, щурясь от яркого чужого солнца, я настойчиво искал истину. Да, это подавал голос не зверь, а так называемое домашнее животное… Домашнее? Этого мне только еще не хватало! Если так, то здешняя цивилизация находится на самом раннем этапе развития… Я вновь почувствовал головокружение. Ведь если это так, то какова вероятность моего возвращения? Пожалуй, так же далека от меня, как Дрия, затерявшаяся в пространстве. Но у меня нет другого выхода, придется проверить все на собственном опыте. Я встал, вернее, подскочил, точно детская игрушка (сила гравитации здесь гораздо меньше нашей), меня опять качнуло, я впал в какое-то особенное, лихорадочно-приподнятое состояние духа. Весело подпрыгивая, я двинулся в направлении неизвестных звуков. Там, где есть домашние животные, не может не быть людей!..
Позднее я понял, насколько легкомысленным было это предположение. В сущности, ничто вокруг не говорило о наличии человеческой цивилизации. Насколько хватало глаз, я видел лишь бескрайние зеленые леса с разбросанными здесь и там широкими светлыми полянами. Ни домов, ни дорог, ни чего бы то не было созданного рукой человека. Даже трава, которую я топтал, выглядела настолько девственной, что, казалось, на нее никогда не ступала нога человека или животного. Неужто я попал на необитаемую планету? Разум подсказывал мне это, но я не прислушался к его доводам и в опьянении чудесным искрящимся воздухом и необычайной легкостью своего тела, побежал вниз с холма.
Впрочем, у меня не было времени на размышления. Пройдя половину пути до ближайшей рощи, я увидел белеющие между деревьями стены и гладкую зеленую крышу над ними. Это был несомненно дом, такие строили и у нас много тысячелетий тому назад — маленькие единоличные домики для одиноких людей. Тот факт, что я открыл древнюю цивилизацию, меня не особенно встревожил. Предавшись всецело веселому, легкомысленному настроению, я направился к домику.
Только потом я понял причину этого непонятного состояния. Я был просто пьян. На нашем языке это слово существует теперь только как медицинский термин. Меня опьянил особый состав воздуха. Но тогда, не сознавая этого, я смело шагнул в заросший цветами и какими-то незнакомыми, причудливыми растениями дворик. Почти затерявшись в зарослях огромных, прекрасных цветов, до одури упоенный их ароматом, я с трудом пробирался вперед. В веселом безумстве я совершенно позабыл об осторожности. И вдруг я остановился.
В двадцати шагах от меня на открытой веранде дома медленно передвигалось живое человеческое существо.
Я долго смотрел на него как завороженный. Мое странное опьянение начало выходить из меня, точно газ из откупоренной бутылки с минеральной водой. Сердце сильно-сильно забилось. Все комбинации материи уже осуществились в необъятных просторах вселенной. Все возможные сплавы давно известны. Даже материя и антиматерия не раз сталкивались в безумных космических катаклизмах. Но встреча двух человеческих существ — с Дрии и маленькой звездочки Тирон — состоялась впервые.
Впрочем, они еще не встретились: пока я видел его, а он меня — нет. Это был довольно крупный человек, наверное мужчина (на голове его росли длинные волосы — явный признак очень молодой человеческой расы). Лицо — светлое, красивое — показалось мне добрым и умным. Одежда его была легкой, она не стесняла движений. Мне удалось превозмочь волнение, и я молча шагнул на середину дворика. Человек обернулся и посмотрел на меня — в его удивленном взгляде я прочитал и сильное смущение.
— Что ты здесь делаешь, мальчик? — спросил он громко.
О, как хорошо я понимаю сейчас его удивление!.. Он увидел существо, во всем подобное ему и в то же время совсем иное. Ростом я и впрямь напоминал тоненького стройного мальчишку. В этом, разумеется, не было ничего удивительного, но мне трудно себе представить, как он воспринял мое лицо — круглое, оранжево-желтое, без единого волоса на гладкой, как полированное дерево, голове.
— Я не мальчик! — ответил я так же громко. — Я взрослый человек… человек с другой планеты.
Отлично зная, что он не поймет моих слов, я все же надеялся, что он как-то воспримет мои мысли и трансформирует их в образы. Человек бросил на меня пристальный взгляд.
— Пожалуйста, повторите! — сказал он наконец тихо и серьезно.
