— Прошу меня простить, вэри, но принять ваше предложение я не могу и не вправе, — максимально твердо, сухо и официально ответил я.
Карета уже давно стояла у парадного входа в салон, но дверца не открывалась. Думаю, без команды хозяйки и не откроется. Что ж, буду пробиваться с боем, а моя подстраховка поможет. Во всяком случае очень на это надеюсь. Одним клинком в тесном пространстве воевать сложно, а боевой магией я не владею совершенно.
Боги! Если я выберусь из этой передряги, обещаю — займусь боевыми сплетениями со всем усердием на какое способен!
Дверца кареты с моей стороны щелкнула замком и неторопливо раскрылась во всю ширь.
— Желаю вам всего наилучшего вэри, если вам понравилось наше обслуживание, обращайтесь в наш салон, — торопливо пробормотав положенные при расставании с клиентами фразы, я ужом выскользнул из ловушки, и с облегчением вздохнул, отойдя на три метра от экипажа.
— Малыш! — мурлыкнул голос клиентки из кареты. — Я всегда получаю все, что хочу. До встречи, дорогой!
Я вздрогнул и прибавил в скорости, спеша оказаться в надежных стенах салона. Мне показалось, будто в карете обидно рассмеялись, затем дробь копыт зазвучала чаще и вскоре растаяла в ночи.
В салоне я переоделся в свою обыденную одежду, тренировочную форму адепта, накинул плащ и взял в руки широкополую шляпу. Полумаску салона сменил на свою собственную и также, как шляпу, пока не стал надевать.
Постучавшись и услышав приглашение, вошел в кабинет вэри Морти. За несколько отработанных в салоне смен я узнал, что Морти никогда не уходит домой, пока не дождется возвращения всех ушедших на сопровождение. Сегодня она также сидела в своем кабинете и работала с документами.
— Что случилось, Бер? — спросила она не поднимая глаз от бумаг.
— Вот, — протянул я ей оформленный счет.
Морти внимательно просмотрела документ и подняла глаза на меня:
— Что-то не так? На мой взгляд, все в полном порядке. И премия хорошая.
— Я не знаю, как мне быть, дело в том, что…
— Не мнись. Рассказывай. Я здесь наслушалась такого, что ты вряд ли сможешь меня чем-то удивить.
Я в подробностях рассказал о разговоре с клиенткой. Не скрыл и угрозы в адрес самой Морти, на что женщина только усмехнулась.
— Ишь ты! Кошка драная! Возомнила о себе! Жизнь она повидала. Как же!
Не беспокойся, Бер, эту проблему я возьму на себя. Давно пора показать этой… ее истинное место. Что? Все еще сомневаешься? Напрасно. Вы часто просто не знаете кому оказываете услуги и сколько сильных мира сего заинтересованы в сохранении своего и своих сопровождающих инкогнито. Они не допустят ни одного прецедента. Ей с ними не тягаться. Так что, иди и ни о чем не беспокойся. Но! Все же некоторое время будь осторожен.
Я поблагодарил хозяйку салона, надел полумаску, надвинул на глаза шляпу и, запахнув плащ, прошел к одному из выходов для персонала. Вышел из подъезда жилого дома на неприметной улочке, совсем не той, где сверкал огнями парадный вход, и направился домой, в общежитие академии. Там мне тоже не грозили (вот уж где действительно жаль) жаркие объятия и любовь на узкой койке.
На самом деле мешала моей личной жизни не только лень, хотя и она тоже. Остро не хватало времени на все. Три месяца — срок ничтожный для познания магии нашего мира. Наверняка, здесь найдется очень много нужного и полезного, о чем даже не задумывались в галактике. Им там не нужно, а мне в этом мире жить. Все же знания магии я получил очень уж однобокие. Потому и уставал зверски. Сначала прочитал книги по алхимии за весь курс, благо методами скорочтения и быстрого усвоение информации «конфетка» меня обучила на совесть. Потом пришлось долго корпеть над переводом галактических единиц измерения и названий алхимических веществ на местные. Словаря-то соответствующего нет и не предвидится. Разве что, сам его составлю (потом как-нибудь, может быть, если не лень будет). Так что, многое приходится идентифицировать по внешним и внутренним признакам, вплоть до магического сканирования. Последнее, естественно, приходилось проводить очень осторожно, прятаться и шифроваться, поскольку здесь такое сложное сплетение еще не известно, тем более, выверенные и оптимизированные за века поколениями магистров магемы и формулы. В общем, если вдруг кто заметит и заинтересуется, нормальной жизни мне не видать. А оно мне надо?
