Закрыв глаза, я попытался вспомнить, где я был прошлой ночью и что делал.
Помню, что плохо себя почувствовал. Потом уснул.
– О, неет! – застонал я, вспомнив, что увидел в зеркале: волосатое чудовище, покрытое мехом, которое выпрыгнуло потом из окна спальни. И побежало на четырех конечностях.
Я посмотрел на окно. Да, оно так и осталось широко открытым.
Я оборотень! У меня затряслись ноги. Это я нападал на тех людей и собак прошлой ночью.
Мне сразу припомнилась та страшная ночь в лесу, когда меня укусил оборотень.
Он превратил меня в оборотня, понял я.
Вот почему это создание передало мне зуб. Это – знак оборотня. То есть меня. Теперь я – оборотень.
Я в оцепенении покачал головой. Мой желудок завязался в ноющий узел.
Значит, Бен говорил правду: он не оборотень. И не он, а я совершил эти ужасные нападения прошлой ночью.
Я поднялся и посмотрел в зеркало.
Что такое?
Никаких признаков меха. Никаких лап.
Я растянул губы: никаких клыков. Я вздохнул с облегчением. Но эта луна!
– Сегодня опять будет полнолуние! – чуть не задохнулся я.
Кто?то должен мне помочь!
Кто?то должен задержать меня в доме. Мне нельзя выходить. Не хочу больше калечить людей или кого бы то ни было!
– Папа! Папа!– Я бросился из своей комнаты, чтобы найти отца. – Папа, послушай меня! – Я вбежал в гостиную. – Я оборотень! Не Бен! Это я!
21
Гостиная была пуста. – Папа, ты здесь?
Никакого ответа. Но на письменном столе я заметил кусок желтой бумаги: записка от папы.
Арон!
Этой ночью оборотень напал на людей. Мне пришлось поехать в полицию, чтобы отдать своим людям необходимые распоряжения. Не знаю, когда вернусь. Из школы иди прямо домой. И ночью не выходи никуда.
С любовью папа.
Что же мне теперь делать?
Запрусь в своей комнате, решил я.
Забаррикадируюсь, чтобы я не смог выйти оттуда и опять нанести кому?нибудь вред.
Я решил не ходить в школу, поскольку мне предстояла длительная подготовка к ночи.
Я быстро оделся и побежал на рынок. Купил гвоздей, деревянные планки и крепкую веревку. Я сказал продавцу, что все это нужно для папы, и он согласился доставить покупки нам домой ко времени ленча.
Всю вторую половину дня я крепко?накрепко забивал окно. Как только я ударил по последнему гвоздю, зазвенел телефон. Это была Эшли.
– Просто не верится! – воскликнула она. – Этот маленький человек в клетке оказался оборотнем. Твой папа вовсе не дурак.
Я не мог открыть Эшли правду. Не мог сказать ей, что оборотень – это я.
– Как ухитрилось убежать чудовище?
– Я выпустил его.
– Что? – вскричала Эшли. – Ты с ума сошел?
– О чем ты толкуешь? Не ты ли говорила, что он совсем не похож на оборотня. И просила меня отпустить его!
– Но это было перед выставкой собак, – простонала она. – Еще до того, как он сожрал Мадам Колетт.
– Ооо! – тихо простонал я.
Я сожрал Мадам Колетт прошлой ночью. Собаку моей лучшей подруги!
– Мне пора, Эшли. Я плохо себя чувствую. Я повесил трубку, и меня начало тошнить. Стараясь удержать в себе свой завтрак, я
вернулся в спальню. Проверил окна. Удостоверился, что они хорошо забиты. Потом прибил деревянные планки поперек двери. Обвязал себя по талии крепкой веревкой и прикрепил ее к шкафу.
Теперь мне не выбраться из комнаты, а значит этой ночью я не смогу ни на кого напасть.
Я очень на это надеялся.
Я сидел на кровати, смотрел в окно и наблюдал, как медленно садится солнце.
22
Сумерки превратились в ночь, и я увидел, как в небе поднимается полная луна. Тут я почувствовал, что моя кожа начала зудеть. А потом запылала огнем.
