Внутри Лоджии кто-то был. Бун? Кэт? Что им там делать в темноте?
Рикс, крепче сжав руль, въехал на мост и снова остановился. Затем проехал еще немного, медленно, как будто боялся, что мост может развалиться. На середине Рикс ощутил, что по рукам струится пот. Лоджия, казалось, закрыла собой весь горизонт. Достигнув конца моста, он увидел, что фасад Лоджии покрыт мелкими трещинами. Кое-где куски камня и мрамора упали на землю. У стен лежали гниющие трупы птиц, а их перья застряли в неухоженном кустарнике, как снежные хлопья. По всему острову стояли фигуры фавнов, кентавров, горгон и других мифологических существ.
Там были мраморные фонтаны, петляющие тропинки и заросшие газоны. Рикс пристально посмотрел через ветровое стекло наверх, на ряд водосточных труб и статуй, украшавших верхние террасы Лоджии. Со ската крыши, с высоты ста с лишним футов, за его приближением наблюдали каменные львы.
Лоджия определенно нуждалась в уходе. По стенам полз вьюнок, нащупывая в них трещины и щели. Черные пятна говорили об утечке воды. Подъездная аллея была вся испещрена рытвинами, а буйная трава, растущая на острове, настолько разрушила дорожное покрытие, что под ним проглядывала грубая каменистая почва.
Рикс остановил машину. Так близко к Лоджии он был только в раннем детстве. Он с изумлением обнаружил, что его необъяснимый страх медленно переходит в ужас. Рикс знал:
что бы он ни думал о Лоджии, она остается поразительным творением человеческих рук. Мастерство, воплощенное в орнаменты, арки, балконы, лепнину и башенки, было поистине волшебным.
«Сколько мог стоить такой дом? — гадал Рикс. — Тридцать миллионов долларов? Не меньше, и это не считая мебели».
Он заехал под портик. Буланый жеребец был привязан к железному столбику рядом с парадной каменной лестницей, которая вела к массивным дубовым дверям. Над ними висело зелено-черное изображение герба Эшеров: три вставших на дыбы льва, отделенные друг от друга узкими поясами.
Риксу не пришлось долго ждать. Через каких-нибудь десять минут в дверях появился Бун с фонарем в руках. Увидев «тандерберд», он резко остановился, а затем, придя в себя, рывком закрыл дверь и сошел с крыльца.
Рикс опустил боковое стекло.
— Что происходит?
Его голос дрожал. Возле Лоджии он чувствовал себя изнервничавшимся идиотом.
Бун пнул кучу опавших листьев, которую сюда нанесло ветром.
— Что ты здесь забыл, Рикси? — спросил он, даже не посмотрев на брата. — Шпионишь за мной?
— Нет. А что ты такого делаешь, из-за чего стоит шпионить?
— Не умничай, — резко сказал Бун. — Я думал, ты сторонишься Лоджии.
— Да, я избегаю ее. Увидел с берега твою лошадь.
— И пересек мост, чтобы взглянуть, в чем дело? — Бун лукаво улыбнулся. — Или хотел посмотреть на Лоджию поближе?
— Возможно, и то и другое. Чем же ты занимался там внутри?
— Ничем особенным. Иногда позволяю себе побродить там, поглазеть. В этом ведь нет ничего плохого?
— Не боишься заблудиться?
— Я ничего не боюсь. К тому же всегда смогу найти дорогу на первом этаже. Это просто, когда поймешь, как идут коридоры.
— А папа знает, что ты приходишь сюда гулять?
Бун холодно улыбнулся.
— Нет. А почему он должен знать?
— Просто любопытно.
— Любопытство до добра не доведет, Рикси. Знаешь, ты меня удивил. Должно быть, у тебя крепкие нервы. Вот уж не думал, что после того, что с тобой тут произошло, ты сможешь подойти к Лоджии так близко. Что ты чувствуешь, Рикси? Помнишь, как заблудился здесь? Как темнота сжималась вокруг тебя? Как ты кричал и никто не мог тебя услышать? — Он оперся о машину, включив и выключив фонарь перед лицом Рикса. — У меня есть фонарь. Как насчет того, чтобы нам снова вместе войти в Лоджию? Я проведу для тебя великолепную экскурсию. Согласен?
— Нет, спасибо.
Бун фыркнул.
— Я так и знал. Пока ты в этой машине, думаешь, ты в безопасности? Старушка Лоджия не сможет тебя достать? Слушай, представь себя одним из героев этих твоих книжек.
Им ведь хватает храбрости, чтобы входить в темные дома?
