Кто это сказал?
Стася уставилась на «графа». Он смотрел на нее пытливо и будто ждал чего-то.
Не дождался, вздернул подбородок и с постной физиономией уставился далеко перед собой:
— Ты не изменилась. Н-да-а.
Звучало это как приговор.
— Что вам надо? — прохрипела.
— Чтобы ты сделала шаг. Я повторял тебе это тысячу раз, но теперь вижу — бесполезно. Больше не стану утруждать себя.
— Вы приняли меня за другую!
— Очередная уловка? На этот раз оригинальная, — засмеялся мужчина. — Дорогая моя, ваша изобретательность достойна восхищения. Сначала вы больны, потом обвенчаны, затем не в себе, потом убили себя, теперь "не та"! Вы превзошли сами себя!…
— Я не принцесса!!
— Вы разозлились? Сверкают глазки, лицо позеленело от ярости. Нормальное состояние для вас, племянница, — заулыбался. А Стася нахмурилась: племянница? Так перед ней опекун, дядя принцессы?
Кто же Зверь?
— Вы дядя?…
— О, потеря памяти? И это проходили.
— Да поймите вы!… Как мертвый может вновь родиться?! Ваша племянница убила себя, тому наверняка свидетелей немало!
— Да. Я один из них, — ответил мужчина с милейшей улыбочкой.
Ненормальный!
— Так если умерла, как я могу быть живая?!
— Вы, милая моя, слишком ненавидите весь мир, чтоб его оставить.
— Бред!
— Стесси, Стесси, кому ты говоришь? Свидетелю твоих отвратных игр и колдовских экспериментов?…
Она еще и ведьма?
— … Ты, помнится, уж умирала, выпив яд… но что тебя отравит если ты сама кураре? — засмеялся.
Фантасмагория. Мир — Хаос, а принцесса чистейшее его отображение.
— Фрактал линейный, — прошептала.
— Заклятье шепчешь? Бесполезно. На этот раз тебя ничто уж не спасет. Хайм! — позвал. Мужчина справа от телеги меч вытащил и взмахом одним порезал путы, поранив тело. Склонился с лошади, за шиворот поднял Стасю и поставил на землю.
— Вперед, — с улыбочкой взмахнул рукой в перчатке «дядя». — Пора пройтись тебе по нашей земле грешной.
Всадник позади направил на нее лошадь, и та толкнула в спину, подгоняя.
Стася захромала, поглядывая на конвоиров снизу вверх. Плотное кольцо, круп к крупу лошади идут — не вырваться. Сейчас. А что там дальше будет?
Темп увеличили и вскоре женщине пришлось бежать.
Было душно, пыль, поднятая копытами, забивала нос, сбивала дыхание. Если бы не здоровая злость, упрямство да надежда если не сбежать, то хоть понять, к чему устраивать подобные испытания, Стася бы не продержалась.
К вечеру они въехали в село, которое показалось ей сначала вымершим.
Но вот прибежал пузатый мужичок и, беспрестанно кланяясь, распахнул ворота постоялого двора. Русанову кинули в амбар, а сами разбрелись по двору. И вроде самое время бежать, а у нее сил нет. Что приключилось? Она сдавала не такие кроссы, выдерживала нагрузку раз в десять больше. Лихорадка?
Ей вспомнился Кир, и она заставила себя встать. Припала к щелочке меж досок, разведуя обстановку. «Черные» отдыхали: кто-то лежал на траве, кто-то кормил лошадей, кто-то сидел за столом под старой березой и уминал каравай.
Немного и пора выбираться, — решила Стася. Только куда уходить? В какой стороне покой от этих налетчиков? Ей очень не хватало Кира. Как он не понял, чем его поят, как вовремя не рассчитал опасность? Милый, глупый робот. Ни одна машина не сравнится с умом человеческим, тем более настолько изощренным, как у герцога или у «черных».
Кто мог знать, кто смог бы догадаться о подобном финале?
Теперь ни связи, ни ориентиров и мечта вернуться домой почти призрачна. И сердце екает — не выбраться. Оно уверено, хоть Стася упрямо идет ему поперек. Так уже было и погиб Тео, потом Николай…
Дальше думать не хотелось, и она вновь внимательно оглядела в щелочку двор, «черных». Странно они себя ведут, организованно, чинно. Сборище убийц, а поведение патрульных: ни тебе разудалого куража, выпивки, гогота, демонстрации дурной силы. Тишина и пристойность. Хуже нет, когда противник с умом дружит.
