Осколки чего-то красивого - Макарова Ольга Андреевна 7 стр.


89. 10 марта 2003 г

Я лентяй и тунеядец! Вчера поленился собрать все свои заметки и записать сюда. Думал: ладно, завтра… сейчас понимаю, что уже поздно. Снова вспоминается история с забытым в портфеле бутербродом… Да, все это уже протухший бутерброд…

Вот потому-то я и не могу писать повести. Потому что моя Муза — бабочка однодневка. На следующий день она уже мертва… Пока она гусеница и ползает на задворках сознания, нагуливая жир, она живет долго. Но стоит ей покинуть кокон, стоит заявить о себе миру, как обратный отсчет пошел… Записывай, пока не поздно, потому что рассвет следующего дня убьет ее…

Мои рассказы всегда короткие. 5-10 минут на сотворение мира… это даже не день… лучше записывать все сразу, как только оно пришло! С пылу, с жару! И не хранить в черновиках!

Но это я такой… а ведь я знаю людей, которые пишут гигантские повести! И пишут годами! Я даже не представляю, как можно отложить рукопись вечером, а на следующий день поймать эту ниточку и продолжить. И чтобы получалось свежо и ново, а не загнивало мертвой органикой…

90.

Переписка на лекции:

— (// — это я)

Давай о очереди писать прилаг. к слову "МОРЕ". чтоб подходили. кто больше.

//Забавно играть в такую игру с человеком, который никогда не видел моря… ну ладно…

спокойное

//штормовое

изумрудное

//русалочье

глубокое

//бездонное

бескрайнее

//безбрежное

теплое

//ласковое

бурное

//тихое

закатное

//туманное

мертвое

//безжизненное

романтичное

//саргассово

соленое

//горькое

нефтяное

//предгрозовое

освежающее

//жаркое

кипящее

пенное

бурлящее

//жуткое

высокогорное

//призрачное

мерзкое

//высохшее

смертоносное

//лунное

солнечное

//вечное

замерзшее

//разгневанное

волнующееся

//грустное

ровное

//беспокойное

утреннее

//мерцающее

успокаивающее

//сонное

млеющее

//сказочное

58 слов. И было бы больше, если б лекция не кончилась.

Вот такое оно, море…

91.

Не понимаю писателей, которые не пишут, а печатают… на компе ли, на печатающей машинке — все равно. Это не то. Я всегда пишу рукой. Своим почерком. Это самый честный путь из Замирья в наш мир. Почерк — это ведь не просто каракули. Говорят, это нечто, отражающее характер, настроение…

Я где-то читал, что, если, когда пишешь на нелинованной бумаге, строчки уходят вниз, значит у тебя заниженная самооценка. Вверх — наоборот.

Так вот: у меня конец каждой строчки упорно загибается вниз…

92.

С мыслями о море (может, и переписка натолкнула) я написал еще одну главку Хроник…

Мне нужен, просто позарез нужен человек, такой особенный-особенный человек, которому я мог бы представить на суд свою первую "большую" книгу. Только где его взять, такого человека? Есть ли в мире кто-нибудь, кому я настолько верю, чтобы принять его мнение близко к сердцу… я подумал, порылся в памяти и понял, что нет…

93.

—Я ездил к маме

Лео закрыл дверь и снял тяжелые ботинки, обильно политые, точно соусом, липкой весенней грязью. На Марсе она красная… точь-в-точь кетчуп…

С тех пор, как Лео потерял мать, он возвращался так каждый вечер… Пиво, в конце концов, он выпивал сам, порой хваля его, порой ругая. Сидел на балконе, вел неспешный разговор с пустым небом и звездами, из которых больше всего любил "утреннюю звезду" — Венеру, — потому что так звали его мать…

— Мама, это "Марсианское" номер 3. Знаешь, мне говорили, что оно…

"Бедный Лео… — думала Лина, его сестра. — Совсем сдвинулся, бедняга… почему пиво…"

С ним было бессмысленно спорить на эту тему. Точно выключатель заклинил: "Мама пиво любит. Я ей обещал," — заявлял Лео и шел в свой любимый магазин, а Лина, оставаясь дома, горько плакала…

Однажды он сказал:

— Сегодня прилетает корабль с Земли. Привезут земное пиво. Это такое событие! Мама всю жизнь мечтала его попробовать…

В душе Лины, словно потревоженный ил, всколыхнулось предчувствие…

— Братик, не ходи! — она обняла Лео за плечи. — Не ходи сегодня, останься дома!

Она не знала, как объяснить, что это на нее нашло. Но в груди словно плескалась горячая волна, ударяясь о сердце и нашептывая: "Не отпускай, не отпускай, не отпускай…"

— Лина, я же обещал, — Лео погладил сестру по голове, точно маленького ребенка.