Я посмотрел в зеркало и увидел, что на мне появляется черный мех. Грудь и спина начали пульсировать. Потом все мое тело пронзила мгновенная острая боль.
Я крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть, как мой изменяющийся череп становился похож на что?то среднее между черепом человека и чудовища.
Я вскрикнул от боли, когда сквозь десны проросли клыки.
Потом дикая боль свела мои руки и ноги. Я в ужасе наблюдал, как пальцы на ногах и руках сокращаются в размерах, а руки и ноги превращаются в лапы. И на них вырастают острые, как бритва, когти.
Я пылал от жара.
Я умирал от голода.
С диким ревом я схватил обвязанную вокруг талии веревку и порвал ее.
Затем стал яростно срывать набитые на дверь спальни планки.
23
Я выбежал из дома.
И на всех четырех лапах побежал сквозь ночную прохладу.
Гонимый голодом, я бежал в поисках свежего мяса!
Мои острые волчьи глаза сразу заметили их – мальчика и девочку. Они стояли на углу в тени дуба и беспечно разговаривали.
Я знал их. Это были шестиклассники из нашей школы.
Во мне поднялась волна нестерпимого голода.
Я чувствовал запах их кожи. Ощущал вкус их мягкого теплого мяса. Я облизал свои клыки. Они двинулись с места. Я побежал в тени, преследуя их.
Мальчик вдруг остановился. – Ты что?то слышишь? – спросил он и посмотрел в мою сторону.
Я притаился за высокой изгородью и остался незамеченным.
Дети пошли дальше, беспрестанно оглядываясь назад. Они шли, все ускоряя и ускоряя шаг.
Я ощущал запах их кожи. И чувствовал их страх.
Я пытался сдержать себя, но голод подгонял меня. Я потерял над собой контроль. Мне надо есть. Мне надо есть – сейчас!
Они снова остановились. И посмотрели назад.
– Мне кажется, нас кто?то преследует, – напряженно проговорил мальчик.
– Я тоже так думаю. До чего же страшно! – Девочка задрожала.
– Идем! Мне не нравится все это, – сказал мальчик и схватил девочку за руку.
Они побежали.
Я выскочил из тени, страшно зарычал и бросился на них.
Они обернулись, и их глаза широко раскрылись от ужаса.
– Оборотень! – выдохнул мальчик. Девочка закричала.
Он крепче сжал руку девочки, и они побежали еще быстрее. Я бросился за ними.
– Вот он! Оборотень! Взять его! – услышал я крики сзади.
Я обернулся и увидел полицейский патрульный автомобиль. Двое полицейских. Головы высунуты в окно. Они указывали на меня и кричали.
Еще одна голова высунулась из заднего окошка машины. Мой отец!
– Вызывайте подкрепление! – приказал он. Потом он выскочил из машины и устремился за мной.
– Зверь обнаружен. Полицейские преследуют его, – услышал я донесение с патрульной машины.
Я побежал быстрее. Двери машины распахнулись. Двое полицейских выскочили из автомобиля и присоединились к погоне.
– Он уходит! Перекройте дорогу! – раздавались панические крики.
Тяжело дыша, я мчался на всех четырех лапах. Сердце стучало как молот. Я бежал быстрее собственных мыслей.
Я достиг угла и перебежал через улицу. Послышался вой сирен. Я посмотрел в сторону, откуда звучали сирены и увидел мелькание злых красных огней.
Беги быстрее! Быстрее, подгонял я себя.
Я слышал за собой топот ног. Меня настигали. Я свернул на школьный двор.
– Теперь мы его схватим! – услышал я возбужденный крик отца.
А потом послышался звук закрываемых металлических ворот.
Я остановился посередине школьного двора. Повернулся и увидел, что полицейские стоят в линию возле ворот.
Подъехало множество патрульных машин. Их фары освещали школьный двор резким белым светом.
Вперед выступил мой отец. Он стал медленно приближаться ко мне.
– Ты окружен. Тебе не убежать, – сказал он. – Все кончено.
24
– Вот так. Не двигаться, – сказал папа, подходя ко мне.
Остальные полицейские по?прежнему стояли у ворот в молчаливой цепочке.
В свете фар я застыл как вкопанный и смотрел на папу.