Дверь амбара неожиданно распахнулась и возникли двое. Схватили Русанову и выволокли на улицу, протащили до кабака, втолкнули в зал.
— Я тут подумал, дорогая племянница, а если ты и, правда, не ты? — протянул «Теофил», играя острым кинжалом.
— И как я тебе должна это доказать?
За спиной шум образовался: еще двое мужчину втащили, на колени поставили, руки заломив. «Дядя» кинжал протянул, на пленного кивнув:
— Видишь его? Убери.
Ничего предложение и проверка хоть куда: оружие-то острием в грудину «дяди» смотрит, подтолкни только. И хочется, ох, как хочется.
Но сдержалась, не пошла в ловушку:
— Я не убийца, — только и бросила.
— Интересный ответ, но поведение типичное для тебя, — глянул с прищуром и… метнул клинок в грудь мужчины. Стасю качнуло в его сторону, но конвоиры придержали. Сбросить их — плевое дело, но дальше что? В драку с целью ввязываться стоит, и если уж ввязался, до конца идти. А тут сошки мелкие, положит она их — другие придут. Убирать так главу — Арлана.
Ну, вот и цель, — определилась женщина. Стряхнула руки конвоиров, за стол напротив родственника брякнулась:
— Кушать хочу.
И будто нет за спиной трупа, не было ничего. «Теофил» с полминуты ее разглядывал, сомнения во взгляде блуждали, и вот чуть улыбнулся, махнул рукой своим, приказывая стол накрыть. Миг какой-то: стол накрыли и помещение покинули. Остались Стася да «дядя» с двумя сотоварищами, за дальним столом ужинающими. И труп.
"Дядя" заметил ее взгляд на мертвеца и кинул в него вишенку. Тело будто взорвалось, распалось на мелкие черные частицы, что, вихрем закружив, исчезли.
"Не в новинку" — вздохнула Стася, в который раз пытаясь понять, что и как здесь происходит с мертвой плотью, по каким законам физики и химии. Странно все же, очень странно — то вихри, то вспышки. Доля секунды и нет даже признака человека.
Какая наука, к чертям, это объяснит?
Женщина хлеб разломила, в каше ковыряться начала, но аппетита нет и даже крошка в горле встает. Голова другим занята, мысли на окружение переключились: трое против одной — работы на пару минут. Взять опекуна в заложники и спокойно уйти, а тот уж на Арлана ее выведет. А если лорд не в курсе, что его подчиненные творят? И выйдет, что она, как «Теофил», не за тем охотилась.
— Значит, ты Арлану служишь? — спросила. Мужчина улыбнулся, будто глупость она сказала, вина себе из кувшина в кружку налил и отсалютовал племяннице:
— Все мы его подданные твоею рукой.
— Или твоей?
— Ни Стесси? — захохотал. — Простить не можешь? Чем же он тебе так неприятен?
— Убийц не люблю.
— "Убийц", — протянул, перестав смеяться, взгляд нехорошим стал. И вдруг мужчина рванул женщину за грудки куртки и процедил в лицо. — Убийца как раз ты.
— Кого же я убила, такая вся ранимая? Чем: нежными ручками или заклятьем? — прошипела ему в лицо. Мужчина откинул ее в сторону, и она упала меж скамеек, сшибая стулья.
— Арлан тебе память восстановит, — посулил зловеще. — Кончились твои капризы, маленькая дрянь. Как прогулка по пеклу? — подошел к ней и поднял за шиворот. — Не понравилось? Отчего решила, что другим нравилось? Калек плодила, тварь!
То, что он говорил, было важно, это Стася понимала, но никак в толк взять не могла, что к чему. Пояснений бы попросить, но «Теофил» оттолкнул ее в двери.
— Теперь ты станешь героиней своих игр. Пришло время платить. Ты у меня ползком до Арлана пойдешь, а там он тебе вторую часть твоих любимых забав устроит. Авось, когда вернешься, ума прибавится!
Куда вернешься? Какие забавы?
Спросить не успела. Стасю схватили за шиворот и выволокли из кабака.
— Напомните принцессе ее любимую игру! — пронеслось.
Стасю кинули в круг «черных» и начали пихать от одного к другому, раздавать затрещины, делать подсечки, бить куда придется. Сначала Русанова пыталась ответить, но вскоре поняла, что зря силы расходует, их на защиту нужно применять. В круговерти ударов выжить трудно, отбиться невозможно.
