— Что же, и Орк меня не пинал? — спросил Новик.
— Пинал. Но разрядные пластинки сработали с упреждением. Они нагрузили фидбэки, и ты сам отлетел к бортику. Физика удара была полностью соблюдена.
— Вы думаете, я смог бы это сделать? — Васильев вспомнил свой кульбит. Он пролетел через всю арену и ударился о заградительный выступ.
— Ты уже знаешь, что костюм оснащен гидроусилителями. Они помогли тебе пролететь над ареной. Эти усовершенствованные фидбэки еще и не то могут сделать с тобой, — заключил врач и включил большой монитор в углу палаты.
Васильев увидел финальный момент поединка: орк здорово поддел его ногой.
— А теперь то же самое, но замедлено. Вот этот момент, — врач приостановил запись.
Новик видел, как орк лягнул его ногой. Нога орка медленно, покадрово, летела к нему. Она еще не достигла Новика, как тот дернулся и невероятно выгнул тело. В следующий миг он уже летел к бортику.
— Видел теперь? — спросил врач. — Эти стимуляторы творят чудеса. Они способны задействовать такие мышцы твоего тела, включение которых дается годами тренировок.
— Но ведь все это требует сложного управления! Кто управляет этим? — спросил Васильев.
— «Большой Брат», — ответил врач. — Он здесь всем управляет.
— Черт! — Дмитрий попытался подняться, скривился от боли и откинулся на жесткую подушку.
— Конечно, у тебя был риск сломать позвоночник. Удар о борт был реальным. Но «Большой Брат» вовремя уменьшил твердость бордюра. Ты приземлился жестко, но без необратимых повреждений. Я это сразу проверил.
— Сколько времени? — спросил Новик.
— Без десяти восемь, — ответил врач.
— Дайте телефон. Я позвоню жене, чтобы не беспокоилась.
— Скажи ей, что останешься сегодня здесь. Тебе надо полежать часа два-три.
— Нет, я поеду домой. Такого не было, чтобы я не ночевал дома.
— Ладно, поступай как знаешь. Я сделаю тебе укол обезболивающего и успокоительного. Два часа ты должен полежать спокойно. Вот тебе пульт. Хочешь смотри телевизор, хочешь видео.
Врач повернулся к шкафу и достал шприц.
— Не бойся, это не больно.
После укола Новик почувствовал, как его клонит в сон. В это время на поясе у врача зазвонил телефон. Врач взял трубку. Его лицо нахмурилось.
— Извини, приятель, меня вызывают к твоему другу, — сказал врач.
Слова врача донеслись до Новика сквозь ватную глухоту. Все вокруг поплыло перед его глазами, и он погрузился в глубокую дремоту. Сон был странный, навеянный наркотиками. Новику снилось, что он снова оказался в том мире, что открылся за скалой в пещере ифрита. Перед ним была долина с холмами, залитая темно-лиловым светом. К одному из холмов тянулась длинная процессия. Какие-то сморщенные карлики с темной кожей тащили на веревках связанного человека. На человеке был разорванный защитный костюм тестера, в нескольких местах проступила кровь. Чтобы человек шел быстрее, карлики подталкивали его остриями пик. Новик разглядел пленника. Это был Блейд. Новик понял это еще до того, как Блейд поднял искаженное болью лицо. На вершине холма, куда карлики вели Блейда, возвышался каменный крест. Карлики что-то кричали и подталкивали Блейда к кресту. Вслед за Блейдом и стражниками от большой черной горы, изрезанной норами пещер, двигалась длинная процессия карликов. Шествие возглавлял всадник на крылатом четырехногом ящере. «Деймозавр» — название этого ящера почему-то само собой вспыло в памяти Новика.
Карлики, шедшие в процессии, потрясали пиками и что-то гневно выкрикивали. Новик рванулся помочь Блейду, но ничего не мог сделать. У него не было ни рук, ни ног, ни голоса, ни веса. Он был просто взглядом, летающим в этом странном мире. Он мог только наблюдать и думать. Ему вдруг стало страшно и захотелось уйти из этого сна. И тотчас картинка сменилась. Теперь он видел себя со стороны. Вот он лежит на кушетке в госпитальной палате. Из темного угла палаты выступает какая-то тень. Тень приближается к нему, протягивая руки. Когда тень входит в круг света от ночника, она приобретает цвет и форму. Новик замечает, что это молодая женщина. Она очень походит на секретаршу Луцкого Ирину, только выглядит немного старше. Лицо у ней бледное, будто восковое, под глазами круги теней.
