– Потому что я хотел бы сделать это для тебя, – тихо ответил я, и он кивнул, прекрасно понимая, что на самом деле значат мои слова.
– Ты уже и так дал мне столько, что я никогда с тобой не расплачусь. Благодаря тебе я теперь могу сам о себе позаботиться.
После этих слов мы отправились спать, и я улыбался, смежая веки. Гордость, которую мы испытываем за наших детей, пропитана чудовищным тщеславием. Я растил Неда, никогда особенно не задумываясь о том, чему я его учу и как объясняю, что такое настоящий мужчина. И вот наступает день, когда юноша смотрит мне в глаза и говорит, что может сам о себе позаботиться, а мое сердце наполняется восторгом, словно я с успехом выполнил возложенную на меня трудную миссию. Мальчик вырос, сказал я себе, продолжая улыбаться.
Возможно, размышления о жизни ослабили мою защиту больше, чем обычно, и ночью мне приснился сон, навеянный Скиллом. Такие сны посещали меня время от времени, дразнящие и не утоляющие жажды, поскольку они не подчинялись контролю и позволяли увидеть лишь обрывки разных картин, но не давали удовлетворения, которое дарует настоящий контакт. Однако этот сон переполняли возможности – я следовал за единичным сознанием, а не выхватывал отдельные мысли разных людей.
Он больше напоминал воспоминание, чем видение. В этом сне я, словно привидение, парил в Большом зале Баккипа, заполненном элегантными людьми в роскошных одеждах. Играла музыка, и я видел танцующие пары, но сам медленно двигался между группами беседующих о чем-то придворных. Кое-кто поворачивался в мою сторону, кивал мне, но мой взгляд ни на секунду не задерживался на их лицах. Я не хотел здесь находиться; и они меня не интересовали. На мгновение я заметил водопад роскошных медных волос. Девушка стояла ко мне спиной. На худой руке, которую она подняла, чтобы нервно поправить волосы, я разглядел несколько колец. Увидев меня, она присела в глубоком реверансе, я ей поклонился, поздоровался, а затем смешался с толпой. Я чувствовал, что она смотрит мне вслед, и это меня раздражало.
Но еще больше я разозлился, увидев высокого, элегантно одетого Чейда, который стоял на возвышении за креслом королевы. Он тоже за мной наблюдал. Потом наклонился и что-то прошептал на ухо Кетриккен, и она посмотрела на меня. Едва заметным жестом королева подозвала меня, и у меня замерло сердце. Неужели моя жизнь никогда не будет мне принадлежать и я не смогу делать то, что мне нравится? Медленно, словно в тумане, я повиновался зову королевы.
И тут, как это часто случается, мой сон изменился. Я лежал на одеяле около камина. Мне было скучно. Как же это несправедливо. Там, внизу, они танцуют, едят, а я должен оставаться здесь… мой сон изменил направление, будто подул легкий ветерок и по воде пробежала рябь. Нет, не так, мне не скучно, просто я ничего не делаю. Я медленно выпустил когти и принялся их разглядывать. Под одним из них я заметил перышко птицы, вытащил его, затем вылизал лапу и задремал у огня.
Что это было? – Удивление в сонном сознании Ночного Волка, но чтобы ему ответить, пришлось бы приложить определенное усилие, а мне страшно не хотелось шевелиться. Я зарычал на него, а потом снова уснул.
Утром я немного подумал о своем сне, но потом отпустил его, посчитав смесью обрывков Скилла, своих детских воспоминаний о Баккипе и беспокойства за Неда. Занимаясь привычными делами, я обратил внимание на то, что у нас осталось совсем мало дров. Значит, нужно пополнить запасы, не только чтобы готовить еду и не мерзнуть по ночам, но и потому, что пришла пора позаботиться о предстоящей зиме.
Заплечная сумка Неда, собранная наполовину, стояла у двери. Сам паренек вымылся и привел себя в порядок. С трудом скрывая возбуждение, он улыбнулся мне, когда накладывал в тарелки кашу. Я уселся на свое место за столом, он устроился напротив.
– Сегодня? – спросил я, стараясь скрыть огорчение.
– К чему зря тянуть? – мягко проговорил он. – На рынке я слышал, что в Кормене пора убирать сено. Это два дня пути.
