На краю ямы, тридцатью пятью футами выше его, в лунном свете стоял силуэт. Незнакомец был закутан во все черное и правой рукой прижимал к боку что-то похожее на мешок.
Нью хотел заговорить, но кровь застыла в жилах.
Черный не шевелился. Нью не знал, кто это, но он смутно напоминал человека. То, что он держал, также не двигалось, но Нью в какое-то ужасное мгновение заметил, как в лунном свете блеснуло белое перевернутое лицо ребенка.
Нью моргнул.
Незнакомец исчез. Если вообще он был. Пропал бесшумно, все звуки заглушил стук сердца мальчика.
— Натан! — закричал Нью.
Он продолжал звать брата до тех пор, пока голос не превратился в усталый шепот. Его душу окутывало то же черное отчаяние, что и в тот день, когда он смотрел, как гроб с отцом опускается в землю.
«Беги, беги, лети стрелой и дома дверь плотней закрой — в лесу Страшила рыщет, детей на ужин ищет…»
С губ сорвался дрожащий крик боли. Но вокруг мальчика лишь кости гремели на ветру.
Глава 5
Рикс одевался к обеду. Когда он завязывал галстук, его внимание привлек порыв ветра, разметавший кроваво-красные листья напротив окна, что выходило на север. Деревья на мгновение раздвинулись, как бушующее море, и Рикс увидел вдали дымоходы и высокую крышу Лоджии Эшеров, окрашенную закатным солнцем в оранжевые и багряные тона. Затем деревья опять сомкнулись.
Он вынужден был заново перевязать галстук. Его пальцы сделали неправильное движение.
Когда ему было всего девять лет, он попал в Лоджию в первый и последний раз. Бун заманил его туда играть в прятки.
Риксу выпало искать первым. Внутри было темно, но мальчики взяли с собой фонарики. Бун установил следующие правила: прятаться только на первом этаже и не заходить в восточное и западное крыло. Тот, кто водит, закрывает глаза и считает до пятидесяти. Рикс начал искать, досчитав до тридцати. В Лоджии отсутствовало электричество, так как с 1945 года в ней никто не жил. Там было тихо и холодно, как зимой. Чем дальше он заходил в глубь постройки, тем становилось холоднее. Это казалось странным, потому что едва наступил октябрь, температура воздуха оставалась еще довольно высокой, но Лоджия, теперь он был в этом уверен, не принимала тепло. Там всегда царил январь, в этом мире холода и чопорного величия.
«Мракобесие», — подумал Рикс. Так он собирался когда-нибудь озаглавить свою книгу.
Лоджия, построенная на доходы от разрушений и предназначенная давать кров поколениям убийц, как Рикс называл своих предков, казалась воплощением ада. Если сравнивать Эшерленд с телом, то Лоджия — его злобное сердце, изношенное, но не остановившееся. Как Уолен Эшер, Лоджия слушает, размышляет и выжидает.
Когда Риксу было девять лет, она поглотила его почти на сорок восемь часов и по-звериному терпеливо пыталась переварить. Порой, когда сознание дает сбои, он возвращается в то время, в темноту Лоджии, навалившуюся после того, как слабые батарейки, которые Бун подсунул ему в фонарик, сели. Он не слишком хорошо помнил все, что там происходило, но не забыл мглу, кромешную и жуткую, ее тихую злую силу, которая сначала бросила его на колени, а затем заставила ползти. Ребенком Рикс не знал, что в Лоджии около двухсот комнат, и в соответствии с безумной проектировкой этажей там были безоконные помещения, к которым не вел ни один из доселе известных коридоров. Ему казалось, что он припоминал падение с длинной лестницы, разбитые коленки, но все эти воспоминания для него были окутаны мраком. Всего лишь тени, которые он старался держать за закрытой дверью.
Рикс проснулся в своей постели несколько дней спустя. Кэсс позже рассказала, что Эдвин пошел внутрь и обнаружил его на втором этаже восточного крыла. Рикс слепо бродил по Лоджии, натыкаясь на стены и двери, как заводной игрушечный робот. Бог знает, как мальчик не свернул там себе шею.
С тех пор Рикс не переступал порога Лоджии.
Образ висящего на крюке скелета с кровоточащими глазницами медленно проник в сознание, но Рикс тут же отогнал это видение. Голова тупо болела. Бун намеренно заманил его тогда в Лоджию и сделал так, чтобы он заблудился.