Я медленно повторил ту же фразу. Когда человек меня понял, зрачки его расширились еще больше.
— Как это — с другой планеты? — спросил он недоуменно, — Как вы сюда попали?
Я облегченно вздохнул: очевидно, прямой телепатический контакт без какого-либо внешнего посредника был уже известен людям этой планеты.
— Не знаю, — сказал я, — поймете ли вы меня. — Я прилетел сюда не на космическом корабле, а преодолел пространство посредством его уничтожения… Может, вы что-нибудь знаете о достижении ноля пространства?
— Да, безусловно…
— И вы пользуетесь этим?
— Пока только в лабораторных условиях.
— Отлично! — воскликнул я взволнованно. — Это не так уж мало!
Человек не сводил с меня изумленных глаз. Как бы невероятно ни звучали мои слова, внешность моя полностью потверждала их правоту.
— А почему вы там стоите? — спросил человек. — Идите сюда, не боитесь.
Я доверчиво приблизился, все еще находясь в том веселом, опьяненном состоянии духа, в котором не давал себе отчета.
— Вы первый человек, которого я встретил на этой планете.
— Правда? В таком случае, я польщена…
— Вы женщина?! — удивленно спросил я.
— А вы что думали?
— О, прошу прощения, — сказал я сконфужено. — У нас мужчины и женщины очень похожи между собой… И все же не очень-то любезно с моей стороны допустить такую ошибку.
— У нас то же самое… Но вы, я полагаю, мужчина?
— Конечно, — ответил я. — Неужели вы могли допустить, что мы могли отправить в такую опасную прогулку женщину.
— Как вас зовут?
— Лен.
— Ну и ну! — сказала она и расхохоталась. А меня зовут Лена… Интересно, правда?
Она помолчала, глядя на меня своими красивыми, задумчивыми глазами, потом повторила вопрос:
— Где находится ваша планета?
— Трудно объяснить… Если у вас есть какой-нибудь звездный атлас…
— Есть, — сказала Лена. — Пойдемте.
Конечно, беседа наша текла медленно, с повторением слов и целых фраз, но все же мы понимали друг друга.
Лена повела меня в дом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что их маленькие смешные домишки обставлены с большим вкусом, чем наши. Видеоэкран, занимающий всю стену, переливался необыкновенными металлическими бликами. В атласе, который дала мне Лена, нелегко было разобраться. Как и следовало ожидать, три центральные планеты нашей системы отсутствовали, но Дрия была — малюсенькая безымянная планета, обозначенная буквой какой-то их древней азбуки.
— Вот Дрия, — показал я. — А как вы называете свою планету?
— Земля.
Это было действительно интересно, потому что слово «Дрия» — тоже не собственное имя, оно означает название тверди, на поверхности которой в течение тысячелетии жили наши деды. Пока я объяснял это, мой взгляд упал на довольно знакомый предмет, висевший на стене.
Это был календарь, но я разобрался в их земном годе только после того, как Лена объяснила систему цифр. В сущности, она совсем как наша, только у нас каждая цифра до ста имеет свое обозначение. А нынешний их год показался мне вовсе незначительным — всего 2680-м.
— В сущности, это условное летоисчисление. — пояснила Лена. — То, что мы называем новой эрой. Но и это название условно. Настоящая новая эра началась у нас гораздо позднее, когда созрели условия для уничтожения общественных классов.
— Значит, и вы прошли через этот ужасный период? — усмехнулся я. — Период кровавых войн и революций?
— Да, он действительно ужасен, — кивнула она, посмотрев на меня как-то особенно внимательно. — Но мы не стыдимся его. Напротив, то и дело возвращаемся к нему, потому что он был полон героики.
Это было не совсем понятно. Какой смысл хранить воспоминания об ужасных временах? Даже то, что Лена назвала почти забытым словом «героика», — достаточно примитивное испытание человеческой личности. Но сейчас мне не хотелось углубляться в это — надо было узнать самое главное.
— Как я понял из ваших слов, — продолжал я, — у вас здесь развитая человеческая цивилизация. Но где она? Я не видел ни людей, ни городов, ни дорог. И вообще ничего не видел, кроме девственных лесов и лугов…
Ее лицо осветила милая, добрая улыбка. Может, именно лучезарная улыбка делала эту женщину — крупную и сильную по сравнению со мной — такой понятной. Таким же человеческим созданием, как был я сам.
