— Не слушайте его. Если хотите совета, то неплохо было бы соорудить баррикаду понадёжней.
— Да, в следующий раз повалите на дорогу дерево, — сказал Ройс. Махнув рукой в направлении веток, он добавил: — Это просто жалко. И, ради Марибора, закройте лица. Уоррик не настолько крупное королевство, и люди могут вас запомнить. Конечно, Баллинтайн, вероятно, не потрудится разыскивать вас из-за нескольких мелких грабежей на тракте, но однажды кто-то из вас войдёт в таверну и получит нож в спину. — Ройс повернулся к Уильяму. — Ты был в Багровой Руке, верно?
Уилл выглядел удивлённым.
— Никто ничего такого не говорил.
Он выпустил ветку, которую тянул.
— И не надо было. Рука требует, чтобы все её члены делали эту глупую татуировку на своих шеях. — Ройс повернулся к Адриану. — Предполагается, что от этого они будут выглядеть суровыми, но в действительности это всего лишь пометит их как воров на всю оставшуюся жизнь. Рисовать на каждом красную руку довольно глупо, если подумать.
— На татуировке должна быть рука? — спросил Адриан. — Я думал, это маленький красный цыплёнок. Но теперь, когда ты сказал, это и в самом деле начинает напоминать руку.
Ройс снова повернулся к Уиллу и склонил голову набок.
— Действительно, похоже на цыплёнка.
Уилл прикрыл шею ладонью.
После того как дорога была полностью расчищена от валежника, Уильям спросил:
— Кто вы такие на самом деле? Что такое Раирия? В Руке мне никогда не говорили. Просто сказали держаться подальше.
— Мы не делаем ничего особенного, — ответил Адриан. — Просто пара путешественников, наслаждающихся поездкой верхом прохладной осенней ночью.
— Ну а если серьёзно, — сказал Ройс, — то вам стоит послушать нас, если вы планируете и дальше всем этим заниматься. В конце концов, мы-то собираемся последовать вашему совету.
— Какому совету?
Ройс мягко подстегнул свою лошадь, которая снова зашагала вперёд по дороге.
— Мы собираемся навестить графа Чедвика, но не беспокойтесь, вас мы упоминать не будем.
* * *
В своих руках Арчибальд Баллинтайн держал целый мир, заключённый в пятнадцати украденных письмах. Каждый пергамент был аккуратно исписан изящным почерком. Арчибальд был уверен: автор полагал, что слова глубоки, а их смысл передаёт прекрасную правду. Хоть сам он считал написанное бессмыслицей, в одном он не мог не согласиться с автором: в этих листах бумаги содержалась чрезвычайная ценность. Арчибальд сделал глоток бренди, закрыл глаза и улыбнулся.
— Милорд?
Арчибальд с неохотой открыл глаза и хмуро посмотрел на капитана своей стражи.
— Что, Брюс?
— Маркиз прибыл, сэр.
Арчибальд снова улыбнулся. Он аккуратно сложил письма, перевязал их голубой лентой и положил обратно в сейф. Потом закрыл тяжёлую железную дверцу сейфа, щёлкнул замком, двумя резкими рывками проверил печать на неподатливом затворе и направился вниз, чтобы поприветствовать своего гостя.
Оказавшись в холле, Арчибальд некоторое время стоял и незаметно наблюдал за Виктором Ланаклином, ждущим его в приёмной. Старик расхаживал по комнате взад-вперёд. Вид его принёс Арчибальду чувство удовлетворения. Пусть маркиз и обладал более высоким титулом, он никогда не производил на графа впечатления. Возможно, когда-то Виктор был статным, угрожающим или даже учтивым, однако всё его величие было давно утеряно и скрыто под спутанными седыми волосами и сутулой спиной.
— Могу я предложить вам что-нибудь выпить, ваша светлость? — робко спросил слуга у маркиза, церемонно кланяясь.
— Нет, но ты можешь проводить меня к своему графу, — приказал тот. — Или мне самому его разыскивать?
Слуга съёжился.
— Я уверен, что мой господин сейчас подойдёт, сэр.
Слуга снова поклонился и торопливо скрылся за дверью в противоположном конце комнаты.
— Маркиз! — любезно воскликнул Арчибальд, входя в комнату. — Я так рад, что вы приехали и так быстро.