И вдруг я услышал какой?то шорох позади себя. Я обернулся, но было поздно.
Пока мой отец приближался ко мне, несколько полицейских зашли сзади.
– Взять его! – скомандовал один из них и тут же бросился вперед, прижав меня к земле.
Я испустил отчаянный вой, повернул голову и попробовал укусить полицейского за руку. Но промахнулся.
Испуганный полицейский ослабил свою хватку.
Но теперь уже все полицейские, спереди и сзади, бросились на меня с высоко поднятыми дубинками.
Я затравленно озирался вокруг.
Не убежать. Если только попробовать перепрыгнуть через металлический забор.
С диким рычанием я бросился к забору. Присел на задние лапы и прыгнул.
Забор дрогнул под моим весом и сильно закачался.
Я балансировал наверху, чуть не падая. Посмотрев вниз, я увидел, что полицейские раскачивают забор, стараясь стряхнуть меня вниз.
Я перепрыгнул с забора на крышу школы, но и там были люди.
О, нет! Папа всюду расставил посты.
– Не дайте ему уйти! – услышал я голос папы.
Я пробежал по школьной крыше, перепрыгнул на другую крышу, потом на следующую.
Свободен! Теперь они меня не достанут, подумал я и замедлил бег. Но тут же услышал над собой рев мотора.
Я посмотрел вверх и увидел полицейский вертолет, который направлялся прямо ко мне. Яркий свет его прожектора освещал крыши. Они искали меня.
Я завыл. Потом спрыгнул на землю и побежал в тени домов на всех четырех лапах.
Где?то рядом надрывались сирены. Я слышал скрежет шин пожарных автомобилей, которые тоже были брошены в погоню.
Я бежал задними дворами.
В окнах загорались огни. Выли сирены. Кругом раздавались испуганные крики.
Я побежал быстрее, но мои легкие уже не выдерживали такого бега.
Остановись, сказал я себе. Отдохни. Найди место, где можно спрятаться.
На одном из задних дворов я заметил небольшой деревянный сарайчик. Я взглянул на дом. Окна не светились.
Я подбежал к сараю. Дверь была не заперта.
Я толкнул ее, заполз в спасительную темноту и прикрыл за собой дверь. Потом втиснулся между газонокосилкой и велосипедом и замер на деревянном полу.
Бьющееся сердце начало понемногу успокаиваться.
Все будет хорошо, сказал я себе. Здесь ты в безопасности. Скоро взойдет солнце. Ты снова станешь человеком и прокрадешься домой.
Только я начал медленно закрывать глаза, как дверь сарая с шумом распахнулась: банг!
Яркий ослепляющий свет наполнил сарай.
– Мы нашли его! – закричал полицейский. – Отсюда ему никуда не деться!
Я вскочил. Мои глаза быстро обежали сарай. Окон нет.
Я снова взглянул на дверь. Потом задрал голову кверху и испустил протяжный громкий вой.
Полицейские подняли револьверы. Их начальник тоже достал пистолет и направил его на меня.
– Я пристрелю его, – сказал он. – С этой тварью надо кончать. – И положил палец на спусковой крючок.
25
– Не стреляйте! Это мой сын! – услышал я голос папы.
Ого? Откуда он знает? Откуда он знает, что это я?
Папа прорвался сквозь полицейский кордон.
– Как ты? – Он выглянул наружу и посмотрел вверх, на ночное небо. – Скоро рассвет. А пока посиди здесь. Здесь ты будешь в безопасности.
Он приказал полицейским отступить. Потом вышел из сарая и прикрыл дверь.
Я слышал, как полицейские затеяли спор с отцом.
– Он убийца! – кричал один.
– Его надо уничтожить! – кричал другой. Я посмотрел на себя, на свое тело. Я все еще
был чудовищем. И совсем не изменился.
А вдруг что?нибудь идет не так, как нужно? Что, если на этот раз я не приму свой обычный вид?
Я посмотрел в щелочку в стене сарая. Рассвет еще не наступил.
Мое сердце разорвется, пока я увижу первые солнечные лучи.
– Шериф Фрейдус, вы потеряли способность здраво рассуждать! – послышался другой сердитый голос. – Эта тварь не может быть вашим сыном!
