Диксон Гордон
И если тысяча сабель придут
Забрать мои кости назад —
Цены за этот шакалий обед
Не сможет платить конокрад.
Редъярд Киплинг. Баллада о Востоке и Западе.
На третий час после посадки огромного личного звездолета предводителя морахов Чхана на планетоидный аванпост Четыреста шестьдесят девятого корпуса, расположенный практически возле пространственной границы морахов, нагая фигура в рваном сером плаще вырвалась из одного из упаковочных ящиков с припасами, выгружаемых из огромного чужестранного корабля. Это существо бегало по причалу, время от времени издавая странные короткие вопли, стараясь держаться подальше от чужаков, занятых выгрузкой, пока его не схватили земляне из военной полиции, охранявшей маленький курьерский корабль, доставивший сюда с Земли для переговоров с Морахом Чханом посла Алана Дорму.
Сами Чхан и Дорму, сопровождаемые маршалом Сайерсоном Винком и другими высокими начальниками, морахами и людьми, уже находились в штаб-квартире поста, где давалось атлетическое шоу для развлечения Чхана.
Молодой капитан военной полиции по своей собственной инициативе отверг требования выдать им беглеца, поскольку оно или он является или являлось человеком, несмотря на лохмотья, грязь и следы хирургического вмешательства, которому подвергалось.
Одно было несомненно: это существо смертельно боялось преследовавших его морахов. Боялось до тех пор, пока его не заперли вдали от них — тогда оно наконец успокоилось. Однако ничто не могло заставить его сказать что-либо членораздельное. Оно только пялило глаза на лица людей, окружавших его, гладило их одежды, как ласкают самые драгоценные ткани, и тихонько хныкало, когда вопросы становились особенно настойчивыми, стараясь спрятать лицо в ладонях, но не могло этого сделать своими изуродованными руками.
Морахи-грузчики вернулись к своему кораблю, доложили о происшедшем своему начальнику, чтобы, в конце концов, это оказалось доведено до сведения Чхана.
Молодой капитан военной полиции тоже не терял времени даром: доставил беглеца в штаб-квартиру, передал его и возникшую проблему в руки своего начальника. Оттуда эта проблема, как и подобает делам военных, пошла по возрастанию рангов, пока не дошла до маршала Сайерса Винна.
— Ну черт побери! — взорвался Винн, услыхав о ней.
Но он тут же взял себя в руки и понизил голос. Перед ним стояли, вытянувшись, Гарольд Бельман, бригадный генерал корпуса, его помощник. Только тонкая дверь отделяла их от помещения, где Дорму и Чхан все еще наслаждались атлетическим шоу.
— Где он?
— Внизу, в моем кабинете, сэр.
— Это может обернуться крупной неприятностью, — сказал Винн.
Он напряженно думал.
Это был высокий худой человек, уроженец Аляски. Его раздражение обычно проходило быстро.
— Церемонии скоро закончатся. Иди туда. Извинись за меня перед Чханом. Я пойду прослежу, чтобы все было готово должным образом к официальной беседе за ланчем. Ясно?
— Да, маршал.
— Не отходи от Чхана. Займи его.
— Что если Дорму…
— Не говори ему ничего. Даже если он спросит, валяй дурака. Мне нужно выиграть время, чтобы разобраться с этой штукой, Гарри. Понятно?
— Да, сэр, — ответил его помощник.
Винн направился к выходу из кабинета, держа себя в руках до тех пор, пока дверь не захлопнулась за ним. Однако, оказавшись в коридоре, он ускорил шаг и почти побежал.
Спустившись в лифте на восемнадцать этажей, он вошел в кабинет своего помощника и увидел беглеца, окруженного офицерами военной полиции самого разного ранга, включая генерала Мака Стая, командующего полицией. Стай был старшим офицером в комнате, и Винн обратился к нему:
— Что скажешь, Мак?
— Сэр, совершенно очевидно, что он сбежал с корабля Чхана…
— Не то. Об этом я знаю. Вы определили, кто он? Что он такое?
Винн бросил взгляд на беглеца, который жевал что-то серовато-коричневое, морахскую пищу, взятую из продуктов, запасенных для встречи с Чханом, которая вскоре начнется. Винн поморщился.
