Кем же на самом деле был папа? Нью посмотрел на фотографию, стоявшую на каминной полке. Какие силы скрывались за образом Бобби Тарпа? И что пыталось заманить его в Эшерленд обещаниями богатства и роскоши?
Нью казалось, будто его спина сгибается под тяжестью этих размышлений. Он еще немного подумал, но мысли все крутились на одном месте. Тогда мальчик встал, взял с каминной полки лампу и пошел в свою комнату. Раздеваясь и задувая огонь, он услышал вой Берди. Тот продолжался почти минуту, а затем внезапно оборвался. После этого Нью больше не слышал пса.
А в густом лесу через дорогу от домика Тарпов уже более часа стояла какая-то фигура. Затем она медленно повернулась и исчезла в ночи.
Глава 18
— Да, сэр, — сказал Логан Бодейн, — похоже, вы находитесь там, где не должны быть.
Он стоял, опершись о стену прямо у дверей библиотеки, и его лукавая ухмылка сводила Рикса с ума. Логан был одет в униформу дома Эшеров — темные широкие брюки, светло-голубая рубашка, галстук в полоску и серая куртка. Но он уже проявил себя. Галстук отсутствовал вовсе, ворот рубашки был расстегнут, а куртка помята. На лоб падала прядь медно-рыжих волос, а холодные голубые глаза глядели невесело.
При первом звуке его голоса Рикс выпрямился. У его ног были разбросаны страницы.
— Что ты здесь делаешь? — решительно спросил он.
На смену испугу пришел гнев.
— Решил прогуляться перед сном. Увидел свет в этой комнате с круглыми столами и услышал, как вы здесь шарите.
— Гейтхауз тебя не касается, — огрызнулся Рикс.
— Прошу прощения, сэр, но я понимаю это иначе. Мне сказали, что я должен управлять всем поместьем. Видите? — Логан достал связку ключей и позвенел ею. — Между прочим, я надеялся, что вы оцените мою бдительность. В наши дни невозможно быть слишком осторожным. — Он стал бродить по библиотеке, разглядывая книги на полках. Взгляд скользнул по висящему оружию, и Логан присвистнул. — Старинные, да? Антиквариат и все такое.
— Эдвин знает, что ты шляешься по поместью?
— Не шляюсь, — возразил Логан и снова улыбнулся, — а совершаю обход. — Он протянул руку и снял со стены револьвер «Марк III». — Тяжелая пушка. Ни черта не попадешь из такой огромной дуры.
— Я, пожалуй, позвоню Эдвину и скажу, что ты мне досаждаешь. — Рикс потянулся к телефону на ореховом письменном столе.
— Вы ведь не хотите этого делать, мистер Эшер. Вы совершенно напрасно разбудите Эдвина и Кэсс. Убедиться, что на ночь все хорошо заперто, — моя служебная обязанность.
Вот почему дядя дал мне ключи.
Рикс оставил эти слова без внимания. Он набрал номер Эдвина и стал ждать. Теперь, возможно, этого подонка вышибут из Эшерленда пинком под зад. Трубку не брали. Рикс взглянул на часы. Без десяти два.
— Что ж, валяйте. — Логан пожал плечами, крутанул барабан револьвера и повесил его обратно. Он заметил разбросанные страницы и подошел посмотреть на картонные коробки. — Довольно странное занятие — в два часа ночи сидеть в библиотеке.
Кто-то взял трубку.
— Дом Бодейнов, — сонно сказал Эдвин.
В этот момент Рикс понял, что совершил ошибку. Конечно же, проверять, все ли заперто на ночь, входит в обязанности Логана — это ему велел делать Эдвин, вручая ключи. Как Рикс объяснит свое пребывание в библиотеке в столь позднее время, тем более если Логан скажет, что Рикс рылся в старых документах? Эдвин сразу поймет, что он замыслил. Управляющий ведь давал присягу; он может счесть своим долгом донести либо Уолену, либо Маргарет.
— Дом Бодейнов, — повторил Эдвин, и в его голосе появились нотки раздражения.
Логан взял из коробки книгу и внимательно посмотрел на Рикса. «Чтоб тебя!» — подумал Рикс и положил трубку на рычаг.
— Никто не отвечает, — сказал он. — Да и не хочется будить их из-за тебя.
— Ага, Эдвин спит как убитый, я через стену слышал его храп. — Взгляд юноши пронизывал Рикса насквозь, и он понял по выражению лица парня, что тот заметил ложь.
— Уходи, — сказал Рикс, — и покончим с этим.
— Что за хлам? — Логан кивнул на коробки. — Альбомы с вырезками?
— И они тоже.
