— …ты рассказал им?! — не унимался Бьёрн. — Навел их на Ростора?
Нугут молчал. Он знал, что Бьёрн прав: они могут приехать на разграбленное пепелище и похоронить вместе с погибшими товарищами и надежду на создание школы…
— Уймись, Бьёрн, — вдруг вступился Дункан. — Когда что-нибудь случится, тогда будешь обвинять Нугута, а раньше времени нечего шум поднимать!
Бьёрн притих, словно пристыженный мальчишка. Да он и был мальчишка рядом с Дунканом, который в последнее время вел себя на правах старшего.
Всему свое время…
…Когда спустился стремительный южный вечер, коней пустили шагом и стали высматривать место для ночлега…
Нарина ехала вместе с Нугутом. Она, вроде бы, задремала, но вдруг вскинула головку и произнесла:
— Нугут! Я по Астелю скучаю!
Нугут вздрогнул…
— А кто такой Астель? — спросил он спокойно.
— Это мой друг. Он рассказывал мне сказки, а еще угощал меня сладкими фруктами, а еще мы с ним пели вместе…
— Такова жизнь, Нарина… иногда приходится расставаться с друзьями. Но, может быть, вы с ним и встретитесь еще…
Вот так… Это тайна, это боль, которую надо зарыть в самую глубокую пещеру и завалить самым тяжелым камнем.
Выпусти эту тайну на волю — и потеряешь Нарину навсегда…
Нугут потому и повел отряд вдали от главных дорог, когда решил, что Море, конечно, Морем, а идти уже надо бы к перевалу, на другую сторону гор. Потому и не зашли они на обратном пути ни в Лонтэк, ни в Марбол — чтобы не встретить фургончик бродячих артистов, которые, несмотря на траур, должны петь и плясать, собирая брошенные медяшки. Без Нарины и Астеля они почти никому не нужны… Их ждут нищета и старости, и на их жизненном пути уже сидит маленькая девочка с протянутой рукой, и ее маленькую тень рисует в пыли равнодушное солнце… это несчастное божество всех, у кого нет будущего…
А Астель… говорят, человек жив до тех пор, пока о нем кто-нибудь помнит… Нарина рассказывала о нем так живо и весело, что казалось, ничего не было, он и сейчас живет, дышит, сочиняет песни и показывает удивительные фокусы, такие, что все сомневаются, уж не маг ли этот парень?..
И сознание этого причиняло Нугуту жуткую боль…
…Говорят, если каждому солдату рассказать, как зовут его врага, какая у него семья, дом, жизнь… война будет невозможна. Потому что легко бить в живую мишень, но невозможно — в живую душу…
"Какой из тебя Учитель?! — корил себя Нугут. — Тебе самому еще учиться и учиться!.."
А еще он подумал, что, раз уж он убил Астеля, то должен заменить его, дать Нарине все то, что мог бы это милый воришка… и вырастить эльфийского ребенка настоящим воином и творцом, конечно…
Великая Битва уже давно началась, просто Нугут этого как-то не заметил. Так не заметишь момент, в который начинается рассвет… или вспыхивает любовь…
Горы Сон-Миленар тоже, казалось, были в недостижимой дали — и вот уже высятся над головой…
Остался последний перевал…
…Когда Нугут увидел на перевале орков, у него похолодело в груди… тогда он спешился и пошел к ним. Один. Потому что один во всем виноват…
(19 августа 2003 г)
376.
…Иногда я чувствую себя марионеткой, которую дергают за ниточки… Плохое у Юли настроение — она обидит меня; хорошее — приласкает… Но я ведь не игрушка… я живой…
Нет, не решусь я позвонить еще раз…
377. 20 августа 2003 г
Сашку я не видел уже два дня. И сегодня тоже бродил один. Временами, конечно, сворачивал к морю — сплавать и освежиться…
На душе странно и предчувственно: это потому, что я завтра уезжаю…
378.
*Хроники Великой Битвы
((глава пятнадцатая))
—Горная Цитадель
Охранный пост, похоже, был здесь очень давно: прямо из скалы выступали высокие тонкие башенки с окнами-бойницами, тем не менее, не лишенные какой-то поэтической красоты и изящества… таких не строили никогда ни орки, ни эльфы, ни гномы… люди — может быть. Стиль похож; конечно, во времена, когда в них просыпается стремление к красоте…
Сейчас здесь расположились десять ребят Гракса. Они очень по-хозяйски жгли на серых камнях костер, над которым двое молодых орков крутили на вертеле жареного кабанчика; остальные вояки сидели кто на ступеньках винтовых лестниц, уходящих к вершинам сторожевых башенок, кто у бойниц…
Увидев Нугута, они сперва всполошились, но потом стали его радостно приветствовать. Первым подбежал Рюг и похлопал его по плечу, потом подоспели остальные… В общем, вокруг Нугута моментально образовалась веселая толпа, орущая на десяток разных голосов.