Я неохотно кивнул, сказать мне было нечего, я понимал, что он прав. А ему не терпелось поскорее отправиться в путь. Пусть уходит, уговаривал я себя, прогоняя прочь возражения, готовые сорваться с языка.
– Действительно, откладывать не стоит, – с трудом выдавил я из себя.
Нед воспринял мои слова как благословение и принялся рассуждать о том, что после Кормена, скорее всего, пойдет в Дивден; может быть, там ему удастся найти какую-нибудь работу.
– Дивден?
– В трех днях пути от Кормена. Помнишь, Джинна нам про него рассказывала? Она говорила, что ячменные поля там – будто океан, волнующийся под ветром. Вот я и подумал, что там может подвернуться что-нибудь подходящее.
– Звучит неплохо, – не стал спорить я. – А потом вернешься домой?
– Если больше не будет работы, – кивнув, ответил Нед.
– Естественно. Если больше не будет работы.
Через несколько часов Нед ушел. Я заставил его взять с собой побольше еды и дал на всякий случай несколько монет. Его раздражали мои советы и предупреждения о необходимости соблюдать осторожность. Он сказал, что будет спать у дороги и не станет останавливаться на постоялых дворах. И еще напомнил, что солдаты королевы Кетриккен патрулируют дороги и разбойники опасаются на них появляться. К тому же Нед заметил, что для воров он не представляет никакого интереса – взять с него нечего. По просьбе Ночного Волка я спросил, не возьмет ли он его с собой. Нед улыбнулся и задержался около двери, чтобы почесать волка за ухом.
– Он уже староват для таких приключений, – мягко проговорил мальчик, – оставайтесь лучше вдвоем, будете друг за другом присматривать, пока я не вернусь.
Вот мы и стояли вдвоем и смотрели, как мальчик вышел на тропу, ведущую на большую дорогу, а я пытался вспомнить, был ли сам когда-нибудь так невероятно молод и уверен в себе. Впрочем, к моим грустным мыслям примешивалась гордость за Неда, которого я вырастил.
Заполнить делами остаток дня оказалось непривычно трудно. У меня было полно работы, но я не мог заставить себя заняться чем-нибудь полезным. Пару раз я приходил в себя, обнаружив, что стою и тупо таращусь в пространство. Дважды я подходил к скалам лишь затем, чтобы посмотреть на море, и один раз вышел на дорогу и принялся вглядываться сначала в один ее конец, потом в другой. В воздухе даже не осталось пыли после того, как ушел наш мальчик. Повсюду, куда ни кинешь взгляд, царили тишина и покой. Волк печально таскался за мной, я брался за разные дела и бросал их на полпути, прислушивался, ждал – сам не зная чего. Потом начал рубить и складывать дрова в поленницу, но неожиданно остановился и, стараясь не думать, вогнал топор в большой пень, взял рубашку, набросил ее на потные плечи и зашагал в сторону скал.
Неожиданно на пути встал Ночной Волк.
Что ты делаешь?
Хочу немного отдохнуть.
Ничего подобного. Ты идешь на скалы. К Скиллу.
Я вытер руки о штаны, мои мысли еще не обрели определенной формы.
Мне хотелось немного подышать свежим воздухом.
Как только ты туда придешь, ты попытаешься использовать Скилл. Я чувствую твой голод. Прошу тебя, мой брат, не делай этого.
В его мыслях появились жалобные нотки. Я еще ни разу не видел, чтобы он так отчаянно хотел меня отговорить от чего-то, и это меня озадачило.
– Ну хорошо, не буду, если ты так сильно беспокоишься.
Я вытащил топор и снова взялся за работу, но через некоторое время сообразил, что машу топором с такой яростью, словно передо мной заклятый враг. Тогда я оставил его и принялся за нудное занятие, которое страшно не любил, – стал раскладывать дрова, чтобы они хорошенько высохли. Когда все было сделано, я снова взял рубашку и не раздумывая зашагал к скалам. Волк мгновенно встал у меня на пути.
Не делай этого.
Сказал же, что не буду.
Я обошел его, не обращая внимания на раздражение, которое меня охватило, и решил заняться прополкой огорода. Потом принес с реки воды и наполнил до краев кухонную бочку, вырыл новую яму для туалета, засыпал чистой землей старую… Иными словами, я набрасывался на работу, словно летний пожар, пожирающий сухой луг. Спину и руки нестерпимо ломило – не только от усталости, давали о себе знать старые раны, но я боялся остановиться. Зов Скилла не стихал, упорно не желая оставить меня в покое.
