Он стоял у крыльца родной-милой школы и думал, думал…
А потом около него остановился какой-то мелкий хлыщ. По виду подросток, но лощеный какой-то, в костюме с претензией на моду, в штиблетах, которыми камушек не пнешь – и даже со стильной прической! И со взглядом прожженного дельца.
– Это ты здесь дела решаешь? – покровительственно осведомился хлыщ.
Ну кто же отвечает на вопросы, заданные таким тоном? На такие вопросы жизнь ответы дает. Ясные. Так что Володя подумал да и кивнул на Типуна. Хлыщ посмотрел и кивнул тоже. Типун больше подходил под определение хозяина жизни. Здоровый, самоуверенный, рожа наглая. Самое то хозяин. Вон их сколько на улицах, только возрастом отличаются.
– Это ты правильно отказался, – покровительственно похлопал Володю по плечу хлыщ. – Врать нехорошо.
Вообще мальчику жутко повезло. Если б не рухнувшее мировоззрение, Володя ему руки бы повыдергивал. А так…
– Знаешь, чем лев отличается от шакала? – закрепил успех хлыщ. – Лев себя по плечу хлопать не позволяет.
И усмехнулся презрительно, мол, живи пока, пригодишься. Типун от изумления чуть с крыльца не упал.
– Мне Нинка сказала с тобой дела порешать, – сообщил хлыщ Типуну.
И кивнул лакированной головой на дорогу. Сквозь редкий сосновый лес было хорошо видно, как Идеальная Учительница легко и свободно садится в нехилую такую машинку. На водительское, между прочим, сиденье. И мини-юбка ей нисколько не помеха.
– Нинка, мамка моя, – пояснил хлыщ. –А что? Ее все Нинкой зовут.
И кое-что стало проясняться. Сыночек от леди Совершенство. Вот ты какой, младая генерация…
Типун поглядел на машину, оценил – и преисполнился готовности к общению.
– Летом учитесь? – сразу ткнул в больное хлыщ. – А что так позорно? Заяву от уставших учеников нет ума накатать?
Типун осторожно покосился на Володю.
– Ум есть, – туманно ответил здоровяк. – Пальчиков лишних нет…
А Володя стоял рядом и невольно слушал. И рассеянно улыбался. Вообще идея сокращенных летних каникул пошла от директрисы. То ли выслужиться планировала, то ли статус школы повысить… но защитил ее Володя! С Нинель Сергеевной. На стенах туалета такая дискуссия развернулась о пользе непрерывного обучения – закрашивать не успевали! И не успели. Старшаков убедили. А остальным… и нечего Типуну обижаться, не так уж много ему пальчиков выломали.
– Дискотечки есть? – поинтересовался как бы невзначай хлыщ.
Дискотечки были.
– А с чем? – последовал непонятный вопрос.
– С девками! – подумав, блеснул остроумием Типун.
– Ваши девки – коровы…
Как раз девки мимо и шли. Шли и поглядывали на ухоженного мальчика. Заинтересованно поглядывали. Себя рядом представляли. Девачки. Володя насчитал таковых пятнадцать пар. Вот почему девачки парами ходят, кто бы сказал? Ведь и не подружки даже, так… компаньонки.
Потом подошла Эвелина. Одна. И очень тепло заговорила с хлыщом. У них уже были общие знакомые!
А еще Олька прошла одна. Но та всегда одна ходит, ее в этой жизни ничем уже не испугать и не удивить.
– Пиво на дискотечках есть? – вернулся к интересной теме хлыщ. – А травка? А что еще?
Типун краснел, пыхтел и мялся. Присутствие Володи на заднем плане его смущало жутко. Может, кому-то и хотелось, чтоб на детских дискотеках была травка и еще кое-что. Да кто позволит? Был Акбарс, интересовался вопросом. Так нет уже его, и даже забывать стали. Еще вольнисты были, и даже еще есть. Недавно битые морды у колонки отмывали.
Хлыщ спрашивал. Типун, как мог, просвещал.
– Ничего у вас нет! – немного раздраженно подвел итог хлыщ. – Провинция!
– Зато девки…
– Девки без травки в машину не садятся, – со знанием дела отметил хлыщ. – Сами – нет. Можно, конечно, затащить, тоже свой интерес…
– Не советую, – сказал Типун убежденно. – И, это… пойдем отсюда, а? Как-то стремно у школы такие вопросы решать… У нас много чего есть! Только от школы отойдем. Там пацаны должны стоять…
Володя вздохнул. Знал он этих пацанов. Вольнисты теперь на соседней улице паслись. Но все равно рядом со школой, уроды! А Типуна не исправить. Сколько по коленке ни пинай, в бандиты так и тянет! И хлыщ с ним. Этот, пожалуй, пострашнее будет. Опять сбиваются в стаю. И вот эти тоже считаются детьми!