Раздавая тычки и оплеухи, через нее пробился Гракс, а за ним — несколько человечьих воинов — все в богатых доспехах с гербом, с которого смотрел зеленоглазый золотистый лев. В этих доспехах все они были похожи, как инкубаторские. Один из воинов протянул Нугуту руку:
— Я Ростор. Добро пожаловать в Горную Цитадель!..
Уже под вечер, когда поспел жареный кабанчик, костер собрал вокруг себя всю орочью, человечью и эльфийскую(Дункана с Нариной) братию. Поделили мясо, завели беседу…
— Ростор славный парень, — вещал потом захмелевший от эля Гракс, хлопая его по плечу. — Он разрешил нам тут поселиться да отрядил охранять перевал. Боги не зря устроили нам встречу, родич. А что ученика ты нашел — это хорошо. Надеюсь, ты порубил воров в капусту? Мм?
— Не, не до того было, — как можно беспечней постарался отмахнуться Нугут, но настроение было испорчено на целый вечер…
…Утром в сопровождении Ростора и его небольшого отряда отправились к самой Цитадели, оставив ребят Гракса на перевале…
А Ростор действительно оказался очень славным парнем. По годам он был чуть старше Нугута, но, стоило тому завести разговор о своих странствиях и чудесах, что повидали они с Бьёрном, пока были наемниками, — и Ростор уже выглядел восторженным мальчишкой — так наивно и удивленно светились его аквамариновые глаза…
Нугут примерно так и представлял Ростора, когда еще не знал его — ведь только такой пернатый мечтатель может так легко и просто развязать Великую Битву…
Спустились в долину они еще задолго до вечера, но Нарина уже начала скандалить и капризничать, как все уставшие дети, которым охота спать.
Нугут переглянулся с Ростором; тот пожал плечами: "Мы никуда не торопимся". И устроили привал в тени разлапистых елей… Нарина уснула моментально, не успел Нугут достать из сумки одеяло…
— На Севере на гигантских елках растет не хвоя, а настоящие мечи! — сказал Нугут, глядя вверх и щурясь на яркое солнце, пробивавшееся через колючую зелень.
— Ты был на Севере? — с жадным любопытством спросил Ростор.
— Нет, — разочаровал его Нугут. — Но мой отец оттуда родом.
— Хмм… — Ростор что-то прикинул в уме. — Не слышал, чтобы там жили орки.
— Они там не жили никогда — это верно, — согласился Нугут. — Мой отец — человек. Его зовут Алленрос… он странствующий монах ордена Сервиллиуса, — и, глядя на озадаченного собеседника, он коротко пояснил: — Я его приемный сын. По крови я орк.
Заинтригованный Ростор потребовал объяснений, и Нугут вкратце поведал ему свою историю…
— Вот! Вот! — замахал руками Ростор. — Я знал! Я тоже почувствовал, что что-то меняется в мире! Это как единая волна: разные народы протягивают друг другу руки. Это самый такой момент, чтобы создать школу!
Нугут приложил палец к губам, напомнив, что рядом спит ребенок, и Ростор сбавил громкость…
— Ты говорил, что выделяешь под школу целый замок, — сказал Нугут. — И что это за замок такой?..
— О, это наш фамильный замок, — улыбнулся Ростор лучезарной человечьей улыбкой. — Но даже в лучшие времена наша семья и наши люди занимали, дай бог, сотую его часть… Не буду рассказывать, чтобы не портить впечатление — завтра ты все увидишь сам.
Больше Ростор не сказал о замке ничего, а остаток вечера наблюдал, как фехтуют Дункан и Бьёрн. Потом и соскучившийся Нугут к ним присоединился.
Солдаты Ростора мало-помалу тоже стали подходить, что-то спрашивать и пытаться повторить какие-нибудь хитрые финты. Трое друзей охотно отвечали на все вопросы, попутно отмечая про себя, что эти парни — как пить дать — махали мечами только на тренировках, а настоящей битвы в жизни не видели.
Ростор так и сидел в сторонке все время. Нугуту даже жаль его стало. Он подошел и прямо спросил, почему бы и ему не присоединиться к теплой компании.
— …Печальная картина, да? — Ростор, казалось, не слышал вопроса. — Мы не знали войн уже несколько поколений… Но если мои ребята еще худо-бедно управляются с мечом, я так почти не умею…
— Тогда вставай и бери меч. Я буду тебя учить! — велел Нугут — и Ростор вскочил, будто давно ждал этих слов…
Вопросами о цитадели Нугут, которого разбирало любопытство, все следующее утро донимал Бьёрна, но тот тоже о Цитадели только слышал и ничего толкового не сказал…
Цитадель они увидели к полудню и… слово "удивление" тут явно не подходит…
…Какая-то титаническая сила вырубила эти стены и башни, наполовину выступающие из самой скалы… то, что со стороны Норенайна было горой Нор, с обратной стороны было Горной Цитаделью. И казалось, что работа просто не закончена; что кто-то хотел вырубить из скалы огромный замок, но остановился на полпути…
— Она высотой 4 мили, уходит на милю под землю и несколько десятков миль в стороны, — с улыбкой сообщил Ростор. — Когда я был маленький, я любил лазить по ее подземельям и нашел из них 10 выходов в различных частях Норенайна, но, думаю, это не предел… В общем, чувствуйте себя, как дома.
