И затих.
Что-то задвигалось по другую сторону стены. Через пару секунд раздался медленный выдох, и, спокойно ступая по тому, что осталось от стены, появился Гудман Грей. Позади него что-то билось в смертельных судорогах. Я не мог разобрать что, да и не хотел. Вурдалаки легко не умирают, и перед смертью разводят жуткую грязь. Тот, которого он располовинил, скребся где-то в тумане, причем звук разносился из двух разных точек.
Грей кинул взгляд вокруг, поджал губы, кивнул и произнес:
— Разделить их был удачный ход. И туман тоже. Умно. Не ожидал так много от человека твоих лет.
— Их всегда больше, чем меня, — ответил я и поднялся на ноги. Мне почему-то не хотелось сидеть на земле со сломанной рукой и истекать кровью поблизости от Гудмана Грея. Хищникам не стоит давать повода, а в этот момент небрежно одетый и ничем не примечательный парень пугал меня куда больше, чем Тесса и вурдалаки вместе взятые.
Я прогнал из голоса невольную дрожь и спросил:
— Где Харви?
— Здесь, — ответил Грей. Он выглядел таким же расслабленным, как и раньше, словно только отвлекся, чтобы выбросить пустой бумажный стаканчик, а не разорвал двух вурдалаков в клочки. Его глаза задержались на моей раненой руке: — У меня была только пара секунд, чтобы обернуться, а он не хотел затыкаться. Пришлось отправить его в нокаут.
Я одарил его пристальным взглядом. Затем сделал пару шагов к замороженному вурдалаку, отобравшему у меня посох, и дернул за него, чтобы освободить от объятий Зимы. Вурдалак любезно рассыпался на мелкие кусочки, а посох остался у меня в руке вместе с парочкой отломанных когтистых пальцев. Я стряхнул их с гримасой отвращения, повернулся к Грею и сказал:
— Покажи мне.
Грей на мгновение вскинул брови. Возможно, даже слегка ухмыльнулся, но кивнул и махнул мне следовать за ним. Не похоже, что он сильно боялся поворачиваться ко мне спиной.
Адские колокола! Откуда мне знать, может, у оборотня глаза на затылке.
Грей привел меня в ту сторону торгового зала, где когда стояли металлические полки с журналами. Он схватил одну и легко отбросил в сторону.
Тело Харви Моррисона лежало с другой стороны.
Его горло было аккуратно перерезано чем-то острым. Вокруг на полу была кошмарная грязь. Глаза Харви были открыты и слепо пялились в потолок. Кровь все еще пульсировала в такт сердцу, но лицо побелело, и я знал, что уже слишком поздно. Он был мёртв. Но его телу еще предстояло это выяснить.
Я медленно поднял взгляд на Грея.
Оборотень пялился вниз на Харви слегка нахмурив брови. Затем посмотрел вверх на меня и сказал:
— Н-да, неловко вышло.
— Ты думаешь это смешно? — спросил я его. В моем голосе явно чувствовалось раздражение.
— Я думаю, что это хреново, — ответил Грей и снова посмотрел на Харви: — Я только вырубил его.
— Правда, если бы ты пытался меня обдурить, именно это и сказал бы.
— Нет, — ответил Грей. — Я бы сказал, что перерезал его крикливую глотку, потому что так было проще.
— А ты перерезал?
— Не надо меня стращать, Дрезден. Хорошая ложь стоит больших усилий, и это начинает надоедать через пару веков. Чаще всего я себя не утруждаю. — Он пнул руку Харви носком ботинка: — Однако кто-то затратил большие усилия, чтобы сделать это. Сделать это быстро. И также быстро убраться.
— Где Дейрдре? — спросил я.
— Полагаю, бросилась преследовать свою мать, после того как ты надавал ей по носу, — Грей опустился на колени рядом с Харви и наклонился ближе, принюхиваясь словно собака. — Фу! — Он задумался на секунду: — Слишком много свежей крови и чёртова зловония вурдалаков. Ничего не могу разобрать, — сказал он и поднял на меня глаза: — А ты что-нибудь можешь?
— Если у меня будет двадцать четыре часа, чтобы собрать инструменты и еще пять или шесть, чтобы поработать на месте, может я чего-нибудь и выясню.
Мы посмотрели друг на друга. Похоже, мы оба считали, что другой что-то скрывает. Причём я на самом деле ничего не знал, а Грей определенно чего-то там унюхал. Он произвёл на меня впечатление недоверчивого типа.