Как падала, уже не помнила. Звон в ушах, а перед глазами пятно, как солнце с лучиками, но не горячее, а ласковое, прохладное, манящее, и хочется туда, в него…
Ведро воды, вылитое на нее, вернуло женщину в действительность. Она смотрела на «Теофила», а видела то пятно и жалела, что не достигла его, не скрылась в нем. А разобраться — где, в чем, что это вообще?
Мужчина долго изучал ее физиономию и дал затрещину, окончательно приводя в себя. Ни злорадства, ни раздражения, ни презрения в его взгляде уже не было. Он сомневался, он… боялся.
Стася усмехнулась разбитыми губами: ай, яй, какие мы тонкочувствующие. Еще бы всплакнул по тому убитому!
— Сволочь! — бросила, с трудом принимая вертикальное положение. «Теофил» скривился и во взгляде вновь появилось презрение:
— Ничего тебя не берет, дрянь. Играешь? Новая роль? Паршивая! Можешь продолжать маскироваться. Меня тяжело провести, Арлана невозможно, — и выпрямился, навис над ней, с брезгливостью глядя сверху вниз. — Не советую повторять эту игру. Арлан ее не потерпит.
Еще бы пояснил, о чем толкует, — подумала Стася.
Мужчина развернулся и, махнув рукой своим псам, пошел обратно в кабак. А женщину уволокли в амбар и кинули на мешки с мукой. Дверь хлопнула.
— Не понимаю, не по-ни-маю! — металась. Попытка суммировать информацию проваливалась. Хаос, бардак полнейший, в котором не нащупать и «хвост» закономерностей.
Ей мерещился Николай, мешая думать. Он все взывал: где ты? И злился от тревоги, что Стася молчит. А что ответить?
Кир бродил по амбару как живой и хмуро поглядывал на патрульную, а потом и вовсе привиделся Гоблин, давным-давно погибший Ренат. Засел в углу и чистил пистолет, исподлобья бросая взгляды на женщину.
— Ты откуда?
Неужели так худо, что мир мертвых близко к ней оказался? Намек, предупреждение?
— Я выдержу, — почти поклялась, надеясь тем от призрака избавиться. А тот приблизился и в руку пистолет сует:
— Возьми.
— Зачем? — и ясно — застрелиться. — Все не так плохо! Нет!
— Поймешь…
— Нет!! — не станет, она еще на что-то годна!
И словно из воды с самой глубины вынырнула. Огляделась, хватая воздух ртом. Рассвет — в щелки проникают солнечные лучи.
Дверь скрипнула, Стасю стащили с мешков, толкнули наружу на ослепляющий свет. Зажмурилась невольно, чуть не упала, на секунду потеряв ориентиры, координацию.
Еще один день пути.
Она хромала, пытаясь думать о происходящем, а не о том, что больно, плохо, тяжело. Но мысли путались, сознание кривилось. Цель только и не давала пасть как загнанной лошади.
А перед глазами лошадиные хвосты, отмахивающиеся от мух, спины всадников, телега и лес. Лес, лес!
За ним поле и пацаны с радостным криком бегают за бабочками, девочки плетут венки. Молодая женщина зовет дочь домой: пора пить молоко, умываться.
Парень обнимает девушку, сидя на шатком мостике у речки. Удочки прилажены, но клева нет, и он не нужен. Им вместе хорошо, а рыбалка лишь предлог.
Избушки, мазанки, дома-высотки, купольные города, друг за другом перемежаясь лесом, который, сверху посмотреть, всего лишь как граница сот. Везде покой и умиротворенность…
Стася тряхнула челкой — что ей мерещится? От жары? А тело бьет в ознобе.
— Лихорадка, — находит объяснение, но отчего-то кажется, что не права.
— Бред, блеф…
— Не правда.
Покосилась — она же рядом шагает.
— Не может быть.
— Очнись, ведь ясно все.
— Нет, не пойму…
И рухнула.
Влага, на лицо упавшая, заставила открыть глаза, а перед ними туман и очень далеко то пятно. Зовет опять и манит.
Чертовщина!
— Слаба, — чей голос?
— Не может быть, — а это «Теофил». Ее куда-то потащили и кинули.
Полет, падение и холод. Стася вмиг в себя пришла, села, стряхивая воду с лица. Вокруг бурлит река, бежит по камням, огибая гостью.