Рикс понял: пора наносить удар.
— Я знаю об уродцах. Папа мне все рассказал.
Улыбка Буна дала трещину и начала увядать. В его глазах появилась ярость загнанного в угол зверя. Затем он справился с собой и легкомысленным тоном произнес:
— Значит, он тебе рассказал. Ну и что? Я заправляю хорошим бизнесом. Поставляю артистов на карнавалы и шоу по всему юго-востоку! И в прошлом году сделал на этом за вычетом налогов полмиллиона баксов, вот так!
— А зачем тайны? Не хочешь, чтобы мама и Кэт узнали, какого рода артистов ты на самом деле продюсируешь?
— Они бы не поняли. Сочли бы, что это недостойно Эшеров. И были бы не правы, Рикси! На уродцев есть спрос! Безрукие, безногие, лилипуты, парни с крокодильей кожей, сиамские близнецы, уродливые дети и животные — люди платят, чтобы посмотреть на них! Кто-то должен извлекать из этого выгоду! И чья-то работа — этих уродцев находить! Что не так просто, как тебе кажется.
— Вот уж и впрямь достойная карьера, — сказал Рикс.
Нетрудно было представить, как брат въезжает на старую пыльную ферму, где в амбаре рвется с цепи уродливый зверь.
Или как он торгуется с подпольным специалистом по абортам, у которого в кувшинах с формалином плавают весьма специфические зародыши.
— Ну и что теперь? Собираешься об этом кричать на всех перекрестках?
— Если бы ты не стыдился того, что делаешь, я думаю, не стал бы возражать.
Бун поставил фонарь на крышу «тандерберда». Он скрестил руки и посмотрел на Рикса своими холодными, безжизненными глазами.
— Позволь разъяснить тебе, Рикси, как обстоят дела. После того как папа отпишет дело и имение мне, я могу либо дать тебе содержание, либо оставить голым.
Рикс рассмеялся. Он сжимал ручку окна, чтобы поднять стекло, если Бун попытается достать.
— Папа передаст все Кэт! Неужели ты этого еще не понял?
— Конечно! А я останусь на бобах. Женщина не может управлять таким делом! У меня есть идеи, Рикси! Большие идеи относительно бизнеса и поместья. — Рикс молчал, и Бун с напором продолжал: — Во Флориде рядом с Тампой есть город, где живут одни уродцы. Целый город уродов. Туда не пускают туристов. Но что, если я сам построю город между Фокстоном и Эшерлендом и битком набью его уродцами? Люди смогут за плату входить туда и совать нос куда им вздумается! Это будет шоу уродов, длящееся двадцать четыре часа в сутки и триста шестьдесят пять дней в году! — От возбуждения у Буна зажглись глаза. — Черт возьми, получится не хуже Диснейленда с его каруселями! И если будешь хорошо себя вести, то получишь свой кусок пирога.
У Рикса от отвращения встал ком в горле. Бун ухмылялся, его лицо разрумянилось. Когда к Риксу вернулся голос, он едва выдавливал из себя слова.
— Ты что, совсем спятил? Я в жизни ничего гнуснее не слышал!
С лица Буна сошла ухмылка. В его взгляде промелькнуло страдание, чего Рикс раньше никогда не замечал. Он понял, что Бун поделился с ним самым сокровенным — пусть извращенной, но все же мечтой. Рикс ждал, что Бун в ответ, как обычно, вспылит, но вместо этого брат гордо выпрямился и сказал:
— Я знал, что ты не поймешь. Твоему уму недоступны хорошие идеи, если они тебе неприятны. — Он взял фонарь, подошел к лошади, отвязал поводья от столба и уселся в седло. — Я разумный человек, — изобразил Бун холодную улыбку. — Я намерен дать тебе и Кэт содержание при условии, что вы будете жить не ближе чем в пятистах милях от Эшерленда.
— Я уверен: у Кэт есть что сказать по этому поводу.
— Она промолчит, если поймет, что для нее хорошо.
— Ты о чем?
— Рикси, мне известны о нашей милой сестричке очень интересные вещи. Папа никогда не отдаст ей Эшерленд. Вот увидишь, он будет моим.
Он дал коню шенкеля и галопом поскакал к мосту.
«Мерзавец», — подумал Рикс.
Он завел машину и был уже готов последовать за Буном, когда его взгляд упал на дверь Лоджии.
Она была распахнута настежь.
Но он же видел, как Бун закрывал дверь. Порывистый ветер кружил на ступеньках листья, которые засасывало в глотку Лоджии.