Вздохнуть более-менее свободно я смог только в последнюю неделю. Тогда-то Бар, мой сосед по общежитию, его комната располагается аккурат напротив моей и чуть наискосок, и привел меня в этот салон. Вообще-то его зовут… Никобар. Но он, пока одногруппники не придумали что-нибудь более причудливое, разрешил называть себя Баром, а не Нико, как чаще всего предпочитают называть себя тезки. Так смешно и получилось. Он — Бар, а я — Бер. Кира, наша подруга, постоянно подшучивает, называя нас вредными барберами. Это по созвучию с барбарами, жителями северо-запада нашего королевства, имена которых, как правило, оканчиваются на «бар», а самих жителей население прочих районов считает жутко опасными, грубыми и неотесанными дикарями.
Так вот, Бар оказался тем еще пронырой. Про таких, как он говорят: «Этот точно без мыла в… пролезет куда угодно». Наполовину эльф, наполовину человек и слегка орк, он обладал по-эльфийски изящной, слегка субтильной, фигурой, хитрым пронзительным прищуром миндалевидных глаз и немного длинноватым носом, способным, казалось, учуять запах хорошей подработки на пару километров вокруг. Хорошая способность для крайне бедного благородного из глубинки. Несмотря на внешность и способности прожженного деляги, по характеру он был добрым и отзывчивым парнем. Для друзей готов на все. Последнюю рубашку отдаст, если надо. Кстати, и отдал, когда для представления в салон мне нечего было надеть. Свои я постирал, не собираясь никуда идти, а договоренность была срочная. Или сегодня или никогда. Во всяком случае он так сказал.
До сих пор удивляюсь, как он добился, чтобы его приняли, но еще и меня порекомендовать. По-сути на тот момент он сам считался стажером.
О! Мое окно светится. Значит, гости. Кира или Бар. Или оба вместе. Больше никому я не давал допуск в свою комнату. Ну, сейчас и узнаю.
— Кира! Ну конечно! Опять соседи тебя выгнали?
Девушка, как обычно, уютно расположилась на моей кровати, забрав подушку со свободной койки, стоящей напротив. Подсунув обе подушки себе под спинку, она полусидела подтянув ноги и прикрыв их пледом. На этом своеобразном пюпитре лежал толстенный фолиант по алхимии, раскрытый где-то ближе к концу.
— Соседи? — она насмешливо посмотрела на меня. — Нет. Я бы им выгнала! Х-ха. Ты забываешь, что у меня есть страшное оружие! — гордо ответила девушка. — Мои пушистые ресницы! Хлопнула бы ими пару раз, посмотрела слегка растерянно и беззащи-и-итно, сразу парни прибежали и сделали для меня все, что попрошу. Выкинули этих подонков и прикопали бы где-нибудь в парке!
— Кира! Ну вот ты опять. Да какие они подонки? Нормальные парни. Ну любят иногда влить в организм пару бокалов вина, да песни попеть. Таких, как они, пол факультета, а ты их ненавидишь, словно кровных врагов. Если они так тебе не нравятся — переселись.
— Бе-е-ер. Сколько раз тебе объяснять. Не веришь и не надо. Твое дело.
— Ну да. Как же. Жить между двумя тезками — к удаче. И где она твоя удача? Вечно у меня прячешься.
— А тебе и жалко, да? — девушка притворно всхлипнула, будто и впрямь готова разрыдаться от моей черствости. — Бедную девушку готов выгнать на съедение волкам?
Я скинул плащ и шляпу на соседнюю койку, расстегнул камзол и проходя мимо полулежащей девушки стремительным броском взлохматил ее волосы.
— Бер! — взвизгнула Кира и попыталась вскочить, но фолиант каменной плитой придавил ее порыв. — Я полчаса перед зеркалом просидела с прической, а ты!.. Ты!.. Гад такой! Всю растрепал!
Не имея возможности быстро встать и ответить на мой выпад, Кира применила грозное метательное оружие. Подушка белым гусем вылетела из под спинки девушки и мягко впечаталась мне в ухо. Отклониться я мог бы, конечно, но так было бы не интересно. Изобразив контуженного в бою воина, я с громким страдальческим стоном рухнул на свободную кровать прямо поверх плаща, но мимо шляпы — ее потом труднее выправить.