— Эдвин мне сказал, что вы книги пишете. А здесь чем занимаетесь? Материалы какие-нибудь изучаете?
— Нет, — сказал Рикс чересчур поспешно. — Просто спустился за книгой, чтобы почитать.
— Вы, должно быть, сова, как и я. Ого! Фотографии! — Управляющий запустил руку в коробку и вытащил ворох пожелтевших снимков.
— Поаккуратнее с ними, хрупкие.
— Да, на вид жутко старые. — Однако Логан обращался с ними так, будто они были крепче дубовой коры. Рикс заметил, что это различные виды Лоджии. Фотографии были мятые, ломаные, помутневшие от времени. — Большой старый дом? — спросил Логан. — Готов спорить, что в нем можно разместить с десяток фабрик. Эдвин сказал, там лет сорок никто не живет. Почему?
— Так решила моя мать.
— Готов поспорить, в нем можно заблудиться, — сказал парень, и Рикс внутренне напрягся. — Там есть потайные комнаты и все такое. Вы когда-нибудь были внутри?
— Один раз, давно.
— Эдвин обещал провести меня туда. Показать, как вы, Эшеры, раньше жили. Пьянки устраивали грандиозные, я слыхал.
Рикс не знал, как Эдвин собирается обтесывать этого кретина. Его хамство действовало на нервы. Да окончил ли он хотя бы школу? Смешно было даже думать, что этот человек займет место Эдвина!
— Почему бы тебе не уйти? — спросил Рикс.
Логан положил фотографии на стол и молча уставился на него. За его плечом Рикс увидел портрет Хадсона, он тоже бесцеремонно таращился. Наконец Логан моргнул и сказал:
— Я вам не слишком нравлюсь?
— Верно.
— Почему? Потому что Эдвин хочет ввести меня в курс дела?
— Ты правильно понял. Полагаю, ты к этому не пригоден.
Ты надменен, груб и неряшлив. И сомневаюсь, что тебе так уж хочется трудиться в Эшерленде не за страх, а за совесть. Для тебя это лишь способ вырваться из колеи. Не пройдет и месяца после отставки Эдвина, как ты прихватишь, что плохо лежит, и сбежишь.
— Да зачем это мне? Местечко здесь, похоже, денежное. Конечно, работы невпроворот, но не руками же вкалывать. Надо организовывать чужой труд и смотреть, чтобы никто не отлынивал. Эдвин говорит, надо дать всем понять, что ты босс, но при этом не слишком давить — вот в чем секрет успеха.
Мол, главное — предвидеть проблемы и решать их в зародыше. Жалованье хорошее, у меня будет собственный дом, машина, к тому же предстоит водить хозяйский лимузин. С какой стати я должен от всего этого бежать?
— А с такой стати, — спокойно ответил Рикс, — что ты не способен управлять Эшерлендом. Мне все равно, Бодейн ты или нет. У тебя нет ни вкуса Эдвина, ни его манер, ни образования. Ты знаешь это не хуже меня, и я не понимаю, почему этого не видит Эдвин.
— Я справлюсь. Быть может, я не такой благовоспитанный, как Эдвин, но я своего добьюсь. Я вкалывал как проклятый на конвейере и два года подряд получал приз за лучшую производительность труда. Никто и никогда не обвинял меня в отсутствии желания работать. Я усвою все, чему Эдвин меня научит, и буду старательно работать.
— Посмотрим.
Логан пожал плечами. Все, что хотел, он сказал, а мнение Рикса его не слишком волновало. Он направился к двери, но остановился и оглянулся.
— Если вам случится ночью выходить из дома, — тихо сказал он, — будьте очень осторожны.
— Как прикажешь тебя понимать?
— Никогда не знаешь, что может встретиться в темноте. Я слышал, в лесу бегают разные дикие звери. Старушка Жадная Утроба может решить, что неплохо бы закусить и в полночь. Или, не ровен час, на Страшилу наткнетесь. Так что если пожелаете выйти после захода солнца, лучше позовите меня. — Логан слегка улыбнулся. — Спокойной ночи, мистер Эшер. — Он вышел из библиотеки, затворив за собой дверь.
Рикс нахмурился и тихо выругался. Он знал, что местные жители называют Жадной Утробой мифическую пантеру, которая якобы бродит по Бриатопу. Лишь несколько охотников мельком видели ее. Причем до того перепугались, что их рассказы, напечатанные, разумеется, в «Демократе», изобиловали нелепостями. Это создание якобы величиной с машину и двигается так быстро, что можно заметить лишь пятно. Один бедолага, который будто бы видел ее вблизи, клянется, что это не совсем черная пантера, а жуткая помесь хищной кошки и рептилии. У нее, дескать, хвост как у гремучей змеи, холодные глаза без век, точно у ящерицы, и раздвоенный язык, по-змеиному выстреливающий из пасти. Если там и живет пантера, то это, должно быть, старый и немощный потомок зверей, которые сбежали ночью из зоопарка Эрика Эшера, когда тот по неизвестным причинам поджег его.