Накатила усталость. Сколько можно? Бьешь и бьешься, и вроде даже что-то меняется. Вон как Типуна перекосило, что в школе бандитствовать нельзя! Но выматывает тягучее, злобное сопротивление. Соорудить бы курган из голов, сил нет. Сил нет, и нет поддержки…
Он поднял лицо к небу. Творец! Да ответь же! Правильно ли иду?! Или обманываюсь иллюзиями, и люди – просто разумные звери? Нет ответа… Есть ли высшие законы мироздания? Или нет их? Воздается ли преступившим? Дай знак, Творец! Урод ты, и больше никто…
Вообще-то вольнистов должны были встретить. Старшеклассники наконец созрели до осознания, что школа – их территория, что они здесь живут. И надо бы им помочь. Но сил не было. Так что Володя побрел, нога за ногу, рассеянно глядя по сторонам в пустой надежде увидеть Знак. Знак того, что справедливость – есть. И, конечно, не видел. Да и откуда бы? Бог Сибирь не жалует. Да его, может, и вовсе нет…
На соседней улице под кустиком валялся Типун. Рядом кашлял хлыщ. Значит, успели снюхаться с вольнистами. И огребли за компанию. Ну, бывает. Что характерно: прохожие глазели, но спроси – ничего не видели!
Он равнодушно переступил Типуна и побрел вниз, к реке. Утопиться, что ли? Так было уже…
В газетном киоске с обложки глянцевого журнала ему сияла телесами обнаженная красотка. Чем-то она походила на Эвелину. Такая же холеная, пышущая здоровьем. Только постройнее. Он равнодушно почитал. Дочь одного очень высоко стоящего товарища. Великосветская проститутка. А вот еще одна. Тоже голая. Тоже дочь. То-то папенькам неуютно в гробах от такой славы фамилии. А вот уже сын. Но этот из окна выпал. Наркотики. И еще один – тоже наркотики… Вспомнилось определение Берен-йот-гали: «Не знаю, чем их навернет. Но по моему мнению – это будут наркотики.» И вот наркотики есть.
Он вспомнил сумасшедшего философа, его выкладки. Посчитал на пальцах. Тридцать лет. И положить еще столько же на угасание. Эпоха. И расы не станет. Это если Берен не ошибся. Все-таки официально считался сумасшедшим.
А Знака все не было.
Он прошел весь город. Вот так же когда-то они шли ночью с Олесей. И видели примерно то же самое.
А потом он набрел на музыкальную школу. Внутри играл ансамбль. Ансамбль был неумелый. А вот музыка – великой.
Он сел прямо на асфальт, прислонился к стене и закрыл глаза. Ему никогда не сыграть даже так. Никогда. Вся жизнь – тренировки, подготовки к боям. И бои, конечно. На остальное времени нет.
– Мальчик! Ты кого-то ждешь?
Он открыл глаза. Женщина. Конечно, женщина! В этой реинкарнации ему выпадают только женщины. Очень молодая. Очень своеобразная. Ух какие строгие глаза.
– Очевидно, вас, – пробормотал он. – Мне же нужен композитор. Я… завтра приду, ладно?
И снова прикрыл глаза. Он очень устал.
Музыка подхватила его на своих крыльях и понесла… и он так и не понял, что знаки – были. Были повсюду.
Глава восьмая
Кормчак – и не его женщины
– Э, робя, ну куда все поползли?! – вопросил растерянно морской пехотинец. – А военный совет?
Ему нравилось у мятежников. Простые отношения, ясные задачи. Кто был никем – пожалуйста, можешь стать всем. Но иногда, вот как сейчас, соратники его страшно раздражали. Потому что держали себя так, словно знали что-то, но ему сообщать не спешили! Переглянулись – и пошли… а куда пошли?! А ему куда… и что?! Дать бы по башке! Вот хоть эльфам, чтоб не лыбились…
Он безнадежно подождал ответа, попробовал поймать за руку Асиа… и как-то до того неловко это сделал, что женщина оказалась у него в руках. Вся.