Кира захлопнула книгу, отбросила ее в ноги и встала с кровати. Походкой светской львицы усиленной мужским вариантом формы адепта: белой рубашкой, четко обтянувшей грудь, и мужскими штанами, — она не спеша направилась к раненому воину и, остановившись на расстоянии протянутой руки, томно спросила:
— Как я могу спасти славного воина от смерти неминучей? Может согреть его теплом молодого девичьего тела?
Она взялась за верхнюю пуговицу рубашки и сделала вид, будто собирается ее расстегнуть.
— Нет! Только не это! — возопил «раненый» воин. — Я тут же умру, захлебнувшись слюнями, глядя на столь вожделенные прелести твоей божественной фигуры.
— Вот то-то же! Теперь я слышу раскаяние в твоем голосе! Так что может спасти страдальца от мучительной смерти? Может, чашечка тэ?
— Да! Она! И только она! И побольше, и поглубже!
— Ну тогда вставай спасаемый и топай к столу, — насмешливо проговорила Кира. — Думаю, не стоит, как в прошлый раз затапливать кровать, — затем тон девушки резко сменился на жалобно просительный и она проблеяла подражая молодой козочке. — Бе-е-е-ер, а у тебя не остались пирожные, которые ты покупаешь в том таинственном трактире. Особенно те самые трубочки в полосочку?
— Ки-и-ира! Ну нельзя же быть такой сладкоежкой.
— А я не сладкоежка. Я трубочкоежка. Вот сказал бы где тот трактир, где ты покупаешь такое чудо, я бы к тебе реже приходила и не занимала твою кровать… может быть.
Так я ей и сказал адрес трактира, где ранним утром по договоренности с трактирщиком два раза в неделю выпекаю партию пирожных (каждое седьмое — мое). В первый раз хмурый трактирщик согласился предоставить мне кухню, точнее уголок кухонного пространства и духовку, только за два золотых. Попробовав продукт готовый продукт, предложил печь бесплатно, но за партию пирожных. В конце концов мы договорились. Взамен кроме кухни хозяин предоставил бесплатно помощь поварят, все продукты и приправы. Он явно не прогадал. Совсем скоро меня стали выпускать только через черный ход, где и так уже толпились желающие купить пирожные, проникшие на задний двор с небесплатной помощью работников трактира.
На общем леднике общежития я хранил совсем небольшую партию, разместив остальное в стазис-карман. Такой же как сделал в доме Фаролли.
— Ну-у-у-у-у… есть пирожные ты могла бы и у себя в комнате…
— Вер! — возмутилась Кира. — Я что? По твоему ради пирожных практически живу у тебя в комнате?
— Не знаю — не знаю. Не ради же моего страстного и горячего тела?
— Да ты ж! — она метнулась к кровати, схватила подушку и, словно с копьем наперевес шагнула ко мне. — Все! Мое терпение иссякло! Сейчас буду физическими методами воспитывать дитё неразумное.
Со стороны могло показаться, что в данный момент в моей комнате разыгрывается один из сценариев любовной игры, который закономерно должен закончиться погашенным светильником, звуками поцелуев, скрипением кровати и сладострастными стонами. Но как бы то ни было любовниками мы с Кирой не были. Ни разу. Как-то так установилась, что я взял над девушкой опеку. Еще в тот день, когда мы с ней познакомились. Яркую и живую, словно ртуть, девушку трудно было не заметить в строю первокурсников, собранных на площади перед главным зданием с внутренней стороны академии. Почему-то именно на том краю, где стояла она, сконцентрировалась почти вся мужская часть курса. Зато мы с Баром стояли в окружении настоящего цветника из хмурых девушек. Наверное, правильнее сказать — внутри прелестного букета с нераскрывшимися бутонами, прекрасными внутри, но снаружи подозрительно похожими на змеиные головы — вот-вот зашипят и ка-а-ак цапнут! Ядом! Однако, посмотреть со стороны, так мы с другом олицетворяли другой полюс притяжения. Вокруг девушки одни парни, вокруг нас стеной девушки. Словно мы с Баром — главные сердцееды факультета. Немножко жаль, но это не совсем так. Нам-то зрение не отказало и мы отчетливо видели — ни одного сердца, готового к поеданию в данный момент рядом с нами нет. Увы! Внимание всех ласковых бутонов нашей клумбы, жутко завистливое, следует признать, целиком принадлежало тогда Кире. Может, те парни, которые чуть не с рычанием кобелились вокруг конкурентки, девушкам и даром не были нужны, но сам факт явного пренебрежения их красотой, добротой и верностью, бесил нежные создание просто демонически. Представляю, как они ее про себя называли —…, …, …, а еще и …, даже…
Да мечтали, чтобы ее потом вдобавок и голой к гоблинам пустить. Пусть зеленеют еще больше.