— Наигралась? — процедил «дядя», присев на корточки у прибрежного валуна. Взгляд неприятный, но не злой, скорее изучающий, пытливый.
— Что тебе надо, а? — скривилась, вытерла лицо.
— Арлан скажет. Немного осталось. Вон замок, — кивнул подбородком в сторону, за спиной Стаси. — Кончай свои игры, а то хуже будет.
— Во что же я играю, по-твоему? — повернулась, чтобы посмотреть на вотчину главного упыря этой стаи. Ничего «домишко», как гнездо на скале, и чем-то ей напоминает тот замок, что в развалинах своих погреб Рената. Но этот больше, мощнее. Высится над пиками густого, непролазного бора, манит аккуратными шпилями башенок. — Так что ответишь? — уставилась опять на «Теофила». Тот молча смотрит на нее и будто сочувствует:
— Арлан на твои уловки не купится.
— А ты купился?
— Лучше бы ты присмирела.
— Советуешь? — с трудом и скрипом поднялась.
— Как не чужой тебе.
— Ах, да, дядя. Как там тебя? — ощерилась. — Адольф, Джек-Потрошитель, Тамерлан?
— Йохан.
— Йохан. Станислава, — отвесила поклон, язвительно добавив: Имею несчастье быть похожей внешне на твою горемычную племянницу. Не удивлена уже, что та представилась самостоятельно. Понимаю, — заверила.
— Ты не настолько глупа, чтобы покончить с собой, а вот создать иллюзию ты мастерица, — поднялся и, схватив женщину за плечо куртки, вытащил на берег. — Миг пути и ты в объятьях мужа.
Прозвучало это едко.
— Чтоб ему сдохнуть, — согласилась Стася.
— Ну, это вряд ли, — хохотнул, порадовавшись. Видно, в ремарке нашел подтверждение своей правоты. Принцесса наверняка не раз ему такое говорила.
— Как я ее понимаю, — буркнула себе под нос Русанова, выходя на тропку.
Миг превратился в век. Они все шли вверх по камням извилистой тропой между деревьев, а дорога не кончалась.
И вот открылась взору огромная расчищенная площадка — площадь со стелой по середине. К чему, кому сей постамент? Но у лордов свои причуды, а ей бы силы поберечь и как-то доковылять самой, без «добрых» рук наемников.
В ворота не вошла — ввалилась. А дальше как провал — куда тащили, кто, зачем?
Очнулась на коленях, на полу. Узор паркета позабавил — высокое искусство, право, а живет в таких хоромах не иначе как эстет. Взгляд упал на ступени, ножки стола, край белой с веселой вышивкой скатерти и сапоги. Начищенные до блеска, черные. Глянуть, кому принадлежат, не удалось — заломленные за спину руки не дали такой возможности. Осталось рассматривать паркет и залу с плоскости пола. Просторная. Народу, судя по количеству сапог в пыли слева и справа — немало. Однако тихо так, что слышно как жужжит и бьется муха о стекло окна. И вдруг ее прервали. Звук голоса пробрал Стасю дрожью — не может быть, нет!…
— Ну, вот и свиделись, — протяжно и надменно прозвучало.
Начищенные сапоги медленно, вальяжно спустились со ступеней, приблизились к ней, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Горло сжало: нет, пожалуйста, нет!
— Здравствуй, дорогая.
Так паук, наверное, запутавшейся в его паутине мухе говорил, если б мог.
Но этот голос! И подобный тон?…
— С чего ты вдруг решила вырядиться как мужчина? Тебе не говорили, что подобные наряды для женщины непристойны?
Она не слышала — она смотрела на руку с массивным кольцом, на гравировке которого свернулся кольцом дракон и… кусал свой хвост.
Она взмахнула и Стасю подняли, но если б не держали, она бы рухнула опять.
Чиж!
Перед ней был Чиж!
— Вы побледнели? Так рады меня видеть? — усмехнулся. Взгляд холодный и надменный. Так смотреть Николай не умел. А в остальном — один в один, и это сходство Стасе крылья режет. Теперь нет цели, ведь она не сможет убить Чижа, будь он сам Сатана.
Ну, почему так? Чья это задумка? Какой больной устроил этот маскарад?!
Мужчина рванул за ворот куртку, и та с треском спала с плеч:
— Этот стиль одежды не ваш.
Послать бы его, но язык к нёбу прилип.
— Вы сильно огорчили меня, когда мы виделись последний раз.