Риксу казалось забавным, что Уолен и близко не подпускал Буна к «Эшер армаментс». Бун даже ни разу не был на заводе, а у Рикса такое желание и не возникало. Хотя скачки, казалось, были главным занятием Буна, он владел агентством по найму артистов с офисами в Хьюстоне, Майами и Новом Орлеане. Он помалкивал о своем бизнесе, но как-то похвастался Риксу контрактами с дюжиной необычайно симпатичных голливудских актрис.
«Если так, — размышлял Рикс, — то почему у Буна нет филиала в Калифорнии?» Рикс никогда не бывал ни в одном из офисов брата, его туда не приглашали, но Бун, вероятно, прилично зарабатывал. Во всяком случае, одевался он и вел себя как преуспевающий бизнесмен.
Лишь профессия писателя оказалась для Рикса относительно удачной в финансовом отношении. У него было на счету несколько тысяч долларов, но он знал: эти деньги скоро кончатся. Что тогда? Найти другую, плохо оплачиваемую работу, чтобы оставались свободными четыре, максимум пять месяцев? Если он не сможет написать новую книгу, бестселлер, все, что наговорил Уолен о его невезении, станет явью. И он вынужден будет приползти в Эшерленд.
Рикс попытался прогнать чувство неуверенности. Он надел твидовый пиджак и осмотрел прореху на правом рукаве — след падения на тротуаре в Нью-Йорке. Шов немного разошелся, но Рикс решил, что мать ничего не заметит.
По пути в гостиную он остановился и окинул взглядом игровую комнату. В ней стояло два больших бильярда и висели антикварные лампы от Тиффани цвета морской волны. Никаких изменений, только появились два новых игровых автомата: «Поиск колдуна» и «Защитник». Они стояли в самом углу, по-видимому, для развлечения Буна. Рикс прошел дальше, в курительную — обшитый дубом, с высоким потолком салон все еще хранил слабый запах дорогих сигар. Стены украшали картины, изображавшие сцены охоты, а также висели головы оленей, баранов и медведей. В углу стояло семифутовое чучело гризли, которого, по преданию, застрелил в имении Тедди Рузвельт. Высокие напольные часы с красивым медным маятником мягко пробили семь раз.
На другой стороне комнаты была раздвижная дубовая дверь. Рикс подошел к ней. Там находилась библиотека отца.
Но дверь была крепко заперта.
— Ты не видел брата?
Рикс подпрыгнул, как ребенок, застигнутый с куском пирога в руке. Он обернулся и увидел мать, одетую в блестящее вечернее платье. Ее макияж и прическа были безукоризненны.
— Нет, — ответил он с облегчением.
— Наверное, Бун опять отправился на конюшню. — Она нахмурилась. — Если он не тратит время на лошадей, то играет в покер со своими дружками из местного клуба. Я без конца повторяю, что они грабят Буна, но разве он послушает? — Ее рассеянный взгляд стал более внимательным. — Ищешь что-нибудь почитать?
— Нет. Так, хожу из угла в угол.
— Теперь твой отец держит библиотеку на замке.
— Когда я был здесь в последний раз, ее не запирали.
— Теперь она закрыта, — повторила мать.
— Почему?
— Твой отец проводил какие-то исследования… перед тем как заболел, естественно. — В ее глазах блеснула и погасла искорка огорчения. — Он велел принести некоторые книги из библиотеки в Лоджии. И естественно, не хочет, чтобы с ними что-нибудь случилось.
— Какие исследования?
Она пожала плечами.
— Не имею представления. Известно ли твоему брату, что в этом доме садятся ужинать строго в семь тридцать? Я не желаю, чтобы за моим столом пахло лошадиным потом!
— Уверен, что куда сильнее будет пахнуть от него самого.
— Сарказм никогда не бывает в споре хорошим аргументом, сын, — твердо сказала Маргарет. — Да, но я хотела бы знать, присоединится ли к нам вечером его супруга. Целую неделю она ест в постели.
— Почему бы тебе не послать к ней слугу, чтобы спросить?
— Потому что, — кисло сказала Маргарет, — Паддинг — это его личное дело. Я не хочу, чтобы мои слуги кланялись ей, как принцессе. Мне наплевать, если его жене лень вылезти из постели и одеться, но Кэсс хотела бы знать, на сколько персон накрывать.
— Ничем не могу помочь. — Рикс еще раз взглянул на медные ручки дверей библиотеки, а затем переключил внимание на голову лося, висевшую над камином.