— Мы предлагали ему нашу пищу, — сказал Стай, — но он не стал ее есть. Должно быть, они поработали и над его пищеварительной системой. Нет, сэр, мы ничего не определили. За последние двадцать лет много людей тайно засылалось к морахам. Быть может, он один из них. Мы начали поиски данных на него. Конечно, может быть и так, что его дела вообще нет в нашем архиве.
— Вонючие морахи, — сказал кто-то из окружающих офицеров.
Винн быстро окинул их взглядом, и снова наступило молчание.
— Да, продолжайте поиск данных, — сказал Винн. Затем вновь повернулся к Стаю.
— Ладно. Что говорили морахи, когда этот, как его там, дежурный офицер на причале отказал им вернуть пленника?
— Капитан…
Стай повернулся и отыскал глазами молодого офицера. Офицер вышел вперед.
— Капитан Джин Маккассик, маршал, — представился он.
— Это вы были на причале? — спросил Винн.
— Да, сэр.
— Что говорили морахи?
— Сказали, что это не человек, сэр, — ответил Маккассик. — Что это одно из экспериментальных созданий, сделанных из их собственных подданных, лишь похожее на человека.
— Что еще?
— Это все, маршал.
— И вы поверили им?
— Посмотрите на него, сэр.
Маккассик показал на беглеца, который к этому времени насытился и смотрел на них своими ясными, но робкими глазами.
— На нем волосы лишь там, где и должны быть у человека. Посмотрите на его лицо. И форма головы человеческая. Посмотрите на его ладони, даже…
— Да, — сказал Винн тихо.
Он разглядывал беглеца. Затем поднял глаза на офицеров.
— И ни один из вас не догадался вызвать сюда доктора для проверки?
— Сэр, — сказал Стай, — мы думали, что сначала следует доложить вам…
— Что ж, в таком случае вызовите доктора теперь. Вызовите двух!
Один из офицеров повернулся к ближайшему пульту и заговорил в интерком.
— Вы понимаете, перед чем мы находимся?
Винн обвел глазами комнату.
— Это всего лишь та штука, которая может послать переговоры посла Дорму с Морахом Чханом ко всем чертям. А сейчас все вы, исключая генерала Стая, идите. Возвращайтесь в свои кабинеты и сидите там до тех пор, пока не получите другого приказа. И держите язык за зубами.
— Маршал, — начал молодой Маккассик, — мы не отдадим его морахам, и не имеет никакого значения, что мы, сэр…
Он замолчал. Винн лишь глядел на него.
— Марш в свой кабинет, капитан, — сказал Стай грубо.
Комната опустела. Когда они остались почти один на один с беглецом, Стай молча посмотрел на Винна.
— Итак, — сказал Винн, — вы тоже удивлены, не так ли, Мак?
— Нет, сэр, — ответил Стай. — Но слухи об этом беглеце, безусловно, распространятся моментально, подобно лесному пожару. Их невозможно остановить. И если в итоге нам придется вернуть морахам человека, который испытал такое…
— Они солдаты! — сказал Винн жестко. — И должны выполнять приказы.
Он остановился перед беглецом.
— Он солдат!
— Не обязательно, маршал. Он мог быть штатским агентом…
— Для нас он солдат! — прорычал Винн.
Он гневно мерил шагами комнату во всех направлениях, но всякий раз оказывался перед беглецом.
— Где доктора, черт возьми? Мне нужно вернуться к Чхану и Дорму!
— Кстати, о после Дорму, — сказал Стай. — Если он что-либо услышит и спросит нас…
— Не говорите ему ничего. Это мои заботы. Я не уверен, что ему хватит мужества. Чем дольше этот маленький выскочка не узнает…
Его прервал звук открываемой двери.
— Маленький выскочка уже знает, — раздался сухой голос.
Посол Алан Дорму вошел в комнату. Это был стройный человек хрупкого телосложения и ниже среднего роста. Выцветшие волосы тщательно прикрывали лысину, лицо было покрыто глубокими морщинами, которые выказывали еще больший возраст, чем волосы и лоб.
— Откуда вы узнали?
На лице Винна появилась безучастная улыбка.
