Я заметил, что с плеча Курортника исчезла повязка, и спросил:
— Как рана?
— А… Лесник вылечил, затянулась моментально, зудит, правда, сильно…
Он стал проверять фиксаторы армейских «сборок» на рюкзаке, я занялся детектором. Рядом щелкнул под-ствольником Пригоршня.
— Три гранаты осталось, одна в стволе. — Он поднял «Грозу».
Леха кивнул. Я закончил проверку детектора и доложил:
— Готов.
Лесник запахнулся, застегнул плащ. Подпоясался широким ремнем, поправил патронташ и сообщил, что тоже готов выступать.
— Попрыгали. — Курортник несколько раз подпрыгнул на месте.
Все подчинились. У Лесника звякнули кружки в рюкзаке.
— Перепаковать надо, — сказал командир. Лесник не стал спорить. Спустя две минуты мы покинули место ночлега.
Ветер усилился, небо затянули тучи. Зарядил то ли снег, то ли дождь — мелкие капли воды вперемешку с белой крупой. Мерзкая погода.
Я шел первым, за мной Лесник, следом Пригоршня, Курортник замыкал.
Иногда Лесник шепотом подсказывал направление, он хорошо знал местность. Меня пустили вперед просто потому, что охотник не слишком любил возиться с электронным оборудованием — ПДА с собой носил, но не включал. Когда он увидел армейский детектор, сразу отмахнулся, будто ему артефакт предлагали голыми руками взять.
Поначалу двигались на юг, сильно отдаляясь от намеченной цели. Я подумал: так мы аж к «Агропрому» выйдем. Но потом Лесник скомандовал поворачивать вправо, и мы взяли к западу.
Через два часа вышли к хутору на пологом холме, который упоминал Курортник. Дождь со снегом прекратились, тучи разорвало ветром, выглянул круглый диск луны, повис в небе, словно прожектор, — все предметы стали отбрасывать длинные четкие тени. Лесник отправился проверять одну из своих ловушек на опушке, оставив нас в шалаше между деревьями. Я сунул руку в мягкую стену из лапника, сдвинул ветки, выглянул — пологий холм, хутор как на ладони. Шалаш примыкал к дереву, на ствол были набиты брусочки лестницы, сучки подрублены так, что взбираться удобно. Подняв голову, я разглядел дощатый настил на высоте в два человеческих роста.
С хутора послышался вой псевдопсов.
— Почуяли? — спросил Пригоршня.
— Вряд ли, — ответил я. — Ветер с холма. Кстати, пованивает…
Курортник предположил:
— В ловушке сдох кто-то. Может, и не один. — Он поправил ветки, закрыв дыру, через которую я выглядывал наружу.
— Возвращается, — сказал сидевший у входа Пригоршня.
Мы тихо выбрались под тень деревьев. Показалась грузная фигура — Лесник нес ружье на плече, в левой руке качалось что-то пушистое.
— Вот. — Он поднял руку, показав хвосты. — Сука и переярок попались. Подохли сутки как, не больше. Стая, видать, покрутилась вокруг, да и не стала соваться, ушла на хутор. Вожака бы их выследить и заманить. Тогда можно на большой улов рассчитывать… — Скинул на землю рюкзак, вынул из бокового кармашка кусок мешковины, аккуратно обернул хвосты и спрятал в карман. — Жаль, трупы в ловушке остались. Времени нет подымать. Пошли, что ль?
— Куда теперь? — Я посмотрел на Лесника.
— А прежней дорогой топаем. Обойдем хутор по опушке. Когда журавль колодезный разглядишь на околице, скажешь мне. Дальше я поведу.
С холма лился унылый вой. Как бы стая не рванула в нашу сторону, подумал я, и тут он оборвался. Послышался скрежет металла, утробный рык вожака, потом — приглушенный плеск и снова вой.
Я бросил взгляд в сторону холма, где виднелись приземистый амбар с провалившейся крышей и мазанка. Лунный свет отражался от стен — как-то неестественно, резал глаза. Может быть, постройки пропитались аномальной энергией, а может, морозный воздух так преломлял лучи. Картинка казалась очень контрастной: черный остов амбара и ярко-белые стены дома.
Минут за десять миновали распадок между низкой порослью на опушке и молодым сосняком. Наконец из-за крыши мазанки выплыл длинный шест, похожий на тонкую стрелу башенного крана. С него свисала жердь, конец которой исчезал в колодезном срубе.