Определенно Грей подумал про меня то же самое. Он издал нетерпеливый вздох:
— Чародей, ты же знаешь, что я говорю тебе правду?
— Знаю, — ответил я. — Конечно же. Мы с тобой достойная доверия парочка бойскаутов.
Он изобразил нечто почти похожее на кривую улыбку. Затем наклонился и закрыл глаза Харви почти уважительным жестом. Тем же жестом он провел пальцем по сгущающейся луже крови.
— Что ты делаешь? — спросил я.
— То, за чем мы сюда пришли, — ответил он. — Беру образец крови, он нам понадобится. Тебе придется рассказать Никодимусу где я буду.
— И где ты будешь?
— В «Фидуциарных услугах Моррисона», весь остаток дня. Смысл не убивать Харви был только в том, чтобы никто не заметил его исчезновение. Значит, он не должен исчезнуть.
— Ты собираешься изображать пользующегося доверием компетентного финансового эксперта перед людьми, которых ты никогда раньше не видел, весь остаток дня? — спросил я его с неприкрытым сарказмом.
— Да, — спокойно ответил Грей.
Я почувствовал, что мои брови поползли вверх:
— Ты, что, так хорош?
— Я лучше, — ответил он. Его глаза блеснули так странно, что я вздрогнул.
— А как же тело Харви?
— У него нет никаких родных. А у нас есть два замороженных вурдалака, — ответил он. — Не трогай их. Вурдалаки позаботятся о Харви, когда оттают.
Я скрипнул зубами:
— Может, стоит прикончить их прямо сейчас. Эти парни не похожи на обычных вурдалаков. Не хочется давать им второй шанс добраться до меня.
— Как хочешь, — ответил Грей. — Мне нужно идти.
Грей начал лакать свежую кровь из сложенной ладони. Он поморщился, а затем начал дрожать, и в следующее мгновенье выглядел в точности как тело у его ног, включая одежду и все остальное. Наклонившись, он достал и кармана рубашки очки Харви, вытер с них кровь уголком рубашки и надел.
— Лучше бы ты показал кому-нибудь руку.
Я рассеянно посмотрел на свою сломанную руку, а затем обратился к нему:
— Грей?
— Что?
— Я не оставлю тело Харви на съедение вурдалакам. И если у тебя с этим проблемы, мы можем обсудить их прямо сейчас.
Грей посмотрел на меня с лица Харви и кивнул:
— Тебе решать. Это твое дело.
И он пошел неслышным шагом через быстро тающий туман в направлении дыры, которую я сделал в стене магазина, и исчез из виду.
Я посмотрел на тело Харви. А затем сказал: «Прости». Мне показалось, что этого недостаточно. Я собирался пообещать ему покарать его убийцу... но Харви это уже было не нужно.
Мертвецам не нужна справедливость. Она нужна только тем, кто смотрит на останки.
Я толкнул тяжёлые полки обратно на тело Харви. Власти, вероятно, найдут его через пару дней. Не слишком уважительно, но и это было больше, чем я мог себе позволить. Мне совсем не хотелось тащиться в хранилище Аида только за тем, чтобы обнаружить там кучку мифологических головорезов, поджидающих нас с намерением прикончить, как только мы войдем. Поэтому я сделал все, что мог.
У меня почти ничего не осталось по части магических приемов. Но зато была одна здоровая рука и большой тяжелый посох. С их помощью я раздолбил замороженных вурдалаков на кусочки, а затем тоже вышел из магазина и забрался назад в арендованную машину, чувствуя себя усталым, больным и бесполезным.
Глава 20
Я не знал куда я еду. Главное было не останавливаться.
Какая-то часть меня отмечала со всё растущей тревогой, что здравый смысл сдает свои позиции. Числа больше не складывались. Рука была сломана. Время поджимало. И я оставил Кэррин один на один с этой шайкой, хотя и был практически уверен, что Эшер и Вязальщик не убьют ее без команды, а у Никодимуса нет на то веских причин. Пока нет. А про Грея я знал только то, что он куда-то спешил. Он вполне мог спешить обратно на скотобойню, чтобы продолжить приставать к Кэррин. Маловероятно, конечно, но мысль, что ее я бросил, меня все равно мучила.
С другой стороны, я все равно не мог вернуться. Не с такой рукой. Этой шайке нельзя было показывать свою слабость.