— Надеюсь, ты будешь за столом вовремя. Судя по твоему виду, тебе надо больше есть хорошего мяса. А иголка и нитка могут сотворить чудо с твоим ветхим пиджаком. Сними его после еды, я приведу в порядок.
— Спасибо.
— Приходи, когда будешь готов. В этом доме ужинают в семь тридцать.
Оставшись один, Рикс еще поразмышлял у закрытой двери, а затем направился обратно к главному коридору тем же путем, каким шел сюда. Минуя гостиную и столовую, он двинулся в подсобные помещения дома.
Рикс остановился на пороге большой кухни Гейтхауза. Вдоль чистых побеленных стен в строгом порядке висели котлы и прочая кухонная утварь. Он смотрел на невысокую, крепкую седую женщину, проверявшую кипящие котлы, что стояли в ряд, и спокойным, но твердым голосом отдававшую команды двум подчиненным ей поварихам, которые сновали по кухне. На душе у него стало удивительно тепло, и он сразу понял, как сильно ему недоставало Кэсс Бодейн. Одна из поварих покосилась на него и не узнала, но Кэсс повернулась и замерла.
Рикс приготовился. На несколько секунд на ее румяном лице застыло потрясенное выражение, а затем его озарила улыбка. Рикс был уверен, что Эдвин рассказал ей, как плохо он выглядит.
— О Рикс! — Кэсс обняла его.
Ее макушка едва доходила ему до подбородка. Ее тепло было таким же приятным, как веселый огонь в камине в студеную зимнюю ночь, и Рикс почувствовал, как жар разливается по его телу. Рикс знал, что без этой женщины и ее мужа его жизнь в Эшерленде была бы намного тусклее. Они занимали белый дом за садом и гаражом, и много раз мальчишкой Рикс мечтал, что будет жить вместе с ними. Несмотря на громадную ответственность, они всегда находили время выслушать или подбодрить его.
— Так хорошо, что вы опять дома! — Она отстранилась от него, чтобы получше разглядеть.
В ее чистых голубых глазах промелькнула тревога.
— Если скажешь, что я прекрасно выгляжу, я буду знать, что ты выпила шерри, — сказал он с улыбкой.
— Хватит меня дразнить! — Она легонько толкнула его в грудь, а затем взяла за руку. — Давай посидим. Луиза, принеси, пожалуйста, две чашечки кофе в наш закуток. Одну с сахаром и сливками, другую только с сахаром.
— Да, мэм, — ответила повариха.
Кэсс провела его из кухни в комнатку для отдыха прислуги. Там стояли стулья и стол, а окно выходило в освещаемый фонарями сад. Они сели, а Луиза принесла кофе.
— Эдвин предупредил, что вы наверху, — сказала Кэсс. — Но я думала, вы отдыхаете. Как в Нью-Йорке?
— Нормально. Слишком шумно.
— Вы там работали? Собирали материал для новой книги?
— Нет, мне… нужно было утрясти кое-что с моим агентом.
Когда Кэсс улыбалась, к ее глазам сбегалось много морщинок.
Она и в шестьдесят один год оставалась симпатичной, а в юности, Рикс знал, была настоящей красоткой. Он видел старую фотографию, которую Эдвин хранил в своем бумажнике:
Кэсс в двадцать лет — длинные светлые волосы, безупречное сложение и глаза, способные остановить время.
— Рикс, так здорово! — Она погладила его по руке. — Я хочу знать все о вашей новой книге!
«Бедлам» был мертв, и Рикс знал это. Нет смысла поднимать его из могилы.
— Я бы… хотел рассказать тебе о своей следующей работе.
Глаза Кэсс заблестели.
— Новый триллер? Потрясающе!
— Мы говорили об этом в прошлый раз. — Он собрался с духом, так как помнил ее реакцию. — Я хочу написать историю дома Эшеров.
Улыбка на лице Кэсс потухла. Она отвела взгляд и сидела молча, вертя в руках чашку с кофе.
— Я долго думал об этом, — продолжал Рикс, — и даже начал исследования.
— В самом деле?