Он сидел, тупо глядя на открытую дверь. «Приглашение, — неожиданно подумал он. — Она хочет, чтобы я подошел ближе».
Рикс нервно рассмеялся, но не отвел взгляд от входа.
Потом заставил себя выйти из машины. Первый и второй шаги дались без труда, но на третьем ноги у Рикса стали ватными.
Темнота за дверью не была полной. В полумраке проступали очертания мебели и фиолетово-золотой ковер на усыпанном листьями полу. В тени стояли фигуры, они, казалось, наблюдали за ним.
«Слушай, — издевательски говорил Бун, — представь себя одним из героев этих твоих книжек».
Рикс взобрался на последние четыре ступеньки. Он стоял на пороге Лоджии в первый раз за двадцать с лишним лет, и все у него внутри, казалось, медленно переворачивается.
В ночных кошмарах Лоджия представала пыльным и ужасно мрачным, даже зловещим местом. То, что он видел сейчас, его изумило.
Перед ним было красивое фойе, примерно в два раза больше, чем гостиная Гейтхауза. Из белых мраморных стен торчала дюжина медных человеческих рук в натуральную величину, предлагавших повесить на себя пальто и шляпы. Он понял, что наблюдавшие за ним фигуры были статуями фавнов и херувимов, которые неподвижно смотрели на дверь глазами, сделанными из рубинов, изумрудов и сапфиров. С потолка свисала огромная люстра с блестящими хрустальными шарами.
За фойе несколько ступенек вели вниз, в приемную, где пол был выложен черной и белой мраморной плиткой. В центре располагался фонтан, сейчас пустой, где на камни опирались бронзовые статуи морских созданий. Остальная часть дома была окутана мраком.
Рикс забыл о великолепии внутреннего убранства Лоджии. Одни лишь статуи в фойе, похоже, стоят баснословных денег! А вручную инкрустированная мраморная облицовка, а медные руки-вешалки на стенах! Все это приводило чувства в смятение.
Он представил себе, как выглядела Лоджия, вся залитая светом, во время приемов Эрика. Из фонтана, возможно, било шампанское, и гости погружали туда свои бокалы. Он почувствовал ароматы прошлого: розы, превосходный кентуккийский бурбон, гаванские сигары, факелы. Из глубин Лоджии словно доносилось эхо голосов другого мира: тихий женский смех, хор мужчин, распевающих в пьяном веселье похабную песенку, деловой разговор в приглушенных тонах, громовой бас, требующий еще шампанского. И все это изменилось, перешло во вкрадчивый искушающий шепот:
— Рикс…
Он почувствовал этот голос внутри себя. Кругом вился ветер, холодными пальцами ласкал его лицо.
— Рикс…
На полу фойе плясали листья. Ветер усилился и попытался втянуть его за порог. Глаза статуй нацелились на него.
К нему тянулись медные руки.
— Рикс…
— Нет, — услышал он свой голос, идущий словно из-под воды.
Он вцепился в огромную дверную ручку из бронзы, чтобы закрыть дверь. Но она была тяжелой и как будто сопротивлялась. Пока Рикс тянул за ручку, он как будто заметил рядом с мраморным фонтаном какое-то шевеление — медленное, плавное движение, похожее на перемещение зверя.
А затем дверь гулко захлопнулась.
Он резко повернулся, спустился с лестницы и скользнул за руль «тандерберда». Его била дрожь, желудок свело от страха.
«С кем я говорил? — спрашивал себя Рикс. — Кто там пытался заманить меня?»
Если у Лоджии и есть голос, то он порожден воображением Рикса и ветром, гуляющим по длинным коридорам и пустым залам.
Он завел машину, но не смог удержаться, чтобы не посмотреть на Лоджию снова.
Входная дверь была растворена настежь.
Он включил передачу и быстро поехал назад к мосту.
Глава 29
Рикс, войдя в гостиную Гейтхауза, подошел к графину, чтобы налить себе чего-нибудь покрепче. Наполняя бурбоном стакан, он услышал голос матери:
— Где ты был?
Он повернулся на голос. Маргарет сидела в кресле перед камином. На ней было белое платье, на шее бриллиантовое ожерелье. Рикс наполнил стакан и сделал большой глоток.
— Где ты был? — снова спросила она. — Уезжал из поместья?
— Я катался.
— Где катался?
— Да так, по разным местам. Кто приехал к папе?
— Генерал Маквайр и мистер Меридит. Не уходи от ответа. Мне не очень нравятся твои внезапные исчезновения.