— Ты, кажется, удивлён, — ответил Виктор резким голосом. Потрясая зажатым в кулаке пергаментом, он продолжил: — Ты посылаешь подобное сообщение и ожидаешь, что я задержусь? Арчи, я хочу знать, что происходит.
Арчибальд скрыл презрение при упоминании своего детского прозвища, Арчи. Так когда-то называла его ныне покойная мать. Это была одна из причин, почему он никогда не простит её. Когда он был юношей, все, от рыцарей до слуг, использовали это прозвище, и Арчибальд всегда чувствовал себя униженным их фамильярностью. Став графом, он издал в Чедвике закон о том, что любого, обратившегося к нему по этому имени, будет ожидать порка плетьми. Однако у Арчибальда не было власти подвергнуть подобному наказанию маркиза, и он был уверен, что Виктор использовал прозвище намеренно.
— Пожалуйста, Виктор, постарайтесь успокоиться.
— Не надо говорить мне, чтобы я успокоился! — Голос маркиза эхом отразился от каменных стен. Он придвинулся поближе, так что его лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от лица графа, и пристально посмотрел ему в глаза. — Ты написал, что будущее моей дочери Аленды под угрозой, и говорил о доказательствах. Я хочу знать немедленно: в опасности она или нет?
— Вне всякого сомнения, да, — спокойно ответил граф, — но будьте уверены, ничего неотвратимого ей не грозит. Никто не собирается похищать её или убивать, если это вас беспокоит.
— Тогда зачем посылать мне это письмо? Если ты заставил меня нестись сюда сломя голову и волноваться понапрасну, ты пожалеешь...
Подняв руку, Арчибальд прервал угрозу.
— Я уверяю вас, Виктор, это не напрасно. Однако прежде чем мы приступим к более подробному обсуждению, давайте пройдём для удобства в мой кабинет, где я смогу представить вам доказательства, о которых упоминал.
Виктор с негодованием посмотрел на него, но согласно кивнул.
Двое мужчин пересекли холл, прошли через большую приёмную и повернули к двери, которая вела в жилые покои замка. Когда они миновали различные коридоры и лестницы, окружающая их обстановка значительно изменилась. Возле главного входа стены украшали прекрасные гобелены и резьба по камню, а полы были выполнены из искусно обработанного мрамора. Однако в глубине замка не наблюдалось никаких следов великолепия и преобладали голые каменные стены.
С точки зрения архитектурной или любой другой ценности замок Баллинтайн был неприметным и обычным во всех отношениях. Никогда ни один великий король или герой не называл его домом. Также он никогда не являлся ни местом действия легенды или страшной истории, ни свидетелем какого-либо сражения. Наоборот, это был яркий пример посредственности и приземлённости.
Спустя несколько минут ходьбы по различным коридорам Арчибальд остановился у огромной чугунной двери. Её держали внушительных размеров засовы, но замка или ручки видно не было. По бокам от двери стояли два высоких стражника в доспехах и с алебардами. Когда Арчибальд приблизился, один из них три раза стукнул в дверь. Открылось крошечное смотровое окошко, и в следующее мгновение в холле эхом отразился резкий звук лязгнувшего засова. Пока дверь открывалась, металлические стержни оглушительно скрипели.
Виктор прикрыл уши руками:
— Ради Марибора! Пусть один из твоих слуг сделает хоть что-нибудь с этим звуком!
— Никогда, — ответил Арчибальд. — Это вход в Серую башню — мой личный кабинет. Это моё убежище, и я хочу иметь возможность в любом уголке замка слышать, как открывается эта дверь.
Когда они вошли, Брюс приветствовал их торжественным низким поклоном. Держа фонарь перед собой, он повёл мужчин по широкой винтовой лестнице. Преодолев лишь полпути, Виктор начал тяжело дышать и замедлил шаг.
Арчибальд вежливо приостановился.
— Я должен принести извинения за такой длинный подъём. Сам я его больше не замечаю. Я поднимался по этой лестнице, должно быть, тысячу раз. Когда мой отец был графом, это было единственное место, где я мог остаться один. Никто не желал утруждать себя подъёмом сюда. И хотя она уступает великолепной Королевской башне в Эрваноне, в моём замке она самая высокая.
— И никто не выражает желания подняться сюда, чтобы насладиться видом? — предположил Виктор.
