Джон подошел и шлепнул пса по заду, и тот с воем завертелся, пытаясь цапнуть свой хвост. Минут десять пес был не в себе, а потом так набросился на еду, что чуть не проглотил миску. Берди — старая полоумная развалина, но охотничью стойку он держит замечательно.
В паузах между порывами ветра Нью различал слабый лай. «Его испугал ветер, — думал Нью. — Он может вывести из себя даже собаку».
Нью закрыл глаза, пытаясь заснуть.
И тут мальчик услышал скрип крыши над головой.
Он сразу открыл глаза и пристально посмотрел вверх.
Дранка тихо скрипела. Затем крыша затрещала в другом месте, ближе к углу комнаты.
Нью дотянулся до стола, взял спички, открыл фонарь и зажег фитиль. Огонь медленно разгорался, и Нью выпростал ноги из-под одеяла.
Крыша стонала, как старик во сне. Нью поднял фонарь.
Когда он увидел, как вдавились сосновые доски, сердце его забилось вовсю. Мальчик услышал протяжное царапанье. Когти проверяли крепость крыши, Нью следил за передвижением зверя по гнущимся доскам. Затем раздался резкий треск, и к ногам упал гвоздь.
Зверь замер, прислушиваясь.
Нью застыл, глядя, как провисла крыша под тяжестью незваного гостя. Это же тот самый зверь, который ходил по ночам возле дома после смерти отца! «Кто бы это ни был, — подумал Нью, — он весит фунтов триста, а то и побольше».
Зверь принялся расхаживать, доски скрипели под его лапами. Крыша была слабой, и Нью боялся, что она не выдержит.
С жалобным стоном упала доска. Зверь снова остановился. В тишине, когда унялся ненадолго ветер, Нью услышал глухое хриплое рычание.
Это был тот же зловещий звук, который он слышал в яме.
Жадная Утроба. Черную пантеру, которая бродит со Страшилой, теперь отделял от Нью лишь тонкий слой обитой утеплителем древесины.
«Убирайся отсюда! — мысленно скомандовал Нью. — Прочь!»
Зверь не шелохнулся. У Нью на затылке зашевелились волосы. В комнату просочился запах хищной кошки. Нью догадывался, что зверь знает о присутствии человека или видит свет сквозь щели в досках. По дереву скребли когти, Жадная Утроба фыркала, чуя мальчика.
Нью торопливо надел джинсы и толстый темно-синий свитер. Затем взял лампу и вышел в прихожую. У двери стояло отцовское ружье. Он раскрыл стволы, убедился, что оба патрона на месте, и снова закрыл. Крыша над ним стонала. Зверь следовал за Нью.
На кухне мальчик взял с полки фонарик. Вооруженный ружьем и светильником, Нью приготовился выйти наружу, но тут его остановил голос матери.
— На крыше кто-то есть! — прошептала она. — Послушай! — Майра вышла на свет, ее лицо было бледным, а руки сложены на груди. Одета она была в потрепанную фланелевую рубашку. В глазах застыл страх. — Что это, Нью?
— Не знаю. — Мальчик не был уверен, что это Жадная Утроба. Из леса мог забрести и еще кто-нибудь. — Я выйду и посмотрю.
Майра заметила ружье и фонарь.
— Нет! — решительно сказала она. — Я тебе этого не позволю!
Крыша снова затрещала. Когда зверь сходил с доски, она шумно поднималась.
Крыша сильно прогнулась, и еще один гвоздь упал на пол.
— Папа бы вышел, — сказал Нью.
— Ты не папа! — Майра схватила сына за руку. — Зверь сам уйдет. Ему ничего не нужно!
Когда со звуком взорвавшейся петарды вылетел очередной гвоздь, она вскрикнула. Луч фонаря нащупал дырку величиной с кулак.
Нью больше не слышал зверя. Либо тот ушел с крыши, либо стоял неподвижно. Сквозь дыру в комнату со свистом проникал ветер, наполняя ее зимним холодом. Мальчик мягко высвободил руку.
— Папа бы вышел, — повторил он, и Майра поняла, что ей больше нечего сказать.
Дрожа от холода, Нью выбрался на крыльцо. На улице бушевал ветер, швырял кружащиеся листья ему в лицо. Майра осталась в дверях, а Нью спустился с крыльца и направил луч фонарика на крышу.