— Лео…

Он ушел… было розовое марсианское утро с пурпурными тучками. Моросил дождик, разбавляя на дорогах жирный кетчуп…

В нем скользили колеса, и машины не слушались тормозов…

Лео попал под грузовик… который вез то самое земное пиво… и красная кровь смешалась с красным кетчупом…

Лина прибежала в больницу под дождем, похожая на маленького мокрого мышонка. Она билась в двери, плакала и звала брата…

Врач в изумрудной мантии обнял ее и подвел к огромной капсуле, которая тихо и мягко гудела.

— Он здесь, малыш, — объяснил врач, — этот аппарат сегодня привезли с Земли. Сейчас он сшивает раны и сращивает сломанные кости… Поверь мне, через два дня твой брат будет снова бегать за пивом каждый вечер, как раньше…

— Пиво… — Лина вздрогнула, — это все из-за него… из-за него…

На следующее утро Лину пустили к брату. Он лежал на кровати, розовокожий, как дитя (кожа была новая — вчера она покрыла страшные рваные раны)… золотые волосы разметались по подушке… он мирно спал и улыбался во сне…

Лина коснулась его щеки.

Лео открыл глаза. От лекарств и недавнего наркоза в них стояла муть… они были похожи на озера, подернутые туманной пеленой… они смотрели в никуда, в пустоту.

Лео сел на кровати, обнял сестру и притянул к себе, чтобы она села рядышком…

— Я к маме в гости ходил, — поведал он шепотом. — У нее милый домик на горе. Под балконом — настоящая пропасть… такой вид!.. Только там очень жарко… Да, там такая жарища, а тут я, с бутылочкой холодного земного пива… мы так здорово посидели с мамой на балконе, поговорили… она и про тебя спрашивала… А потом я спросил, что это за гора такая. Она сказала — Олимп. Самая верхушка. 27 километров — вот почему весь мир как на ладошке… Еще мама сказала, что уезжает. Завтра… просто не могла уехать, не поговорив со мной и не попробовав настоящего земного пива… она собирается то ли на Альфа Центавру, толь еще в какую звездную даль — она еще не решила… но здесь ее больше нет.

Прошло два дня, обещанных врачом… Лео вернулся домой… И был обычный марсианский вечер, после которого всем надо кому в школу, кому на работу…

Лина заглянула в комнату брата… он сидел и читал…

— Ты не пойдешь за пивом сегодня? — удивилась она.

— Нет, — рассмеялся Лео, — ты же знаешь, я никогда не любил пива…

(10 марта 2003 г)

В мире нет скучных вещей… Я состряпал этот мир из всякой ерунды, которую видел в киоске.

"Марс", кетчуп, пиво… смешно, да?

Я больше скажу: люди, которые говорят "Нам все надоело. Все скучно. Мы все видели тысячу раз" и т. д. — смешны.

Весь секрет не в том, чтобы просто смотреть, а в том, чтобы ВИДЕТЬ…

Если ты умеешь ВИДЕТЬ, умеешь созерцать, то ты никогда нигде не соскучишься!..

…я превращаюсь в старого моралиста, ей-богу:-)…

94. 11 апреля 2003 г

Мне приснился вкус лесных орехов… больше ничего не было — только вкус…

Мне кажется, я в прошлой жизни был слепым. Почти все мои сны заполняет ровная темнота. Картинки, цвет — небывалая редкость в моих снах… Зато всегда в них полно звуков и ощущений. Таких острых, каких мне в реальности никогда не почувствовать…

А как я смотрю на мир?.. Нормальные люди не замечают таких мелочей… вроде тайфуна молока в горячем кофе… вроде бриллиантового блеска разбившейся о куртку капельки… Я только сегодня понял, что смотрю на мир, как прозревший слепец…

95.

…Воспоминание, которое не умирает, сколько я ни пытался. Я изничтожал его, как сорняк, но не добился успеха: это сон…

…обычный сон: картинки, звуки, ощущения…

И вдруг погас свет. Потом темнота стала ровной, как в моих "слепых" снах. Остались звуки и ощущения, которые обострились до колкости тонких иголочек. И вдруг — тишина… я шел куда-то на ощупь во тьме и безмолвии… А потом… я перестал ощущать. Ощущать свое тело, ощущать прикосновения ног к земле…

Я проснулся тогда от ужаса… Это было лет пять назад. Но помню до сих пор…

Сейчас, записав его, я впервые выставил свое воспоминание на свет. Разные вещи ведут себя на свету по-разному. Порождения тьмы скоропостижно погибают, корчась и завывая. Порождения добра цветут…

96.

Утро.

Кран хрюкнул и вместо горячей выплюнул холодную струю. А выйдя на улицу, я увидел, что в ручьях течет кипяток. Холодный ветер сдувал с него пар, превращая улицу в туманный Альбион…

97.

Однокурсники…

1. — Говорят, война в Ираке выльется-таки в третью мировую… (серьезно)

2. — Может быть… наверно, христиане развоюются с мусульманами… (беспечно)

3. — Бальгар, я, наэрно, против тебя пойду…(посмеивается)

2. — Ты христианин, Бальгар? (уточняет)

0. — Я язычник.

Все резко затихли и переглянулись.