Граф усмехнулся.
— Можно было бы так подумать, но у этой башни нет окон, что делает её прекрасным местом для моего личного кабинета. Я добавил двери, чтобы защитить то, что мне дорого.
Добравшись до верхней площадки, они упёрлись в другую дверь. Арчибальд вынул из кармана большой ключ, отпер замок и жестом пригласил маркиза войти. Брюс занял своё обычное место возле кабинета и закрыл дверь.
Комната была большой и круглой, с высоким потолком. Обстановка оказалась весьма скудной: большой письменный стол, на котором царил беспорядок, два уютных кресла около маленького камина и изящный маленький столик между ними. В очаге за простым медным экраном горел огонь, освещая большую часть кабинета. Свечи, расположенные вдоль стены, дополняли светом остальные области и наполняли помещение приятным пьянящим ароматом мёда и салифана.
Арчибальд улыбнулся, заметив, как Виктор посмотрел на загромождённый стол, на котором лежали различные свитки и карты.
— Не беспокойтесь, сэр. Все самые важные планы по захвату мирового господства я спрятал до вашего прихода. Пожалуйста, садитесь. — Арчибальд указал на пару кресел около очага. — Отдохните после долгого пути, а я тем временем налью нам чего-нибудь выпить.
Пожилой человек нахмурился и проворчал:
— Достаточно экскурсий и формальностей. Теперь, когда мы здесь, давай продолжим. Объясни, для чего это всё.
Арчибальд проигнорировал тон маркиза. Теперь, когда победа была почти у него в руках, он мог позволить себе быть снисходительным. Он подождал, пока маркиз усядется.
— Вы знаете, не так ли, что я проявил интерес к вашей дочери, Аленде? — спросил Арчибальд, подходя к столу, чтобы налить два стакана бренди.
— Да, она упоминала об этом.
— Она упоминала, почему отказывает мне в моих ухаживаниях?
— Ты ей не нравишься.
— Она едва меня знает, — возразил Арчибальд, подняв палец.
— Арчи, ты для этого меня сюда позвал?
— Маркиз, я был бы благодарен, если бы вы называли меня полным именем. Неуместно называть меня Арчи, поскольку мой отец мёртв и титул теперь принадлежит мне. В любом случае ваш вопрос действительно имеет отношение к теме разговора. Как вы знаете, я двенадцатый граф Чедвика. Да, это не большое поместье, и Баллинтайн — не самая влиятельная фамилия, но и у меня есть достоинства. Я управляю пятью деревнями, двенадцатью селениями и стратегически важной возвышенностью Сенон. В настоящее время под моим командованием больше шестидесяти профессиональных воинов, и мне верны двадцать рыцарей, включая сэра Эндена и сэра Бректона, которые, возможно, являются самыми выдающимися из ныне живущих. Шерсть и кожа, которые мы продаём, — предмет зависти для всего Уоррика. Поговаривают даже о том, чтобы провести здесь Летние игры – на той самой лужайке, которую вы пересекли, чтобы войти в мой замок.
— Да, Арчи, — я имею в виду, Арчибальд, — я хорошо знаю о статусе Чедвика в мире. Я не нуждаюсь в уроке коммерции от тебя.
— Вы также знаете, что племянник короля Этельреда не один раз обедал здесь? Или что герцог и герцогиня Рошель выразили желание отобедать со мной во время Зимнего прилива в этом году?
— Арчибальд, это довольно утомительно. Что именно тебе нужно?
Арчибальд хмуро смотрел на маркиза, в котором не было ни капли благоговения. Он поднес стаканы с бренди, вручил один Виктору и сел. Некоторое время он молчал, потягивая спиртное.
— Дело вот в чём. Учитывая моё положение, моё состояние и моё многообещающее будущее, непонятно, почему Аленда мне отказывает. Конечно, дело не в моей внешности. Я молод, красив и одеваюсь только по самой последней заграничной моде, в самые дорогие шелка, которые только возможно найти, в то время как остальные её поклонники — старые, толстые или лысые, а в некоторых сочетаются все три признака сразу.
— Возможно, внешность и богатство не единственные её чаяния, — ответил Виктор. — Женщины не всегда думают о политике и власти. Аленда из тех девушек, которые следуют за своим сердцем.
— Но она будет также следовать желаниям своего отца. Я прав?
— Я тебя не понимаю.