— Вся наша промышленная и энергетическая база — под землей, — сказала Лена. — На поверхности у нас только земледелие и скотоводство…
— Разве вы не производите синтетическую пищу? — удивился я.
— Производим, но она пользуется все меньшим и меньшим спросом. Синтетический фураж мы даем только животным.
— Вы убиваете бедных животных? Какой ужас!..
— Действительно, ужас, — кивнула она. — Но это так… Тенденция эта совсем было исчезла, а потом возродилась и за последний век усилилась. Должна вам сказать, что у нас еще развита охота. С помощью самого развитого оружия — от обыкновенного лука до огнестрельного оружия прошлого тысячелетия…
Я просто ушам своим не верил.
— И у вас нет городов?
— Жилых городов давно нет… Есть административные, научные и культурные центры, но в них почти никто не живет. Все население Земли живет, так сказать, «на лоне природы», которую мы с большим трудом успели восстановить во всей ее доисторической красе… Сейчас я ее вам покажу…
Лена поднялась со своего места, легкой походкой прошла к пульту, который я лишь сейчас заметил в углу комнаты, и нажала зеленую большую кнопку. Видеоэкран ожил. Изображение у них технически не столь совершенно, как у нас, но качество его вполне удовлетворяло. На экране появилось какое-то мощное сооружение, нечто похожее на энергетический центр.
— Вы правы, — сказала она. — Это термоядреный центр… У нас энергия в избытке — практически нам столько не нужно.
Внутри гигантского комбината мелькали немногочисленные человеческие фигурки.
— Это роботы, — сказала Лена. — Они выполняют почти все виды работ, связанных с производством…
Естественно, у нас то же самое. Следующий эпизод меня снова удивил. Я увидел какой-то необозримый завод, продукция которого показалась мне очень странной: она напоминала нашу продукцию первых веков нашей эры.
— Это… это… — произнес я, заикаясь, — слово никак не приходило на память.
— Завод спортивного инвентаря, — улыбнулась Лена. — Это велосипеды… А это особый тип машин с двигателями внутреннего сгорания… Таким мы пользуемся не так широко, но они имеют свою ценность — подобно копью, которое популярно у нас как спортивный снаряд…
Около получаса рассматривал я картинки земной жизни — такой похожей и в то же время такой непохожей на нашу. Их космодромы и космические корабли были детскими игрушками по сравнению с нашими, средства транспорта показались мне примитивными. Но было у землян то, чего у нас давно не существовало: бескрайние пшеничные поля, животноводческие фермы, заповедники для диких животных, огромные спортивные комплексы. Особенно привлекло мое внимание массовое соревнование на велосипедах — удивительная демонстрация человеческой силы и красоты. Все то, что раньше казалось мне детской забавой, предстало вдруг передо мной в ином свете. Неприятное впечатление произвели на меня только дикие вопли публики. Потом экран погас. Я долго молчал.
— Ваша планета просто удивительна! — сказал я наконец. — На ней странным образом совмещаются самые примитивные и самые современные формы жизни… Не могу понять, как это происходит.
Лена села напротив, все так же лучезарно улыбаясь.
— Мой муж объяснит вам это лучше.
— Муж? — смущенно спросил я. — Значит, у вас еще существует брак?
— Не совсем так, — Лена наклонила голову. — Брак как юридическая форма исчез лет пятьсот тому назад. За последние сто лет широкое развитие получили моногамные формы сожительства. А у вас разве не так?
— У нас каждый живет сам по себе.
— Это тяжело — жить в одиночку, — сказала Лена убежденно.
— Но одиночество — один из видов естественного отдыха, — настаивал я. — Ведь у нас большая скученность людей…
— По-моему, это лишний повод для одиночества, — Она отвернулась, и мне показалось, что ее лицо погрустнело.
— Нет, я вас, право, не понимаю, — сказал я. — Не хватало еще услышать, что вы и детей рожаете сами?
— Конечно…
— Ну, это уже совсем бессмысленно! — воскликнул я.
— Наши ученые утверждают, что дети, рожденные в искусственных условиях, лишены целого ряда черезвычайно важных человеческих качеств.
— Это означает, что ваши ученые вовсе не ученые, — сказал я. — Мы в состоянии привить зародышу необходимые качества, даже жизненно важные познания — речь, условные рефлексы и тому подобное.