— Мы, дипломаты, не любим раскрывать источники своей информации, — сказал Дорму. — Что еще произошло за это время? Вы не хуже меня знаете, маршал, что неправы. Ведь это именно мои заботы, поскольку именно я должен отвечать Чхану, когда он заговорит об этом во время ланча.
— Мак, мы увидимся позже, — оказал Винн. Он продолжал улыбаться и глядеть в упор на Дорму.
— Да, маршал.
Стай повернулся к двери кабинета. Но не успел он и шага сделать, как дверь открылась и вошли два офицера: майор и подполковник.
Стай повернулся обратно.
— Прибыли доктора, сэр.
— Прекрасно. Проходите сюда, джентльмены, — сказал Винн. — Осмотрите его.
Оба офицера-медика подошли к беглецу, сидевшему в кресле. Оба сохраняли бесстрастное выражение на лице. Один взялся за изуродованное запястье, чтобы проверить пульс, другой зашел сзади беглеца и начал выстукивать пальцами верхнюю часть спины с изуродованными и смещенными плечевыми впадинами.
— Ну, — потребовал Винн через несколько минут, — он человек, не так ли?
Офицеры-медики переглянулись. Ответил младший по званию, майор.
— Нам необходимо сделать большое количество анализов, сэр.
— Что вы можете сказать сейчас? — потребовал Винн.
— Сейчас, — заговорил подполковник, — мы можем сказать лишь, что это либо морах, либо человек. Морахи очень сильны в вещах подобного рода. Если это дело их рук, нам нужно исследовать его кровь, кожу, костный мозг…
— Хорошо, — сказал Винн. — На анализы у вас будет время. Но не секунды лишней. Все мы должны быть сейчас на высоте, джентльмены.
Он повернулся к Стаю.
— Мак, я передумал. Ты останешься с докторами и будешь меня информировать.
Теперь он обратился к Дорму.
— Вам лучше подняться обратно наверх, господин посол.
— Конечно, — приветливо ответил на это Дорму.
Они вышли, проследовали по коридору и вошли в лифт в полном молчании.
— Вы понимаете, конечно, что все это осложнило наше положение, маршал, — сказал Дорму наконец, когда они начали подниматься в лифте.
Винн очнулся от глубокого раздумья.
— Что? Вы могли бы и не говорить об этом, — сказал он. Голос его дрожал от гнева. — Мне кажется, вы считаете, что мои люди должны стоять и ждать, как бы из морахского корабля не выбежало нечто подобное?
— Я бы на их месте так и делал, — сказал Дорму.
— Не сомневаюсь.
Винн вместо смешка издал какое-то хрюканье, не сопроводив это и тенью улыбки.
— Я и не надеялся, что вы разделяете мои взгляды, — сказал Дорму. — Не собираюсь никого наказывать, но лишь клоню к тому, что причиненный вред должен быть исправлен любой ценой и рассчитываю на ваше немедленное — это не слова, маршал, — содействие, когда я прошу об этом.
Лифт остановился, доставив их на верхний этаж. Винн вновь попытался усмехнуться.
— Вы предполагаете вернуть его?
— А что сделали бы вы? — в свою очередь спросил Дорму.
— Только том случае, если он не человек.
Они прошли по коридору и вошли в маленькую комнату, в которой была еще одна дверь. Из-за той двери доносился слабый запах чего-то похожего на ладан — нейтральный запах, не вызывающий отвращения ни у людей, ни у морахов и предназначенный для того, чтобы заглушить запахи как той, так и другой расы.
Еще из-за двери доносились три ноты, постоянно повторяющиеся: две одинаковые, а затем третья — на полтона выше: тонк, тонк, тинк!
— Сейчас важнее всего то, что случившееся приводит нас к позиции жесткой конфронтации с Чханом, — сказал Дорму, когда они подошли к двери. — Он, конечно, все равно привел бы к ней наши переговоры, любым путем, даже если бы не случилось того, что произошло внизу. Итак, конфронтация. И более ничего.
Они подошли, открыли дверь и вошли в прямоугольную комнату без окон.
В ней стояли два стола: один — для Дорму и Винна, другой — для Чхана. Столы стояли под углом друг к другу, но совершенно не касаясь один другого. Оба стола были накрыты и заставлены пищей.