Когда наступил вечер, мы с волком отправились ловить на ужин рыбу. Готовить еду для одного человека глупо, но я заставил себя сделать приличный ужин и все съел. Затем я вымыл грязную посуду и уселся отдохнуть. Впереди меня ждал долгий пустой вечер. Тогда я достал бумагу и чернила, но не смог хотя бы что-нибудь написать. Мысли не хотели выстраиваться, в них царил самый настоящий хаос. Наконец я вынул кучу вещей, которые давно требовалось починить, и принялся упрямо зашивать и ставить заплатки на всем, что попадалось под руку.
Когда в глазах начало рябить, я отправился спать. Я лежал на спине, прикрыв рукой глаза, и старался не обращать внимания на острые иглы, терзавшие душу. Ночной Волк тяжело вздохнул и улегся рядом с моей кроватью. Я положил ему на голову руку, раздумывая над тем, в какой момент наше затворничество превратилось в одиночество.
Тебя гложет не одиночество.
Что я мог на это сказать? Ночь была ужасной, и на рассвете я с трудом заставил себя подняться. Следующие несколько дней я по утрам рубил ольху для коптильни, а днем ловил рыбу, которую мы заготавливали на зиму. Волк с аппетитом поглощал требуху, но все равно постоянно бросал плотоядные взгляды на куски красной рыбы, которую я солил и вешал на крючки над маленьким огнем. Я добавил немного свежих ольховых веток, чтобы было побольше дыма, а потом плотно закрыл дверь. Когда спустился вечер, я отмывал руки в бочке с дождевой водой, пытаясь отделаться от рыбной чешуи и засохшей соли, как вдруг Ночной Волк повернул голову в сторону тропы.
Кто-то идет.
Нед?
Во мне вспыхнула надежда.
Нет.
Меня самого удивило, как сильно я огорчился. Я услышал отражение моих чувств в мыслях волка. Мы оба вглядывались в окутанную тенями тропу и вскоре увидели Джинну. Она на мгновение остановилась, видимо, ее испугали наши напряженные взгляды, затем приветственно подняла руку.
– Здравствуйте, Том Баджерлок! Я решила воспользоваться вашим приглашением.
Подружка Неда, – объяснил я Ночному Волку, который остался стоять на месте, настороженно разглядывая нашу гостью, когда я шагнул ей навстречу.
– Добро пожаловать. Не думал так скоро вас увидеть, – сказал я и тут же почувствовал, что мои слова прозвучали не слишком вежливо. – Нежданная радость всегда бывает самой приятной, – добавил я, чтобы хоть как-то исправить положение, но понял, что изысканная галантность тоже здесь не к месту.
Неужели я разучился общаться с людьми?
Впрочем, Джинна улыбнулась, и я почувствовал себя увереннее.
– Мне редко приходится сталкиваться с честностью, оправленной в столь приятные слова, Том Баджерлок. Вода холодная?
Не дожидаясь ответа, Джинна, развязывая на ходу шейный платок, направилась к бочке с дождевой водой. Она двигалась с уверенностью женщины, которая много времени проводит на дорогах, она явно устала, но не более того. Огромная заплечная сумка на спине казалась ее естественным продолжением. Джинна намочила платок и вытерла пыль с лица и рук. Затем еще раз опустила его в воду и вымыла шею.
– Вот так-то лучше, – с удовлетворением вздохнув, заявила она, а потом, повернувшись ко мне, улыбнулась, и в уголках ее глаз появились привычные морщинки. – В конце трудного дня я всегда завидую людям вроде вас, у которых спокойная жизнь и собственный дом.
– Могу вас заверить, что люди вроде меня часто завидуют тем, кто много путешествует. Заходите в дом, отдохните. Я как раз собирался готовить ужин.
– Большое спасибо. – Джинна пошла за мной к дому, Ночной Волк следовал за нами на некотором расстоянии. Не поворачиваясь и не глядя на него, Джинна заметила: – Довольно странно, вы держите волка вместо сторожевой собаки.
Я часто врал людям, что Ночной Волк – собака, очень похожая на волка. Однако вдруг понял, что обижу Джинну, если попытаюсь обмануть и ее. Я сказал ей правду.