Шест дернулся и пополз вверх, тут же собаки затк-иулись, раздался скрежет. Из колодца вынырнуло ведро, подвешенное к жерди. Шест, достигнув высшей точки, замер на миг и резко опустился — раздался плеск. Вот так, вот и не верь потом рассказам сталкеров… Почему эта штука двигается сама по себе? Ясно, что здесь не обошлось без каких-то аномальных штучек, но вот каких?
Я остановился. Лесник молча обошел меня и махнул рукой:
— Не обращайте внимания, здесь всегда так было. На хутор я не ходил и не пойду. И вам не советую, мало ли чего…
Вот так буднично: «мало ли чего». Хотя чего я удивляюсь? Ведь привык, что есть псевдоплоть, зомби и прочая нечисть, аномалии и артефакты… В конце концов, сама Зона — вот она, и я в ней.
Я повернул за Лесником, который зашагал к лесу.
— Собаки не пойдут за нами, — бросил он, не оборачиваясь.
Ага. Охотнику можно верить, это его мир. Не удивлюсь, если он, как гидрометцентр, прогноз погоды может выдать на неделю.
Хотя гидрометцентр частенько ошибается…
За спиной хмыкнул Пригоршня, я обернулся — он пожал плечами. Нуда, что тут скажешь… Наверное, об одном и том же подумали.
Хорошо, что ночь лунная и звездная, а то поход через лес занял бы гораздо больше времени, чем планировалось. Лесник спокойно шагал впереди, без всяких приборов обходил деревья с наростами ржавых волос. Аномалии, как новогодние гирлянды, мигали голубоватыми сполохами. Пару раз попалась ведьмина паутина, непонятная и, на мой взгляд, безобидная штука. Паутиной эту аномалию прозвали за тонкие маслянистые нити. Они протянулись между ветвями, на них застыли так называемые слезы мрака: черные глянцевые шары, отражающие лунный свет.
Мне стало лень обходить очередные заросли паутины, я решил срезать путь, прыгнул через небольшую ямку между двумя молодыми елками. И пожалел об этом — с земли выстрелило облачко жгучего пуха. Приземлился я на колени с тихим воем. Схватившись ладонями между ног, ткнулся лбом в землю.
Когда кое-как распрямился, подошел Лесник. Недовольно покачал головой. Никита, ухмыляясь, помог подняться. Блин, и ведь знаю, что нужно идти след в след! А если б там жарка висела над ямкой или карусель — тогда что?
Курортник ничего не сказал, лишь дернул меня за воротник и скомандовал:
— Привал пять минут.
Он сел под деревом, Лесник устроился рядом с ним, сняв с плеча ружье. А я так и остался на месте в нелепой позе. Никита забрал у меня пулемет, я снял штаны и осмотрел обожженные ляжки. Как этот пух сквозь одежду жжется? Синтетика, нити огнеупорные и еще куча всяких элементов в ткань вплетены — а он жжет! Пришлось скинуть рюкзак, отцепить аптечку и найти пузырек с йодом. Ничего лучшего придумать было нельзя. Смазав ожоги, я быстро оделся, упаковался и забрал у Никиты пулемет.
— Совсем малость осталось, — негромко сказал Лесник, глядя на небо. — А погода-то странная стоит… — Он почесал клочковатую бороду.
Да, погодка действительно непонятная. Ведь снег был,' а сейчас нет. Только тут до меня дошло: надо Лесника про снег спросить, Леха, когда ему все рассказывал, про это не упомянул и сам не поинтересовался. Я открыл рот…
Едва слышно треснула ветка. Лесник с Курортником вскочили. Охотник перехватил ружье, выставил стволы перед собой. Я развернулся, поднимая пулемет.
Может, кабаны через кусты ломятся. Опять затрещало, громче…
Лесник прошел мимо меня, я двинулся следом. Сделав несколько шагов, мы оказались на краю полянки. Слева, у кустов, стояли шесть кабанов, лунный свет облизывал мохнатые бока. Самый крупный повел мордой — сверкнули красные радужки глаз. Вожак всхрапнул, и стадо рвануло вправо, за секунду преодолев поляну, вломилось в лес.
Ерунда какая-то! Почему они не напали, почему не шарахнулись в кусты напротив, а кинулись в далекие заросли?..
Из тени кустов на поляну шагнул сталкер в пятнистом КЗС. Опять «Свобода». Значит, монолитовцы у моста не всех положили. Ну с каким же упорством нужно двигаться к цели? Невзирая на потери и препятствия…
По краю поляны двигались уже трое.