Рикс, встревоженный приходом Логана, наудачу вытащил из коробки пару книг. Там же лежала пачка старых писем, перехваченная резинкой, ее он тоже прихватил. Затем просмотрел снимки, которые Логан положил на стол.
Это были фотографии Лоджии не только снаружи, но и внутри: гигантские комнаты, обставленные громоздкой, обитой кожей или мехом мебелью и украшенные старинными гобеленами. Везде доспехи, охотничьи трофеи, огромные хрустальные люстры. На обороте фотографий выцветшими чернилами были написаны названия помещений: «Салон для гостей», «Комната для завтрака», «Гостиная второго этажа» и «Главная галерея». «Морская комната» была заполнена моделями судов, корабельными штурвалами, якорями и прочей мореходной утварью. В «Арктической комнате» стояло в угрожающей позе чучело белого медведя, а с потолка свисали декоративные сосульки. На стенах сумрачной «Оружейной комнаты» висели сотни пистолетов и ружей — образцы производимого Эшерами оружия, а в центре стояло чучело бизона.
Рикс взял в руки сильно помятую и выцветшую фотографию, на которой была маленькая девочка, сидящая за огромным белым роялем. Ее пальцы застыли на клавиатуре, а улыбающееся лицо смотрело в объектив. На девчушке было кружевное платье с длинными рукавами, а ее ножки в остроносых ботинках нажимали на педали рояля. У нее были длинные темные волосы и красивые миндалевидные глаза, выдающие ее восточное происхождение. Ее прекрасное лицо, казалось, было высечено из слоновой кости. На обороте четкими, почти печатными буквами значилось просто: «Мой ангел». Рикс знал, что это Шанн Эшер, дочь Арама от его жены, уроженки Востока.
Но следующая фотография заинтересовала Рикса еще больше.
На ней Эрик сидел в покрытом густым белым мехом кресле. К нему была прислонена черная трость. Эрик взирал на камеру, как король на члена палаты общин. На его левом колене сидел мальчик четырех или пяти лет, одетый в темный костюм с маленьким галстуком в полоску. У ребенка были светлые волнистые волосы. Он радостно улыбался и тянулся к объективу.
Позади Эрика стояла высокая светловолосая женщина с красивым, но напряженным лицом. Ее глаза были темными и загадочными, словно таили какую-то печаль. Высокую прическу удерживала тиара с бриллиантами. На руках у нее сидел младенец, которому, вероятно, было не больше года.
Рикс перевернул фотографию. На обороте неровным почерком Эрика было написано: «Уолен и Симмс. Август 1923 года».
«Боже мой, — подумал Рикс. У мальчика были глаза его отца, а копна волнистых волос лучилась светом и здоровьем. — Но кто такой Симмс? Младенец на руках у женщины? А женщина? Нора Сент-Клер-Эшер, баюкающая второго ребенка?
Имя Симмс можно трактовать двояко — мальчик это или девочка?»
Рикс встретил это имя в первый раз. Неужели на фотографии родной брат Уолена? Рикс всегда думал, что Уолен — единственный ребенок в семье. Что случилось с этим младенцем и почему Уолен никогда не упоминал про Симмса?
Взгляд Норы Эшер, если, конечно, это была она, буквально пронзал его. Она была красивой, как Рикс себе и представлял, но в ее лице была какая-то безучастность, безжизненность.
Рассеянный взгляд Эрика отражал праздную, самодовольную скуку.
Рикс сунул фотографии в одну из книг. Он хотел разузнать о Симмсе побольше. Возможно ли, что у него есть живой дядя или тетя, а он даже не слышал об этом?
Количество вопросов без ответов множилось, и Рикс вдруг осознал, какой необъятный материал ему предстоит разобрать и разложить по полочкам. Он должен увидеть рукопись Дунстана!
Рикс выключил свет и вышел из библиотеки, заперев за собой дверь. В тиши своей спальни он всмотрелся в радостное отцовское лицо на фотографии и испытал такое потрясение, что к горлу подступил комок. Оказывается, Уолен Эшер был человеком, а когда-то даже улыбающимся ребенком, и не знал, какое будущее его ждет. Что превратило его в разлагающегося монстра, который лежит наверху? Просто течение времени или нечто иное?
Когда Рикс в конце концов заснул — беспокойно, постоянно вздрагивая от воя сквозняка, — он увидел сон.