Там никого не было. Нью медленно водил лучом взад-вперед. В его правой руке удобно уместилось ложе ружья, указательный палец был на спусковом крючке. Он слышал лай Берди, и от этих жутких звуков по спине ползли мурашки.
Нью завернул за угол дома и ничего не обнаружил. Когда он начал поворачиваться, что-то цапнуло сзади за шею. Когти?
Он едва не нажал на спуск. Вскинув руку к шее, схватил лишь веточку с парой сухих листьев и с отвращением ее отбросил.
— Нью! — позвала мать. — Возвращайся!
Он направил фонарик на деревья. На многих ветках все еще держались листья, и луч сквозь них не проходил. Верхушки деревьев клонились к земле под безжалостными порывами ветра.
— Ты что-нибудь видишь? — спросила Майра с дрожью в голосе.
— Нет, ничего. Кто бы тут ни был, он давно ушел.
— Тогда иди обратно, холодно же! Скорее!
Нью сделал шаг вперед, и кровь застыла у него в жилах.
Он почувствовал запах Жадной Утробы, мерзкий душок этой хищной кошки.
Нью остановился, направив свет на деревья. Порыв ветра едва не сдвинул его с места. Деревья неистово махали ветвями. Сухие листья летели вниз. Зверь был очень близко…
И тут мальчик услышал вопль матери:
— Нью!
Он быстро обернулся к пикапу.
Из-под днища машины кто-то выполз. Он двигался так быстро, что у Нью не было времени прицелиться. Судорожно наставив ружье, мальчик выстрелил, и в дверце пикапа появилась вмятина, как будто по ней стукнули огромным кулаком. Но тут монстр, стремительный как черная молния, выскочил из своего укрытия и вскинулся на задние лапы, поднявшись над Нью более чем на фут. При вспышке света мальчику удалось его разглядеть.
Это была черная пантера, будто вышедшая из кошмара безумца. Ее массивная голова была неправильной формы, остроконечные уши прижаты к черепу, а на груди перекатывались мускулы. Глаза ярко горели гипнотическим зелено-золотым огнем, и зрачки при свете фонаря быстро стянулись в полоски. Когда Нью в шоке отшатнулся, зверь выпустил когти. Они были длиной в три дюйма и зловеще искривлены. Зверь раскрыл пасть, обнажив желтые клыки, и оттуда вырвался высокий жуткий вопль, перешедший в хрип. Тело зверя было покрыто короткой черной шерстью, но под брюхом была жесткая серая кожа.
Не опускаясь на передние лапы, зверь прыгнул вперед.
Нью стоял с ружьем наготове. Раздался второй выстрел, но пантера успела резко метнуться в сторону. Она приземлилась на все четыре лапы и тут же обернулась, чтобы напасть на Нью сзади.
Времени защититься у мальчика не было. Разъяренный зверь весом в триста фунтов был готов обрушиться на него.
В его охваченном паникой мозгу с удивительной ясностью возникла картина: пантера врезается в стоящую между ними стену из грубых камней. Стена представляла собой призрачное сооружение из кривых голубых линий и углов, которые пульсировали в воздухе. Сквозь нее он видел пантеру.
«Там стена!» — прокричал он мысленно.
Когда прыгнувший зверь врезался со всей силы в преграду, из его глотки вырвался глухой крик боли. Несколько призрачных голубых кирпичей выскочили, но Жадная Утроба отлетела назад. Она ударилась о бок пикапа и бешено закружилась, хватая пастью воздух. Нью видел, как зверь яростно бьет хвостом, и слышал злобное змеиное шипение.
Голубая стена быстро исчезала. Тут и там появлялись дыры. На крыльце Майра пронзительно звала на помощь. Жадная Утроба затрясла головой, изумленно заморгала и снова прыгнула на мальчика.
На этот раз Нью представил на стене куски битого стекла и сделал ее толщиной в четыре фута. Он слышал, как его мозг стучит и скрипит, точно машина. Стена увеличилась, пульсируя от напряжения.
Жадная Утроба ударилась о нее головой. Стена дрогнула, и Нью испугался, как бы зверь не проломил ее. Он почувствовал боль, словно кто-то ударил его по лбу.
Зверь с воем отлетел и растянулся на боку. Вот он неуверенно поднялся на ноги, но глаза были остекленевшими, а голова поникла. Зверь и человек смотрели друг на друга сквозь исчезающую стену. Сердце Нью бешено стучало, но он твердо стоял на ногах. Пантера подняла голову, принюхалась, и вдруг у нее изо рта выскользнул раздвоенный на конце язык.