— Ты жив? — разлепив бледные губы, спрашивает девушка.
— Жив, — отвечает Новик.
— Тебе лучше уволиться отсюда. Не приходи завтра на работу.
— Почему? — спрашивает Новик.
— Останешься жив ты и твоя жена.
Ирина отступает в темный угол палаты. И чем дальше она отступает в тень, тем больше теряет очертания, сливаясь с темнотой. Наконец, она полностью растворяется в темном углу палаты.
«Что это было?» — думает Новик и просыпается. Электронные часы светятся в темноте зелеными цифрами. На часах 22: 18.
«Опять поздно! Надо предупредить Светку, что скоро возвращаюсь», — подумал Васильев. Он огляделся в поисках телефона. Телефона не было. Васильев поднялся с кушетки и пересек палату, уставленную медицинской аппаратурой и рядами кушеток. В палате стояли восемь коек. «Целый госпиталь», — подумал Васильев и вышел в коридор.
Госпиталь находился на девятнадцатом этаже. Никогда раньше здесь Васильев не был. В коридоре стоял полумрак. Вместо ярких газоразрядных ламп через длинные промежутки горели лампы накаливания, прикрытые желтыми плафонами. Васильев повернул налево по коридору. Так по его расчетам было ближе до лифта. Шаги тонули в мягком ворсе ковра. Голова у Дмитрия кружилась после укола. Он шел вдоль закрытых дверей кабинетов, и думал, что этот коридор никогда не кончится. Возникло чувство тревоги. Почему-то Васильеву показалось, что он уже обошел здание по кругу. Лифта нигде не было видно. Вдруг он остановился. Впереди за кругом света от фонаря копошилась какая-то тень. Тень сидела на ковровой дорожке и мерно раскачивалась. Васильеву вспомнился его недавний сон. Тогда тоже как спецэффект в играх из тени выступила женщина похожая на Ирину.
Тень поднялась с пола, выпрямилась и шагнула в круг света. На границе света и тьмы Дмитрий разглядел лицо и плечи охранника в черной униформе. Вся остальная фигура охранника осталась в неразличимой тени. Дмитрий никогда раньше не видел этого человека.
— Вам лучше уйти отсюда, — сказал охранник.
— Это я как раз и собираюсь сделать. Где тут лифт? — спросил Васильев.
— Лифт прямо перед вами, — охранник кивнул направо. Васильев увидел прямо перед собой двери лифта. Как это он не заметил их раньше?
— Спасибо, — поблагодарил Васильев и повернулся к лифту.
— Вы когда-нибудь слышали тезис о достаточности зла? — неожиданно спросил охранник.
— Что? — обернулся Васильев.
— Зло всегда выбирает себе достаточные жертвы. Ничего сверх меры. Только люди почему-то всегда думают по-другому.
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу предупредить. Вы не должны больше появляться в этих стенах. Это в ваших же интересах.
— Почему? — удивился Дмитрий.
— Все дело в том же тезисе. Вы не должны стать новой жертвой. Это может неблагоприятно изменить весь мировой фон.
— Да кто вы такой? И почему мне это говорите?
— Мое дело предупредить. И было бы лучше, если бы вы вняли моим предупреждениям.
Рядом с шумом распахнулись двери лифта. Васильев вздрогнул от неожиданности. Он не помнил, чтобы вызывал лифт.
— Это еще не лифт. Это на вас смотрит бездна, — загадочно произнес охранник у него за спиной.
Васильев заглянул в лифтовую шахту. Кабины лифта там не было. В шахте зияла черная пустота.
«Что за черт! Двери не должны были открыться без кабины!» — подумал Васильев.
Снизу донесся гул поднимающегося лифта. В лицо Васильеву дохнуло теплым воздухом. Он обернулся. Охранник исчез. Раздался мелодичный бой. Лифт остановился на этаже. Дмитрий оглянулся и вошел в лифт. «Скорее отсюда! Что мне вкололи? Неужели какие-нибудь наркотики?» — думал Васильев, спускаясь вниз.
В холле на первом этаже сидели трое охранников. Они что-то обсуждали. Громко бубнил телевизор. Дмитрий направился к выходу.