– Ну вот она я, – нетерпеливо сказала она. – Ты меня хочешь…
– Да, потом! – машинально брякнул Кормчак. – Здесь хоть кто-то может сказать, что мне делать?
Рядом тут же появились эльфы, страшно заинтересованные ситуацией, когда «хочет, но потом». И еще они могли и хотели сказать Кормчаку, что ему делать, когда в руках оказывается женщина!
Морпех, и так рыжий и веснушчатый, страшно покраснел. Но не от советов. Вряд ли он их вообще слышал. Дело в том, что Асиа никуда не рвалась уйти, а уютно расположилась в его руках. И поглядывала с любопытством поверх платка. И Кормчак вдруг почувствовал, что держит восхитительно изящную, красивую женщину. Вплотную же стояли. И офицер разом потерял голову, сердце, душу – что говорить, он даже дышать забыл! За свои двадцать пять лет жизни он никогда не держал в руках женщину. Никогда. Так получилось. А тут – сразу Асиа…
Он родился и вырос в рыбацком городке на южном побережье, где девочки вообще-то были доступны, как в любом порту. Но не для всех. Например, парень, зовущийся Музгун Кормчак, шансов не имел вообще. Музгун – мелкая такая живность в южных водах, еда для более сильных. Он был очень мелким и слабым, Музгун Кормчак. Отверженность его не смущала. Он же не один такой. Вон сколько вокруг таких же, худосочных и бедных, никому не нужных. Пинки и затрещины делились на всех поровну, так что жилось… терпимо. В юности он, правда, окреп и немного подрос. Но к тому времени выучился, благодаря светлой голове, и на пьяных ровесниц из родных трущоб глядел с брезгливостью. А ослепительно красивые йохи из богатых семейств, о которых он мечтал, с брезгливостью смотрели на него. Это если вообще смотрели. Потом – армия, закрытый гарнизон… вот так и получилось, что Асиа оказалась у него первой женщиной. Не в смысле – первой, а… все равно получается, что первой!
Женщина тоже что-то почувствовала. Еще бы! Как она не воспламенилась в тех местах, где офицер ее касался, непонятно. Но он молчал, и Асиа высвободилась, мягко и как-то незаметно. И ушла, оставив волнующий запах трав и цветов на его руках. Духи. Она пользовалась духами, как благородная… Уже издалека донесся ее голос:
– Лала! Войско пойдет – твои гонцы где?
– Мои гонцы за шпионами подглядывают! – радостно отозвалась Чоолпан. – «Ночные коты», и два «Кулака» с ними! Они в овраге ползают! Такие смешные!
– Пусть ползают, если на конях не умеют ездить! А вы не подглядывайте! Уважайте старших! Расставь гонцов немедленно! Давай отсюда…
– Ай-гала-да! – понятливо заключила Чоолпан и убежала.
Кормчак огляделся. Убедился, что остался на холме в одиночестве, и побрел к лагерю, не чувствуя ног.
У мятежников было хорошо. Но одно осталось, как и прежде: Музгун Кормчак не имел у женщин никаких шансов. И не то чтобы женщин не было среди мятежников. Они еще как были, аж глаза резало. Но – все как будто жили… в офицерском училище профессор объемных сред называл это – параллельные миры. Вот там женщины и существовали: любили и ненавидели, дружили и ссорились… Эпсар Кормчак ходу в те миры не имел. И не мог – в соответствии с законами объемных сред. Реальные расстояния значения не имели. Даже Асиа, бывшая ближе некуда, жила в ином мире. И принадлежала, странно представить, какому-то подростку. В том числе и подростку.
«Почему какой-то берхь сопливый, почему не я?» – в который раз задался вопросом Кормчак. Ответа не было.
Вот этот берхь сопливый к Кормчаку и подъехал. И застал его в очень неприятный момент: морпех сердито наблюдал за суетой в лагере и, как всегда, не мог сообразить, что делать. Советами и подсказками степняки себя не утруждали, а эпсар до просьб не унижался.
– Вот уроды! – сказал вдруг Санниэре. – Хоть так, но новичка принизить! Вроде и миры разные, а повадки шакальи неистребимы! Курган из голов сложить бы…
Находившиеся неподалеку Ит-Тырки предпочли убраться подальше. Странный подросток занимал в мире степняков не совсем понятное, но серьезное положение.
– Смени тяжеловоза на степную лошадку, – посоветовал подросток. – И мореманы твои пусть заменят. Отряд дальше быстро пойдет, не угонитесь.
– ?
– Мореманы! – повторил подросток. – Или как у вас? Оммдёмэр? Шипмен? Маринер?..