— Закончив «Огненные пальцы», я отправился в Уэльс. Помнится, папа мне рассказывал, что Малкольм Эшер владел там в начале прошлого века угольной шахтой. Это заняло у меня две недели, но я отыскал то, что от нее осталось, неподалеку от деревеньки Госгэрри. Документы были в беспорядке, но местный клерк откопал для меня кое-что об «Угольной компании Эшеров». Примерно в тысяча восемьсот тридцатом году в шахте произошел взрыв с обвалом. В это время там находились Малкольм, Хадсон и Родерик. — Он ожидал, что Кэсс взглянет на него, но этого не произошло. — Хадсона и Родерика спасли, а труп их отца так и не обнаружили. Они, понятно, были так расстроены, что решили переселиться вместе с Маделин в Америку.
Кэсс все еще молчала.
— Я хочу знать, какими были мои предки, — объяснил Рикс. — Что побуждало их создавать оружие? Почему они осели здесь и продолжали отстраивать Лоджию? Эдвин рассказывал мне кое-что про дедушку Эрика, а остальные? — Их портреты висели в библиотеке, и Рикс знал имена — Ладлоу, отец Эрика, Арам, отец Ладлоу и сын Хадсона, — но ничего не знал об их жизни. — Что представляли собой женщины клана Эшеров? — не унимался Рикс. — Знаю, что работа над книгой будет нелегкой. Многое мне, вероятно, придется домысливать, но я думаю, что смогу это сделать.
Кэсс отпила кофе, держа чашку в ладонях.
— Твой отец тебя за это повесит, — мягко сказала она.
— Как ты думаешь, людям интересно узнать о семье Эшер?
Это будет также и история американской военной индустрии.
Смогу ли я это сделать, по-твоему?
— Дело не в этом. Мистер Эшер имеет право сохранять в тайне свою личную жизнь. Вся ваша семья обладает таким правом, включая почивших предков. Вы действительно хотите, чтобы посторонние узнали все, что происходило в Эшерленде?
Рикс понимал, что Кэсс намекает на его дедушку Эрика, который имел склонность устраивать буйные оргии, где прислуживали голые женщины. Эдвин рассказал ему, что на одной вечеринке все гости скакали на лошадях по Лоджии, а слуг Эрик заставил надеть боевые доспехи и сражаться для потехи на берегу озера.
— Простите меня, если я не права, — сказала Кэсс, поднимая наконец на него глаза, — но мне кажется, вы хотите написать историю семьи потому, что знаете, как это будет болезненно для вашего отца и всего семейного бизнеса. Вы уже дали ему понять, что думаете по этому поводу. Неужели вы не видите, как сильно он вас уважает за то, что вы осмелились порвать с семьей?
— Уважает?
— Он гордец и никогда не признает своих ошибок. Он завидует вашей независимости. Мистер Эшер никогда бы не смог порвать с Эриком. Кто-то после смерти Эрика обязан был принять семейное дело. Вы не должны его ненавидеть из-за этого. Впрочем… делайте как пожелаете. Все равно поступите по-своему. Но я советую не будить спящего льва.
— Я мог бы написать эту книгу, — твердо сказал Рикс. — Я знаю, что на это способен.
Кэсс с отсутствующим видом кивнула. Было ясно: она хочет что-то сказать, но не знает, как начать. Ее рот сжался в тонкую линию.
— Рикс, — начала она, — вы должны кое-что узнать. О боже, как мне это сказать? — Она рассеянно посмотрела в сад. — Сейчас так много нового, Рикс, все постоянно меняется. О дьявол! Я никогда не умела вести беседу. — Кэсс посмотрела прямо на него. — Для нас с Эдвином это последний год в Эшерленде.
Первым побуждением Рикса было рассмеяться. Конечно, она шутит! Но смех застрял у него в горле, так как лицо Кэсс оставалось серьезным.
— Нам пора в отставку. — Она пыталась улыбнуться, но у нее не выходило. — Давно пора, на самом деле. Мы хотели уволиться два года назад, но мистер Эшер отговорил Эдвина.
Теперь мы скопили достаточно денег, чтобы купить дом в Пенсаколе. Я всегда мечтала жить во Флориде.
— Не верю своим ушам! Боже мой! Вы всегда были здесь, сколько я себя помню!.
— Я понимаю. Нет нужды говорить, что вы были для нас как сын. — В глазах Кэсс застыла боль, и ей потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. — Эдвин уже не может, как прежде, следить за поместьем. Эшерленду нужен управляющий помоложе. Мы хотим наслаждаться жизнью, муж мечтает о морской рыбалке, а я — о том, как буду носить шляпки от солнца. — Она грустно улыбнулась. — Если мне надоест бездельничать, я смогу открыть магазинчик. Нам пора на покой, правда пора.