— Эй, сдайте жетон! — окликнул его кто-то из охранников.
Васильев полез в карман, но жетона не обнаружил. Только сейчас он заметил, что не переоделся и на нем все еще оранжевая тестерская униформа. Жетон остался в его собственной одежде. Правила корпорации были строги. Выходить, не сдав жетон-пропуск, запрещалось.
— Оставил наверху, — рассеянно произнес Васильев. — Я сейчас переоденусь.
Охранник повернулся к своим товарищам. Они продолжали что-то оживленно обсуждать.
Дмитрий нырнул в лифт и нажал кнопку своего 11-го этажа. Лифт заскользил вверх. «Надо предупредить Светку, что задерживаюсь», — вспомнил Васильев.
На одиннадцатом было так же тихо и пустынно, как во всем здании. Охранник, дежуривший на этаже, окинул его неприязненным взглядом:
— Куда?
— В двадцать первый, — ответил Васильев.
— Давай быстро, — охранник отключил сигнализацию.
Дмитрий припустил по коридору. На настольных часах охранника было тридцать семь минут одиннадцатого. Дмитрий вбежал в комнату тестеров и кинулся к телефону.
— Света!
— Ты где? — спросил на другом конце взволнованный голос. Потому как быстро Света сняла трубку, Дмитрий догадался, что она ждала звонка.
— На работе. Я задержался.
— Двенадцатый час ночи!
— Извини, так получилось…
— Мог бы позвонить раньше. Я уже не знала, что и думать…
— Прости, любимая. Просто не мог… — щемящее чувство жалости подступило к горлу.
— Ты приедешь? — спросила Света. Ее интонация означала одно: «Приедешь ли ты вообще?»
— Любимая, дорогая, единственная! Я люблю тебя! Я уже лечу домой. Приеду и все расскажу!
— Байки уже придумал?
— Нет, — оторопел Дмитрий.
— Хорошо, Васильев, я жду. И постарайся по дороге придумать что-нибудь убедительное.
В трубке загудели частые гудки. Она назвала его — Васильев. Это как пароль. Она еще гневается, но готова простить. Дмитрий облегченно вздохнул. Он быстро переоделся и побежал к выходу. Охранник на этаже проводил его недовольным взглядом и щелкнул тумблером, включая сигнализацию. На первом этаже Дмитрий бросил жетон охраннику и выбежал на улицу. Было холодно. На прояснившемся ночном небе стали видны звезды.
Васильев глубоко вздохнул и быстрым шагом пошел к остановке метро.
В метро было пусто. Электропоезд набрал ход и понес Васильева домой. Его ждала еще пересадка на «Садовой», и он как сомнамбула пересек подземный переход. Дальше поезд домчал его до конечной станции «Приморской». Васильев вышел из метро. Стало зябко. Ярко светились витрины павильонов и магазинов и и окна домов. Людей на улице почти не было. Дмитрий устало перешел дорогу и встал на трамвайной остановке. Вдалеке показались огни, возможно, последнего трамвая. «Что скажет Света? Хорошо бы разбор полетов отложить на завтра», — подумал Васильев. В последнее время темп его жизни переменился. Он перестал замечать, что происходит вокруг. Планета крутилась, в мире случались какие-то события, но сведения о них доходили до Васильева, как вести о победах Юстиниана в Пунических войнах. Весь мир остался за стеклянными дверями «Перста Петра». Внутри «Перста» была другая реальность. Реальность, которую они творили своими силами. «18 000 000 пользователей во всем мире!» — хвастливо светился транспарант на входе в корпорацию. Цифры на транспаранте постоянно росли. Чем занимались эти восемнадцать миллионов? Были ли среди них такие же погруженные в этот мир, как Васильев и его товарищи? «Я совсем стал забывать о Светлане», — корил себя Васильев. Он уходил, когда она еще спала. Возвращался поздно. Целый день его жена сидела дома одна. Чем она занималась? Может, предложить ей устроиться на работу? Но где она найдет работу с ее педагогическим образованием? Путь только в продавщицы. А обращаться к родителям Света не хотела.
Трамвай шел почти пустой. На переднем сиденье Васильев заметил знакомую спину. Он прошел вперед. «Так точно, горбатая спина Прыгунова», — понял он.
— Привет, Лева! — Васильев подошел сзади и сильно хлопнул по зеленой аляске.