Стена стала тонкой, как простыня. Голову Нью пронизывали нити боли. Все его внимание было приковано к зверю.
Безумные крики матери доносились как из глубокой шахты.
Жадная Утроба подняла переднюю лапу и выпустила когти. Зверь забегал взад-вперед, делая ложные выпады и отскакивая. Взгляд хищника был направлен на мальчика, и Нью чувствовал, как гнев пантеры жжет его душу. Глаза зверя сверкали огнем.
Стена практически исчезла, быстро разваливаясь на куски.
«Построй снова, — приказал себе Нью. — Там стоит стена, прочная и толстая».
Стена вновь, камень за камнем, росла и принимала очертания. У мальчика раскалывалась голова, и он ловил на себе взгляд пантеры. Она пыталась гипнотизировать. Когда их глаза встретились, Нью почувствовал, как ужасная холодная сила мешает его решимости.
Жадная Утроба стояла неподвижно. Она высунула на мгновение язык и снова его убрала.
Стена между ними задрожала и посыпалась.
«Нет», — мысленно произнес Нью, пытаясь представить ее такой, какой она была раньше. Но стена исчезала, а боль в голове, и без того дикая, сделалась просто невыносимой.
Пантера выжидала, готовясь к прыжку.
«… Человечек…»
Тихий издевательский голосок, как бархатный кнут, обвился вокруг шеи Нью.
«… Маленький хозяин дома…»
Голос шел ниоткуда и в то же время отовсюду и был таким холодным, что заныли кости. Стена была вся в дырках и качалась, как паутина на ветру.
«… Маленький хозяин дома, что же ты теперь собираешься делать?..»
Широко раскрыв пасть, пантера прыгнула. Она прорвала стену и выпустила когти, целя в мальчика, который замер перед ней.
Менее чем в трех футах от головы Нью Жадную Утробу что-то ударило и подняло, перевернув вверх тормашками. Словно холодная волна подхватила мальчика и швырнула на землю, в то время как когти пантеры молотили пустоту над его головой.
Жадную Утробу пронесло добрых шесть футов и с треском ударило о ствол дуба. Зверь заревел от боли и изумления, а когда его снова подняло и бросило наземь, удрал в кусты.
Нью услышал, как он несется, не разбирая дороги, и уже через мгновение стало тихо, только свистел ветер. Нервы мальчика были натянуты до предела, и, когда к нему приблизилась мать, он взглянул в ее испуганное лицо и забормотал: «Папа бы вышел, папа бы вышел…»
Она опустилась на колени и обняла его, а он продолжал повторять одно и то же, как испорченная пластинка. Кончив лихорадочно бормотать, мальчик истерично зарыдал.
Майра обняла сына еще крепче. Его сердце билось так сильно, что она испугалась, как бы не разорвалось. Затем краем глаза Майра уловила какое-то движение и посмотрела в сторону дороги.
У самой кромки леса стояла худая фигура. Ветер трепал длинное темное пальто.
Когда она моргнула, все пропало, и женщина подумала, что сходит с ума.
— Пойдем, — сказала она мягко, но с дрожью в голосе.
Увиденное никак не укладывалось в голове. На ее сына прыгнула жуткая пантера и была сбита в воздухе. Но Майра знала, что в эту ночь спасло жизнь ее сыну. Знала и не смела подвергать сомнению. В воздухе, словно резкий запах серы, витало могущественное колдовство.
Вокруг бушевал ветер. Он пронзительно выл; он то и дело менял направление. Майра помогла сыну подняться, и они вместе пошли к дому. Женщина вспомнила, как блестели глаза монстра, когда тот выползал из-под пикапа. Кем бы он ни был, у него хватило ума подождать, пока Нью повернется спиной. Нью в опасности, в этом теперь не осталось сомнений.
Майра могла считать выдумкой Страшилу и прочих тварей, бродивших по Бриатопу, но это создание явилось перед нею во плоти, и оно пришло, чтобы выманить и убить Нью! Он был для Майры всем, но как защитить его, она не знала.
Но все же был тот, кто знал все.
Женщина привела сына в дом и заперла дверь на засов.