Воины Ростора улыбались, и в глазах их светилась настоящая гордость.
А удивленные пришельцы взгляд не могли оторвать от древнего чуда, у подножия которого горстью серых камушков казались человечьи деревни, лоскутками — пшеничные, подсолнуховые и ракушками в холмистых чашах — манные поля…
(20 августа 2003 г)
379. 21 августа 2003 г
Как же мне нравится это слово: ГЕЛЕНДЖИК!
геленд — legend — легенда
380.
Зеленую гору вдали зигзагом прорезает дорога, а мы едем мимо.
Мы едем домой. Возвращаемся, как возвращаются перелетные птицы. Против всех и вся едем в слякотную осень и холодную зиму. Я возвращаюсь в свое Логово и покидаю уютное Гнездо, как назвал я комнату под крышей, куда вела винтовая лесенка с перилами, увитыми виноградной лозой…
Я возвращаюсь. И мне спокойно…
381.
"Свинья везде грязь найдет! А романтик — повод для хандры! — так сказал мне сегодня Сашка и честно предупредил: — Готовься, ща жизни учить буду!"
"…ты, Бальгар, слишком болезненно реагируешь на все выходки девчонки своей. Это все равно, что на дитё обижаться. Отшутись, обними ее и поцелуй, как встретитесь, а в депрессию впадать нечего. Потому что кому ты нафиг нужен с депрессией своей? — утешать тебя еще… Подумай, ей это надо?"
382.
Это был длинный монолог, а я записал все так, как запомнилось. В этом и особенность записей по память — никогда не запишешь слово в слово. Десять человек запишут десять вариантов того, что ты сказал… а ты запишешь одиннадцатый, потому что слово в слово не запомнить и своих фраз…
383. 23 августа 2003 г
Какая-то тварь (божия) ползает по стеклу. С первого взгляда я было подумал, что это крылатый муравей. А потом пригляделся: нет, не похожа она на существо, которому крылышки даны на время, неуклюжие какие-то и хрупкие… нет, она очень по-хозяйски с ними обращается.
"Крылья? Ха! Эка невидаль!"
384. 27 августа 2003 г —Fog
На земле отдыхало облако. Оно прижалось к ней, как прижимается к матери испуганный малыш… И над землей стелилось два метра тумана. Деревья торчали из него, как из снега или молочного озера.
А там, где меж деревьев тянулись шаткие мостки и лесенки и из густой листвы, усеянной ранними цветами, выглядывали похожие на гнезда дома, была сейчас необычайная тишь…
…Брикенок смотрел с висячего мостика вниз, в молочный туман, который шевелился в полном безмолвии, охватившем древесный город.
Он был еще мал, чтобы понять, но старики называли туман предвестником чего-то страшного и ужасного. Они что-то видели в каждом его движении… а Брикенок все смотрел и смотрел, до боли в глазах, но не замечал ничего. Так что же так испугало Седых? Туман такой чудесный и теплый, он очень похож на парное молоко. Может быть, он даже сладкий и его можно наливать в стакан…
На следующий день туман поднялся выше. Весь древесный город по-прежнему молчал. Даже дети. И тихий ужас жителей, казалось, был разлит в воздухе. Он давил на сердце гранитной тяжестью, а неестественная тишина звенела в ушах.
Брикенок весь день просидел, обняв руками ветку дерева и глядя из густой листвы вниз. Безмолвно, как все. Но почему-то ему не было страшно. Он все ждал, когда же страх придет: ведь все уже боятся, а он еще нет…
Еще день — и туман добрался до мостков. Провисающие серединки мостиков между домами погрузились в него.
Брикенок из любопытства зашел на самую середину и долго глядел на свои ноги, по колено погруженные в туман. Когда он вышел, шерсть блестела мелкими капельками влаги, похожими на россыпь бриллиантов. Ему показалось, что это очень красиво.
Еще через день, когда туман поднялся выше, Брикенок не побоялся войти в него с головой. Перед глазами все было белое, никакого вкуса сладкого молока не почувствовалось (а жаль), но вышел Брикенок весь сверкающий, будто легендарный человек, спустившийся со звезд.
Эту легенду часто рассказывали старики и называли ее пророчеством: что однажды мир зальет ядовитым туманом, из которого выйдет человек, осыпанный с ног до головы сверкающей звездной пылью, и уничтожит мир…
Конечно, никто и не посмотрел на мокрого мальчишку, которому не страшен был туман, никто и не подумал назвать Брикенока предвестником конца…
Но прошло много лет — и мир действительно пал. Однажды не побоявшись тумана, Брикенок не побоялся и спуститься на землю, что вообще почиталось самоубийством; и приручить огонь, теплившийся в головешке, когда отбушевал залитый спасительным дождем лесной пожар… Все боялись, а он пробовал… И мир действительно пал. Только без армагеддонов и концов света…