Я услышал, как кто?то кулаком стукнул по двери сарая. Банг!Дверь распахнулась.
– Его надо убить!
Дрожа, я спрятался за корзину.
– Я сказал вам оставаться на местах! – приказал папа.
Дверь сарая снова закрылась. Я облегченно вздохнул и неожиданно почувствовал, что моя кожа начинает чесаться.
– Взять его! Взять! – не унимались полицейские.
Крики становились все сильнее, и тут моя волчья шкура стала линять.
– Убить эту тварь! Взять его!
Злые голоса становились все громче.
Скорее! Я смотрел на свое тело. Ну же, скорее меняйся! А не то будет слишком поздно.
Мои ноги горели. Голова раскалывалась от боли.
Казалось, мою кожу кто?то стягивает с костей.
Я завыл в агонии. Я выл и выл, пока у меня не заболело горло.
– Послушайте, как он воет! Это не ваш сын. Это – чудовище. Пристрелить его!
Дверь распахнулась. В дверях стоял полицейский с пистолетом наготове.
– Папа, – тихо позвал я.
Отец оттолкнул полицейского в сторону.
– Арон! – Он сел на пол рядом со мной и крепко обнял меня за плечи. – Не беспокойся. Все будет хорошо!
Я посмотрел на свое тело. Свое обычное тело!
– Это его сын. На самом деле, это Арон, – услышал я приглушенный шепот вокруг.
– Как ты узнал, папа, – спросил я все еще тихим голосом. – Как ты узнал, что это я?
– Зуб, – папа указал на зуб оборотня, который висел у меня на шее. – Я увидел зуб, и понял, что это ты. Но я не заметил его до того, как ты забежал в этот сарай. Жаль, что не увидел его раньше. Очень сожалею об этом, Арон!
Я схватился за зуб. Он снова спас мне жизнь, понял я.
Я вышел из сарая. Утренний свет ослепил меня. Я быстро закрыл глаза. А когда открыл их снова, то увидел перед собой группу полисменов, которые смотрели на меня.
– Мы забираем его теперь, сэр. Полисмен крепко схватил меня за руку.
– Оставьте его в покое. Папа оттолкнул полисмена.
– Это невозможно, сэр. Полисмен снова схватил меня. Остальные полисмены кивнули в знак согласия.
Они медленно двинулись вперед, окружая нас плотным кольцом.
– Папа! Что они собираются сделать со мной? – спросил я дрогнувшим голосом.
26
– Оставьте… его… в покое!
Лицо папы покраснело от гнева. Кольцо полисменов расступилось.
– Я хочу забрать Арона домой, – уже спокойно сказал папа. – Он не будет больше никого тревожить. Ему нужна помощь.
– А что произойдет в следующее полнолуние? Что, если он снова нападет? – спросил полисмен.
– Не нападет, – пообещал папа. – Я беру ответственность за него. Уверен, что он больше никому не причинит вреда. Прошу только об одном одолжении. Пожалуйста, не говорите никому о проблеме Арона. У него никогда не будет нормальной жизни, если весь наш город узнает о нем.
Полицейские расступились и дали нам пройти.
Один из них отвез меня и папу домой в полицейской машине. Весь измотанный, я сел сзади и молчал всю дорогу.
Когда мы приехали домой, я почувствовал себя лучше.
– Мне надо было рассказать тебе обо всем этом раньше, – сказал я, когда мы шли в гостиную.
– Когда это случилось? Как это случилось?
Папа провел рукой по своим светлым волосам. Его голубые глаза наполнились грустью. Он сел на диван и ослабил воротник рубашки. Он откинулся назад, ожидая моего ответа. Его широкие плечи поникли.
– Это случилось в ту ночь, когда оборотень бросился на меня в лесу, – объяснил я. – Он укусил меня в плечо. Я понимаю, что уже тогда должен был сказать тебе. Но мне не хотелось портить тебе настроение. Ты был так счастлив.
– Мне очень жаль, Арон, – покачал головой папа. – Я был поглощен поисками оборотня. Мне надо было получше позаботиться о тебе. Я никогда бы не допустил этого.
Папа закрыл лицо руками.
– Спасибо тебе, Арон, – пробормотал он.
– Спасибо? За что, папа?