Прыгунов испуганно вздрогнул и обернулся. В его подслеповатых глазах, скрытых стеклами круглых очков, мелькнул испуг, но тотчас сменился радостным узнаванием.
— Ты Димка?!
— Я! Привет! Как живешь?
Прыгунов поднялся с сиденья. Он был на полголовы выше Васильева, но от своей неизбывной учености всегда выглядел жалким и беззащитным. Прыгунов был из тех «ботаников», на которых крутые пацаны в школе совершенствуют мастерство кулачного боя.
— Ты откуда так поздно? — спросил Васильев.
— С семинара по философии. Только что закончился. Был такой диспут! Обсуждали трансцендентальное… — улыбнулся своим мыслям Лева.
— Все ясно с тобой, студент! А почему пивом пахнет?
— Пиво — спутник философа. Вспомни великих людей: все диспуты проходили за кружечкой пива.
— А чем еще, кроме философии, занимаешься? — спросил Васильев.
— Ты затронул интересную тему. Древние считали, что философия это не столько наука, сколько образ жизни. Ты посмотри, стоики или эпикурейцы…
— Ой, Лева, не надо! Как ты был ботаником, так и остался!..
— Я не понимаю таких слов, Дима. И мне не нравится…
— Мне тоже много что не нравится. Однако существует. Как там философия на это смотрит?
Взор Левы поплыл куда-то в философские дали, и Дмитрий понял, что сейчас на него обрушится часовая лекция.
— Ты понимаешь…
— Потом, Лева, а то остановку проедем. Встретимся как-нибудь и поговорим о чем-нибудь мудром. Расскажи вкратце, как живешь, что делаешь, кого из наших видишь? — прервал друга Васильев. Трамвай, скрипя на поворотах, приближался к его остановке.
— Я слышал о тебе, Дима. Ты вроде в «ДиАй!» работаешь?
— Работаю.
— Мне бы хотелось узнать об этом. Эта чужая реальность, она уже захлестывает наш мир. Еще немного, еще несколько технических достижений, и человек может полностью порвать с реальным миром. Мне кажется это страшным. Расскажи о своей работе, что там у вас происходит? — попросил Лева.
— Обязательно поговорим обо всем, Лева. Твое философское осмысление — это интересно. Выдастся свободная минутка, я тебе позвоню. Номер прежний?
— Прежний, Дима. Только не забудь. Мне очень хочется с тобой поговорить.
— Ладно, Лева, увидимся! — попрощался Васильев, направляясь к выходу. Леве предстояло проехать еще одну остановку.
Во всех окнах его квартиры горел свет, хотя обычно в это время Света смотрела телевизор. Васильев по высоким ступеням влетел на третий этаж. На площадке было темно, и он не сразу попал ключом в замочную скважину. В квартире звучала приглушенная музыка. Их любимый диск из «Романтической коллекции». Пела Танита Тикарам: «Twist in my sobriety».
Васильев разделся и прошел в комнату. На диване лежала Светлана. У нее на глазах были очки виртуальной реальности. Те первые очки, которые ему вручили в магазине. Светлана двигалась всем телом в такт музыке. Ее обнаженные ноги скользили по шелковому покрывалу кровати.
— Света, что с тобой? — подошел к жене Васильев.
— You'll never be more than twist in my sobriety… — прошептала она. Ее руки гладили обнаженные ноги, поднимаясь все выше. С губ вслед за песней слетел сладкий стон.
— Света! — Васильев сорвал с нее очки.
Света долгое мгновение не могла вернуться. Затем в ее глазах мелькнуло раздражение.
— А это ты… — презрительно произнесла она.
— Зачем ты взяла это? — спросил Васильев.
— Думаешь, только тебе можно?
— У меня это работа.
— А у меня наслаждение, как у девятнадцати миллионов других. Они теперь каждый миллион отмечают. Об этом даже в новостях показывают.
— Света, что с тобой! — Дмитрий обнял жену.
— Мне надоело! Надоело быть одной и ждать тебя! — сказала Светлана, отстраняясь от него.
— Прости, Света, я не мог вырваться раньше. Я тебе все сейчас расскажу.
— Ты думаешь, я хочу это знать? У меня был ты, а теперь у меня вот это! — Света подняла очки. В ее руке они казались черной повисшей гадюкой.