Рикс снова заблудился в коридорах Лоджии, где гулял ветер. Он чувствовал ее тяжесть — как будто огромный кулак был занесен над ним для удара. Впереди во мраке находилась единственная закрытая дверь, и, когда Рикс приблизился к ней, он обнаружил серебряный круг, на котором была выгравирована ревущая пасть льва. Он видел, как его рука вытянулась и схватилась за этот круг, оказавшийся вдруг обжигающе холодным. Круг начал уменьшаться в размерах.
Дверь распахнулась. Внутри, как жуткий маятник, качался скелет с кровавыми глазницами, отсвечивающий красным. Весь пол заливала кровь, она струилась широкими ручьями. Рикс отпрянул и попытался закричать, но голос ему не повиновался. Он чувствовал, как кто-то приближается к нему из коридора — большой, темный и жуткий — и бежит невероятно быстро.
И тут, оттолкнув пластмассовые кости в сторону, с садистской ухмылкой на лице в дверях появился Бун.
— Я подловил тебя, Рикси! — прокаркал он. — Да ты, никак, обмочился!
Рикс сел в потемках. Он был у себя в комнате, лицо было мокрым от пота, он весь дрожал. В окно стучал бушующий ветер. Рикс встал с кровати, приготовившись выдержать приступ.
Шум ветра изменился, и Риксу показалось, что он слышит, как его зовут по имени. Тихим шепотом, как родитель осторожно окликает своего ребенка. Затем все смолкло. Рикс посмотрел в окно, туда, где в кромешной тьме стояла Лоджия.
«Десять миллиардов долларов, — раздался голос в его голове. — Это же просто немыслимые деньги».
Он задрожал. Голова болела, но приступа не последовало. «Мне становится лучше», — подумал он.
«Десять миллиардов долларов».
Убедившись, что приступа не будет, Рикс вернулся в постель и на этот раз заснул крепко, без сновидений.
Часть 4
Король Горы
Глава 19
Король Горы проснулся, как только почувствовал, что всходит солнце.
Он не имел ни малейшего представления о времени, которое словно остановилось много лет назад, и с тех пор каждый час походил на другой. Настоящее разрушало прошлое, будущее ломало настоящее. Он лишь знал, что злой промозглый ветер стихал до едва слышного шепота, что солнце поднималось над горами на востоке и что золотые лучи солнца пахли спелой земляникой.
Он лег спать на матрас, заваленный лохмотьями и газетами, как был в длинном черном пальто с дырами и ботинках на каучуковой подошве. Так что когда Король Горы поднялся с помощью своего сучковатого орехового посоха, ему не нужно было снова одеваться. В его рыжевато-седой нечесаной бороде застряли веточки, а остатки некогда прекрасной шевелюры сиротливо топорщились на голове. Вокруг, среди руин, когда-то бывших строением с грубыми каменными стенами, царил полнейший хаос. Здесь были навалены кучи консервных банок и бутылок, валялись обломки стиральной машины, трансмиссия от грузовика, клубок бечевки величиной с баскетбольный мяч, разбросанные журналы и газеты. Сухие листья, слетевшие сюда через зияющие дыры в дощатой крыше, шелестели под ногами старика, пересекавшего комнату.
Он подошел к окну — всего их в этой хибарке было два, оба без стекол — и подставил лицо солнцу.
Это лицо от высокого лба до острого выступающего подбородка покрывала густая сеть шрамов. Правый глаз отсутствовал, на его месте зияла темная морщинистая впадина. Левый глаз покрывала тонкая серая пленка, отчего он видел как сквозь туман. Правое ухо представляло собой обрубок. Несмотря на то что старик был истощен и ходил с опущенной головой, в его лице все еще была решительность, которая заставляла тех, кто приходил к нему — не с пустыми руками, а с консервами, бутылками или бечевкой для его коллекции, — первыми отводить глаза. Те, кто знал его как Короля Горы, поднимались сюда, на вершину Бриатопа, чтобы задать вопрос, выслушать совет или просто прикоснуться к нему. Тем, кто жил на горе, было хорошо известно, что старик, который, по слухам, живет на вершине Бриатопа уже более ста лет, может с точностью до дождинки предсказать погоду, заглянуть в душу человека и очистить ее от всего плохого, дать совет, поначалу казался бредом сумасшедшего, но позже удивлял своей правильностью. Он предвидел рождения и смерти, урожаи и неурожаи; он мог даже сказать, кому приглянулась соседская жена или муж. За все это он просил лишь консервы — больше всего любил бобы — и пиво, предпочтительно «Буффало рок». В обмен на моток бечевки можно было получить бессвязный прогноз погоды или описание того, как спрашивающий закончит свою жизнь на скользкой горной дороге.