В это время с судьбоносной речью перед нами выступал сам ректор. Он раз двадцать поздравил с поступлением, раз тридцать наказал гордо нести звание адепта, в последствие — мага, и раз пятьдесят напомнил о дружбе, равенстве и братстве всех адептов, где нет простолюдина и благородного, раба и господина. Все — благородные, ибо искусство и наука магия суть вещи насквозь благородные. Главная мысль при этом была свежа, как утренняя роза (после мороза) — кичатся титулами те, кому не хватает собственных заслуг. Те, кто слаб, глуп и неумел. Посему произносить перед коллегами вэ Чеготытам есть дурной тон и расписка в собственной несостоятельности. Тем не менее, свою просьбу ректор подкрепил строгим запретом «вэкать», пообещав суровое наказание ослушникам. Кто есть кто будет знать только ректор и его заместители. А как они узнают о нарушении? Да очень просто! Медальон адепта расскажет! Штучка-то непростая — и пропуск в академию и личный фискал и удостоверение личности. Попробуй в таких условиях нарушать правила академии.
На мой взгляд это требование — чушь несусветная и явно каким-то образом обходится. Те же герцоги и графы, направляя отпрысков своих в академию, наверняка, рассчитывают на то, что они там познакомятся и подружатся с будущими влиятельными персонами. Связи-связи-связи! «Не множь золота — приумножай друзей». А как это сделать при таких требованиях?
Впрочем, «в каждой избушке свои погремушки». Наша академия в этом отношении ничем не отличается от других себе подобных учебных заведений. Везде есть свои собственные, персональные, оригинальные и неповторимые закидоны. Хотя бзик бзику не товарищ, а конкурент, однако уровень причудливости местной зауми принято считать чуть ли не мерилом качества обучения. В одной академии, адепты каждое утро на завтрак строятся, поднимают флаг, поют гимн и чешут в столовую ровными рядами под барабан. Форма одежды — белая рубашка, черные брюки или юбка, на шее зеленый в желтую крапинку галстук двумя кончиками свешивается, на голове красная шляпа-котелок. Прямо парад красных шапочек. Это соответствует традициям пятисотлетней давности, когда в академию принимали только отслуживших в войсках короля. Теперь берут всех, у кого хоть слабенькие способности имеются, но традиция осталась. Зачем? Непонятно. Такое впечатление, будто академики всерьез опасаются развала учебного заведения вслед за отменой замшелых правил. Веками лелеемым и холимым.
Так что, наша академия имеет одну из самых безобидных причуд.
Обо всем мне подробно рассказали однокурсники, в свое время долго выбиравшие, куда пойти учиться. Нас еще до начала занятий, что называется, «припахали» поработать на благо родного факультета. Бесплатной рабсилой руководство академии в лице начальника хозяйственной части гнома Тачкунавывоза пользовалось с рвением, недоступным самым упертым маньякам. Мы чистили лаборатории, протирали столы, мыли пробирки, колбы, реторты, термостаты и прочее оборудование вместе с посудой и любимой шваброй штатной уборщицы, называемой призрачной за то, что ее никто никогда не видел, хотя поговаривают, плата аккуратно начисляется ей ежемесячно и даже с премией за старание. Старание это, на наш взгляд, выражается в том, что раз в год появляется толпа новичков, которая разгребает залежи и соскребает слои.
Зато прямо сроднились с нашей обязательной спецодеждой, мантией и шапочкой. В первый раз магистр так шуганул пренебрегших требованием, что они за пару минут успели добежать от учебного корпуса алхимиков до общежития, переодеться и вернуться назад. С тех пор никто не забывал облачаться перед заходом в любую лабораторию подобающим образом. Кстати, в этом в первую очередь проявилась забота о безопасности адептов. Сами преподаватели тоже не пренебрегали техникой безопасности и бдительно следили, чтобы и мы о ней никогда не забывали.