На краю леса, похожий на хрупкое деревце, стоял Король Горы и наблюдал за домиком Тарпов. Старик не шевельнулся на протяжении всей битвы Нью с пантерой, но теперь плечи устало поникли, и он оперся на кривой посох. Он продрог до костей, из носа текло, при выдохе в горле булькала мокрота.
Он ждал, прислушиваясь к ветру. Тот говорил ему о смерти и разрушениях, о том, что мир пребывает в переходном состоянии. Вокруг вились сухие листья, некоторые застревали в бороде. Старик вытер нос тыльной стороной кисти и подумал, что в былые времена, когда еще был крепок и здоров, он бы так хватил Жадную Утробу о дуб, что осталось бы мокрое место. Да, он неплохую взбучку задал пантере, но та найдет, где спрятаться и зализать раны, а с рассветом снова отправится на охоту.
Этой ночью пантера сюда не вернется. Мальчик пока в безопасности.
Но кто он такой? И какова его роль в битве, которую Король Горы ведет с той самой ночи, когда упала комета? Ответа на эти вопросы старик не знал.
Он затрясся и закашлялся — в легких снова зажглась боль. Когда приступ прошел, Король Горы начал долгий путь домой.
Глава 25
В Гейтхаузе Рикс сделал волнующее открытие.
Одна из книг, принесенных из библиотеки прошлой ночью, оказалась гроссбухом, датированным 1864 годом и содержащим перечень фамилий, обязанностей и жалованья каждого слуги в Эшерленде. Там было 388 имен, начиная от ученика кузнеца и заканчивая главным егерем.
Но внимание Рикса привлекла записная книжка доктора Джексона Бэрда, директора заведения под названием «Приют Бэрда», расположенного в Пенсильвании. «Приют Бэрда» был частной лечебницей для душевнобольных. Записная книжка была старой и хрупкой, а многие страницы и вовсе отсутствовали. В ней месяц за месяцем прослеживалось развитие болезни пациентки Джессамин Эшер, первой жены Ладлоу и матери Эрика.
Рикс сел за стол и раскрыл перед собой записную книжку. Свет на нее падал через его правое плечо. Целый час он погружался в жуткие подробности душевной болезни. Его лишь изредка отвлекали яростные порывы ветра.
Джессамин Эшер, писал доктор Бэрд твердым почерком, была привезена в приют в ноябре 1886 года. Судя по портрету, который доктор Бэрд видел во время визита в Лоджию, Джессамин Эшер была раньше элегантной молодой женщиной с волнистыми светло-каштановыми волосами и добрыми серыми глазами.
Двадцать третьего ноября 1886 года в комнату с обитыми войлоком стенами заперли женщину в смирительной рубашке. Сыплющая бранью, она выдрала себе почти все волосы;
ее губы и язык были изуродованы укусами, а глаза, обведенные красными кругами, горели на белом как мел лице. Ладлоу не сопровождал свою жену. Ее привезли четверо слуг, среди которых был и Лютер Бодейн, дедушка Эдвина. Когда Джессамин приняли в приют, ей было двадцать шесть лет и она уже безнадежно помешалась.
Рикс продолжал читать, завороженный этим свеженайденным скелетом в чулане Эшеров. Несмотря на то что Джессамин была дочерью миллионера, владельца мануфактуры из Новой Англии, и получила хорошее образование, за семь лет жизни с Ладлоу Эшером она деградировала почти до животного состояния. Лишь спустя четыре месяца доктор Бэрд смог находиться с ней в одной комнате, не боясь нападения. Ее симптомы, писал он в декабре 1887 года, включают безрассудную ярость, богохульство, скрежетание зубами, искаженные до бессмысленности молитвы, выкрикиваемые в полный голос, и припадки, в течение которых несчастная миссис Эшер должна быть привязанной ремнями к кровати, с кляпом во рту, дабы не откусить себе язык.
Болезнь Джессамин, писал доктор Бэрд, кажется, берет начало с рождения Эрика в апреле 1884 года. Несколько раз эта женщина, так любившая ухаживать в саду за розами, одуванчиками и камелиями, пыталась убить младенца.
Лишь летом 1888 года Бэрд добился, чтобы сумасшедшая хотя бы поговорила о сыне. До той поры имя Эрика вызывало лишь молитвы и проклятия. Но в то роковое лето буря, которая бушевала в мозгу Джессамин, поутихла, а может быть, Бэрд просто нашел нужное лекарство. Во всяком случае, временами сознание Джессамин прояснялось, и это давало возможность доктору изучить ее состояние.