— Хорошо. — Он пожал плечами, пытаясь придумать объяснение, которое бы ее успокоило. — Я ездил в Эшвилл, чтобы встретиться со своим знакомым по колледжу. Затем подъехал к Лоджии. — Когда он снова поднес стакан ко рту, его руки дрожали. То, что недавно случилось с ним в Лоджии, сейчас казалось смутным и странным, как полузабытый сон. Он был взвинченным и раздраженным; перед глазами стояла открытая дверь, за которой была прекрасная Лоджия. — Где Кэт? — Он заметил, что ее розовый «мазерати» в гараже отсутствовал.
— Тоже поехала в Эшвилл. Она иногда ужинает с друзьями.
— Значит, для нее это нормально, а для меня нет. Так?
— Я не понимаю твоих отъездов и приездов, — сказала мать, пристально наблюдая за ним. — Ты говоришь, что побывал рядом с Лоджией. Зачем?
— Боже! Что это, допрос? Да, я подъезжал к Лоджии. Без всяких особых причин. Кстати, я видел там Буна. Он шастал внутри с фонарем.
Маргарет повернулась к огоньку, который мерцал в камине.
— Бун любит Лоджию, — сказала она. — Говорил об этом сотни раз. Он заходит внутрь, чтобы погулять по коридорам.
Но я предупреждала его… чтобы не слишком доверял ей.
Рикс допил вино и отставил бокал.
— Не доверять? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то, что сказала, — ровно ответила Маргарет. — Я предупреждала его, что в один прекрасный день…
Лоджия не позволит выйти обратно.
— Лоджия — неодушевленный предмет, — сказал Рикс, но вспомнил воображаемые ароматы, звуки, слабый шепот, которым кто-то окликал его по имени, и темный силуэт, движущийся рядом с фонтаном.
«Что бы случилось, — подумал он, — если бы я прошел в Лоджию? Захлопнулась бы за мною дверь? Удлинились бы комнаты, невероятным образом изменив при этом форму, как это произошло, когда я был ребенком?»
Мгновение Маргарет сидела так, будто не слышала его, а затем тихо сказала:
— Я тоже любила Лоджию. Мы с Уоленом жили там, когда умирал Эрик. Это было ужасное время, но тем не менее… я думала, что Лоджия — самое прекрасное место на земле.
Уолен предостерегал, чтобы я не ходила одна по Лоджии, но я была глупой, упрямой девчонкой. И решила изучить ее сама.
Я переходила из одной великолепной комнаты в другую, шла по коридорам, протянувшимся, казалось, на многие мили…
Я поднималась и спускалась по лестницам, которых никогда не видела и до того, и после. — Она перевела взгляд с огня на Рикса. — Я потерялась на десять часов, и мне никогда в жизни не было так страшно. Тебе, наверное, тоже было страшно бродить там в темноте. Если бы Эдвин не нашел тебя… могло бы случиться бог знает что.
— Чудо, что я не сломал себе шею на какой-нибудь лестнице, — сказал Рикс.
— Не только это… — Она сделала паузу, как будто решала, продолжать или нет. Когда снова заговорила, ее голос звучал гораздо тише. — Эрик без устали надстраивал Лоджию.
Работа остановилась не потому, что была закончена, а потому, что рабочие ее не завершили.
— Вот как? Он им мало платил?
— Нет, платил он прекрасно, — сказала Маргарет. — Втрое против обещанного. По словам Уолена, они бросили работу, потому что испугались. За день до того, как мы с Уоленом поженились, в Лоджию вошли тридцать рабочих, а вышли двадцать восемь. Двое… исчезли. Они так и не вышли. Я всегда считала, что Лоджия каким-то образом не дала им уйти.
Рикс никогда не слышал, чтобы его мать так говорила о Лоджии Эшеров. Он был встревожен и заинтригован.
— Почему вы с папой после смерти Эрика решили покинуть Лоджию?
— Потому что она слишком велика. И мне нипочем не избавиться от чувства, что, заблудившись в Лоджии, я… вроде как была ею помилована. К тому же она неустойчива. Я чувствовала, как пол трясся под ногами, а однажды там треснула стена. — Она нервно трогала кольца на своих руках. — Мы заложили окна кирпичами не из-за птиц, Рикс, а потому что постоянно разбивались и вылетали наружу стекла. В течение многих лет. В чем тут дело, я не знаю. Могу лишь сказать… что, пока мы там жили, я боялась гроз. Когда они были особенно сильными и от грома трясся весь дом, я пугалась до смерти. Большинство окон разбилось именно во время грозы.