– Маринески, – сказал Кормчак, сообразив. – Мы маринески. Люди моря.
– А всё равно битюгов замени.
– А как…
– Подойди к мастеру-джабеку Кара-баш, – понимающе кивнул подросток. – У него заводных лошадей много. Скажи, пусть даст. Скажи, Асиа приказала.
– Всё слышали, поняли? – обернулся Кормчак к подчиненным.
– Соображаешь, – одобрил Санниэре. – Так. Вот еще что: ты же разведчик?
Кормчак мученически вздохнул.
– Значит, разведчик. Ну так передай другим таким же разведчикам – тем, кто в овраге ползают – пусть вылазят и тоже берут нормальных коней. А то не угонятся.
– С самого начала знали, да? – проворчал Кормчак и достал раковину.
Одно утешило: «Ночные коты» вылезли гораздо более смущенными! И чувствовали себя наверняка идиотами. Вроде мелочь – а приятно…
Подросток лично проследил, чтоб им выделили каких надо лошадей. И явно собрался опекать новичков и далее. Так что в походной колонне ехали рядом.
– Степь живет традициями, – негромко говорил Санниэре. – Люди кочуют веками. Порядок жизни знают с детства. Сколько должно быть мужчин в клане, сколько женщин и детей. Сколько скота. Как и куда двигаться. Кто и за что отвечает…
Эпсар задумчиво кивнул. Да, это было понятно. Оптимальные решения, вот как это называется.
– На совете прозвучало: идем через отроги, – чуть улыбнувшись, продолжил подросток. – И все знают, что делать. Лала степей гонцов расставит, молодежь, которым скакать в радость. Джабеки дозоры отправят на самые высокие холмы. Мы походом идем, а дозорные наверху стоят. И всё видят. И еще знаками обмениваются. Знаешь, как в степи говорят? Конник на холме – в степи порядок. Ну а мастер-джабек клана Кара-баш – он очень хороший следопыт. Его дозор уже далеко впереди. Когда каждый в клане знает, как и что делать – все получается легко и просто. Деревня Гончаров по тем же правилам живет. Здесь, в степи, у народов схожие порядки. Традиция.
– Это я понимаю, – сказал Кормчак. – Я не понимаю, где нам место. Можно сказать, что мы чужие. Можно – что в параллельном мире.
– Второе правильней, – кивнул странный подросток, понимающий, что такое параллельные миры. – Ходу вам в кланы нет, это верно. Вы же группой пришли. Свои порядки, словечки. Традиции.
Санниэре помолчал, словно сомневаясь, стоит ли откровенничать.
– Ты – тоже джабек, – всё же продолжил он. – Ищи место для своего клана.
Джабек? Кормчак оглядел внимательно слушающих товарищей. Что ж, странный подросток удивил не только его. Хотя… они же еще не думали о будущем. Шла война, останешься в живых или нет, пока не очень понятно. А вот Санниэре, получается, думал? И имел основания считать, что в местном населении они не растворятся.
– Якорьки нужны, – вдруг сказал один из морпехов. – Какой клан без якорек? Казарма. Можно чифак собрать, вон у Ит-Тырков бродят, но… ф-фе!
– Чифак – это такой мусор, – стесняясь провинциальности, пояснил эпсар. – В бухте у нас плавает. Гнилой. Никому не нужен. Ну и дзуды пьяные так же зовутся… а якорька – тоже дзуда, но для семьи. Так у нас говорят, в других городках как-то иначе…
Морпехи возбужденно заговорили. Вот эта тема была им близка и понятна! Одно было непонятно: где женщин взять?
– А ты смеялся, когда услышал, что эльфиек в полон берем, – вдруг напомнил Санниэре.
И наступила тишина. Эльфийки?.. Кормчак оглянулся. И понял: его товарищи пойдут за Санниэре до конца. Они эти ворота эльфийские руками разломают. Голыми.
Перед отрогом начались перестроения. Гномы слитной группой подались вдоль подошвы горы.
– С небесными воинами хотят поздоровкаться, – непонятно объяснил Санниэре. – У Верблюда настроение плохое… А вы, ребятки, пойдете со мной. Потому что у вас специальная подготовка. Спецназ и диверсии, верно?
Морпехи не возражали. Еще бы! Эльфийки! Один Кормчак проклинал свою грамотность. Как единственный в группе офицер, он единственный и понимал в полной мере, во что они сейчас ввяжутся. И его уже колотило от страха.