Ну, трое — это не сотня. Я глянул на Леху. он показал рукой: двигаемся следом, Пригоршня замыкающий. Лесник посторонился, пропуская нас вперед.
У меня на руке завибрировал счетчик радиации. Фон нарастал. Свободовцы на ходу натягивали противогазы. Нас разделяло метров пятьдесят, сталкеры шли налегке, без рюкзаков, только подсумки на поясе.
Курортник остановился, вопросительно посмотрел на Лесника. Тот отмахнулся. Я не понял, что означает этот жест. Курортник, кажется, тоже. Лесник прошипел: «Быстро», — и зашагал дальше, возглавив группу.
Что я не люблю, так это такие вот непонятки. И ведь ситуация сложилась — особо не поговоришь, чужие услышать могут, да и нет времени на объяснения. Решив, что Лесник знает, почему не нужно надевать средства противорадиационной защиты, мы с Курортником последовали за ним.
Начало светать. Я оглянулся — сзади бесшумно шел Пригоршня.
Лесник увел нас в сторону от поляны, свободовцы исчезли из виду. Зайдя в глубь леса, мы встали. Мерцающие студни преградили путь. Я насчитал семь холодцов, вдалеке еще несколько — черт, как не вовремя, уйдут анархисты! Лесник взял левей, удаляясь от поляны, обошел бледно-зеленое поле аномалий — но на пути выросли нити ведьминой паутины. Лесник пошел совсем медленно, то и дело замирая, осматривался, запускал пятерню в бороду, думал, потом снова делал шаг и опять глядел по сторонам.
Леха нервничал, тоже понимал: уйдет «Свобода» — ищи потом.
Наконец охотник нашел проход между аномалиями и дальше повел нас без задержек. Браслет на руке перестал вибрировать — что это, интересно, было такое, поле аномалий фонило или какой-то другой источник? Хватанули мы дозу, теперь жрать таблетки придется. Не люблю я эту гадость противорадиационную…
Лесник вывел нас к глубокому оврагу, лес здесь совсем поредел, по склону рос пышный кустарник. Приходилось держаться подальше от веток, чтобы не зацепить, не зашуршать, не выдать себя. Когда кустарник кончился, мы перешли на бег, спустившись на дно оврага, проскочили метров двадцать и вынырнули к пологой ложбине. Взобрались по склону — и тут же попадали на землю, отползли назад и вниз.
В пяти шагах возле густых зарослей спиной к нам стояли двое. Я переглянулся с Лехой — те самые сталкеры из «Свободы», точно. Они нас не могли слышать, противогазы старой модели плотно обтягивали голову и уши. Кажется, сталкеры отдыхали, пытаясь унять тяжелое дыхание, плечи их вздымались и опадали. Я вспомнил, как сам бегал марш-броски в противогазах еще по срочной, ночью — сквозь запотевшие стекла маски почти ничего не видишь, а в уши словно ваты напихали.
Где ж еще один? А вдруг их все-таки больше? Может, тройка — только передовой дозор?..
Леха стянул рюкзак и показал Пригоршне, чтобы тот тоже сбросил. Лесник с озабоченным видом держал сталкеров на мушке. Не нравилось ему что-то. Ну да. Леснику со «Свободой» ссориться не с руки. Он ведь охотник-одиночка, вольный сталкер, если ввяжется в историю и об этом узнают в группировке… Не простят. Могут и на него охоту объявить, разбираться не станут.
Курортник с Пригоршней обменивались знаками: командир берет левого, Пригоршня правого, нам с Лесником страховать. Только Никита и Леха хотели направиться к сталкерам, как из кустов появился третий. Махнул рукой, двое пошли к нему.
Курортник показал «отбой» и взялся за рюкзак.
— Разделяемся, — прошептал Леха. — Лабус с Лесником, Никита за мной.
Я понял, что мы у цели, когда пробрался к зарослям и раздвинул ветки. Взгляду открылась полянка, на другой стороне стоял приземистый дом, не то хлев, не то сарай. В дверях рядом с лежащей у стены железной ванной двое… Кирилл! — чуть не вырвалось у меня. Нашего ученого за локоть держал какой-то мужик. Потрепанный, в камуфлированном свитере с изодранными рукавами и старой кожаной жилетке с кучей карманов. Когда он повернулся, я увидел «М4», притороченную сбоку к рюкзаку, а над клапаном блестящий тубус.