– Я взял его, когда он был еще детенышем, и он стал моим верным другом и спутником.
– Да, Нед мне рассказывал. А еще, что волк не любит, когда на него смотрят незнакомые люди, но подойдет, когда составит о вас собственное мнение. Ой, я, как всегда, начала рассказывать с середины. Несколько дней назад я встретила на дороге Неда. У него прекрасное настроение, он уверен, что непременно найдет работу и все у него будет хорошо. Я тоже так думаю. Мальчик обладает таким поразительным обаянием, что мне трудно представить кого-нибудь, кто сможет перед ним устоять. Он несколько раз повторил, что мне здесь будут рады, и не обманул.
Джинна вошла вслед за мной в дом, сбросила свою котомку, поставила ее на пол, прислонив к стене, затем выпрямилась и со стоном потянулась.
– Ну, что будем готовить? Я вам помогу, не могу сидеть без дела на кухне. Рыба? У меня есть отличная приправа. Найдется толстостенный горшок с плотной крышкой?
Легко и естественно она взяла на себя половину забот по приготовлению ужина. Я не делил кухонные заботы с женщиной с тех пор, как провел год среди людей, наделенных Уитом, но даже и тогда Холли, как правило, помалкивала. Джинна постоянно что-то говорила, гремела кастрюлями и сковородками, наполнив дом дружеской болтовней и уютом. Она обладала поразительной способностью – вошла в мои владения и брала вещи так, что я не чувствовал неловкости или смущения. Я связался с Ночным Волком, он вошел в дом и занял свое обычное место у стола. Джинна совершенно спокойно отнеслась к его настороженным взглядам и, как будто так и заведено, бросала ему обрезки, которые он ловко ловил. Вскоре рыба, приправленная травами, тушилась в горшке, а я отправился в огород, где набрал молодой морковки и зелени, пока Джинна жарила в жире толстые ломти хлеба.
Ужин появился на столе будто сам собой, без всяких усилий с нашей стороны. Джинна не забыла поджарить кусочек хлеба и для Ночного Волка, хотя, думаю, он съел его из вежливости, а не потому, что был голоден. Рыба получилась мягкой и душистой, а в сочетании с разговорами показалась мне просто восхитительной. Впрочем, Джинна болтала не все время, ее истории всегда требовали ответа, и она слушала меня так же внимательно, как и ела. Мы быстро убрали грязную посуду, а когда я принес бренди, привезенный из Песчаного Края, Джинна с восторгом воскликнула:
– Чудесное завершение прекрасного ужина!
Взяв стаканчик с бренди, она отошла к камину. Огонь, на котором мы готовили, почти погас, и она подбросила еще несколько поленьев, скорее для того, чтобы в комнате стало светлее, и уселась на пол рядом с волком. Ночной Волк даже ухом не повел. Джинна пригубила бренди, а потом повела рукой со стаканом, указывая в сторону моего заваленного бумагами стола, который было видно в открытую дверь.
– Я знала, что вы делаете чернила и краски, но похоже, вы еще ими и пользуетесь. Вы писарь?
– Что-то вроде того, – пожав плечами, ответил я. – Ничего изысканного, хотя иногда я делаю простые иллюстрации. Почерк у меня приличный, не более того, но мне нравится записывать то, что удается узнать, когда появляется возможность.
– Для тех, кто умеет читать, – проговорила Джинна.
– Верно, – согласился я с ней.
Она склонила голову набок и улыбнулась.
– Не могу сказать, что одобряю вас.
Меня удивило не то, что она возражала против подобных вещей, а то, как мило она высказала свое мнение.
– Почему?
– Мне кажется, знание не должно быть доступным. Я думаю, его нужно заслужить. Например, мастер может передать его своему самому достойному ученику, а записывать на бумагу, чтобы оно стало достоянием любого, кому попадется на глаза…
– Должен признаться, что похожие сомнения появляются и у меня, – ответил я, подумав о свитках, посвященных Скиллу, которые изучает сейчас Чейд. – Однако мне известен случай, когда мастера неожиданно настигла смерть и все ее знания ушли вместе с ней, она не успела передать их самому достойному ученику. Гибель одного человека отняла опыт, накопленный несколькими поколениями.
Джинна некоторое время молчала.