2. — Ты же крещеный? (тянет за ниточку у меня на шее и извлекает из-под ворота рубашки рунический амулет)

0. — Крещеный. Просто обратился в языческую веру… (отбираю амулет и возвращаю на место)

Я просто влюбился в высказывание моего знакомого по поводу этой записи.

Ozrik: "Язычество — самое естественное и самое честное из всех верований, которые когда-либо существовали. Я так полагаю. Для человека естественно обожествлять грозу, лес, озеро, весь мир. И сколь противоестественны эти мировые религии, с их ультимативными кодексами морали, которые необходимо соблюдать под страхом наказания. Язычество честнее, потому что оно не устанавливает правил. Стихии сильнее людей, но они живут сами по себе. А человек — сам по себе. И это беда человека, если стихия причинила ему зло. Но все равно это зло — не наказание, не испытание, это случайность. И в этом особая красота язычества".

98.

По оттаявшей клумбе ковылял хромой голубь, умудряясь подпрыгивать на одной лапе. Меня он не боялся нисколько, хотя я прошел совсем рядом…

99. 12 апреля 2003 г

Я пропускаю уже не первый сезон ручьев в своей жизни. За несколько последних лет я не построил ни одного кораблика для великого путешествия через завихрени и пороги весенней воды.

Всегда находились причины. В этом году поначалу ручьи казались мне не очень полноводными. Я ждал… и я упустил момент… сезон ручьев уже заканчивается, и воды отступают, оголяя пыльные улицы…

Мне кажется, старость приходит с первым пропущенным сезоном ручьев… это печально и, видимо, неизбежно. Даже сейчас что-то меня останавливает, властно запрещая пойти и сделать последний кораблик до того, как высохнет последний ручей…

Это время. Оно ложится на руки свинцом, и нам становится сложно делать милые глупости и звонить друзьям просто так, как в детстве…

Мне печально. Мне хотелось бы снова стать маленьким или же быстро перескочить в зрелый возраст, потому что эпоха перемен, в которой я нахожусь сейчас, невыносимо печальна. Когда многое уходит, ничего не оставляя взамен.

Ушла любовь родителей… и сейчас меня никто не любит…

Ушла любовь к родителям… и сейчас я никого не люблю, а лишь витаю в романтических миражах…

Много чего в таком возрасте исчезает безвозвратно. Оттого многие не выдерживают и уходят, покидают мир, не переживая свою эпоху перемен.

Юные хотят любви, настоящей, глубокой, а ее нет. Потому что они никому не нужны. Как и я не нужен своей взрослой прекрасной Марине.

Юные хотят настоящего интересного дела, а его нет. Потому что они никому не нужны, только начавшие получать знания и набираться опыта.

Юные… они не имеют цены и бесполезны в глазах тех, кто старше. Кто перестал прыгать по ручьям и нашел свой вечный берег…

Эта эпоха еще славится и тем, что наступает момент, когда ты совсем ничей. Дети не будут играть с тобой, а взрослые не увидят в тебе равного.

100.

…Она добрая, она простила бы, что я записываю здесь ее слова…

"В моей голове живет шумный драмтеатр, который любит смеяться надо мной. Сейчас в нем каждую секунду разыгрываются десятки сцен, где я прощаюсь со своим любимым. Иногда жестоко, иногда трогательно и романтично, иногда… иногда… А он всегда молчит… ему достается странная роль, где не надо слов. Он молчит и смотрит на меня, не пряча взгляда… а в жизни он не может смотреть мне в глаза.

Драмтеатр смеется надо мной. Ведь я вовсе не хочу прощаться, а тем более — с проклятьями и словами, которые ранят больнее меча… Я люблю его и все еще жду от него того же.

Драмтеатр смеется надо мной… смеется, говоря: "Он предаст тебя!", измысляя тысячи случаев, как.

Я знаю, что это ложь. Но не могу не видеть своего внутреннего театра — ведь он в моей голове, а значит, бесполезно закрывать глаза…"

В моей голове тоже есть такой театр. И сейчас его излюбленная тема — как я ухожу из жизни. Я прощаюсь тысячи раз. Я ухожу как герой, как самоубийца, как жертва несчастного случая… Но всегда я говорю что-то на прощание. Бывает, я проклинаю кого-то, бывает, желаю счастья. Бывает, перед смертью вижу перед собой лицо Марины…

Драмтеатр смеется надо мной… ведь я совсем не хочу умирать! Я люблю жизнь, я хочу жить долго и счастливо. Я верю, что и меня можно любить, и кто-нибудь будет меня любить…

Но драмтеатр смеется и разыгрывает все новые и новые сцены. Ложь. Все ложь. Но я не могу не смотреть. Хотел бы, но не могу. Я прирос к креслу в этом театре, мне срезали веки и выпрямили шею: у сознания, мечущегося в голове, нет ничего этого, нет и рук, чтобы хотя бы закрыть уши.

Это еще одна веха эпохи перемен: когда ты впервые остаешься наедине со своими демонами, и нет рядом никого мудрого и старшего, кто бы помог и защитил…

Назад Дальше