Я внимательно оглядел поляну, пытаясь определить, где же могут появиться Курортник с Пригоршней и куда подевались трое из «Свободы». Посреди поляны между холодцом и белым искрящим шаром электры лежал мертвец.
Твою мать!
Лесник дернулся — я прошептал это вслух.
В утреннем свете и отблесках аномалий я разглядел ежи, разбросанные по всей поляне, — взведенные ежи! Какой-то резкий звук, хлопок или сотрясение почвы… Рука сама потянулась к «сборке», висящей на рюкзаке.
Зашуршали ветки кустов, и на поляну выбрались двое в противогазах. Сжимая «калаши» в боевом положении, сделали несколько шагов и остановились. Раздался гнусавый голос:
— Хенде хох, Химик!
Вот он, эффект внезапности, когда все становится с ног на голову!
Мертвец посреди поляны шевельнулся. Лесник рухнул на землю. Я рванул «сборку» с липучек, большой палец вдавил крышку, рука распрямилась в броске.
Активация наступит через пять секунд.
Время тянулось словно резина. Алюминиевый цилиндр аномальной гранаты с мигающим алым диодом на крышке, казалось, завис в воздухе. Мужик в дверях толкнул Кирилла за ванну, подбил ему ноги, завалился следом, пытаясь укрыться между ванной и стеной.
Я упал рядом с Лесником — ладони на затылок, голова между локтями. С поляны послышались шлепки, словно несколько мокрых тряпок швырнули в дощатую стену. Над головой, пробив кусты, что-то пронеслось. Кто-то ахнул, крик оборвался. Тренькнула активированная «сборка», и потом треск электры заглушила очередь «калаша».
Часть третья
ВСПОМНИТЬ ВСЁ
[Кирилл Войтковский]
Глава 14
ВИВИСЕКТОР
Я нырнул за ванну, проехался щекой по стене, отдернув голову, треснулся макушкой о чугунный бок. Из глаз брызнули слезы. Пальцы скользнули по шершавым доскам сарая. В голове мелькнула мысль: кругом смерть, Кирилл, все хотят тебя убить! Химик больно надавил на поясницу, протискиваясь сверху, громко ругаясь. Прижал к земле.
В стену сарая дважды что-то врезалось с хлюпающим звуком. Потом раздался скрежет, будто столкнулись две шестеренки.
С поляны прозвучала автоматная очередь, несколько пуль с визгом срикошетили от ванны. В ушах зазвенело. Ноги по-прежнему оставались снаружи, никак не получалось протиснуться под ванну полностью. Химик дернулся, взвыл у меня над ухом. Крик резко оборвался.
Наступила тишина — неестественная тишина, словно все вокруг напиталось нервным напряжением, ожиданием развязки.
Раздался топот — кто-то бежал в нашу сторону.
Я попытался протиснуться глубже, Химик задергался, не позволив мне поджать ноги.
Опять хлюпающие удары в стену. За домом затрещали кусты, на краю поляны жахнул сдвоенный выстрел. Повторился скрежет, потом прозвучал возглас:
— Лабус, это Давыдов! Прикро… — Фраза оборвалась.
Совсем рядом послышалась возня, глухие удары, шлепки. Кажется, кто-то упал, и тут же неподалеку началась драка.
Химик дернулся, зарычал, локтем больно надавил мне на позвоночник. Хрустнули суставы — Химик спиной отвалил накрывавшую нас ванну. Вскочил. Я перевернулся на спину. В нескольких шагах стоял Вивисектор: на голову наброшен капюшон, лицо в густой тени. У его ног лежал человек в одежде военстала…
Вивисектор вытянутой рукой сжимал горло Пригоршни, тот хрипел и дергался. Попытался ударить кулаком, но Вивисектор легко отмахнулся.
Химик выдернул из-за голенища нож. Штанина над ботинком была разодрана, из икры вырван клок мяса. Не обращая внимания на рану, сталкер пригнулся и прыгнул на Вивисектора, который сразу выпустил Никиту, развернулся, вскинув руки ладонями навстречу, растопырил пальцы и…
Меня оглушило. Вот только как, чем? Я не знаю, что это было. Будто с размаху отвесили оплеуху — в глазах поплыло, челюсти свело судорогой. Я увидел, как Химик скрючился в шаге от воскресшего мертвеца, пытаясь заслониться рукой от невидимой силы. Отчаянным движением он все-таки достал Вивисектора — нож полоснул по кисти.