Чхан уже сидел за своим столом.
Позади него стояли трое морахов — двое слуг и музыкант, чьи ненормальные, усовершенствованные хирургами пальцы постукивали по брускам какого-то инструмента, похожего на маленький металлический ксилофон, подвешенный у него на груди. Пальцы выбивали три ноты, которые Винн и Дорму слышали из-за дверей, не касаясь при этом брусков ксилофона.
Доносились эти три ноты сверху, из динамика, и они, вместе с необычайным запахом, сопровождали Чхана, где бы он ни был, и входили в требование этикета, согласно которому люди принимали морахов.
— Рад вас видеть вновь, джентльмены, — сказал Чхан через механического переводчика. — Мы начали без вас.
Так же, как и другие морахи, находившиеся в комнате, он был раздет до пояса.
Ниже он был одет, хотя сейчас это было скрыто за столом, в простой кильт из темно-красной бархатистой ткани. Кожа его тела, рук и лица была красновато-коричневой, однако ее почти не было видно. Грудная клетка, спина, руки, шея и голова Чхана, исключая лицо, покрывали густые тонкие серые волосы, так контрастирующими с безволосыми частями тела, что больше походили на одежду — полужакет с капюшоном, — чем любая настоящая одежда.
Лицо, выглядывающее из капюшона, почти ничем не отличалось от человеческого, но обладало широкими скулами, круглыми щеками и глазами, расположенными высоко над толстым носом. Поэтому в целом его лицо казалось кошачьим.
— Примите наши извинения, — сказал Дорму. Он продолжал идти вперед. — Маршал только что получил важное сообщение с Земли, адресованное мне и зашифрованное новым кодом. Только я знал ключ к коду.
— Не стоит извиняться, — сказал Чхан. — Мы наслаждались музыкой, пока ждали вас.
Дорму и Винн сели на противоположных концах своего стола лицом друг к другу и справа от Чхана. Чхан уже начал есть.
Винн изумленно вытаращился на пищу на тарелке Чхана, не пытаясь сделать вид, что мог бы туда и не смотреть, затем вернулся к собственной тарелке, подцепил ножом кусочек масла и намазал на хлеб.
— Ваши молодые люди удивительно проворны, — сказал Чхан Дорму. — Мы надеемся, вы передадите им наши похвалы.
Они поговорили об атлетическом шоу.
Обед продолжался. Когда он подходил к концу, Чхан вернулся к предмету переговоров.
— Весьма прискорбно, что нам приходится встречаться именно по такому поводу…
— Мне тоже так кажется, — откликнулся Дорму. — Вам следовало бы посетить Землю просто так, для отдыха.
— Мы бы с удовольствием прибыли на Землю — и с миром.
— Мы надеемся, нам не придется приветствовать вас другим образом.
— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Чхан. — И поэтому искрение озадачен тем, что вы, люди, только что и без всяких затруднений получив мир — попросту проигнорировав возникшие противоречия — продолжаете множить инциденты, тревожа нас и угрожая нашему суверенитету в нашей собственной области пространства.
Дорму нахмурился.
— Инциденты? — повторил он. — Мне не докладывали ни о каких инцидентах. Быть может, Чхан был неправильно информирован?
— Мы не были неправильно информированы, — сказал Чхан. — Я говорю о сорока или пятидесяти поселениях людей на мирах звезды, которую вы именуете 27 V93, но которую мы называем своим именем, называем более правильно, поскольку она расположена в нашей области пространства.
"Тонк, тонк, тинк", — звучали три ноты морахской музыки.
— Если память мне не изменяет, — мягко сказал Дорму, — договор о разделении сфер влияния, заключенный между нашими расами двадцать лет назад, оставил вне территориальных претензий обеих наших рас солнце 27 V93 в свободной области пространства.
— Совершенно верно, — сказал Чхан. — Однако впоследствии в договор было внесено дополнение, включающее эту и некоторые другие солнечные системы в нашу область пространства.
— Боюсь, не нами, — сказал Дорму. — Простите, но мой народ не считает возможным автоматически одобрять какие-либо односторонние решения, которые вы принимаете, даже не консультируясь с нами.