— Если вы велите ей выйти за меня замуж, она это сделает. Вы могли бы ей приказать.
— Вот почему ты вынудил меня прийти сюда. Прости, Арчибальд, но ты напрасно тратишь и своё, и моё время. У меня нет никакого желания вынуждать её выходить замуж за кого бы то ни было, а особенно за тебя. Она возненавидит меня за это на всю жизнь. Я больше пекусь о чувствах дочери, нежели о политических последствиях её брака. Так получилось, что я очень дорожу Алендой. Из всех моих детей она моя самая большая радость.
Арчибальд сделал ещё один глоток бренди и поразмыслил над замечанием Виктора. Он решил подойти к этому вопросу с другой стороны.
— Что, если бы это было для её собственного блага? Ради спасения её от того, что могло бы стать неминуемой катастрофой.
— Ты предупредил меня об опасности, чтобы заманить сюда. Ты готов наконец объясниться или предпочитаешь проверить, способен ли ещё этот старик обращаться с клинком?
Арчибальд проигнорировал то, что мог бы назвать пустой угрозой.
— Когда Аленда многократно отвергла мои порывы, я решил, что что-то тут не так. В её упертости не было логики. У меня есть кое-какие связи, и мне улыбнулась удача. Я обнаружил, что реальная причина отказа вашей дочери кроется в том, что она уже с кем-то связана. У Аленды роман, тайный роман.
— В это трудно поверить, — заявил Виктор. — Она никогда ни о ком мне не рассказывала. Если бы кто-то привлек её внимание, она бы мне сообщила.
— Вовсе неудивительно, что она скрывает от вас его имя. Она стыдится. Она знает, что их отношения принесут позор вашей семье. Человек, с которым она встречается, всего лишь простолюдин, без единой капли благородной крови в жилах.
— Ты лжёшь!
— Уверяю вас, нет. Боюсь, проблема зашла довольно далеко. Его зовут Деган Гонт. Вы ведь слышали о нём, не так ли? Он лидер Националистического движения в Делгосе. Вам ведь известно, что на юге ему удалось всколыхнуть своих друзей-мещан. Они все опьянены идеей свергнуть дворянство и установить самоуправление. Он и ваша дочь встречаются у монастыря в Виндермире. А встречаются они, когда вы в отъезде и заняты государственными делами.
— Это просто смешно. Моя дочь никогда бы...
— У вас ведь там сын? — спросил Арчибальд. — Я имею в виду в аббатстве. Он монах, не так ли?
Виктор кивнул:
— Мой третий сын, Майрон.
— Возможно, он помогает им. Я навел кое-какие справки, и судя по всему, ваш сын — весьма умный человек. Вероятно, он является тайным посредником своей любимой сестры и передаёт их корреспонденцию. Это выглядит очень плохо, Виктор. Вот вы — маркиз непреклонного короля-империалиста, а ваша дочь связана с революционером и встречается с ним в роялистском Мелингаре, в то время как ваш сын её прикрывает. Многие могут подумать, что это семейный сговор. Что скажет король Этельред, если узнает? Нам-то обоим известно, что вы ему верны, но у других могут возникнуть сомнения. Несмотря на то что эти выходки — не более чем заблуждения невинной девушки, из-за них может пострадать честь вашей семьи.
— Ты сошёл с ума, — ответил Виктор. — Майрон отправился в аббатство, когда ему едва исполнилось четыре. Аленда никогда с ним даже не разговаривала. Все это — лишь очевидная попытка оказать на меня давление, чтобы я вынудил Аленду выйти за тебя замуж, и я знаю почему. Тебе до неё никакого дела нет. Тебе нужно её приданое — долина Рилан. Этот кусочек земли так замечательно прилегает к твоим границам, и именно он тебе действительно интересен. Ну, и ещё возможность поднять свой собственный статус, породнившись с семьёй, которая стоит выше тебя как в обществе, так и в политике. Ты жалок.
— Жалок? Я? — Арчибальд отставил стакан и вытащил из внутреннего кармана сорочки ключ на серебряной цепочке. Он встал и пересёк комнату, остановившись возле гобелена с изображением сидящего верхом на лошади калийского принца, похищающего белокурую дворянку. За гобеленом оказался сейф. Вставив ключ, Арчибальд открыл небольшую металлическую дверцу.