Я решил убедиться, что не истекаю кровью. Крови на руке не было, но пока я ее проверял, чуть было не врезался в остановившийся передо мной автомобиль. Что бы там мантия Зимнего рыцаря не делала со мной, сейчас меня настигли последствия. Хотя я и не чувствовал боль, но мантия должна была откуда-то черпать свою энергию, а ее источником скорее всего был я. Боль не беспокоила меня, но вызвавшие ее травмы были вполне реальны, и за ее подавление я платил потерей внимания и жуткой усталостью.
Мне нужна помощь.
Верно. Помощь. Я должен ехать к Баттерсу. Он вправит кость и наложит шину.
Но вместо этого я обнаружил, что паркую машину перед симпатичным и простым домиком в Бактауне. Это был прекрасный дом в колониальном стиле, без лишних претензий, но любовно поддерживаемый в отличном состоянии. У его входа рос большой дуб, еще пара виднелась на заднем дворе, а спереди его окружал забор из штакетника, недавно покрашенный белый краской. Новый почтовый ящик, покрытый ручной резьбой основался на своем посту возле ворот забора. Блестящие золотые буквы на ящике гласили: «Карпентеры».
Я остановил машину и нервно посмотрел на дом.
Я не был здесь с моего последнего посещения Чикаго в прошлом году. Словно трус я приходил, когда никого не было дома, чтобы взять моего пса Мыша на одно секретное дело.
Так я хитро увернулся от первой встречи с моей дочерью с тех пор как я унес ее из пропитанного кровью храма в Чичен-Ице, подальше от тысяч мертвых вампиров Красной Коллегии и тела ее матери, погибшей от моей руки.
Ее звали Мэгги. У нее были тёмные волосы и глаза как и у ее матери Сьюзен.
Прекрасной Сьюзен, которую я подвел также как и Харви.
А после я забрал Молли Карпентер, и впутал ее в конфликт сидхе, самых опасных существ, которых я знал. Помогая мне, Молли Карпентер стала невольной жертвой игры за власть, и теперь, насколько я знал, она даже не была полностью человеком.
Молли, которую я подвел также как и Харви.
Что я, черт возьми, здесь делаю?
Я вышел из машины и побрел к воротам. После небольшой заминки я открыл их и направился к входной двери.
Я постучал, пытаясь представить, кто может быть дома. Середина дня. Все дети должно быть в школе. На секунду я задумался о трусливом бегстве. Что я надеялся здесь найти? Ничтожный шанс обдурить и победить Никодимуса?
В этом не было никакого смысла.
И только на крыльце дома Майкла Карпентера я понял, что плачу, и плачу уже давно. И снова подумал о том, чтобы сбежать как ребёнок. Но мои ноги не двинулись с места.
И через мгновение хороший человек открыл дверь.
Майкл Карпентер был заметно выше шести футов, и даже если его мускулы были уже не так внушительны, как у действующего рыцаря Креста, но все еще казалось, что он может уделать кого угодно, даже не вспотев. Его каштановые волосы чаще, чем раньше прорезали серебряные нитей, а борода была почти совсем седой. На лице прибавилось морщинок, особенно вокруг глаз и рта. Наверное, от улыбок. Он был одет в джинсы и синюю фланелевую рабочую рубашку и опирался на трость.
Он был ранен в сражении, помогая мне, потому что я был недостаточно быстр, чтобы это предотвратить. Я подвел и Майкла тоже.
Все перед моими глазами потекло, размылось и заколыхалось.
— По-моему, мне нужна помощь, — услышал я свой скрипучий шепот. — По-моему, я потерялся.
Ни следа колебаний не было ни в его ответных словах, ни в глубоком мягком голосе.
— Входи, — сказал мой друг.
Что-то рвалось у меня из груди, и я выпустил одинокий всхлип, прозвучавший как сдавленный стон.
* * *
Я сел за стол на кухне Майкла.
Кухня в доме была большой, и сейчас в ней было куда меньше беспорядка чем я привык видеть. Две большие кладовые снабжали продовольствием целый взвод, который звался его семьей. Стол мог вместить дюжину, даже если его не раскладывать.
Я покосился вокруг. Все выглядело чище и аккуратнее, хотя и раньше здесь царила безупречная чистота.
Майкл заметил мой взгляд и слегка улыбнулся.
— Меньше людей, больше места, — сказал он одновременно с гордостью и сожалением в голосе. — Знаешь, они быстро растут.
Он подошел к холодильнику, вытащил пару пива в простых коричневых бутылками и вернулся к столу. Бутылки он открыл консервным ножом в форме Мьёльнира, молота Тора.
Я взял открывашку и прочитал надпись:
— «Кто бы ни взял этот молот, если достоин — будет обладать силой Тора». Или хотя бы силой открыть пиво.
Майкл улыбнулся. Мы чокнулись бутылками, выпили по глотку, и я положил руку на стол.
Он бросил взгляд на мой рукав и медленно выдохнул. А затем сказал:
— Давай, помогу.
С его помощью я избавился от плаща. Когда снимали рукав, всю руку и запястье пронзали яростные вспышки боли. Наконец, я смог разглядеть свою руку.
Кость не торчала наружу, но казалось, что она порвет кожу от малейшего толчка. Моё предплечья распухло как колбаса. Выступающую кость окружали фиолетовые пятна, а по коже пошло что-то вроде волдырей. Майкл взял мою руку, расположил на столе и начал осторожно обследовать ее кончиками пальцев.
— Перелом запястья, — сообщил он спокойно.
— Ты что, теперь врач?
— Был санитаром во время службы в армии, — ответил Майкл. — Видел много переломов. — Он поднял взгляд и спросил: — Ты, конечно, не хочешь ехать в больницу?
Я покачал головой.
— Конечно же нет, — повторил он и потрогал руку еще пару раз: — Думаю, кость не раздроблена.
— Можешь вправить?
— Скорее всего. Но без рентгеновского аппарата мне придется делать это на ощупь. Срастется криво, если я сделаю что-нибудь не так.
— Большая часть этого оборудования выйдет из строя, даже если я просто войду в комнату, — возразил я.
Он кивнул.
— Сразу после этого зафиксируем запястье.
— Не знаю, могу ли я себе это позволить.
— Без вариантов, — ответил он прямо. — Если я наложу повязку, стоит тебе повернуть руку и кости опять переместятся. Или закрепляем запястье, или концы костей будут скоблить друг друга вместо того, чтобы срастаться.
Я поморщился.
— Может, обойдемся повязкой?
— Слишком сильный отёк, — пояснил он. — Придется наложить шину и ждать, пока опухоль спадет и можно будет сменить ее на гипс. Я могу позвонить доктору Баттерсу.
Его предложение заставило меня содрогнуться:
— Он... типа немного опасается меня в данный момент. И ты знаешь, насколько он не любит работать с еще живыми людьми.
Майкл на мгновение нахмурился, внимательно изучая мое лицо, потом сказал:
— Понятно, — кивнул он и добавил: — Подожди здесь.
Он встал и вышел в заднюю дверь, ведущую в его мастерскую. Вернулся он быстро, принес с собой ящик с инструментами и поставил его на стол. Он вымыл руки и приложил несколько антибактериальных полотенец к моей руке. Затем он взял своими большими сильными руками меня за запястье и предплечье.
— Будет больно, — заметил он.
— Да ну, — сказал я.
— Отклонись назад, и тяни руку на себя, — он принялся тянуть одной рукой, другой мягко надавливая на кость.
Оказалось, даже мантия Зимнего рыцаря имеет свои пределы. Или так, или в ней сели батарейки. Тупая боль билась глубоко внутри моей руки, похожая на ту, которую вы ощущаете, когда ваши конечности немеют в ледяной воде, только во много раз сильнее. А я слишком устал, чтобы кричать.
И кроме того.
Я это заслужил.
Спустя минуту ужаснейших ощущений, Майкл выдохнул и сказал:
— Думаю, что она встала на место. Не шевели рукой.
Я сидел, тяжело дыша, неспособный даже ответить.
Майкл начал оборачивать мою руку бинтами, сначала его руки двигались медленно, но со все возрастающей уверенностью - старые рефлексы давали о себе знать. Затем он взял кусок листа алюминия, который он принес из мастерской, бросил на мою руку беглый взгляд и , с помощью плоскогубцев, ловко согнул его в форме желоба. Он положил в него мою руку, оставив снаружи пальцы. Скоба охватывала большую часть моей руки, от запястья до локтя. Майкл снял ее и еще немного подправил угол изгиба, прежде чем снова приложить к моей руке. Затем плотной тканью зафиксировал скобу на моей руке.